вторая часть о молчанове

–     Я сочувствую нынешним начинающим журналистам. Нам было просто стать известными. Потому что, если я говорил про сталинские репрессии, это вызывало бурную реакцию, наутро ты просыпался популярным. Меня либо начинали ненавидеть, либо наоборот. А для меня это очень личная тема – мой дед был расстрелян, бабушка провела двадцать лет в ссылке, мама была исключена из Театрального училища имени Щепкина как дочь врага народа. И эту важную тему я не оставлял в покое.

 

До 1996 года Молчанов активно занимался политикой. После намеренно из нее ушел. Телегеничный, яркий, талантливый – на сегодняшнем ТВ он не очень-то ко двору. Но нашел свою нишу на радио «Орфей», где уже почти четыре года ведет программу «Рандеву с дилетантом».



–     Дилетант – это я. Участники моих бесед – музыканты и вообще люди, которые интересно размышляют о музыке. Человек двести уже приходило. Это единственная радиостанция, которая транслирует одну классику. «Орфей» слушают только помешанные на классической музыке. У нас страшно консервативная публика. С моим приходом все начало немножко меняться… Давать сплошные записи 30–40-х годов – это сидеть в нафталине.

–     А как молодых заманишь?

–     Для этого саму станцию надо делать иначе. Менять ее. Можно звать кого угодно, кто музыку любит и говорит хорошо. Были артисты – Веня Смехов, Миша Козаков… Скоро начну математиков приглашать, врачей… Мне там очень нравится. Это отдушина после всего окружающего тебя на телеканалах. Когда на телевидении предложили вести «Частную жизнь», я, конечно, согласился – работы у меня было немного. Но те, кто охотно рассказывает о своей частной, интимной жизни, это же просто больные люди! Так я и относился к тем, кто приходил в программу. Конечно, есть люди, которым надо выговориться. Но почему это надо делать публично? А на радио отдыхаю душой. Мне дали приз лучшего ведущего, хотя есть сотни других радиостанций, где действительно прекрасные ребята работают! Это очень почетная премия, выбирали из всех радиоведущих, не только из музыкальных программ! Мог быть ведущий, скажем, из Читы, а мог – с «Маяка» или «Серебряного дождя». Представляешь, у меня соперник был Дима Быков!



ПОЧЕМУ «К СОЖАЛЕНИЮ»?

–     Я вообще узнал, что есть евреи, довольно поздно, потому что среди них жил и вырос. Кто был вокруг меня? Ну, композиторы, музыканты – это ж евреи в основном. И первая моя влюбленность – Женя Фрадкина, дочь композитора, которой я написал записку с ошибками – объяснение в любви. Я ж не понимал, что она еврейка, а я русский. И Володя Фельцман, сын Оскара Фельцмана, нынче выдающийся пианист, – с ним дружили с самого детства – я никогда не думал, что мы разные. Павлик Коган и его сестра Нина – дети гениального скрипача Леонида Когана, с которым мой папа дружил, – это все еврейские дети, что меня тогда совершенно не занимало. В нашей деревне, Старой Рузе, летом собирались грузинские, армянские, азербайджанские композиторы. И все дети были смешаны в одной компании.

Девочка, в которую я влюбился в Риге, – Марика, вот она мне впервые рассказала про евреев и показала место, где их расстреливали. Трагическую историю с Михоэлсом родители рассказали, когда я уже что-то соображал. И она на меня страшное впечатление произвела, особенно, может быть, потому, что я дружил с Виктошей Вайнберг, внучкой Михоэлса. Мы жили в одном подъезде...

Когда я стал узнавать про антисемитизм через проблемы, с которыми сталкивались мои друзья и многие друзья родителей, – меня это доставало, бесило.

В Израиле мы с Чатой были не раз, и подолгу. (Чата – домашнее прозвище жены Молчанова  Консуэло Сегуры. – М. Т.) Она брала и дочку, чтобы провезти по всем тамошним местам, – русский обязан побывать в Израиле. Когда я выступал перед публикой, в каждом зале встречал знакомых. Один раз жена встретила человека, с которым в детстве жила в коммуналке в центре Москвы.

Еще раз отредактировать произведение
Перейти на страницу управления вашими произведениями
Перейти на страницу отображения этого произведения для читателей