Чужая территория Гл. 15

Гл.15


Матвей почувствовал, будто кто-то на него смотрит, парень открыл глаза. За окном ещё было темно, а Таня уже не спала, именно её пристальный взгляд был направлен на юношу.

-   Тань, ты чего?

Девушка не ответила.

"Ну начинается... - подумал Матвей. - Давно фокусов не было, так нате вам, пожалуйста."

-   Тань, я задал вопрос.

-   Я беременна. - выпалила Таня на одном дыхании.

-   Что?... Точно?

-   Представь себе... Может, ещё спросишь, твой ли это ребёнок?

-   А чей ещё? Медведя или волка?... Прости, в последнее время я не то говорю. Дурной какой-то стал, а на тебя обижаюсь.

-   Ты не дурной, просто огрубел от такой жизни. Я тоже. Но почему ты так равнодушно к этому отнёсся?

-   К чему?

-   К моей беременности. Это же трагедия, Матвей.

-   На вас, женщин, не угодишь. Ругаемся - плохо, ничего не имеем против беременности - тоже не так. Тань, что мне делать? Цыганочку врезать из-за печки или выть от горя на всю комнату?

-   Матвей, мне не до шуток.

-   Мне тоже. А что прикажешь, убить тебя за это? Значит, судьба.

Парень и сам не давал отчёт своим словам. На самом деле, для него было сущим кошмаром услышать от Тани такую новость. Если бы они были в городе, честно сказать, он, скорее всего, обрадовался.

"Ну а что, институт закончил, на работу устроился. Жить есть где: можно и у нас, а можно и у Тани. Да мы бы и квартиру потянули, в смысле, если бы её сняли. Родители всегда помогут, тёща, как говорится, трудится в выгодном местечке, потому наша молодая семья на продукты бы почти не тратилась. Так почему не стать отцом, всё этому благоприятствовало. А как рожать здесь? Ни медиков вокруг, ни условий. Да, в избе всегда чисто, Таня очень аккуратная девушка, постоянно следит за порядком. Но как тут быть младенцу, в этой глуши, да у нас даже марганца нет, чтобы его обмыть, когда он появится на свет. Пелёнок и распашонок тоже нет, их и пошить не с чего и шить тоже нечем.
Да и родит ли Таня, сможет ли без медпомощи? А как быть с пуповиной, Боже, зубами её, что ли перегрызать? Или ножом, которым кого только не резали... Ёлки-палки, а как же раньше рожали? Говорят, под скирдой сена. Отлежалась баба немного, полюбовалась на свою кровиночку, встала и пошла. Да, нынче время не то, мы стали очень нежные, избалованные комфортом и цивилизацией. Цивилизация, конечно, нужна, но люди стали слабее и немощнее. Да тут сотня причин на то, что детки должны появляться только у здешних лесных обитателей, для человеческого ребёнка тут не та территория, во всяком случае - у нас пока нет возможности обзаводиться наследниками. Вот, элементарное: а если у Тани не будет молока, ведь случается же такое. Как-то мама говорила, что у соседской Алёнки совсем молоко пропало, потому малютке покупали детскую смесь. А что есть у нас на этот случай, лосятина?"

Но как это всё скажешь Тане, она ждёт от него ответа. И каких-то важных слов, которые её согреют и успокоят.

-   Всё будет хорошо, Танюша, поверь мне. - он обнял девушку и почувствовал как она дрожит от страха.

-   Прости меня, Матвей, я не знаю, как это всё... произошло, вроде считала...

-   Тебе не за что извиняться. Всегда думал и думаю, что за беременность в ответе два человека - будущая мать и будущий отец. Легче всего обвинить женщину, только потому, что именно она носит дитя под своим сердцем.

-   Матвей, но у нас ничего нет для этого, ничего...

-   Просто мы не готовились к такому событию, вот потому и кажется, будто всё выглядит очень страшно. Но ведь у нас есть время всё обдумать и принять какие-то решения. Насчёт пелёнок и прочего. Не думай о плохом, просто успокойся и прими всё, как есть. Потому что выбора у нас, Танюха, нет никакого, уже ничего не изменить.

Таню тошнило, что не поест, тут же всё выходило наружу. Матвей по несколько раз на день таскал тазик к реке, чтобы хорошенько его промыть. Таня уже боялась что-нибудь принимать в пищу, старалась пить один чай, но Матвей насильно её заставлял. Девушка похудела, капризничала по разным пустякам, а это всё сильно отражалось на нервную систему Матвея.

"Мне, что ли легко? Правильно, не я беременный, но мужчины ведь тоже люди. Взвалила всё на мои плечи, весь негатив, будто я обязан сутками её успокаивать и убеждать, вроде у нас всё идёт по плану и всё до мелочей мы обязательно обдумаем. Когда-нибудь... Хотя и я ни черта не смыслю: как быть дальше, как поступить в данных обстоятельствах? Ну я же не волшебник, в конце концов. Ладно, согласен, я не белый и пушистый, да, есть и моя вина в этом зачатии, но а она куда смотрела, ведь ей же виднее, ёлки-палки..."

-   Матвей, не дотрагивайся ко мне больше, никогда! - вынесла "приговор" Татьяна.

-   Хорошо, Таня, как скажешь.

Матвей со всем соглашался, лишь бы Таня не нервничала и не трепала ему нервы. Он уже сам весь на взводе и если бы не беременность, он бы давно наорал на неё, а так старается говорить спокойно, да, приходилось терпеть, скрепя зубами. Но главная причина крылась в другом, Матвей боялся, что ребёнок родится с отклонениями в нервной системе. Это уже калека, если всё так плохо с самого рождения. Он пытался это объяснить Тане, мол, меня и себя не жалеешь, так пожалей хотя бы малыша, он же ни в чём не виноват. Таня на время затихала, но когда ей становилось дурно, она вновь забывала, что несёт ответственность ещё за одну жизнь.

Матвей её почти не осуждал. Редко какая девушка в данной ситуации повела бы себя по-другому. Вокруг лес да заросли, ничего нет, ни одного плюса, чтобы ожидать благополучного разрешения всех вопросов, связанных с родами и беременностью. Тут любой умом тронется, с этим парень соглашался. Но разве он хотел, чтобы именно так всё получилось? Да никогда.

Матвей вспомнил, как у его друга, женившегося ещё в студенческие годы, супруга, будучи в положении, запросила клубнику или малину среди зимы. Будто ей кто-то подсказал, что в каком-то ресторане такой десерт запросто продаётся. Он среди ночи искал ресторан по всему городу. Нашёл, только клубника там закончилась, но ему обещали привезти. За баснословные деньги. И мужчине пришлось их потратить, залезая в долги. А его жене было наплевать, как он будет выкручиваться. В итоге, когда родился мальчик, они вскоре разошлись, потому что так и не научились друг друга понимать. Сынишку мужчина не забывает, помогает деньгами, продуктами, а также частенько покупает ему вещи. Но разве это главное для мальчонки? Ему не только мама нужна, но также и папа.

"Я бы сейчас тоже сбежал куда подальше, опять же, если бы мы были в городе. Пусть бы мозги сушила своей маме. Но куда отсюда убежишь, а на произвол судьбы я её не брошу."

Но иногда Таня более-менее успокаивалась, заговаривала с ним:

-   А почему ты газеты не читаешь? У нас их полно в сараюшке. - спрашивала вдруг она.

-   То же самое я могу спросить и у тебя, а ты повышаешь свой культурный уровень?

-   Боюсь расстроиться. Вот потому и не беру их даже в руки. - честно призналась Таня. - Там где-то жизнь течёт привычным руслом, её и описывают, эту счастливую жизнь. А мы, будто на другой планете, будто не для нас это печатали.

-   Вот и я потому не читаю. - парень тоже был откровенен.

Раньше Матвей не позволял себе любоваться местными красотами. Во-первых, и на самом деле было не до этого. А во-вторых... Он как бы внутренне мстил здешнему лесу, мол, ты ко мне сурово, а я не собираюсь признавать, как ты прекрасен на самом деле.
Понимал, что всё это глупости в его голове, ведь лес - не живое существо и никого не приглашал к себе в гости, тем паче не способствовал, чтобы в нём заблудились двое молодых людей. Но тут же Матвей признавал, что лес живой, как не живой? А звери, а вся растительность? Мёртвое не движется и не благоухает, а здесь всё кипит, бьёт ключом, и летом глаза разбегаются от этого дивного лесного волшебства, иначе не назовёшь. И душа поёт от всех сразу ароматов разнотравья и множества различных цветов и их невообразимой окраски. И всё же, Матвей не позволял себе остановить взгляд на том или ином пейзаже.

Но не теперь. Чем всё время выслушивать незаслуженные обиды и постоянное ворчание, парень уходил в чащу и с увлечением разглядывал заснеженные макушки деревьев. Которые ветви пониже, те уже уронили своё белое алмазное покрывало: то птицы на них садились, то ветер ночной нашкодил, нанося сугробы под основания сосен, елей и берёзок с клёнами. Парень вздыхал, он мечтал порой превратиться в какую-нибудь ёлку, тогда и в избушку не надо возвращаться. Стой себе и стой, никакой заботы и никаких тебе стрессов. Подумаешь, медведь поцарапает, то не беда, а вот Таня сейчас - это самая настоящая беда. Потом он понимал, что снова думает о всякой ерунде, ведь ёлки ломаются под напором ветра и снега, а ещё их рубят на новогодние праздники. Никто из народа даже не поинтересуется, а хочется ли данному дереву продлить свою жизнь? Или оно готово отдать её людям?

"Да, везде хорошо, где нас нету. - это точно."

Потом он начинал сочувствовать Тане, мол, я тут попсиховал и весь такой целый и невредимый. Ну ладно, малость понервничал. А каково Тане, испытывать душевные и физические мучения?

Но когда приходил домой, Таня вновь начинала свои капризы, как будто специально для этого ждала его возвращения. И Матвей тут же прочь откидывал все благие мысли в её пользу.

Когда терпение вовсе заканчивалось, Матвей хватал тулуп и выскакивал на улицу, иногда вновь углублялся в лес, который ещё недавно был таким ненавистным, а сейчас являлся весьма ощутимым душевным лекарством: он успокаивал, молчаливо обещая благополучие и надёжность всегда и во всём. Здесь Матвею нравилось, среди лесной тишины он научился забывать о своих тревогах и досадных неприятностях.

Но как-то он не нашёл Таню в хижине, когда вернулся из очередной прогулки. Матвей выбежал на порог и внимательно изучил все, ими расчищенные от снега тропинки: одна вела к реке, другую, что Таня чистила к балке, уже почти занесло снегом, но всё равно следов Матвей там не обнаружил. Дрожа всем телом, юноша разглядывал свои следы, которые вели к лесу, там тоже не видно, чтобы поверх его ботинок, кто-то наступал кроссовками.

"Дура! Ещё матерью собралась становиться. Ни тёплой одежды, ни обуви, а она рванула в неизвестном направлении."

Наконец, он обнаружил следы, ведущие в сосновую рощу, Матвей тут же помчался в том направлении. Таня сидела под сосной в полу-километре от дома, она горько плакала, крича на весь лес, он её и услышал, благодаря рыданиям. Вся замёрзшая и замученная, молодая женщина вызывала жалость, но... одновременно и злость.

-   Зачем ты за мной явился? - нервно спросила она. - Я хочу умереть, чтобы никому не быть обузой. Уходи отсюда!

-   Если сейчас я попрошу тебя не страдать глупостью и пойти со мной в нашу хижину, а ты откажешься, то я и правда уйду. Слышишь, уйду! - повысил голос Матвей. - А ты тут окочуришься от холода или звери дикие тебя сожрут. И моей вины в этом не будет: я не выгонял тебя, я сразу же поспешил за тобой, но ты воспротивилась возвращаться, я всё правильно сказал? Итак, ты со мной? Или я пошёл? Матвей сделал назад несколько шагов и Таня протянула к нему руки.
Матвей закутал её в свой тулуп и чуть ли не на руках нёс до самого дома. Она причитала всю дорогу, а он молчал. Но когда они переступили порог избушки, он грубо усадил её на кровать и громко спросил:

-   Ты ненормальная, Тань?... Хотя я догадывался, что ты такая, но не до такой же степени?

-   Ты постоянно уходишь, торчишь в том лесу долгими часами, а мне одиноко, понимаешь?

-   Ага, нянька ушла, а надо срочно высказать ей всю накопившуюся злобу. Значит так, ещё раз сбежишь - скатертью дорога! Я не пойду следом, ты слышала, Таня, я не побегу тебя разыскивать?! Я не твоя служанка. И как-то странно, не находишь, иметь прислужниц в таких условиях. Относись ко мне по-человечески и получишь взаимность. Достала уже! Не хочешь жить - не живи, но меня изводить не следует, я не железный. Поэтому запомни - больше не стану возвращать, исчезнешь - да на здоровье! Клянусь, Тань, не подумаю даже пальцем пошевелить в следующий раз. Желаешь проверить? Вперёд!

Таня не сказала в ответ ни слова, она легла на кровать и отвернулась к стенке, укутываясь тёплым одеялом.

-   Тань, попей сначала чаю горячего, ты же до костей промёрзла. А ведь только болела, осенью, это не шутки.

-   Я не хочу.

-   Ну как хочешь, устал уговаривать. Ты уже взрослая и сама знаешь, что надо тебе, а что нет.

Ужинать Таня тоже отказалась, Матвей снова не стал уговаривать. Сам поел, хоть и без аппетита, и улёгся спать.