Мужчины и женщины

/Юродивые ХХ века, гл.12/.


Так кто ж она? Погибла для любви,
для власти не годна, мужчиной не
назвать и не причислить к бабам.
Шиллер
"Он потерял инстинкт быть покровителем и вождем, … потерял инстинкт правильной к женщине любви", - скорбно вздыхает о мужчине своего времени Василий Васильевич Розанов, разглядывая в зеркале свои ярко выраженные черты мужской породы. "Женственное неудержимо влечет их", - пускает слезу ВВ, благоразумно не уточняя, кого это "их". К чертам женственности в выродившемся мужчине ВВ относит "…слабость своего "я", бескорыстную преданность чужому предприятию, заботе…" (особенно, очевидно, в отношении "забеременивания"). И дело тут явно не в том, что перестал "выродившийся мужчина" ходить на медведя с рогатиной. Времена, когда мещане вели в бой полки, открывали законы природы и общества, ломали отживший строй и строили новый, миновали. Нынче мещанин чаще трясется сам, чем потрясает Вселенную. Как подметил ВВ, не мещанин вообще гадок, а именно мещанин 19-го века, который «выродился во что-то противное». А уж про век двадцатый и речи нет. Мещанин понимает необходимость изменения общества, но произвести их боится. Вот и норовит навьючить эту задачу на женщину: мол, давай, дорогая, увлажни наше общество "влажностью материнства": пойди туда, не знаю куда, сделай то, не знаю что, измени общество, ничего в нем не изменяя.
Способ, с помощью которого мещанин хочет решить данную общественную задачу, свидетельствует еще и о том, что мещанин выродился не токмо телесно, но и умственно. А все его умопостроения  - " … они суть выдавленные наружу качества своей души,"—как однажды выразился ВВ. Только если Чехов выдавливал из себя по каплям раба, то мещанин выдавливает из себя помои, а их от этого становится все больше и больше. И это вырождение отразил с присущим ему своеобразием ВВ, все творческое наследие которого в 35 глыбах можно было бы озаглавить "Упавшее".
 Он не мог честно исповедаться: мол, обабился так, что самому тошно. Он должен был придать своей подкаблучности вселенский размах: "Все русские женственны". И "имеют свойство отдаваться чужим влияниям… как жена и невеста – мужу". (Яркий пример тому – А.Суслова). Поскольку ВВ задолго до КП ущучил, что и министры и сапожники, и угнетатели и угнетенные – это все один народ, а стало быть душевные качества у них одинаковые. Хотя, правда, доходы разные. Ну, а ВВ – это лучший образец русского народа. В оправдание своего убожества он написал статейку "Около "русской идеи", в которой с присущим ему своеобразным подходом к решению любого вопроса отнес Россию к женскому началу, а Германию – к мужскому, для большей убедительности ссылаясь на Бисмарка, который вроде бы где-то что-то сказал в желаемом для ВВ смысле. "И в сочетании с мужественной  тевтонской расою, они… дадут со временем чудесный человеческий материал для истории", - делает, словно ребенка горничной, вывод ВВ .
"Как видим, желающих почудесить над "человеческим материалом" на Руси всегда хватало. Но вряд ли любое сочетание народов может дать более чудесный материал для истории, чем сам ВВ.
 Данная статейка приобретает особую ценность сейчас, когда ищут все кому не лень эту самую русскую идею и никак не могут найти. А она вот – готовая уже, словно незамужняя журналистка на седьмом месяце. И,  торопясь ковать железо, пока горячо, ВВ тут же отнес, словно прохудившийся ночной горшок на помойку, Ломоносова и Пушкина к мужественным писателям, а Карамзина и Лермонтова – к женственным, т.е. тут же и оказывается, что на Руси не все бабы.  Не успев породить мысль, ВВ тут же начинает ее убивать, как Тарас Бульба своего сына.  Ну да воспитанные люди замечают недостатки в своих рассуждениях так же редко, как подливку, пролитую гостем на скатерть. Еще забавнее то, что себя он не отнес ни к тем, ни к другим.
Можно было бы возразить, что поручик Лермонтов никак не может быть отнесен к бабам. Хотя бы потому, что  во время Кавказской войны возглавлял отряд, выражаясь по-современному, спецназа и неоднократно представлялся начальством к награждению.
 Кроме преждевременно обабившегося Розанова был на Руси и Желябов, которого ВВ определил,  как "мужичонку, все достоинство которого состояло в том, что в него влюбилась генеральша (по отцу) Перовская. Но генеральши и в конюхов влюблялись". Поскольку утратив "инстинкт мужчины и вожака", ВВ приобрел взамен какую-то полуживотную злобу.
Насчет генеральш, вклепывавшихся точно лудильщицы в конюхов, имевших более ярко выраженные черты мужской породы, чем вырождавшееся дворянство , - это точно. Насчет того, что все достоинства Желябова сводились к обладанию "чертами ярко выраженной мужской породы" – это возможно. Но что уж точно  невозможно – так это представить себе, что в ВВ может влюбиться хотя бы сенная девка. Если за Желябовым любящая женщина пошла на виселицу, то в случае ВВ женщины однозначно предпочитали виселицу браку с ним. Трудно, познакомившись поближе с ВВ, не  признать правоту Аристотеля, что женщина – это ошибка природы. Причем в случае ВВ – двойная.

/Продолжение следует/.