Двадцатый век и современные авторы

Доярка любит пастуха, пастух любит доярку, но они не забывают при этом о классовой борьбе. Нормативный идеал – образцовый гражданин социалистического государства. Это классицизм в обличии соцреализма.
Соцреализм-классицизм утверждается в сталинские тридцатые годы. До этого социалистическое искусство имело черты романтизма. В центре его пассионарная личность, пламенеющая желанием во что бы то ни стало сломать хребет отжившему миру, а дальше... Дальше - куда чёрт выведет.
Чего никогда не было в социалистическом искусстве, так это собственно реализма. Художник, возвысившийся до реализма, автоматически переставал быть соцреалистом.

***
«Господи, да почему вы такие есть-то?!» - говорит в сердцах Люба Байкалова. Она обращается к Егору Прокудину, но личное местоимение в киноромане – это действительно множественное число, причём множество подразумевается необъятное – почитай, вся Россия.
Господи, да почему мы, в самом деле, такие есть-то?
У Шукшина в «Калине красной» камера, уходя от крупного плана с надрывно рыдающим Егором, открывает вид на разрушенный храм, поросший берёзками на куполах. Неспроста этот храм появляется в кадре: это и есть ответ мудреца в кирзовых сапогах на поставленный Любой главный русский вопрос.
Берёза – русское дерево, но только до тех пор оно символ благословенной Руси, пока не заберётся на крышу храма.  Берёзы на месте купола – это уже совершенно другая символика. Такие деревья растут в обезличенной, забывшей себя России.

***
Александр Грин - романтик, ненавидящий романтизм. Так законченный алкоголик, чувствуя, что погибает, ненавидит вино.
Много лукавства в молитве алкоголика, но Бог и его слышит. А если Бог слышит, то и в этом запутавшемся и отчаявшемся человеке, есть то, что достойно остаться в вечности. Александр Грин лукав насквозь, но и у него есть то, что напоминает о целомудренной простоте Истины. Но детям-то, неискушённым детям как это всё объяснить? Не стоило, ей-богу не стоило включать в школьную программу "Алые паруса".

***
Олег Павлов скандально угрюмый для нашего игривого времени литератор, его прозу называют «упадочнической» и даже «чернушной». Герои его романов неприкаянны и страдают от раздвоения. Наверное, приятнее было бы читать о более мужественных и решительных людях. Но много вы встречали таких людей среди нынешних интеллигентов?
При всей своей постмодернистской мастеровитости (которая всегда подозрительна) он – реалист.
Финал романа «Асистолия»:   
«И теперь я объяснюсь со всей ясностью. То, что видишь и чувствуешь, приближает к великому страданию человека — оно всё великое. Это жестокий и неизбежный час. Но когда-то что-то все же заставит нас страдать. Так откроется мир. Другой он — или наш? Твой — или мой? Но мы уже никогда не избавимся от того, что увидели, пережили… И ничего не в силах изменить, все мы должны это почувствовать, но что же, если не утаенную в каждом из нас любовь? Эту боль в сердце я бы назвал тоской… Тоской по любви. Сказал же Распятый за людей: если бы вы были от мира, то мир любил бы свое… В последнее время повторяю и повторяю эти слова, слышу в себе – они примиряют с жизнью, успокаивают. Любил бы своё… Любил бы… Любил…»
Проза Павлова о том, о чём вся классическая русская литература: насколько сладко любить, насколько горько видеть любовь падшей, насколько радостно чувствовать себя возрождённым в чистой любви крестным подвигом Сына Божия.

***
Одно допущение права народа на революцию - богоборчество. Ибо всякая социальная инженерия, всякое реформаторство исходит из того, что Бог не прав, что в Его замысел о вселенной вкралась ошибка, которую человек призван исправить с помощью идеологии - суррогата религии, занимающего в душе место веры в богооткровенные истины.
Новый нобелевский лауреат по литературе Светлана Алексиевич революцию не просто допускает - она её призывает и за неё агитирует. Азартно, фанатично, кровожадно - в ее творчестве налицо все признаки майданного беснования.
За то, собственно, и наградили - те, кто революцию использует в качестве геополитического тарана против "косных" цивилизаций. "Настоящих буйных мало - вот и нету вожаков",- пел Высоцкий. Инженеры глобализации с помощью раскрученного нобелевского проекта произвели на свет авторитетного "буйного вожака", которого, по их мнению, не хватало России.
Ее отец был фанатиком-коммунистом. Он завещал похоронить себя с партийным билетом. Алексиевич, как фанатика глобализма, должно быть, похоронят с дипломом нобелевского лауреата. Как поётся в другой песне: "Есть у революции начало, нет у революции конца". Неизбывная революция, передаваемая через гены.