Тётушка

От чужих глаз они скрывают
События в кругу родном.
Внутри же окна украшают;
Уютней с ними любой дом.
Ах, занавески, занавески —
Вы тайн хранители людей.
Но занавес мне не с руки;
Внутрь прошмыгну я — как злодей!
В доме уютно в этом — что же
Видать хозяйка в доме есть.
Постель заправлена — похоже
Не дозволяют днём тут лечь.
В халатах женщины две, разных
Беседу о вещах ведут.
Но в них, я не узнал родных:
Одна из них — не гость ли тут?
.
Знакомьтесь, что же господа:
Хозяйка этой вот квартирки.
Воплоти — страшная беда;
Хоть с виду не страшней тростинки.
А вот число её заслуг:
Щедра, добра, любезна вся.
Коту что — "Барсик" она друг;
Ей Барсик тоже — что дитя.
А как зовут, скажи, хозяйку?
Звал — "Анечкой" её отец.
Но то в другом было веку,
Есть юности любой конец.
Теперь же её величают:
"Анной Сергеевною" — все.
Брат также "Анькой" — называет;
Ленты трепя в её косе.
Анна Сергеевна — печально —
В женах не разу не была.
В том виноват случай наверно,
Любовь её поздно нашла.
Она влюбилась сумасбродно —
В того, кого нельзя любить.
Но она знала тайну — "Можно",
Ведь ложь — меж ними родства нить.
.
В чужие тайны — любопытство
Ведёт Варварин нос во днях.
О часто меркнет благородство —
Пред скрытой тайной во дверях.
И жаждет око заглянуть,
Глазком одним в чужой секрет.
Что там? а вдруг там что-нибудь,
Что после даст к счастью билет.
Так вот, такой тайной одной —
Анна Сергеевна владела.
Судья ей в том — Господь святой,
И страсть, которой нет предела.
Жила-была подруга Анны;
Дружили с детства, после вдруг
Достигла возраста жены —
Брат Анны стал её супруг.
Родился сын у них красавчик,
И тётушку он уважал:
Ещё — когда носил слюнявчик,
Ещё — когда был юн и мал!
Всё было хорошо бы вроде,
Да только вот — подкрался рак.
Подругу Анны в небосводе
Уж ищет смерть, всё плохо так.
И потому она призналась,
Конечно только во письме.
Вот суть письма — в нём открывалась
Тайна подруги на листе...
"Сын, твой отец, отцовский друг;
Меня вини, иль не вини.
Слезами полон земли круг;
В таком поможет ль — "Извини"?
Ещё до свадьбы, как-то я
В пьяном уме свершила грех.
Он знал лишь раз один меня,
И этот раз — обрёл успех.
То вовсе была не любовь,
То был случайный, пьяный бред.
Он больше не был со мной вновь,
Ему нужды во мне уж нет.
Он — твой отец, сынок прости.
Вот смерть близка, близок конец;
В могилу тайны ли нести? —
Тайн и так много у небес."
.
Письмо то, Анна прочитала,
Как только Нина умерла.
Но брату то не рассказала,
Сына его не забрала.
Сын пал на тёткины заботы,
У тётушки вся жизнь — о нём.
От воскресенье, до субботы —
Она жила им каждым днём.
И тот конечно после вырос,
И стал красив — как Аполлон.
Иначе в сердце тётке врос —
В семнадцать лет нечаянно он.
Красавчик, неродной по крови —
Словно сметана для кота.
Желанье пробудил любви —
Страсть пляшет властно без стыда!
Анна Сергеевна влюбилась —
В псевдо-племянника, прям вся.
Ему её сердце досталось;
Беду предвижу в этом я.
Любовь бедою завершится:
Ведь он её — за тётку чтит.
Хочет ему она открыться —
Что кровь их вовсе не роднит.
Но женщина она хитрей,
Мужских признаний — "Так и так."
План тётушки в сто раз сложней:
Взрастит он колос, пожнёт злак.
.
Взяла девицу на постой,
Анна Сергеевна к себе.
Студентка — хороша собой;
Без парня ныне во судьбе.
Звали девицу ту — "Викторья";
Ей двадцать лет было годов.
Ей незнакомы: счастье, горе;
Пусты основы страшных снов.
Она ещё чиста во многом,
Хоть не невинна уже, раз.
Но в платьице, да в голубом,
Она — что Солнце слепит глаз.
Фигура вся её — что надо,
Изъянов нет, вся стать при ней.
Вечерней час она — что чудо;
Без одежд, в комнате своей.
Глядит Луна с небес — завистно —
На Вику, в тучках морща глаз.
А Вика — вся великолепна;
Жаль не о ней этот рассказ.
.
Вот — гость желанный в дом приехал,
Вернулся с армии солдат.
Ты — дембель женщин идеал:
От уш своих, до своих пят.
К всему улыбка, к всему сказ;
Свобода дембелю — что брат.
Уже не даст ему приказ,
Сущий везде в полку комбат.
Героя этого тут ждали;
В детстве его — "Сашка" назвали.
Теперь он твёрд — словно из стали;
Бутылки лбом вы разбивали?
Короче, вот дело такое
Он тут же положил свой глаз —
На Вику, видя в ней родное:
Родство то, близость будет в нас.
— Отсель, до космоса, ты ближе!
Вике на ушко шепчет он.
Ей дал вина и сев поближе
Чуть обнял её — словно сон.
Покрепче — тётушка достала —
Наливку лучшую свою.
И Вике полно налила
Бокал большой, таких не пью.
— За мужика! — сказала тётка;
До дна принудила допить.
Развязка ныне далека —
Пора спать тётку проводить.
На кухне — вот остались двое:
Виктория и Сашен бес.
Целует он её в такое —
К груди, губами он полез.
Рука скользнула ниже быстро;
"Уста в уста" — поцелуй свёл.
Виктория — что инструмент, Саша — маэстро:
Любви играет песнь на нём.
Их прям на кухне страсть настигла,
В одно связала, дав крыла.
В том столько пламя, пекла было —
Что Луна ночью не взошла.
.
Что тётушка? Она в постели
Рыдает, стоны слыша их.
В ней ярко завести горели,
Себя она искала в них.
На месте Вики б оказаться;
Ведь он — всё ж ни племянник ей.
Разок б к нему в постель забраться:
На одну ночь, иль среди дней.
— Ах, Саша, Саша, я пропала;
Влюбилась в тебя, Саша, я.
Анна Сергеевна шептала —
Ни капли в этом не шутя.
Скрип двери, смех, идут уж к Вике,
Минут чрез пять, вновь снова стон.
Жаль люка нет на потолке —
В такой момент на небосклон.
И плачет тётушка, ей больно:
Всё это слышать, миг корит.
В этом случившимся — невольно
Сердце её одну винит.
Уснула и проснулась утром
Анна Сергеевна одна.
А где-то там, вот за углом:
Заря для счастья рождена.
И тут же снова слышит: "Ахи",
Ахи Виктории, — Так нескромна.
Щебечет тётушка не в ухи,
Её лишь слышит тишина...
.
День был — как день, но позже
Вечер-хитрюга наступил.
Уселись в кухне они также,
Миг алкоголь снова разлил.
Пьют в этот раз сильнее зелье;
А зелье это — почти яд!
Галлюцинации, веселье —
Реальности стирают ряд.
Уж непонятно — что и кто:
Хохот тройной в кухне стоит.
Понятно пьян...Но как? И что?
Ум не поймёт, он тормозит.
То зелье больше Саша пил,
Стараньями тёти своей.
И потому он не заметил —
Как в спальне оказался с ней.
Проснулся Саша, Вики нет,
Она ушла, но почему?
Гудит башка, он наг, раздет;
Мысль неверна его уму.
Оделся он, спешит из дома,
Он хочет Вику отыскать.
Она тут учится, нетрудно —
Пару кварталов прошагать.
— Ой, Вика стой, — схватил за руку;
Но Вики хладен к нему взгляд.
— Скажи мне, что ни так, ей-богу,
Ведь я тебе как прежде рад.
— Отпусти руку, извращенец,
Сказала Вика ему вдруг.
— С лица ты русский, в душе немец,
Таких людей мне чужд, знай, круг.
Ходить за мной не смей — довольно;
Прошу: меня оставь навек!
Мне даже помнить о том больно:
Плохой — ты Саша, человек!
— Ты объясни слова такие?
К ней Саша пыл свой обратил.
Поскольку он, люди родные,
Виновен вряд ли в чём-то был.
.
— Тогда в тот вечер, ты не помнишь,
Когда я в душ одна пошла?
Виктория сказала, веришь —
Разом сказать, сил не нашла.
— Вернулась я, а ты там с тётей;
Тётя целует тебя там.
Я растерялась, ты ж над ней —
Навис, творя с ней стыд и срам.
Я тут же собралась и вышла;
Я уходила, ты был с ней.
Я слышала — как она стонет;
Прося тебя быть по наглей.
Не помнишь? Слушай мне неважно,
Что ты об этом позабыл.
Оставь меня, оставь навечно,
Словно со мною и не был.
Я в этом всём, одно лишь знаю:
Не видеть этого бы мне.
Забудь меня, я умоляю:
Не снись мне даже в страшном сне!
На лавочку присел наш Саша,
Он знать, не знал этих вещей.
Рвалась в нём на куски душа,
Он стал беды самой мрачней.
Он вдруг вскочил, помчался к тёте,
Желая высказать всё ей.
Он весь бурлил, трясся от злости;
Жал ключ к двери в руке своей.
Он думал: "Правда ли всё это?
Иль Вика просто лжёт ему.
Тут честь его тёти задета;
Верить нельзя легко тому."
В слезах в квартиру он зашёл,
И в кухню тётушку позвал.
Он кулаки, до боли свёл,
Решился и вопрос задал...
.
— Тётя скажи, я с тобой спал,
Ночью вчера, я был с тобой?
И взгляд он к тётушке поднял;
Ответ её, он был такой —
Сняла с себя она халат,
И обнажила плоть пред ним.
Но прелестей не принял взгляд,
Мигом коротким ни одним.
Лик Саша тут же отвернул:
— Что ты творишь, ты ж мне родня?
Анна Сергеевна взяв стул,
Присела: Ни тётя тебе я!
Мы потому и переспали,
Что я — ни тётка для тебя.
Тебя на стороне зачали,
Нагулянное, ты, дитя!
Всё также голая, со стула
Анна Сергеевна привстала.
И плавно в комнату пошла,
Фигуру сзади показала.
Стройна — была она ещё
До сорока своих годов.
Всё было мило у неё —
Не хуже лун в воде кругов.
Ну, вот она вернулась взад,
И принесла с собой письмо.
Очи ж её страстью горят;
Развязки требует кино.
— Вот письмецо мамы твоей,
Сам посмотри, мы — ни родня!
Ты можешь взять меня — смелей,
Прям тут и здесь, не против я.
.
Но этот бред не слушал Саша,
Он письмо комкал и читал.
Рвалась в нём на куски душа,
Он ныне всех родных терял.
Отец ему — та ни отец,
Тётка ему — лучше молчать!
Таков истории конец —
Что счастье в ней не отыскать.
И поднял Саша взор свой вновь,
К голой, нагой тётке своей.
Зря ожидала та любовь —
Он ненависть питал уж к ней.
— Благодарю, тебя за тайну;
Письмо бы это лучше сжечь,
Развеять пепел в тишину,
Сломать кострища после печь.
Чем раскрывать его значенье:
Кто я теперь, зачем, и как?
Мне нету ныне утешенья;
Я сам себе — враг и чужак!
— Благодарю, что ты безбожно,
Любовь — на похоть променяла.
И наше доброе родство —
Взяла и за ночь растоптала.
— Благодарю, ты научила —
Верить нельзя людям никак.
Прощай навек, жизнь разлучила;
Ах, нет — не жизнь, ваш тётя — мрак!