Василий Буслаев 2-й отрывок из романа

        Калитка в высоком дубовом заборе была заперта изнутри на засов. Массивные ворота тоже заперты. Василий нахмурился, поглаживая свою русую короткую курчавую бороду, и чувствуя, что дружки за спиной начинают весело скалить зубы. Негоже ему, Василию Буслаеву у запертых ворот топтаться, да ждать, когда девица соблаговолит голос подать. "И ее отец мне не указ, - начал горячиться Василий. -  Мой батюшка куда как выше его был, он боярин князя Мстислава Владимировича". И выпито сегодня пива хмельного было мало, а  хмель все равно в голову ударил. Или гордость буслаевская взыграла.
        - Пелагея! - набатным колоколом ударил голос Василия, и от его силы даже дружки на бревнах примолкли и пригнулись. Как бы не случилось чего.
За воротами не ответили, только зарычал и зашелся хриплым лаем пес Хазар. Он прыгал у калитки, просовывал оскаленную морду под доски, пытаясь ухватить желтыми зубищами за носок сапога.
- Да, тебя еще! - рыкнул Василий и со всего размаха ударил всем телом в дубовые доски, заклепанные железные полосами.
От этого страшного удара покачнулись даже крепкие ворота на столбах аршин в обхвате, а калитка, сорвавшись с кованных петель, влетела во двор едва не зашибив пса. Дружки повскакивали с бревен и кинулись к забору глядеть, что будет дальше. Видать, Василий нынче совсем озлился. Заскуливший пес, метнулся в подклеть и осатанело лаял уже оттуда, взъерошив шерсть на загривке.
На гульбище вышла девушка с темными волосами, уложенными венцом и большим платком на плечах.
- Что ж ты, Васенька, как разбойник входишь? - повела девица черной бровью и в груди Василия заныло сладкой болью. - Ты же Хазара до смерти напугал, и девки дворовые во всех горницах под перины попрятались.
- Ты сама и виновата, Пелагеюшка! - уперев руки в бока, заявил Василий. - В душу ты мне запала, сердце мое забрала и исчезла, как зорька вечерняя погасла. И не кажешь глаз своих карих, шагов твоих легких не слышу.
- Это ты виноват, Вася, - покачала девушка головой. - Твои дела молодецкие в Новгороде хорошо известны. Батюшка запретил мне с тобой видеться, обещал запереть, под замок посадить. Ты уж не гневись, но, видать, наши с тобой дороженьки не сошлись.
Василий хмуро свел брови, поигрывая желваками. Дворовый пес как будто понял его настроение и залился злобным лаем еще громче.
- Ты еще мне полай! - рявкнул он на пса.
- А кто ты таков, что бы на моем дворе указывать, кому лаять, а кому молчать? - вдруг раздался сверху властный голос и подняв голову, Василий увидел отца Пелагеи. Жиденькая острая бородка Егора Стародуба гордо торчала вперед, а худые пальцы вцепились в перила. - Тут только я велю или не велю. Уходи, Буслаевич, не доводи до греха! А прикажу своим людям, так они тебя палками...
Эти слова в порыве гнева с уст Стародуба сорвались напрасно. Угрожать Василию, когда тот был и так переполнен гневом, когда того внутри и без того точил червь уязвленного самолюбия, было глупо и опасно. Буслаев мгновенно задрал голову и уставился полыхающими огнем глазами на хозяина дома.
- Ты меня палками со двора гнать решил? - заревел раненным медведем Василий. - Меня? Сына боярского?
Выбежавшая из-за дома челядь, кто с дубиной, кто со старой оглоблей, кто с колесной осью от голоса Буслаева аж присели на подогнувшихся от страха ногах. Весь их ратный пыл тут же улетел, как жар через печную трубу. Василий обернулся по сторонам, схватил с земли вывернутую дубовую калитку, которая весила без малого три пуда и, подняв ее над головой, швырнул в мужиков. С криками и стонами на землю повалились четверо мужиков, а трое, побросав палки, бросились в рассыпную.
Злой Василий круто повернулся на каблуках и пошел со двора. Проходя мимо ворот, он так грохнул в них кулаками, что пошатнулись столбы.