Агроном

     Землепашцы разбрасывают зерна, военные морские училища - людей. Кого на Северный флот, кого на Черноморский, а смешливых через одну шестую географии на Тихоокеанский флот, где народ продолжает куролесить, как может.
     Лейтенант по имени Алексей, прибыв на Тихоокеанский флот и, проезжая как-то по дороге из Владивостока в бухту Абрек заметил, что на сельских полях Дальнего Востока растут одинокими островками деревца и кустики. Леша задумался о том, что при уборке «неожиданного» урожая эти «оазисы» деревенского бардака колхозные комбайны на полях объезжают, что ставит под угрозу выполнение пропагандируемой в то время исторической Продовольственной Программы 1980 года.
     - Чем я могу помочь Родине своей страны? - спросил себя молодой коммунист и четко ответил. - Письмом!
     После очередного дежурства по кораблю, вместо того чтобы тихо пить водку и безобразия нарушать, парень сел за стол в своей убогой каюте-кельи схимника. Взял «вечное» перо и с русской простотой, что хуже воровства за один присест написал петицию в Шкотовский районный комитет КПСС. Письмо Леша изложил на двух развернутых тетрадных листках в косую линейку для первоклассников.
     В нем «групман», заглядывая в курсантские конспекты по марксизму-ленинизму, задал Первому секретарю райкома КПСС тьму риторических вопросов о рачительном отношении к родной земле-кормилице. Вспомнил исторические решения 25 съезда, выдержки из выступлений «дорогого и любимого» Леонида Ильича.
     Через некоторое время командиру корабля пришло официальное письмо, отпечатанное на стандартном бланке Шкотовского РК КПСС. В депеше Партия просит командира корабля отпустить лейтенанта на беседу с Первым секретарем райкома, с чернильной припиской от руки какого-то партийного дьяка - «по вопросу засева полей зерновыми культурами».
     Капитан 2 ранга, за двадцать лет военной службы на флоте наживший решетчатый геморрой и одуревший от закидонов, подчиненных берет в руки письмо с осторожностью, будто это бомба. Сидя в каюте за пожеванным крысами столом после прочтения партийной бумаги не может понять, какое половое отношение имеет к Шкотовскому району Приморья. Что от него хочет помимо безумного политотдела, еще и «гражданский» райком партии?
     - Ну и ну, - почесав седой чуб, тяжело вздыхает капдва, разговаривая сам с собой. - На корабле кого только нет. Алкаши, бабники, безумцы и самоубийцы, раздолбоны и просто придурки. Про нарушителей воинской дисциплины не говорю, но лейтенантов-агрономов с партийно-флотским уклоном, кажется, у меня еще не было. К чему бы это?
     Вызывает лейтенанта, фамилию которого еще даже и не выучил.
     - Ты, сутулый баклан, чего натворил? Зачем тебя вызывают в партийные «верха»? - командир начинает издалека. - Нам мало проблем со своим  чумным политотделом?
     - Ничего страшного, товарищ командир, не волнуйтесь, - салага старается успокоить командора. - Просто хочется помочь им.
     - А службе кто будет помогать? Кто будет изучать технику и людей, сдавать зачеты на право несения ходовой вахты и самостоятельного управления артиллерийским говном? Папа Римский? - капитан 2 ранга, бурея от напряга худой шеей, начинает спускать всех «собак» на молодого лейтенанта. - О службе надо думать! О службе! Иначе будешь у меня бригадиром взвода подсобного хозяйства, - переведя дыхание, командир трезво сурово добавляет. - Вечным!
     Ребята, с экипажа узнав о вызове в райком, тоже балдеют, но меньше. Их мало, чем удивишь - они сами такие. Накануне поездки начинают инструктировать Алексея до зуда в промежности:
     - Леша, ты главное не ссы в компот - там наш кок ноги моет! Покажи им небо в алмазах! Не зря же мы ежедневно едим парашу ложками! Мы за любой кипишь, кроме голодовки!
     - Не бзди! Делай морду кирпичом! Красным, революционным!  Нас за фук не возьмешь!
     - Не забудь одеть «парадку» и красные революционные носки, чай мы флотские!
     - Больше молчи! В разговоре с партийными начальниками как в завещании: меньше слов - меньше проблем!
     - Пора! Пора за сельское хозяйство приниматься, а то посмотрите, что едим! - старший артиллерист, доедая обеденную котлету, напоминающую солдатский каблук, начинает от возмущаться. - Мясо кенгуру, или как хитро пишут в накладных «домашних животных», привозят из Австралии, масло - из Германии. Рыбу ловят в Японии, хлеб пекут из канадской пшеницы, соления из Венгрии, варенье варят в Польше, фрукты - из Турции! Желтая картошка, политая американскими пестицидами - из Вьетнама. Нашей осталось, наверное, только водка, спички и говно, которых тоже на всех не хватает!
     Вечером, дома от жены тоже не обошлось без вливания скипидара с патефонными иголками.
     - Что ты наделал! Все! Это конец! Теперь разжалуют и уволят с флота! Как пить дать турнут туда, куда Макар телят не гонял! С Востока еще дальше на Восток!
     - Куда, дуреха? В Японию или Америку? Запомни! Пойманному пескарю, почищенному и пожаренному на сковороде бояться нечего!
     Ночью Алексею снилось, что может быть, после разговора в райкоме партии, ему предложат работать в партийных органах. Он сделает бешеную карьеру на этом поприще. Станет любимым руководителем, который будет заботиться о людях. Сеять в народе умное, доброе и вечное!
     Утром молодой коммунист чтобы не выглядеть гражданским «пиджаком» бреется знаменитым лезвием «Спутник», что брили покойников. Надевает белую рубашку, накрахмаленную втыком жены, с черным похоронным галстуком. Быстро переодевается в еще не помятую службой флотскую «парадку», выданную недавно в училище. Штудирует на всякий случай «Манифест коммунистической партии», спертый в свое время в библиотеке училища.
     Молодым пингвином утром садится в помятый дорогами рейсовый автобус и убывает за шестьдесят километров в партийную резиденцию, построенную в  свое время ЗЕКами. Едет по грунтовой дороге, втуне матерясь на колдобины и густую пыль между чарующих женьшеневых сопок, плывущих в бирюзовой выси, и ест ананас. Замечено, если в автобусе есть ананас, то дорога, кажется короче.
     В пути через перевалы и роскошные зелено пушистые распадки в романтической голове лейтенанта, готового, как пионерский барабан греметь везде, начинают шевелиться «червяки»: «Пора, пора с корабля линять, иначе кого-нибудь сгоряча прибью или самого случайно с чужого корабля обстреляют из зенитки, как это было недавно на соседнем сторожевике».
     После часовой трясучки парень прибывает в райцентр. В райкоме партии первым делом отдает честь и здоровается за руку с Владимиром Ильичом Лениным. Бронзовым, на первом этаже. Охране показывает партбилет, чтобы сразу не замели под белы рученьки. Поднимается на второй этаж в приемную.
     - Вызывали? - Леша сразу же готов долго ждать.
     - Вызывали-вызывали, - молодая секретарша в просторной приемной с кожаными креслами, не подымая головы от печатной машинки открытым декольте кивает флотскому офицеру.
     Удовлетворенно поставив «Ять» в конце предложения, партийная сирена поднимает голову и с неподдельным интересом начинает рассматривать удивительное в этих стенах флотское чудо.  Ей, как и ее сверстницам от простого девичьего любопытства сразу же хочется спросить у лейтенанта - «Что означают полтора золотых шеврона на обшлаге его «пиджака»? Что он делает на корабле кортиком? Как обходится без женщин в многомесячном плавании?»
     Из-за коммунистической сдержанности дивчина этого не спрашивает и не слышит дежурные ответы лейтенанта: «Каждая золотая полосочка на тужурке обозначает ярус койки в каюте, на которой он по боевой тревоге спит». «Кортик предназначен для открывания в боевой обстановке банок «Килька в томате». «А, чтобы не думать о женщинах - на флоте выдают выговоры».
     - Вам сюда! - недавняя молочница на ферме с видом «по коридору метель», кивает головой в сторону строгой дерматиновой двери, прострелянной золотыми шляпками гвоздей. - Проходите, пожалуйста, Иван Николаевич вас с утра ждет!
     - С приговором о расстреле? Или как? - лейтенант, слегка отряхнувшись от пыли с дороги, шутит юмором висельника и походя, заглядывая в декольте девчушки.
     - Пока «или как», - после паузы отвечает секретарша, пытаясь быть серьезной, как портрет Карла Маркса за её спиной.
     Леша в свои двадцать три года еще не знает никакой суеты и живет, и служит по принципу: «Что решил, то выпью обязательно!» В переводе на общедоступный язык это звучит просто - сделаю. Не зря же он в училище занимался боксом, где главная заповедь была - умей держать удар.
     Не смотря на смелость с харизмой преданного Партии кирпича и с достоинством вестового адмирала Ушакова, парень скромно стучится в черную дверь, словно заранее извиняясь за беспокойство.
     - Да! - из кабинета слышится как бы «из прекрасного далека».
     Парень, кнехтом в темечко целованный, улыбаясь открывает «врата в рай». Вокруг массивного стола сидит, словно в привокзальном буфете представительный кондоминиум в человек десять сельскохозяйственных «аксакалов» района, которым по возрасту уже всем за шестьдесят. Все смотрят на Алексея, который со смутным чувством давно не поротого балбеса, проходит мимо стеллажей с книгами и грамотами за победу над урожаем на середину кабинета. Застывает как стоп-кран еще не сорванный жизнью напротив огромного стола для заседаний.
     Крепкие агромужики и портреты основоположников на стенах, повернув головы в сторону вошедшего, с неподдельным интересом смотрят на молодого офицера. В глазах местных «зубров» видны застывшие, будто навоз в коровнике, вопросы: «Откуда это незаконнорожденное дитя моря приплыло к нам? Что новое расскажет о нашем сельском хозяйстве, на котором мы уже сточили не один комплект железных зубов?»
     - Прибыл по вашему приказанию! - сияя предательской новизной золотых нашивок на тужурке, восторженным комсомольским голосом представляется партийным бонзам наш герой.
     Смущенно улыбаясь, но с гордостью пионера, которому на школьной линейке только что в задницу вставили пионерский горн, лейтенант начинает переминаться с ноги на ногу. С интересом смотрит на воспалено рдеющее, словно маяк, красное  знамя за спиной Первого секретаря.
     - Ну что вы так официально? - замечает статный мужик во главе стола. - Мы вас пригласили просто поговорить, побеседовать. Проходите! Садитесь! - чуть приподняв копчик задницы со стула, приглашает секретарь.
     Леша, вспомнив фразу «сесть всегда можно успеть» сразу же ощущает сухость во рту, стеснительно присаживается на краешек стула в конце нескончаемого, будто палуба авианосца дубового Т-образного стола, обтянутого зеленой материей. Влипает в стул, словно муха в коровью лепешку. Вид лейтенанта - сплошное внимание и покаяние. У него в пустой, похожей на артиллерийский казенник, голове шебуршится одна, но штормовая мысль - «Не разжалуют ли эти партийные начальники его прямо сейчас в матросы». Времена на дворе стоят легендарные, КГБздительные! Коварный враг не дремлет, американский империализм начеку! Нужна беззаветная преданность и политическая зрелость!
     Письмо парня можно расценить и как вражеский поклеп на Советскую власть, а тогда - все, хана! Разрисуют попу под флаг Англии, и будет полный советский союз! Сразу вспоминаются рассказы деда о раскулачивании, рытье Беломорского канала, Соловках, теплушках в Сибирь, лесоповалах, зонах и лагерях на Колыме. Очевидно, эти мысли непроизвольно отражаются на простецком лице будущего тихоокеанского Нахимова.
     Партийный начальник изменяет выражение лица. Встает со своего кожаного кресла, поправляет пиджак с красным депутатским значком на лацкане дорогого пиджака. Проходит к гостю и с ленинским прищуром серых глаз изучающе смотрит на лейтенанта. Уважительно здоровается с ним за руку. Рукопожатие у него получается твердым и волевым.
     Под внимательным взглядом партийного лидера парень леденеет Карбышевым, сразу чувствуя партийный билет в кармане. Ощущает свои большие уши и вспоминает, что не выключил дома утюг. Ему все еще кажется, что секретарь вызовет сейчас конвой и на этом его поездка успешно закончится. Но между ними видимо пролетает ангел.
     - Да вы не волнуйтесь, - нарушив напряженную тишину, доброжелательно улыбнувшись, говорит Первый и нажимает кнопку на переговорном устройстве. - Наташа! Чай нашему гостю!
     Тут же, как черт из табакерки появляется все та же секретарша с миловидной рожицей и с подносом в руках. На нем стоят: одинокий стакан в серебреном подстаканнике с горячим, подозрительно черным чаем с лимоном, сахарница и розетка с песочным печеньем. Это гостеприимство дорого обходится лейтенанту - неуютно пить и есть в присутствии больших начальников. Сразу взопревший Леша, забыв положить сахар в стакан, кусая печенюшку и глотая горячий, будто смола, чай чувствует себя на площади со спущенными штанами. Быстро, давясь и обжигая язык и небо, впопыхах выхлебывает горячее партийное угощение.
     Районное начальство с неподдельным интересом его разглядывает. Перед ними предстает худой паренек невысокого роста и спортивного телосложения. Лейтенанту с волевым подбородком и не по годам седыми висками идет строгая военно-морская форма. А какому мужику она не идет?
     На бледном, чисто выбритом с оспинками лице с разбитыми в боксе бровями и черными усами, как в то время у Песняров выделяются преданные Партии и Народу безнаказанно трезвые глаза с непонятной мыслью в уголках. На груди офицера «одна медаль висит кучей», солнечный блик от которой нервно прыгает по стенам строгого кабинета. Булатный кортик на бедре вызывающе сексуально сверкает обрамлением «самоварного» золота.
     «Военные моряки, как и лишенные разума - святые люди! - думает Первый глядя на молодого парня и втуне предполагает. - Наверное, по вечерам стихи пишет».
     - Алексей Николаевич, вы нам письмо писали? - начинает издалека доверительный разговор партийный наставник с молодым большевиком, будущим, может быть, Генеральным секретарем.
     - Было дело, - Леша скромно кивает коротко постриженной головой под «канадку» пытаясь вскочить гвоздем, будто в училище на занятиях по кораблевождению.
     - Сидите, сидите! - секретарь останавливает уставной порыв парня. - В ногах правды нет!
     Лейтенант непроизвольно облизывает сухие от нервного мандража губенки. Начинает от смущения краснеть попой. От волнения парень поправляет свой черный галстук с рондолевой заколкой в виде корабля.
     - Это хорошо, что вы так близко к сердцу принимаете наши сельские проблемы и беспокоитесь за судьбу страны и Приморья. Переживаете за выполнение планов Партии и Советского Правительства. Это - по нашенскому! - партийный босс проникновенно хвалит молодого коммуниста, уважительно держа в руках его письмо с уже вдоль и поперек красными пометками карандаша. - Вы в своем письме всё пишите правильно и справедливо, слов нет. Чувствуется забота о насущном, ваши чувства и переживания, - Первый секретарь слегка мнется и стеснительно смотрит на своих политических соратников.
     По его красной харизме, от которой можно прикуривать, видно, что он как бы набирается душевной смелости для продолжения общения с новоявленным Павкой Корчагиным.
     - Вот только маленький вопрос. Разрешите? - голос районного руководителя становится еще мягче и доступнее.
     - Конечно. Нет проблем, задавайте! - Леша, переведя дыхание и немножко освоившись во внушительном начальствующем кабинете, отделанном карельской березой смотрит прямо в глаза Владимиру Ильичу Ленину. На портрете за спиной Первого секретаря.
     Поймав одобрительное подмигивание ленинских глаз, ему хочется брякнуть «валяйте», но он пока еще стесняется. Кожаный запах кресел в кабинете пьянит его как портвейн «Агдам». Задница начинает чесаться, будто зуб после наркоза. Старший партийный товарищ, переждав немного для того чтобы убедиться, что разрешение ему действительно дано, задает очередной вопрос:
     - Алексей Николаевич, а какое у вас образование? - начинается отработка строевого шага в три приема.
     - Высшее, - с молодым апломбом вчерашнего курсанта ляпает Леша и «скромно» добавляет. - Инженер-электромеханик, специалист по малокалиберной артиллерии надводных кораблей!
     - Высшее? Это хорошо! - одобрительно кивает головой секретарь. - Это очень даже хорошо, уважаемый Алексей Николаевич! Прекрасно! А вот конкретно, есть ли у вас специальное, сельскохозяйственное? - вопрос звучит, как серпом по я... под коленку.
     - Н-нет, - тяжело выдавливает из себя флотский активист, вжавшись в спинку стула как в гинекологическое кресло.
     С вдохновенного лица маримана потихонечку сползает восторженное детское выражение. Вспотев в душе и оттолкнувшись от печени, он, помогая себе руками, попадает в полный тупик как корабль в док. Начинает беспомощно озираться по сторонам, понимая, что ему сейчас вырвут гланды через зад.
     - Ну, ничего, ничего, не волнуйтесь, Алексей Николаевич, - начинается «воспитание» молодого флотского баклана, которому сразу же не скажешь, чтобы он ни лез не на свою мачту. - Вот вы пишите об улучшении сельскохозяйственной работы в районе. Это хорошо! А как вы все это себе представляете? - с любопытством старого колхозного мерина спрашивает Первый секретарь у «студента», как на экзамене в сельскохозяйственной академии.
     Молодой офицер начинает выкаблучиваться, будто коза на заборе. Заблудившись в собственных словах, ведет пространные речи человека, который ни черта не разбирается пока не только во флотской службе и сельском хозяйстве, но и в жизни. Мудрые сельские аксакалы умны и терпеливы. С неподдельным человеческим любопытством наблюдают как молодой лейтенант, спотыкаясь взглядом о пепельницу с окурками на массивном столе, что-то себе под нос мямлит, топчась на мозолях. Парень пытается уже в течение получаса вылезти из междометий и сложных деепричастных оборотов с придаточными предложениями. Слушать трудно. Из форточки дует.
     Мало того, что профессионалы своего дела с адовым терпением слушают бред «молодой морской кобылы», они еще кое-что лейтенанту начинают объяснять. Ободряюще жестикулируя, показывают планы района по мелиорации и механизации. На полном серьезе докладывают, как инструктору из крайкома количество надоев молока на один хвост коровы, наличие машинно-тракторной техники. Делятся мелкими проблемами. Солидно хвалятся своими достижениями, необыкновенными и талантливыми людьми района, где уже есть свои Герои Социалистического труда и орденоносцы. По-дружески рассказывают о своих чумных сельских делах, в которых наш лейтенант ни бум-бум.
     К концу первого часа беседы об интенсификации сельского хозяйства, ускорении, встречных планах, бригадном подряде и хозрасчете наш Леша довольный как после встречи с дантистом краснеет. Становится похожим на вареные клешни камчатского краба. Потный между лопатками он дуреет от громадья слов и процентов. Схемы, таблицы, всевозможные графики и художественно оформленные диаграммы начинают рябить в глазах.  Постановления райкома, сулящие мясо, яйца, шерсть и интимные блага с полей КПСС, показанные ему мудрыми «товарищами по партии», начинают завязываться интегральным узлом где-то за ухом. Урок профессионализма преподается не торопливо и незабываемо. Парень начинает понимать - «Зря я затеял это дело! Не сносить мне головы!»
     Самое интересное его ждет впереди. Первый секретарь райкома, сделав воспитательную паузу, задает свой очередной вопрос:
     - Уважаемый Алексей Николаевич! А какие поля вы имели в виду, когда писали нам свое злободневное письмо?
     - Как к-какие? - Алексей, с оторопью спрашивает аксакалов. - Ваши! То есть Шкотовского района, - поправляет себя лейтенант, вытирая пыльным носовым платком потную боксерскую шею. - Те, которые протянулись вдоль автомобильной трассы Владивосток-Находка, - молодой баклан терпеливо и снисходительно объясняет непонимающим простых вещей, опытным «зубрам».
     - Если ехать из Владивостока в Находку, то до поворота в Большой Камень или после? - с хитрым любопытством пытается уточнить зав сельхозотделом райкома, - с мальчишеским озорством в глазах и лукавством старого сатира смотрит сначала на своих товарищей, а потом на нашего новоявленного «агронома».
     - До поселка, - почувствовав что-то здоровой печенью, начинает опять мяться наш специалист по «засеву полей зерновыми культурами» как нерадивый школьник на уроке географии у глобуса Приморского края. Он помнит, что в Находку пока еще не ездил и тамошних полей не видел.
     - Так вот уважаемый молодой человек, - Первый секретарь райкома, любовно разглаживая рукой письмо лейтенанта, продолжает терпеливо объяснять молодому активисту сколько алтын в пятаке. - Увы, это поля военных совхозов Тыла Тихоокеанского флота. Мы к ним никакого отношения не имеем. Наши поля начинаются после поселка Тихоокеанский до Находки, - слова секретаря падают, словно гильотина на голову молодого парня, отрубая ему остатки правоты своего дела.
     - Вам, дорогой товарищ, надо было бы сразу обратиться к заместителю командующего флотом по тылу, - простодушно советует партийный работник, загоняя ежа в попу лейтенанта. - Не расстраивайтесь, - успокаивает партийный вождь. - У вас еще есть шанс проявить себя, теперь уже перед  заместителем командующего.
     Красные лучи солнца врываются в кабинет и начинают играть медными красками на панелях стен, на лицах членов бюро райкома и лице активиста. Наступает тишина как под крышкой гроба. Все замирают в каком-то грустном обаянии. Алексей непроизвольно встает, ощущая себя голым, словно галоша в центре городской площади. «Зубры» тоже уважительно встают. Урок предан вежливо и незабываемо.
     Надо отдать должное, будущий дальневосточный Сенявин, хотя и был балбесом, но не обратился к своему заместителю командующего флотом. Иначе он точно стал бы Агрономом затерянного полевого стана Тихоокеанского флота.

2007