Пони

                1
Войдя в клинику, Павел сдал плащ в гардероб и подошел к терминалу. Приложил карточку пациента, в появившемся на экране меню выбрал «Назначение визита», посмотрел на вышедший талон. «Всё правильно». Стал аккуратно убирать карточку в бумажник, но заметил, что за ним уже стоит женщина. Посторонился.
Боковым зрением увидел, что та пытается приложить карточку к считывающему устройству, поворачивая то так, то так. Терминал не реагировал. «Видно, первый раз».
Не удержался:
- Вертит очками так и сяк – очки не действуют никак.
Женщина удивленно посмотрела на него.
Он взял карточку из ее руки и аккуратно приложил. Светящаяся полоска пересекла штрих-код, и на экране возникло меню.
- Спасибо!
В ее голосе было столько искренней благодарности, что Павел невольно улыбнулся.
Вернул карточку и пошел к лифту. Ему надо было на четвертый этаж.
Около процедурного кабинета никого не было. Негромко постучал и приоткрыл дверь. Все места под капельницами были заняты. Послышался голос медсестры:
- Подождите пять минут.
Присел на диван около двери. Медсестру он узнал по голосу. Ему нравилось, как она работает и общается с пациентами. Он был здесь уже не первый раз. Сёстры менялись. Они все работали хорошо и аккуратно, но в этой пожилой сестре было что-то почти домашнее и уютное.
Из кабинета вышел мужчина, и Павел услышал:
- Входите.
- Здравствуйте!
- Здравствуйте, здравствуйте! Устраивайтесь! В какую руку сегодня?
- Вчера – в левую. Сегодня давайте – в правую.
Повесил куртку на спинку стула, лёг и засучил правый рукав.
Сестра достала из шкафа пузырек с лекарством, прошла к столу, глянув по пути на капельницы его соседей. Ловко надела чистые перчатки. Через минуту уже несла флакон с присоединенным к нему тонким прозрачным шлангом. Укрепила на штативе. Из тумбочки рядом с кушеткой достала жгут и перетянула руку Павла выше локтя. Улыбнулась.
- Поработаем кулачком.
Пока он сжимал и разжимал кулак, протерла смоченной ваткой руку в локтевом сгибе и достала из той же тумбочки катетер.
- Зажали кулачок. Так. Глубокий вдох. Молодец!
Укол он почти не почувствовал. Она делала это виртуозно.
Закрепила катетер.
- Кулачок можно разжать.
Подсоединила шланг капельницы, всё проверила.
- Отдыхайте!
- Спасибо!
Лежал, смотрел в потолок, время от времени посматривал, как из флакона равномерно капают капли, или лежал с закрытыми глазами.
В кабинете было тихо, только слышно было, как сестра стучит по клавиатуре компьютера, оформляя какие-то документы.
Дверь приоткрылась, послышался женский голос:
- Можно?
- Подождите, пожалуйста! Я позову.
Через несколько минут одна из кушеток освободилась. Сестра быстро перестелила её.
- Проходите!
Послышалось постукивание каблуков, но какое-то странное.
Приоткрыл глаза. У стола сестры стояла невысокая, он бы даже сказал – миниатюрная, женщина. Сестра просматривала её направление.
Снова уставился в потолок.
- Устраивайтесь! Сумочку можно положить на стул. Как вы переносите капельницу?
- Не знаю. Я - первый раз.
- Ну что же, всё когда-нибудь бывает первый раз, - засмеялась сестра.
Снова странно застучали каблуки.
Павел скосил глаза. Женщина прихрамывала. «Вот почему такой странный стук!»
Сестра, как всегда, всё быстро приготовила, приговаривая обычные слова, потом, вероятно, сделав укол, спросила:
- Ну, как? Не страшно?
- Совершенно! Спасибо!
Узнал это «спасибо». Повернул голову и уже внимательно поглядел на женщину, лежавшую через кушетку от него. Да, конечно, это ей он показывал, как прикладывать карточку. Просто тогда она стояла, и он не заметил ее хромоты. Да, собственно, и не смотрел на нее.
Сестра, вернувшись к своему столу, громко спросила:
- Павел Николаевич, на завтра когда вас записать?
- Да можно – как сегодня.
- Десять пятнадцать устроит?
- Вполне.
- Вера Сергеевна, а вас?
- Тоже, пожалуйста, как сегодня.
- Уже могу только на одиннадцать.
- А раньше никак?
- Всё занято.
- Как жалко! Опоздаю на урок.
- Да перепишите меня на одиннадцать, - сказал Павел. – Мне все равно.
- Вера Сергеевна, записываю вас на десять пятнадцать.
- Ой, спасибо! Замечательно!
Женщина повернулась к Павлу и узнала его.
- Ой, это вы! Спасибо огромное!
- Не за что.
«За такую улыбку можно не только очередь уступить», - подумал он, вздохнул и снова уставился в потолок. Кому он теперь нужен со своим инфарктом? Ни женщинам, ни геологии. «Туда, мой друг, пешком и только с рюкзаком и лишь в сопровождении отваги». Это уже не для него. А как без этого жить? Ведь не мыслил себе жизни вне геологии. Теперь – всё! В тридцать девять лет…
Посмотрел на флакон – капали последние капли.
- У меня уже всё.
- Хорошо.
Сестра подошла, аккуратно извлекла катетер, забинтовала руку.
- Полчаса повязку не снимать.
- Да уж знаю. Спасибо!
Встал, спустил и застегнул рукав, надел куртку, взял со стола сестры счет.
- До свидания!
- Всего доброго!
- До свидания! – послышался голос Веры Сергеевны.
Обернулся. Она улыбнулась.
Почему-то стало грустно.
Ответил:
- До свидания!
Вышел из кабинета и пошел к лифту.
Вдруг подумал: «Да так и мышцы на ногах атрофируются. Лифты да эскалаторы. Ладно, вверх, до четвертого этажа, это сейчас непозволительная нагрузка, но вниз-то можно».
Пошел к лестнице и стал не спеша спускаться. «Дожил!». Раньше бы и не заметил, как сбежал.
Выйдя из клиники, так же не спеша пошел к метро. «Вот и все мои походы теперь».
Так всё неожиданно. Но инфаркт, наверное, всегда бывает неожиданно. Хорошо, мама все-таки вызвала скорую, а сам не хотел, думал – обойдётся. Из машины сразу – на стол. Хорошо запомнил прозвучавший вдруг в тишине голос хирурга: «Мы вам поставили два стента». Закрыв больничный, отгулял полагавшийся отпуск и подал заявление об увольнении. Начальник партии долго его не подписывал: «Куда же ты теперь? Может быть, останешься? Нужен техник – карты рисовать. У тебя всегда были хорошие карты в отчетах». - «Нет, это не для меня. Я – полевик. Я не смогу смотреть, как ребята будут собираться в поле, не выдержу!» – «А куда ж ты теперь?» - «Не знаю. Подумаю. Деньги пока есть. Накопились. Я же и в отпуска никуда не ездил. А там посмотрю». – «Ничего не придумаешь - приходи, найдем место!» – «Спасибо!»
Не заметил, как дошел до метро.

Утром вдруг мелькнула мысль, что, может быть, еще застанет Веру Сергеевну в процедурном кабинете. Сам этой мысли удивился.
Сестра, поздоровавшись, сказала:
- А ваша знакомая уже ушла. Получилось даже раньше ее положить. Она очень торопилась.
- Да мы с ней не знакомы.
- А мне вчера показалось, что знакомы.
- Вчера у вас в клинике и встретились случайно.
- Ну, случайно ничего не бывает. Ложитесь.
В конце процедуры сестра, как обычно спросила:
- На какое время на завтра записать?
- Да так же, где-нибудь утром.
- Десять тридцать устроит?
- Вполне.
- Ну вот и хорошо.

На следующий день, войдя в процедурный кабинет, сразу увидел на одной из кушеток Веру Сергеевну. Свободная кушетка была рядом с ней.
- Проходите! Сегодня – в правую? Я правильно помню?
- Правильно. Вы всегда всё делаете правильно.
- Спасибо за комплимент! А нам нельзя делать неправильно.
Павел снял куртку, лег.
Вера Сергеевна повернула к нему голову:
- Здравствуйте!
Ему даже показалось, что она обрадовалась.
- Здравствуйте! В клинике это приветствие особенно актуально.
- Действительно! – засмеялась она.
Подумал: «Спокойно! Это не для тебя».
Подошла сестра с флаконом, встала между ними. Павел закрыл глаза. Не заметил даже, как сестра всё проделала: почти автоматически сжимал кулак, когда она говорила, разжимал. Укола совсем не почувствовал.
- Ну, отдыхайте!
Сестра отошла. Он остался лежать с закрытыми глазами. Так спокойнее.
Слышал, как уходили одни пациенты и приходили другие. Иногда приоткрывал глаза – взглянуть на капельницу – и снова закрывал.
- У меня уже кончается, - вдруг послышался голос Веры Сергеевны.
Сестра подошла и снова встала между ними. Павел открыл глаза. Сестра уже забинтовывала руку Веры Сергеевны. Та повернула к нему голову. Взгляд был внимательный и серьезный. Она не улыбалась. Отвел глаза и уставился в потолок.
Услышав неровный стук ее каблуков, невольно посмотрел ей вслед.
Вера Сергеевна попрощалась с сестрой и вдруг оглянулась. Он не успел отвести взгляд. Она печально улыбнулась и только сделала как бы прощальный жест рукой. Он невольно приподнял в ответ свободную руку.

Выйдя из клиники, вдруг увидел Веру Сергеевну, стоявшую около маленькой машины, ловко приткнувшейся буквально в щель между «Мерседесом» и «Ауди». Он еще позавчера обратил внимание на эту двухместную кроху.
Вера Сергеевна, похоже, ждала его. Она помахала ему рукой.
Он подошел.
- Я – Ваша должница. Вам сейчас куда?
- Дойду до метро, а там – прямая линия.
- Давайте я Вас хоть до метро довезу. Это все-таки не рядом.
- Да не надо. Дойду. Мне надо ходить.
- Давайте, давайте… Доставьте мне удовольствие хоть что-то для Вас сделать.
Павел с невольным сомнением взглянул на машину.
Вера Сергеевна засмеялась.
- Не бойтесь - он внутри не такой уж маленький. Только давайте я сейчас чуть выеду, а то у Вас дверь не откроется.
Машинка стояла поперек «Мерседеса» и «Ауди». Вера Сергеевна приоткрыла дверь со своей стороны и ловко проникла в машину. Кроха старательно, но негромко заурчала и выдвинулась из-за своих громоздких соседей.
Вера Сергеевна открыла дверь с его стороны и снова засмеялась:
- Не бойтесь, не бойтесь, не раздавите!
Низко пригнувшись, Павел просунулся в дверь, но, когда уселся в кресло, оказалось, что места действительно вполне достаточно.
- Только пристегнитесь. Мы – маленькие, но у нас всё по-взрослому. Полиция нас принимает всерьез и спуску не дает.
Она огляделась по сторонам и ловко вывернула на проезжую часть, встроившись в поток машин.
- Это – мой пони. Знаете такую песенку?
                Я выносливее многих –
                И верблюда, и коня!
                Подогните ваши ноги
                И садитесь на меня.
- По-моему, Сергея Никитина на стихи Юнны Мориц.
Вера Сергеевна с интересом взглянула на Павла, улыбнулась:
- Так Вы не только Крылова знаете!
Павел смутился:
- Не обижайтесь, пожалуйста!
- Как же можно обижаться на Крылова, - засмеялась. – Особенно мне.
- А почему особенно Вам?
- Да потому что я учитель литературы и русского языка. А Вы чем занимаетесь?
- В настоящее время – безработный по собственному желанию.
- Как так?
- Так получилось. Я – геолог по образованию, полевик по призванию, и в другой ипостаси себя не мыслил… А полгода назад – инфаркт. Всё это теперь для меня – за семью замками.
Вера Сергеевна стала серьезной.
- А что думаете делать?
Павел вздохнул.
- Вот этого я пока и не знаю.
- Простите, а на что живете?
- Да деньги пока есть. На севере хорошо платили.
- Простите, совсем нескромный вопрос: а есть кому за Вами ухаживать? Вам же нагрузки сейчас, как я понимаю, запрещены.
- С мамой живу. Жалко ее. Очень она переживает. Два года как отец умер, а тут я со своим инфарктом.
- Но можно получить какое-то второе образование.
- Не та дата жизни, начальник.
- Это что такое?
- Цитата из «Территории».
- Что такое «Территория»?
- Вот это уже интересно. Современные учителя литературы не знают «Территории» Олега Куваева. Хотя, наверное, для Вас литература кончается «серебряным веком». Советская литература уже не для Вас. Разве что за исключением поэзии шестидесятников.
- Зачем же так категорично? Из советской литературы мне тоже многое нравится, но «Территорию» действительно не знаю.
- «Территория» была настольной книгой моего отца. Он тоже был геологом. Это у нас – семейное.
- Это про геологов?
- Я бы сказал – про интересных настоящих людей. И написана замечательно.
Вера Сергеевна тем временем аккуратно вырулила в правый ряд и затормозила около тротуара.
- Вот метро.
- Спасибо большое!
Павел отстегнулся, хотел открыть дверь и вдруг повернулся к Вере Сергеевне.
- Простите, может быть, Вы дадите мне Ваш телефон? С Вами очень легко разговаривается. Я сейчас как будто курс психотерапии прошел. Легче стало. Обещаю не злоупотреблять. Но вдруг как-то понадобится услышать Ваш голос.
Он взглянул на нее и увидел тревогу в ее глазах.
- Простите, я что-то не то говорю?
- Нет, это Вы меня простите за мои расспросы.
Вера Сергеевна достала из сумочки визитную карточку.
«Прохорова Вера Сергеевна. Учитель русского языка и литературы. Опыт репетитора – 10 лет».
- Спасибо! Обещаю не злоупотреблять.
- Буду ждать Вашего звонка.
Павлу показалось, что она сделала ударение на слове «ждать». Показалось, наверное.

                2
Вера подъехала к дому. Днем проблем с парковкой не было. Поставила машину недалеко от подъезда.
Сегодня уроки у нее во вторую смену. Можно еще спокойно пообедать.
Разговор с Павлом Николаевичем не выходил из головы. Действительно, такой большой, мужественный. Можно представить, каково ему сейчас пережить его положение.
К своему положению она уже привыкла. Знала, что ребята между собой зовут ее в школе Хромоножкой, но не обижалась. Они никогда ее не дразнили, а те, кто у нее учился, очень любили ее уроки. На уроках она забывала о своей хромоте. В русскую литературу была влюблена.

В эту школу она пришла впервые на практику из института. Её хорошо приняли. Вера Андреевна, преподававшая литературу, взяла ее под свою опеку. Первый урок своей практики Вера просидела на последней парте, слушая с восторгом пожилую учительницу и видя, как ребята с готовностью отвечают на её вопросы. Когда прозвенел звонок, Вера Андреевна сказала:
- Вера Сергеевна, подождите меня, пожалуйста, в учительской. Я на минуту задержусь, мне надо поговорить с ребятами.
Вера, которую впервые назвали по имени и отчеству, вышла из класса, провожаемая взглядами, то сочувственными, то насмешливыми. Когда за ней закрылась дверь, Вера Андреевна обвела взглядом класс.
- Что, по-вашему, главное в человеке?
Класс в недоумении некоторое время молчал, а потом посыпались ответы: «ум», «сила воли», «организованность», «правдивость», «любовь к родителям», «совесть», «уважение к людям»…
- Стоп! Вот на этом и остановимся. Всё, что вы назвали, вместе и составляет главное в человеке, но важна каждая составляющая. Кто любит стихи Лермонтова?
Поднялось много рук.
- А «Путешествие Нильса с дикими гусями» Сельмы Лагерлёф?
Класс засмеялся, и все подняли руки.
- А вы знаете, что и Лермонтов, и Лагерлёф хромали?
Смех оборвался. Класс молчал.
- И, между прочим, Магеллан и Джузеппе Гарибальди тоже хромали. А мальчики, я думаю, знают знаменитого футболиста, который, несмотря на хромоту, стал чемпионом мира.
- Гарринча, - послышалось несколько голосов.
- Надеюсь, вы поняли, к чему я всё это говорю.
Класс загудел:
- Поняли.
- Вот и молодцы! А отвечали сегодня очень хорошо – не ударили в грязь лицом перед Верой Сергеевной. Спасибо!
Вера, конечно, ничего об этом разговоре не знала и очень волновалась, когда пришла в этот класс проводить свой первый в жизни настоящий урок. Урок прошел хорошо, и Вера была счастлива. Вера Андреевна, присутствовавшая на уроке, сказала, когда они шли в учительскую:
- Молодец, тезка! Всё хорошо. Но имей в виду – это на всю жизнь. Без этого тебе уже не жить.
На вторую практику она, конечно, пошла в ту же школу, а когда практика кончилась, ее вызвал Иван Петрович, директор школы. Вера редко видела его. Знала уже, что он очень строгий.
В кабинете, кроме него, сидела Вера Андреевна.
Директор предложил ей тоже сесть и сказал:
- Вера Сергеевна, есть предложение – после окончания института прийти в нашу школу. Это – предложение Веры Андреевны, а я ей полностью доверяю.
Вера растерялась и не знала, что сказать. Вера Андреевна улыбалась.
Иван Петрович усмехнулся:
- Я правильно понимаю, что молчание есть знак согласия?
Вера закивала головой, всё ещё не находя слов, и наконец сказала:
- Спасибо!

От ее дома до школы было довольно далеко, и на дорогу уходило около часа, но Вера готова была ехать сколько угодно. Школа стала ее вторым домом.
Жила она с родителями и двумя младшими братьями-близнецами в двухкомнатной квартире. Сначала в одной комнате жили родители, а в другой – она и братья. Когда братья подросли, а Вера уже кончала школу, она перебралась в комнату к родителям. Кое-как потеснились. Уже начав работать в школе, всё так же спала на диване, занималась за кухонным столом.
Родители очень переживали за нее, и однажды, когда братья сидели в своей комнате за ноутбуками, родители пришли к ней на кухню, где она проверяла тетради. Оба были серьезны. Вера даже удивилась. Они сели напротив нее, и отец, помолчав, сказал:
- Мы с мамой вот что подумали. Ты уже взрослая, самостоятельная. Пока мы оба еще работаем, а я к тому же еще и пенсию получаю, наверное, правильно было бы снять для тебя хотя бы небольшую однокомнатную квартиру. Мы ее будем оплачивать.
Взволнованно вступила мама:
- Верочка, ты не подумай, что мы тебя выгоняем. Просто ты уже взрослая девушка. Нельзя уже тебе ютиться на диване и заниматься на кухне, и никакой личной жизни.
У Веры на глазах выступили слезы. Она подошла и обняла их обоих.
- Спасибо! Как я вас люблю! Но я же и сама уже получаю зарплату и частично смогу что-то оплачивать сама. И буду репетиторствовать. Мне Вера Андреевна обещала помочь. Тогда вообще, может быть, сама смогу за всё платить. А вам же еще ребят надо поднимать.
На том и порешили.
- Только квартиру ты подыскивай сама, - сказал отец, - чтобы было удобно, и не ищи самую дешевую.
Вера улыбнулась:
- Не гонялся бы ты, поп, за дешевизною.
Родители засмеялись. Отец сказал:
- Вот-вот, именно. Пушкин всегда прав.
Несколько дней она по вечерам изучала в интернете объявления о сдаваемых квартирах, но не могла найти ничего подходящего. Вдруг увидела объявление какой-то женщины, сдававшей однокомнатную квартиру буквально в двух кварталах от школы. Если верить объявлению, квартира была в приличном состоянии, хотя, конечно, и не самая дешевая. Вера тут же позвонила по указанному телефону. Договорились, что зайдет посмотреть завтра в три часа; до двух у нее были уроки.
Так она оказалась в этой квартире, которую полюбила. Это, действительно, был ее дом.
Хозяйка была довольна аккуратностью и обязательностью квартирантки, а через два года вдруг предложила:
- Мне сейчас очень нужны деньги, и довольно большие, на лечение матери. Не хотели бы Вы купить у меня эту квартиру?
Вера буквально загорелась, но сдержалась и сказала:
- Мне надо подумать и посоветоваться. Я отвечу Вам завтра.
В тот же вечер поехала к родителям.
Услышав о сделанном предложении, отец, не задумываясь, сказал:
- Покупай! Я завтра же оформлю кредит. Покупай, не сомневайся!
Мама всплакнула:
- Ну, вот и у тебя будет, наконец, свой дом.

С автомобилем получилась совсем другая история.
Вера никогда не задумывалась о своей машине. Даже в голову не приходило.
Но как-то случайно на одном из сайтов с экрана глянул на нее маленький автомобиль с выпученными «глазами» и симпатичной «мордашкой». Она не думала, что бывают такие маленькие автомобили. Оказалось, что он - двухместный. Его «взгляд» запал ей в душу, и Вера потом несколько раз возвращалась на этот сайт, чтобы посмотреть на него.
Наконец, она не удержалась и нашла, где их продают. Конечно, он был дорог для нее, но, подумала она, не сравнить всё же со стоимостью квартиры. Стала прикидывать свои возможности. К этому времени у нее уже было несколько учеников. С репетиторством ей помогла Вера Андреевна. Она нередко рекомендовала Веру вместо себя, говоря, что ей уже тяжело заниматься со столькими учениками. Без ее рекомендации Вера вряд ли смогла бы получить уроки у нескольких достаточно богатых семей. Встречали ее настороженно, но она быстро завоевывала расположение учеников, а следом – и их родителей.
Если взять кредит, то года за четыре она, пожалуй, сможет расплатиться. У родителей просить помощи она категорически не хотела. Они и так уже потратились на ее квартиру, и двое ребят еще растут.
Решив для себя этот вопрос, Вера подумала, что это же не всё. А дадут ли ей права с ее хромотой? Теорию-то она вызубрит, чего бы это не стоило, но сдавать практику вождения… Подпустят ли ее вообще к автомобилю?
В школе она пошла на большой перемене в кабинет труда. Там хозяйничал пожилой и очень спокойный Петр Михайлович, обучавший ребят самым разным работам и проводивший с ними занятия, в частности, по автоделу. Вера несколько раз видела, как ребята под его присмотром ездили по школьному двору на стареньком школьном автобусе.
- Петр Михайлович, я к Вам за консультацией и, может быть, помощью.
- Ну что ж, проходите. Не часто ко мне за консультацией приходят девушки, - усмехнулся он.
- Нет, правда. Я Вам сейчас всё расскажу, но я, наверное, отрываю Вас от обеда.
- Нет, нет. Рассказывайте! Я заинтригован.
Вера рассказала ему о своем желании и своих сомнениях. Петр Михайлович внимательно слушал. Когда Вера закончила, сказал:
- Ну-ка, пройдитесь. Я посмотрю.
Вера прошла по кабинету туда и обратно.
- По-моему, простите, у Вас ноги не разной длины.
- Нет, просто одна нога плохо сгибается в голеностопе. Это у меня с детства.
- Знаете, не будем гадать. Давайте сделаем так. У Вас завтра есть уроки?
- Да, во вторую смену.
- Вот и хорошо. Я пригоню завтра свои «Жигули», и мы после уроков посмотрим, сможете ли Вы работать с педалями.
- Ой, спасибо!

Дальше всё закрутилось быстро. Оказалось, что с педалями она может спокойно справляться.
- А если автомобиль будет с автоматом, то там и вообще всего две педали, - сказал Петр Михайлович. – Ну, это мы с Вами потом посмотрим.
Он несколько раз проехал по двору, подробно объясняя все свои действия.
Потом она побывала на его уроке, когда он рассказывал десятиклассникам устройство автомобиля.
Петр Михайлович дал ей Правила дорожного движения, которые, как он сказал, надо знать на зубок, и разные инструкции с картинками. Вера была очень усердной ученицей. Петр Михайлович сам увлекся этими занятиями. Ему очень хотелось, чтобы у Веры всё получилось. Наконец, он устроил ей экзамен, и целый час «гонял» ее по Правилам дорожного движения. Вера волновалась, как школьница, но результатом он остался доволен.
После этого он опять пригнал к школе свои «Жигули», и после уроков Вера первый раз сама проехала по школьному двору. Она ликовала. Петр Михайлович улыбался. Несколько вечеров они практиковались в езде, парковке, что оказалось, пожалуй, самым сложным. Потом несколько раз выезжали на улицу с оживленным движением. Но Вера всё освоила.
Однако для получения прав ещё надо было получить медицинскую справку. Вера боялась, что не сможет убедить медкомиссию, что ее хромота не мешает работе с педалями. Тут Петр Михайлович уже ничем помочь не мог. Помогла Анна Егоровна, старая врач, которая лечила ее с детства и которой Вера полностью доверяла. Выслушав Веру, врач задумалась, а потом сказала:
- Я сама вожу, понимаю, что твоя хромота не помешает, но боюсь, что не всякая медкомиссия станет разбираться в твоих возможностях. Зайди ко мне завтра вечером.
Когда Вера пришла к ней, Анна Егоровна вынула из стола бланк справки с печатью.
- Есть у меня старая знакомая. Поверила она мне.
Анна Егоровна сама заполнила все необходимые графы, поставила дату и подписалась полностью своей должностью, а она уже была заместителем главного врача поликлиники.
Со сдачей экзаменов по Правилам дорожного движения и вождению опять помог Петр Михайлович. Он поехал с Верой к знакомому в автошколу. Тот очень недоверчиво посмотрел на Веру. Она подумала: «Неужели так всё и рухнет?»
- Да ты погоняй ее, а потом будешь говорить, - сказал Петр Михайлович. – Ей же не КАМАЗ водить.
Проехав с Верой на «Жигулях» несколько кругов по учебному автодрому и заставив ее несколько раз припарковаться в разных местах, старый инструктор сказал:
- Действительно.
- Зря что ли я сам ее готовил? – засмеялся Петр Михайлович.
-  Да, будет нашим Мересьевым на автомобиле.
Права были получены, и наступил самый волнующий момент. Они с Петром Михайловичем поехали покупать машину. Кредит к этому времени Вера уже получила.
Увидев знакомую «мордашку» живьем, она не могла уже от нее оторваться, и Петру Михайловичу пришлось проследить, чтобы она правильно оформила все документы.
Сама выезжать она все-таки не решилась. Петр Михайлович сел на водительское место, а она – на пассажирское. В салоне пахло кожей от кресел и чем-то еще, и Вере казалось, что лучше этого запаха нет ничего. Они поехали к школе. По дороге Петр Михайлович внимательно прислушивался к поведению машины и остался доволен:
- Хорошо идет малышка.
На школьном дворе они поменялись местами, и Вера проехала несколько привычных уже кругов. Сама! На своей машине!
- Ну как, доедешь до дома?
- Попробую.
- Смелее! Надо же когда-то начинать. Но – аккуратность и внимание! На дороге всё может быть.
- Петр Михайлович, милый, я даже не знаю, как Вас благодарить.
Она поцеловала его в щеку, а он вдруг сказал:
- Если бы у тебя родителей не было, я бы тебя удочерил.

Родители ничего не знали о ее покупке, и, когда, наконец, она приехала к ним и сказала, что приехала на своей машине, удивлению всей семьи не было предела. Тут же побежали на балкон – смотреть, а потом все вышли во двор. Мама ахала и все гладила машинку по капоту. Отец довольно улыбался:
- Ну, Верочка, ты - молодчина. Я всегда верил, что ты можешь всё.
Братья тут же стали просить прокатить их и чуть не поссорились из-за того, что каждый хотел быть первым.

Вера уже не представляла своей жизни без любимой малышки, и услышав как-то песенку про пони, она вдруг подумала, что это же про ее машинку, и с тех пор только так ее и называла – «Пони», а песенка стала ее любимой, и она почти всегда напевала ее в дороге.
Пони девочек катает,
Пони мальчиков катает…
Иногда грустно улыбалась: «Да, девочку пони катает, а вот место для мальчика – пустое…».

Когда впервые припарковалась около школы, то на первой же перемене, наверное, полшколы высыпало на улицу и окружило машину. Ребята трогали ее, заглядывали сквозь стекла внутрь, толкались, чтобы подойти поближе. Вера глядела на них от школьных дверей и даже забеспокоилась, как бы они нечаянно что-то не сделали ее «пони». Вдруг услышала голос Миши Потапова из десятого «Б», здоровяка, с фигурой борца:
- Малышня, слушай сюда!
Ребята затихли и повернулись к нему.
- Имейте в виду, если кто-то что-то сделает с этой машиной, оцарапает или еще что, ему, во-первых, очень не поздоровится, а во-вторых, придется уйти в другую школу. Это я вам обещаю.

Иван Петрович разрешил Вере припарковывать машину около школы. Постепенно ребята уже привыкли к присутствию около школы этой малышки, но почти всегда после уроков кто-нибудь останавливался около неё и разглядывал. Каждый раз, когда Вера садилась в машину, ребята смотрели, как она трогается, а она мигала им фарами, и они были в восторге.
Однажды после первой смены Вера вышла из школы и, как всегда, увидела около машины несколько первоклашек.
- Ну-ка, встаньте по росту! Маленькие - впереди.
Ребята выстроились, не понимая, зачем это нужно.
- Как тебя зовут? - спросила стоявшего впереди самого маленького.
- Коля Бахарев.
- Сейчас Коля сядет в машину, и я прокачу его два круга по двору. Потом – остальных.
- Ур-р-ра! – завопили ребята.
Очередной счастливец нетерпеливо влезал в машину. Катая, Вера напевала им песенку про пони и говорила: «Это про мою машинку». Конечно, она успевала пропеть не больше двух куплетов, но ребятам очень нравилось.
Результат этого катания оказался неожиданным.
Отмечали Новый год, как обычно, пока школьники еще не разошлись на каникулы.
Школа была не очень новая, и актового зала, как такового, в ней не было. Им служил зал для физкультуры, но за много лет к этому приспособились. Из классов притаскивали стулья, а десятиклассники под присмотром Петра Михайловича сколачивали небольшой помост в качестве сцены (потом его разбирали до следующего праздника). Было тесновато, но помещались все ученики и учителя. Правда, для гостей места уже не было, и родителям, приводившим малышей, приходилось дожидаться их в раздевалке. Но туда тоже приносили стулья, а поскольку динамики внутренней связи были на всех этажах, школьный радист устраивал так, чтобы и в раздевалке было слышно тех, кто выступал в зале перед микрофоном, так что никто не был в обиде.
В тот год всё было, как обычно. Малыши читали стихи, старшеклассники разыгрывали сценки, пели и, конечно, играли на гитарах, учителя выступали с поздравлениями и иногда обращались прямо к родителям, зная, что те их слышат. Наконец, ведущий объявил, что программа исчерпана, и спросил, не хочет ли кто еще выступить по собственной инициативе.
Вдруг раздался голос какого-то первоклашки:
- Вера Сергеевна, спойте про пони!
Его просьбу подхватили другие, и скоро весь зал скандировал:
- По-ни! По-ни! По-ни!
Растерянная Вера встала:
- Ну что вы, ребята! Какая из меня певица!
Но зал продолжал скандировать, и Иван Петрович вдруг сказал:
- Спойте, Вера Сергеевна! Ребята просят. Всё будет хорошо.
Вера направилась к сцене, не понимая, как она на нее поднимется. Два десятиклассника подхватили ее под локти и буквально внесли на помост.
Подошла к микрофону:
- Ну смотрите, не пожалейте потом! Сами напросились.
В зале засмеялись.
Двое ребят рядом с ней уже настраивали гитары.
Вера обратилась к ним:
- Как же мы без репетиции.
- Не беспокойтесь, Вера Сергеевна! Вы начинайте, а мы уж подстроимся.
Она невольно вздохнула и запела:
                Пони девочек катает,
                Пони мальчиков катает...
Когда она допела первый куплет, ее аккомпаниаторы переглянулись и дружно грянули:
                А на площадь вышли кони,
                Вышли кони на парад!
                Вышел в огненной попоне
                Конь по имени Пират.
И когда они замолчали, голос Веры прозвучал особенно жалобно:
                И заржал печальный пони:
                - Разве, разве я не лошадь?
                Разве мне нельзя на площадь?
                Разве я вожу детей
                Хуже взрослых лошадей?
Вдруг увидела, что маленькая девочка, сидевшая в первом ряду, заплакала.
Вера громче и увереннее запела:
                Я лететь могу, как птица!
                Я с врагом могу сразиться
                На болоте, на снегу!
                Я могу, могу, могу!
И это «могу» подхватили ребята в зале. Заканчивали песню уже хором.
Потом долго хлопали, и те же десятиклассники сняли Веру со сцены.
Она подошла к плакавшей девочке:
- Что ты?
- Пони… жалко.
- Ну что ты! Не надо его жалеть! Ты же слышала – он всё может: и лететь, как птица, и сразиться с врагами. Просто ему было немного обидно, что его друга Пирата взяли на площадь, а его нет.
Девочка посмотрела на Веру округлившимися глазами:
- А разве они дружат с Пиратом?
- Конечно! Пират его очень уважает. Он же не сам вышел на площадь. Это люди его вывели, а пони не вывели. Сам он хотел бы выйти вместе с пони.
Девочка доверчиво смотрела на Веру, размазывая по щекам остатки слёз. Вера вынула платок, аккуратно вытерла девочке лицо и сказала:
- Ну беги в раздевалку, а то мама или папа тебя уже заждались.
Когда Вера вышла в раздевалку, она сразу услышала громкий голос девочки, рассказывавшей матери:
- И с Пиратом они дружат. Это мне Вера Сергеевна сказала. А у нее есть пони, это такая машинка.
Вера подошла к ним.
- У Вас очень хорошая девочка. Она очень тонко всё чувствует.
- Ну, Машенька, застегивай шубку, - сказала мать и повернулась к Вере, печально улыбаясь.
- Спасибо Вам! Вы совершили чудо. У нас месяц назад умер папа, и она это очень переживает, и за это время мне ни разу не удалось заставить ее улыбнуться, а Вы смогли это сделать.
Вера на мгновение задумалась.
- Вы можете привести ее завтра пораньше, минут за двадцать до первого урока? Я прокачу ее на моем «пони». Только ей пока не говорите!
- Спасибо! Конечно, смогу.
На следующее утро Машенька не могла поверить своему счастью. Она каталась, глядя то по сторонам, то на Веру, а потом они шли к школе, и девочка крепко держала за руки мать и Веру. У Веры как-то сжалось сердце от ощущения детской ладошки в ее руке.
Когда Маша, раздевшись, побежала в класс, ее мать сказала:
- У меня нет слов для благодарности. Я не знаю, что бы я могла для Вас сделать.
- Ничего не надо. Машина улыбка – лучшая для меня благодарность.
- Я просто парикмахер, но, говорят, хороший парикмахер. Вот моя визитка. У нас там небольшой Дом быта и парикмахерская на одно кресло, за которым я и работаю. Я была бы счастлива, если бы Вы ко мне пришли.

                3
С того дня, когда Вера подвезла Павла Николаевича до метро, прошло две недели. Павел Николаевич не звонил.
Вера пыталась разобраться в своих чувствах. Нет, пожалуй, она не была влюблена. Просто он почему-то стал ей близок, и ещё – она переживала за его судьбу. Иногда такие сильные люди ломаются, ощутив вдруг, что они лишились своих сил.
Но она не только не знала его телефона, но и фамилии даже не знала, только имя и отчество и то, что по профессии он геолог.
За это время Вера нашла в интернете «Территорию» и прочитала. Подумала, что в нем, наверное, что-то есть от Баклакова. И она почувствовала, как ему должно быть тяжело, когда он оказался исключен из своей любимой работы.
Продолжала ждать его звонка, но всё с меньшей надеждой.
Однажды вдруг подумала, что фамилию Павла Николаевича должна знать медсестра из процедурного кабинета. Ну, хотя бы фамилию!
В тот же день после уроков поехала в клинику. Дежурила молодая медсестра, и Вера спросила:
- А когда будет дежурить пожилая сестра? Она ставила мне капельницу три недели назад.
- А Вы можете указать точные числа?
- Да, конечно.
Сестра перелистнула на компьютере несколько страниц, вероятно, графика дежурств.
- Это – Прасковья Ивановна. Она будет дежурить всю следующую неделю.
В понедельник с утра (у нее не было уроков в первую смену) Вера снова поехала в клинику. С радостью увидела знакомую сестру. Та тоже узнала ее.
- Опять к нам?
- Нет, Прасковья Ивановна. Простите, у меня личный вопрос. Я понимаю, что Вы можете не отвечать на него.
Сестра с интересом посмотрела на нее.
- В те же дни, когда Вы ставили мне капельницу, Вы стали капельницу и мужчине. Его звали Павел Николаевич. Однажды он даже уступил мне очередь. Не могли бы Вы сказать мне его фамилию? А то я знаю только имя и отчество, а мне надо его найти.
Вера покраснела.
Сестра улыбнулась.
- Фамилия его Бочаров, и, между прочим, послезавтра в 10:30 он снова придет на капельницу.
- Ой, спасибо! – Вера покраснела еще больше, а сестра засмеялась:
- А мне тогда показалось, что вы уже знакомы.

По дороге домой Вера соображала: «Завтра - первая смена, а послезавтра утром свободна».
Дома она почему-то посмотрела в зеркало и вздохнула. Уж какая есть!
Но полезла в ящик туалетного столика и нашла визитку Машиной мамы.
«Соколова Антонина Александровна… Почти год прошел. Может быть, она там уже и не работает».
На следующий день после уроков все-таки поехала по указанному на визитке адресу. Действительно, над одним из подъездов была небольшая вывеска «Дом быта». Он явно занимал переделанную квартиру первого этажа.
Уже в прихожей сидел мужчина, занимавшийся починкой часов и мобильных телефонов. Дальше в большой комнате, отгороженной от коридора прилавком, всё было увешано одеждой, а на полках стояла обувь.
- А где у вас парикмахерская?
- Вон там.
Вера приоткрыла дверь и тут же увидела Машину маму, которая стригла мужчину. Та оглянулась.
- Ой, Вера Сергеевна! Проходите, проходите! Я уже скоро освобожусь.

Усадив Веру в кресло, Антонина Александровна захлопотала вокруг нее.
- А Машенька почти каждый день вспоминает, как Вы ее катали. Она после этого ожила, а пони стал любимым ее животным. Мы даже игрушку такую купили. Как я Вам благодарна!
Она профессионально оглядела голову Веры.
- Чего бы Вы хотели?
- А я сама не знаю. Просто мне предстоит завтра, как я думаю, серьезный разговор, и я бы хотела то что называется «выглядеть».
Антонина Александровна улыбнулась:
- Разговор с последствиями?
- А вот этого я пока и не знаю.
- Хорошо. Говорят, у меня легкая рука. Волосы у Вас хорошие. Что-нибудь сейчас сделаем.
Вера закрыла глаза и так с закрытыми глазами и просидела, пока Антонина Александровна колдовала над ней. Правда, иногда Вере казалась, что та что-то слишком много срезает, но молчала, полностью доверившись ей.
Наконец, Антонина Александровна феном сдула с нее нападавшие волосы, аккуратно и уверенно причесала и сказала:
- Ну, смотрите!
Вера открыла глаза. Из зеркала на нее глянуло изящное, обрамленное рамкой волос лицо, на котором даже как-то ярче стали выделяться глаза. Она осторожно повернула голову, и Антонина Александровна поднесла ей другое зеркало, чтобы Вера могла посмотреть свой профиль.
- Ну как? – спросила Антонина Александровна, встревоженная молчанием Веры.
- Я сама себе очень нравлюсь. Спасибо Вам! Посмотрим, что будет завтра.
- Вера Сергеевна, всё будет хорошо. Это – Ваш стиль.

Глядя в окно на Веру, садившуюся в автомобиль, Антонина Александровна невольно сказала:
- Дай бог ей счастья!

                4
Когда Вера подъехала к клинике, еще не было половины десятого. Просто она боялась, что Павла Николаевича могут принять раньше, как ее когда-то. Вблизи входа в клинику уже все было занято, и она припарковалась в стороне, но вход ей был виден.
Павел Николаевич пришел минут через двадцать. Шел медленно, не глядя по сторонам. Вере показалось, что он как-то ссутулился.
Переждав несколько минут после того, как он вошел в клинику, Вера вышла из автомобиля и стала наблюдать за приезжавшими и отъезжавшими машинами. Как только освободилось место напротив крыльца клиники, она быстро перегнала туда своего «пони».
Через какое-то время стал накрапывать дождь.
Минут через сорок Павел Николаевич появился на крыльце. Вера вышла из машины. Не замечая ее, он мрачно посмотрел на небо и протянул руку из-под навеса крыльца. Дождь был не сильный, но надолго, а зонта у него явно не было. Павел Николаевич поднял воротник куртки и стал спускаться по ступеням крыльца. И тут он увидел знакомый автомобиль, а рядом с ним Веру, которая стояла неподвижно, не делая никаких жестов. Растерянность отобразилась на его лице. Он остановился на последней ступени, а потом нерешительно подошел к Вере.
- Здравствуйте, Вера Сергеевна!
- Здравствуйте! Помнится, кто-то сказал, что это приветствие особенно актуально в клинике. Думаю, что и около клиники – тоже.
Он улыбнулся своей прежней улыбкой.
- А Вы тоже опять на капельницу?
- Нет. Я – к Вам.
Она снова увидела растерянность на его лице.
- Я ждала Вашего звонка и не дождалась. Правда, Вы обещали не злоупотреблять звонками, но мне показалось, что Вы слишком долго не злоупотребляете, - улыбнулась Вера. - А Ваш телефон Вы мне не дали.
- Ради бога, простите…
Павел Николаевич не находил слов.
- Я несколько раз хотел, но не решился…
Засмеялась:
- Я не думала, что геологи могут быть такими нерешительными. Вы куда-нибудь сейчас торопитесь?
- Да нет, некуда…
- Тогда не будем мокнуть под дождем. Садитесь в машину.
Он невольно подчинился.
Вера включила зажигание, запустила стеклоочистители, стирая капли дождя с лобового стекла, и они поехали.
- Как у Вас дела с работой?
- Никак. Предлагали в аэрогеофизику. Там рюкзаки таскать не надо. Но геофизика – это не моё. Она, конечно, много чего позволяет узнать, тем более - на больших глубинах, где руками не потрогаешь и глазом не увидишь. Но мне-то привычно именно потрогать своими руками и увидеть своими глазами…
Вера взглянула на него.
- А пока решили бороду отращивать?
Павел Николаевич невольно провел рукой по небритой щеке.
- Да нет, это так, случайно.
- Случайно ли? А я, кстати, «Территорию» прочитала. Понравилось. А Вы тоже золото искали?
- Нет. Я – съемщик. Есть такая профессия в геологии.
- А я теперь знаю. Баклаков - съемщик.
- Вот-вот. Это как раз самое моё.
- Но нельзя же жить прошлым. Жизнь продолжается. Надо найти себе новое место в ней.
- Пока не получается.
Павел Николаевич огляделся по сторонам.
- По-моему, мы метро уже проехали.
- Проехали. Вы же сказали, что Вам спешить некуда.
- И куда мы едем?
- Ко мне!
- К Вам?!
- Не бойтесь! Я не собираюсь Вам навязываться, но сейчас где-нибудь на скамейке не посидишь, под дождем, а в машине, на ходу, тоже – не разговор. А мне хочется с Вами поговорить. И это ненадолго. У меня сегодня уроки во вторую смену. Но пообедать успеем, а то у меня впереди – рабочий день.
Павел Николаевич удивленно смотрел на Веру и неожиданно сказал:
- А Вы сегодня – очень красивая.
Вера засмеялась.
- Кажется, разговор налаживается.
И они засмеялись оба.

Когда подъехали к Вериному дому, дождь разошелся, и пришлось бегом бежать к подъезду.
Войдя в квартиру, Павел Николаевич долго вытирал ноги, боясь наследить.
- Да ничего страшного! А таких больших тапочек у меня нет.
Проводив его в ванную, Вера принесла полотенце.
- Вот. А то у меня как-то гостевое полотенце не было предусмотрено. Теперь будет. Сейчас я быстро на кухне всё соберу, а Вы пока посмотрите мои апартаменты. Правда, особых достопримечательностей в них нет.
Павел Николаевич прошел в комнату. Одну стену почти целиком занимал стеллаж с книгами. Пробежал глазами по корешкам. Вся русская литература – даже Херасков и Державин. И советская литература, действительно, тоже присутствовала: Горький, Твардовский, Паустовский, Бабель, Олеша, Трифонов…
- Идите! Всё готово. У нас не много времени.
Павел Николаевич прошел на кухню.
- Садитесь! Особого ничего не готовила. Борщ – свой, а котлеты – из кулинарии. Кстати, Вы у меня – первый гость. Родителей и братьев я не считаю, а других гостей у меня не было.
- Борщ очень вкусный!
- Спасибо! Даже если это комплимент.
- Нет, правда.
- Вернемся к «Территории». Знаете, я согласна с Гуриным.
- В чем? – удивился Павел Николаевич.
- Помните его разговор с Баклаковым, о том, что у геологов-классиков были в распоряжении молоток, горный компас и ум, и у современных геологов – то же самое, но у классиков был примат головы над ногами, а у современных геологов – наоборот: примат ног и мощной спины над умом? Простите, но мне кажется, что это частично касается и Вас. У Вас же светлый ум! Нельзя страдать от того, что не можешь нести пятидесятикилограммовый рюкзак.
Павел Николаевич с интересом слушал Веру.
- Здорово Вы меня!
- Не обижайтесь, пожалуйста!
- Да я не обижаюсь. Частично так оно и есть. А почему Вы решили, что у меня светлый ум?
- Это всегда видно даже после короткого разговора. А сейчас у меня, простите, уже опыт: у ребят это особенно заметно. Не может быть, чтобы Ваш ум был такой односторонний. Боюсь, Вы сами насильно сузили его, отвергнув все остальное. Оглянитесь вокруг. Еще очень много есть над чем подумать и что может быть очень интересным. Я не агитирую Вас идти в какую-нибудь модную экономику. Идите в старую добрую науку. Там, конечно, сейчас много денег не заработаешь, но главное, по-моему, чтобы самому было интересно. Тогда и результаты придут, которые когда-нибудь и общество оценит… если оно будет на это способно.
Павел Николаевич смотрел на Веру с восхищением.
- Вера Сергеевна, теперь я понимаю, что Вы – настоящий педагог, причем – из лучших.
Вера смутилась.
- Ну, вот, Вы смеетесь, а я же серьезно.
- Ни в коем случае не смеюсь.
- Ну ладно! Что Вы будете – кофе или чай?
Засмеялась:
- Правда, с привкусом железа, как у Баклакова, не обещаю.
- Чай. Можно без привкуса железа. А Вы, я смотрю, оценили «Территорию».
- Да, она мне очень понравилась.

Закончив обед и убрав посуду (Вера ее мыла, а Павел Николаевич вытирал), пошли в прихожую и стали одеваться.
- Я посмотрела: дождь, кажется, затих. Я довезу Вас до метро, а потом – в школу.
- Мне неловко пользоваться Вашей любезностью. Я как-нибудь доберусь до метро. Тут же, наверняка, до метро ходят автобусы.
- А, может быть, мне хочется еще немного побыть с Вами, - полушутливо сказала Вера.
Павел Николаевич вдруг спросил:
- А когда мы еще с Вами встретимся?
Вера серьезно посмотрела на него, а потом улыбнулась:
- Назначайте день, а я буду назначать время, когда у меня нет уроков.
- А можно завтра? – уже совсем по-детски спросил он.
- Можно. Завтра я – в первую смену, так что после обеда милости просим. Адрес Вы теперь знаете. Будете подъезжать, позвоните! Не надо неожиданностей!
Засмеялась:
- Тогда-то я как раз и узнаю, наконец, Ваш телефон.

                5
Они встречались почти каждый день.
Павел Николаевич не только, естественно, был всегда выбрит. Пропала какая-то наметившаяся сутулость, которую Вера Сергеевна заметила тогда у клиники. Высокий, широкоплечий, он не давал повода даже заподозрить, что у него что-то не так со здоровьем.
Когда они гуляли по улице или в парке, в хорошую погоду любуясь осенью, люди с улыбкой провожали взглядами эту немного странную пару: атлетического сложения мужчину и миниатюрную прихрамывающую женщину.

В разгар золотой осени поехали в Кусково. Был будний день. Припарковав «пони», они гуляли по безлюдным аллеям. Оказалось, что оба изо всех времен года больше всего любят осень.
- Медлительной чредой нисходит день осенний, – произнес Павел Николаевич.
Вера Сергеевна с улыбкой взглянула на него.
- Вы не перестаете меня удивлять. Вы и это знаете!
Он засмеялся:
- Ну не одного же Крылова мне читать!
Вера Сергеевна, державшая его под руку, прижалась к нему.

Часто он приезжал к ней, обычно с каким-нибудь красивым цветком. Все вазы, которых у Веры Сергеевны было немного, были уже заставлены цветами, и цветы почему-то долго не вяли. Оставшись одна, она смотрела на них и радовалась.
Но никаких объяснений между ними не происходило.
Они обедали или пили чай и разговаривали. Темы для разговора всегда находились. Павел Николаевич рассказывал о своих экспедициях, рассказывал очень хорошо. Он успел много поездить по стране.
- Самое, пожалуй, красивое – это вид на осеннюю тайгу с вертолета. Из кабины летчиков можно смотреть на нее прямо вниз. Это – море золота самых разных оттенков с проблесками ручьев и речек.
Иногда Вера Сергеевна сидела и проверяла тетради, а он сидел напротив и что-нибудь читал, но больше смотрел на нее. Отрывая глаза от тетрадей, она всегда встречала его взгляд.
Около десяти часов он обычно говорил:
- Пора и честь знать.
Вера Сергеевна провожала его в прихожую, и они просто договаривались о следующей встрече. Больше ничего.

Был конец октября, мрачный и не просыхающий. Дождь лил почти непрерывно.
Павел Николаевич произнес свою традиционную фразу и встал из-за стола. Вера Сергеевна тоже встала, подошла к нему и взяла его за руки.
- Зачем Вам туда? Останьтесь!
Он судорожно сглотнул, будто хотел и не мог что-то сказать.
А она добавила тихо:
- Мне не хочется, чтобы Вы уходили.
И вдруг он рухнул перед ней на колени.
- Вера Сергеевна! Верочка! Простите меня, дурака!
Он целовал ее руки.
- Я ведь не мог поверить… я думал: зачем Вам я; кому нужна эта мужская оболочка, ни на что не способная…
Она потянула его за руки, он встал, и, приподнявшись на цыпочки, Вера Сергеевна обняла его.
- Я люблю Вас.
- А я-то дурак… а я-то дурак!
Она засмеялась:
- Все-таки интересно - а как этот дурак ко мне относится?
Павел Николаевич прижал ее к себе.
- Вы… Вы для меня – всё. Вы вернули меня к жизни, и жизни без Вас я уже не представляю. Выходите за меня замуж!
Вера Сергеевна продолжала смеяться:
- Это замечательно, и я даже согласна, но одного слова Вы так и не сказали.
- Люблю! Люблю! Люблю! Люблю!
Он покрывал поцелуями ее лицо и вдруг почувствовал на губах соленый вкус.
Она плакала и крепко прижималась к нему.
- Мне так хотелось услышать когда-нибудь это слово.

Потом они сидели на ее кровати, так как дивана у Веры Сергеевны не было. Сидели, держась за руки и то и дело целуясь.
- А не пора ли нам перейти на «ты» и без отчества? – улыбнулся Павел Николаевич.
- Давно пора. Только как я буду тебя звать? Павел – это как-то очень серьезно. Сразу почему-то вспоминается апостол Павел. А как тебя мама зовет?
Засмеялся:
- Павликом.
- Ну, это и правда только для мамы. Ой, кстати, не забудь ей позвонить! Она же, наверняка, все время беспокоится, как бы с тобой опять что-нибудь не случилось.
Павел пошел в прихожую – телефон оставался в куртке. Возвращаясь в комнату, он уж говорил:
- Мам, у тебя всё в порядке? … У меня – тоже. Я сейчас в гостях. На улице льёт, и мне предложили остаться переночевать, так что ты не волнуйся… Завтра всё расскажу. Спокойной ночи!
Он снова сел рядом, а Вера засмеялась:
- Мне очень интересно, что ты ей завтра расскажешь.
Она пересела к нему на колени, обхватила за шею и сказала:
- Кровать-то у меня на двоих не рассчитана. Поместимся как-нибудь?
Заметила, как что-то тревожное мелькнуло в глазах Павла. Зашептала ему на ухо:
- Ты прости. Я проявила инициативу. Я на днях была у своего врача. Я у нее с детства лечусь. Она очень опытная.
Засмеялась:
- Как ты бы сказал, она - настоящий врач, причем – из лучших. И я, прости, ее спросила, как быть человеку после инфаркта. Она сказала, что через полгода вполне можно. Правда, это индивидуально, и надо все-таки внимательно смотреть, как человек будет себя чувствовать… Но мы же будем аккуратны? Правда? Это и для тебя важно, и для меня…
Прошептала:
- У меня этого ещё никогда не было.
И спрятала лицо у него на груди.
- Верочка, ты – чудо!
Павел хотел подхватить ее на руки, но она ловко вывернулась.
- А вот этого тебе сейчас нельзя. Во мне все-таки не пять килограммов… А звать тебя я буду Пашей. Не возражаешь?
- Да меня и в школе, и в экспедициях так звали.
- Тогда, Паш, давай ложиться, а то мне завтра к первому уроку. Я, пожалуй, на всякий случай все-таки будильник заведу.

Утром довезла Павла до метро, а потом ехала к школе и, улыбаясь, пела:
                Пони девочек катает,
                Пони мальчиков катает...
«А ведь если бы не мой пони, то, может быть, и не было бы у нас того первого разговора, с которого всё началось».

                2022 г.