Нежданный гость

Нежданный гость
Было уже совсем темно, и мне виделся десятый сон, когда до моего слуха сквозь туман сновидений долетел крик  с улицы. Кто-то упорно называл мое имя, и голос этот показался мне знакомым, хотя и несколько странным. Я открыла глаза и прислушалась. Да, действительно, звали меня.
Была теплая летняя ночь. Я посмотрела на часы – время за полночь. Голос продолжал звать  настойчиво и громко. Я высунулась из открытого окна и с удивлением увидела Стасика, мужа своей подруги Лельки. Он был пьян и отчаянно замахал мне рукой, когда увидел в окне мое лицо.
- Что ты кричишь, - сдавленным голосом спросила я, не желая того, чтобы кто-нибудь сейчас устроил нам взбучку, - уже ночь, чего ты хочешь?
- Я сейчас к тебе приду, можно? – Уже тише спросил он, и не ожидая моего ответа, направился в подъезд.
«Какого черта,  ему надо? – Подумала я. - Не хватало только, чтобы Лелька приревновала его ко мне, и мы поссорились». Раздался короткий осторожный звонок в дверь. Я нехотя, накинув на себя легкий халатик, поплелась к двери.  Стас бесцеремонно отодвинул меня плечом и вошел в прихожую. Я ощутила острый запах перегара и поморщилась.
- Натка, - безо всякого перехода и вежливости сказал он, - если ты сейчас меня не примешь, я не знаю, что я с собой сделаю! – Я вытаращила глаза и не знала, что сказать. – Мне просто нужно с кем-нибудь сейчас выговориться, - продолжал он. Его трясло, как в лихорадке. Крайняя степень его возбуждения передалась и мне. Что-то подсказывало, что это не просто пьяная выходка, а нечто более серьезное, что готово было прорваться наружу и искало безопасного выхода.
- Иди в комнату, - сказала я, - тебе нужно успокоиться. Тебя просто трясет, что случилось?
- Меня уже давно трясет, Натка…
Я усадила его в кресло. Яркий свет люстры высветил его бледное, потерянное лицо, на котором, как тени, ходили испуг, тревога и что-то детски-щенячье.  Стасик всегда был худ и невысок ростом. А сейчас он казался просто подростком, влипнувшим в какое-то дело и не знающим, как из него выпутаться.
- Тебе нужно поесть, - предложила я.
- Нет, не хочу.
- Тогда хотя бы выпей крепкого чая, это тебе просто необходимо, - приказным тоном, не терпящим никакого возражения,  отчеканила я и пошла ставить чайник.
Стасик был  прапорщиком, служил в авиации, не так давно приехал из Афгана,  и моя четкая команда подействовала на него положительно.  Он покорно принял из моих рук огромный бокал крепкого, горячего  сладкого чая и, осторожно прихлебывая,  начал.
-  Мне нужно, чтобы меня кто-то выслушал, мне очень плохо… - Его слова прыгали друг  на друга, он проглатывал целые слоги и, казалось, боялся не успеть выговориться.  – Мне очень тяжело, Натка…  Только я тебя прошу  ничего не говори о том, что ты услышишь, ни теще, ни Лельке…
Теща Стасика, дородная, громогласная женщина жила в нашем доме, ниже этажом и, по всей видимости, не ладила с зятем. Лелька на свою семейную жизнь никогда не жаловалась, но и не хвалилась. Да и хвалиться особо было нечем – Стас был женат на ней  вторым браком, от первой жены имел сына и не являлся для Лельки завидным женихом.  Лелькина неудачная первая любовь оставила в ее  душе глубокую рану, а годы шли и новых  кандидатов не было. И к прошлому Стаса отнеслись снисходительно.
Свадьбу сыграли хорошую, поначалу молодых взяли к себе, а Стас подал рапорт на улучшение жилищных условий. К тому времени у него была комната, жил он в одном дворе с бывшей женой и часто видел там гуляющего сына.  Это наверное, и явилось основной причиной того, что он дал согласие на переезд к родителям жены. Тесть в отличие от тещи был немногословен, выдержан и терпелив. Со стороны все казалось вполне благополучным. Смутило только то, что Стас внезапно подписал контракт на службу в Афганистане, а Лельке к тому времени вскоре предстояло родить. Увещевание было простое – афганцам положена квартира без очереди и многие другие льготы. К тому же Стас мечтал купить машину, и предстоящий заработок  обещал многое.
- Странно как-то, Лелька, - удивилась  я, - как это ты решилась отпустить его на войну? Там же убивают… Не боишься остаться вдовой да еще с маленьким ребенком?..
Лелька отмолчалась, и я не сочла возможным продолжать этот разговор.  Вскоре Стас уехал. Слал оттуда Лельке посылки с вещами, которые она продавала в Союзе, хвастался в письмах, что зарабатывает большие деньги и сулил приехать на побывку посмотреть на второго сына, которого родила Лелька уже без него.
Приехал он тогда раздутым от гордости, не стесняясь хвастался, что привез много денег и барахла.
- Теща с Лелькой мозоли на руках набили, деньги считая, - хвалился он, - вот сколько я им привез!
Видела я его больше пьяненьким или под хмельком, нежели трезвым. А Стас неизменно оправдывался.
- Ты знаешь, что такое Зеленка? Едем на бронетранспортере и не знаем, откуда стрелять будут… ребят поубивало… Там без водки никак нельзя…  - Что я могла ему возразить? Какие нравоучения могут тут быть?
Помню одна женщина, жена такого же афганца, сказала мне об этом:
- Они все оттуда какие-то ненормальные приезжают!.. Я своего тоже узнать не могу… Уехал один, а вернулся совсем другой… Псих какой-то…
Квартиру Стас получил, и Лелька переехала с ним в другой район. Мы стали видеться и встречаться реже. При встрече Лелька молчала, не жаловалась и не говорила о Стасе ничего плохого до тех пор, пока он не стал поколачивать ее. Только тогда и вырвалась у нее обида на мужа, на его пьянки, оскорбления и драки. Лелька была терпеливой, и если ее допекла эта семейная жизнь, то причины были действительно серьезные…

- Можешь не волноваться, - успокоила я Стаса. – Никто ни о чем не узнает. А уж тем более твоя теща и Лелька. Рассказывай…
- Натка, - начал он, вертя головой по сторонам, - у тебя даже воздух в квартире другой. А у меня… Ты же знаешь, что у меня в квартире творится?! Мне домой идти не хочется!...  Ты же знаешь, как у меня… Я хлама оттуда выгреб, а толку… Теща с Лелькой… Идти не хочется… Там Лелька…
Я кивнула. У Лельки и тещи в квартирах всегда был беспорядок и и неряшливость. Это не объяснялось нехваткой времени или еще чем-то, просто это был их образ жизни. И Лелька, частенько сама осознавая это, извинительно произносила: «Сама понимаешь…»
- Что значит, «там Лелька», возмутилась я. Зачем тогда женился? Палкой что ли тебя гнали? Привыкли все по пьянке на жен валить. Чутьчто – жена плохая, а вы жертвы…
- Я первую жену любил, - признался Стасик. – Когда мимо сына шел, знаешь, - он стукнул себя по грудли, - вот там что-то так екало… Я увидеть его боялся… И баб у меня было много. Не веришь? Я тебе фотографии могу показать – куча баб! А Лелька… Теща машину обещала купить, если женюсь.  А тесть денег не дал… Обманули меня… - Внезапно он разозлился. – Теперь сам куплю, сам заработал!  А Лелька… - он покачал головой…
- Купили, значит, тебя, - презрительно сказала я, - дешевка ты, Стас! Чего теперь жалуешься, если сам продался? А Лелька чем виновата перед тобой? Тебе такую долготерпеливицу больше не найти. Я бы тебя давно метлой под зад!... – И поминай, как звали! Сына еще сделали…
Стас отмахнулся.
- Я Лельку никогда не любил. Она это знала, а все-таки пошла за меня… А сын – это сын… Никуда не денешься…Жизни нет, Натка, жизни…Все как-то под откос, все!.. И друзей нет, все собой заняты. Так, выпьем – и разбежимся… Все под откос!..
- А первое лечение – напиться, - сказала я, - до утра забудешься, а утром протрезвеешь – и опять все плохо. Так по кругу и вертится все, так что ли?
Стас допил бокал чая и протянул мне.
- Спасибо!
- Может, еще?
- Не надо! Хватит! Ты не понимаешь… Жить как в пустоте? Вот я денег заработал, привез, а где все? Квартиру получил – опять мало! В стране все к черту летит, жизнь какая-то…  - он покрутил в воздухе рукой, - какая-то пустая… Лелька начнет мне говорить, а мне ей морду набить хочется!..  Дом есть, а идти туда не хочу!.. На работе тоже… Раньше все понятно было, а теперь…
Он замолчал и откинулся на спинку кресла. Я видела, как тряслись кончики его худых пальцев, отстукивая дробь, и глаза горели больным лихорадочным огнем.  Было впечатление, что он очень болен, но не физически, а душевно. И эта болезнь душила его изнутри.
Я понимала, что помочь ему в этой ситуации я ничем не могла. Время, которое обрушило тогда все, было тяжелым для всех, и большинство находилось  в полной растерянности и беззащитности, как дети.
Моя работа начиналась очень рано. Режим был нелегкий, полуночный, А Стас все никак не мог закончить свой рассказ, перебиваясь  мыслями  и то и дело повторяясь о том,  что его больше всего задевало.  Я чувствовала себя между двух огней – с одной стороны, Лелька, а с  другой – Стас. И каждый из них по-своему был прав. Брать ту или иную сторону было нельзя, да и быть третейским судией в семейных дрязгах – дело неблагодарное.
Уже начинало светать, а Стас все никак не мог остановиться. Он уже не был так пьян, но его лихорадочный румянец по-прежнему играл на его обтянутых скулах. Мне показалось, что он совершенно исхудал и стал похож на мальчишку-подростка.
- Ладно, Стас, извини, - как можно деликатнее сказала я, - мне на работу… Ты же знаешь, у нас опаздывать нельзя.
Стас тут же закрыл рот и вскочил. Он двинулся к выходу, и я вновь отметила, как он  худ и сутул от своей худобы. Я шла за ним, а он оборачивался и все повторял, чтобы я ничего не говорила про его ночной визит ни теще, ни Лельке.
- Дай слово, - уже у выхода попросил он, - дай слово…
- Даю, - ответила я, - не бойся, они ничего не узнают. – Я молча закрыла за Стасом дверь и еще некоторое время прислушивалась к его легким шагам на лестнице. Наконец, хлопнула дверь подъезда, и я поняла, что Стас ушел. Тогда я еще не знала и не могла даже подумать о том, что видела его в последний раз…

Три года спустя,  Стас выбросился из окна седьмого этажа своей квартиры. Он еще жил целый час. Но спасти его уже было нельзя. Смерть его потрясла всех, никто ничего не мог сказать толком. Причина его смерти была абсолютна неясна. Высказывались предположения, что его просто столкнули вниз, но версия эта повисла в воздухе -  кому это было нужно и зачем?   Ни врагов, ни друзей у Стаса к тому времени не было.  Итолько Лелька как-то вскользь проронила, что он боялся жить.
- Новой наступившей жизни он боялся, - сказала она так спокойно, что мне стало жутковато. – Слишком был не приспособлен к тому, что случилось со всеми нами…
Да, то время поломало не только страну. Но и многие судьбы. Кому-то удалось взлететь, кому-то просто выжить, а кому-то – потерять все, даже саму жизнь.
Теща, судача на лавочке с бабами, рассказывала, что где-то он сболтнул лишнего , незадолго кому-то звонил и просился в гости, но ему отказали, и он… Я вспомнила его нежданный ночной визит и угрожающую  фразу: «Если ты меня сейчас не примешь, я что-нибудь с собой сделаю»… Может быть, если бы тот «кто-то» тогда был милосерднее к нему, этого бы не случилось… Но мы спешим, нам некогда, мы все в своих заботах и делах, а потом…когда  теряем кого-то  пытаемся оправдать себя и разводим руками – ну что мы могли сделать?...
Со смертью Стаса я  решила, что теперь могу не скрывать того разговора хотя бы от Лельки.
- Знаешь, - призналась я, - а ведь три года назад уже был примерно такой случай. – И я подробно изложила ей весь наш разговор, не скрывая ничего. Лелька выслушала меня очень спокойно, нисколько ничему не удивилась и не обиделась. На ее лице читалась усталость, и мы  обе долго молчали, стараясь отдалиться этим молчанием от сосущей скорби и боли воспоминаний.
Больше мы никогла об этом не говорили. Все уже было сказано…