Теория без практики. 5

Теория без практики.
5.

Название оставил прежним. Из вредности и с умыслом. Чтобы те, кто не читает моих текстов, а лишь проглядывает названия, проскользили взглядом мимо, не задержавшись, подумав, что опять Жорж начинает свою канитель, включает шарманку с надоевшей им ретро-мелодией «о себе любимом, как мне себя жалко и как же меня не понимают окружающие».
А на самом деле название совершенно другое. Более того, нет названия. Но тем не менее, это полноценная и самодостаточная глава повествования из подборки «Внутренних диалогов о главном». Главный здесь – это я. В этом мои критики, недоброжелатели, завистники и просто все, кому я несимпатичен, правы – опять и снова о себе. Вот о таком необыкновенном и непредсказуемом «себе», которое я и сам не могу приручить, познать и расшифровать. Все тексты, в принципе, об этом.
А теперь непосредственно переходим к сегодняшнему тексту. Я искренне рад, что получилось так, а не иначе. Итак, дверь моего сердца открыта – милости прошу.

   Мы прогуливались по аллеям небольшого парка. Дорожки вымощены современной тротуарной разноцветной плиткой, силуэты деревьев, оранжевый свет фонарей, свежий воздух, хруст подмёрзшего снега и хрупкого льда на редких лужицах под ногами. Безветренно. Тихо. Безлюдно.
   Мы встретились для беседы, для продолжения той сложной, путанной, многозначительной беседы, которая длится вот уже неделю между нами в форме внутреннего диалога, но является чем-то большим, чем разговор личности и сущности, чьи истоки находятся в отрочестве моего существа. Но мы не торопились в этот раз её начинать, хотя обычно заводились с полуоборота, хватало одной искры, чтобы воспламенить костёр ума. Происходило нечто странное – не было торопливости, беспокойства, ожиданий, требований. Их попросту не было. Размеренная вечерняя прогулка, моцион, чисто чтобы подышать, подвигаться, понаблюдать.
   Никто не изъявлял желания начать первым. Молчание не было тягостным, скорее наоборот, лёгким, свободным, раскрывающим, звучащим теми струнами, которые редко бывают мною задействованы. По причине, что мои заскорузлые руки не могут коснуться этих струн, и потому на них должен играть другой музыкант, более искусный и взыскательный к искусству общения. Мы никуда не торопились, оба находясь в состоянии преддверия к чему-то сияющему, восхищающему, исполняющему, чему нет слов, но что предощущается особенными антенками, или фибрами души. Предчувствие и подразумевание гораздо более таинственно и волнительно, чем возможное содержание и совершение непосредственного действия. Беседа может случиться или не случиться, но она уже назрела и витает над нами, ею пропитана атмосфера вечера, она даже уже случилась нами, нашей встречей, только пока не была облечена в слова. И то, и другое (наличие беседы или её отсутствие в словесной форме) ощущалось как вероятность, как обещание чуда, и хотелось продлить подольше именно это состояние безвременья, бестемья, безмолвия. Торопиться со словами не хотелось. (Я ли это?! Со мной ли это происходит?!) Не хотелось ни того, ни другого, ни пятого-десятого, а вот этого – пребывания в настоящем моменте с его неопределённостью, зыбкостью его границ, текучей изменчивостью формы и содержания. И он, момент «здесь и сейчас», был, он тёк, он сверкал тысячами граней возможностей, искрился тысячами отражений огоньков, искр и брызг, в свете фонарей и лунного света под ногами, на деревьях, в воздухе, на одежде… Повсюду эти искры! Всё пространство искрилось, эти фаэтончики были настолько малы и невесомы, что проникали внутрь вещей, предметов, были внутри нас, так что всё светилось мерцающим светом изнутри тоже. Мыслей не было. Вот тех привычных тяжёлых схематичных мыслей не было, напоминающих движение огромного тяжеловесного железнодорожного состава из тысяч вагонов, несущегося с грохотом сквозь голову. Не было и слов. Возникали образы, и все они казались такими прекрасными в своей первозданной свежести, что ими можно было только любоваться, испытывая эстетическое наслаждение. Восприятие без описаний. И чувство новизны в потоке ощущений. Этого оказалось достаточным, чтобы попасть в переживание счастья. Так казалось тогда, во время прогулки, то есть сейчас. Никто нам не мешал, людей нигде не было заметно, зато всё способствовало переживанию счастья: тихой внутренней радости, спокойной поверхности ума, мерцающей отражениями огней, довольства тем, что быть и как оно проявлено. Как будто вдруг в мире воцарилась гармония. Но в том и необыкновенность наступившего момента и вызванного им восприятия – что гармония была, а мира не было. Ведь он мог возникнуть только при помощи слов.
   А можно обойтись и без слов! Не вообще без слов как таковых, а без бесконечных караванов слов, которые охраняют слова-конвоиры.
   Тем временем, воспользовавшись остановкой времени (как известно счастливые часов не наблюдают), мы продолжали свою прогулку и длили молчание. Изредка, поглядывая друг на дружку, встречались глазами, понимающе улыбались и не мешали длиться очарованию тишины.
   Конечно, ум никуда не исчез, он был здесь, был этим восприятием и отражениями, ощущениями и реакциями, потоком образов. Но он не довлел, не подминал всё под себя, не загораживал собой окружающую действительность. Он стал более гибким, мягким, тонким, до прозрачности. Отсюда и тонкость восприятий, острота ощущений. Образы, не утяжелённые сопровождающим обозом описаний, порхали как бабочки, настолько они становились лёгкими, игривыми, непринуждёнными. Ум может быть и таким. И каким угодно может быть его содержание.
   Хрусть, хрусть! Ледяные корочки лопались под тяжестью наших тел. Но это были чарующие звуки, воспринимавшиеся совсем иначе, чем хруст пальцев на руках, когда Он, Его Величество, бил по ним, пытаясь отцепить от вещей, за которые я судорожно бессознательно цеплялся. Я снова искоса глянул в Его сторону. Он понимающе и одобряюще улыбнулся в ответ. Какой вопрос, таков и ответ – молчаливый. Его как подменили!
   Можно было решить, что беседа стопорилась, не могла начаться из-за каких-то невысказанных недоразумений, затаённых обид, нерешительности или нежелания, как это обычно случается между людьми, не могла потечь по тысячам причин и факторов, сковавших льдом наши ментально-эмоциональные русла, энергетические каналы. Но напротив, никаких помех вовне и внутри нас не наблюдалось. Оба прекрасно себя чувствовали, безусильно пребывали в тишине. Молчалось естественным образом. Решать было некому, как ситуация могла бы выглядеть со стороны. Но я могу отвечать за себя, а не за Него. Почему такая уверенность, что Он не закрыт?
   Уверенность зиждется на собственной открытости и возникающем из неё чувстве доверия. Не ощущается настороженности, подозрительности, фальши. Я в Него смотрел как в себя. И позволял Ему смотреть в себя, видеть меня насквозь. Впрочем, и без моего согласия Он мог подобное проделывать и раньше. В эти минуты не было в мире никого ближе чем Он. Глупость сморозил. Никого же не было, кроме Его присутствия! И мира по-прежнему не было.
   А где же мы гуляли? Совсем неважно где. Созданных мною образов достаточно: вечер, парк, замечательная погода, прогулка, двое. Молчаливое общение. Чудесные переживания.
   Но кто Он, мой молчаливый собеседник, ненавязчивый попутчик?
   Это был господин неопределённого возраста. (Вот, начались описания). На то, что это был господин, указывала Его внешность, одежда и манеры. На Нём был чёрный фрак, цилиндр на голове, а в руке трость. Одет явно не по погоде и моде. Сверху накинута накидка, кажется, что такие назывались – «крылатки», или иронически «разлетайки». Образ господина откуда-то из 19 века. Правильные черты лица, напоминающего изваяние греческих скульпторов, но без особых примет. Классическое лицо европеоидного типа.
   Нет, говорил он не на латыни, и не на каком-то из иностранных языков, старославянском или на арамейском. Если я его понимал с лёгкостью, значит, мы говорили на одном языке.
   Имя? Он не представился, оставаясь для меня инкогнито, а я не удосужился спросить, увлечённый нашим диалогом, напоминающим штрихпунктирную линию. Спрашивать Его об этом сейчас, по прошествии нескольких встреч, после того как я обозвал Его Чёртом, было неудобно. Он явно был из высокого сословия, из дворян или высшей аристократии. Возможно, что даже сэр или пэр. Короче, хрен поймёшь, я из дворняжек, и в званиях, регалиях не разбираюсь. Породистый, если в сравнении со мной. Удивительно, что общается сейчас со мной как на равных. Странно. Или я Ему что-то приписываю, чего нет, или у себя убавляю то, что есть во мне.

+ О чём задумался, Жорж? – спросил сэр проникновенно, располагая меня к искренней беседе.
- Не знаю, как к Тебе, Вам, сэр, обращаться. Обозначение «Чёрт» в данной ситуации нахожу неуместным и ошибочным. И вообще я начал сомневаться в том, что Ты Чёрт, за которого Себя выдаёшь.
+ Это было твоё допущение, твоя интерпретация Моего образа. Я ни за кого Себя не выдаю, но могу оказаться кем угодно. Ты не смог ещё проникнуть в Мою суть. Называй как хочешь.
- А как бы Ты сам представился, если бы мы повстречались сегодня?
+ Даймон. Сегодня, и в прошлом, и в будущем я для тебя просто Даймон.
- Хорошо. Мне знакомо это имя и понятие. Читал, что у Сократа был даймон. Так Ты это, типа как у него, как он?
+ У каждого мыслящего существа есть внутренняя сущность, свой личный Даймон – «Демон Внутри».
- Это плохо или хорошо? Это не опасно для человека?
+ Как тебе сегодняшний вечер, наша встреча и прогулка?
- Замечательно! Чудесно!
+ Ты ответил.
- Но прошлые наши встречи были не очень, мягко говоря.
+ Тебе было неинтересно со Мной общаться? Ты не узнал ничего нового о себе?
- Ну, это да… Но стрёмно, и местами больно. Пальцы до сих пор болят.
Я смотрел на Него пристально, и Он не отводил взгляд, в котором не ощущалось угрозы или хитрости. Он смотрел внимательно и серьёзно, но взгляд не был холодно-колючим, из него излучалось дружеское участие и заинтересованность.
- Ты же знаешь, что я по отчеству Дементьевич. Видишь, совпадение, и созвучие.
+ Да, но не случайное. Твой отец был земным отцом, биологическим, а отчество устанавливает между нами символическую связь, закрепляя документально твою связь с внутренним миром, нашу мистическую связь.
- Знаешь, я чувствовал это, всегда… Догадывался… Были подтверждения, подсказки, поддержка. Мне, можно признаться, везло в важных решениях и делах.
+ Я тебе об этом тоже говорил во время нашей беседы. Ты сделал вид, что удивлён, начал сомневаться и ёрничать.
- Но тогда Ты казался мне Чёртом, а не ангелом-хранителем. Это прозвучало неожиданно, застало меня врасплох.
+ Чёрт – это создаваемый тобой персонаж, а ангел-хранитель реально существующая сущность внутри тебя.  Будучи внутри, он может быть везде, но всегда рядом с тобой, пока ты жив.
- С ним можно беседовать как с Тобой?
+ Как видишь, можно. Но гораздо важнее разговоров – чувствовать Его Присутствие, прислушиваться к Его Влиянию, ощущать с Ним Связь. Тогда и разговоры особо не нужны, всё и без слов понятно. Это ты уродился таким болтливым с хитрым умом. Приходится тебя забалтывать.
- Да, можно и без слов. Вот как сейчас и здесь – в тишине, в радости, гармонии. Мы одно: я и ты.
+ Я это Ты.

Что же вам ещё сказать? Мне и себе сказать в такие минуты нечего. Я продолжил прогулку в одиночестве, но без чувства одинокости, покинутости. Ощущал себя хорошо, пребывая в спокойном и радостном состоянии духа. Не слишком ли высокопарно прозвучит, если скажу – находился в благости? Вышел на прогулку, а на меня снизошла благодать. Гулял в молчании. Собеседник и попутчик исчез. Наверное, ушёл глубже внутрь, свернулся калачиком и смог отдохнуть, пока я внимал Сущему. Гармония сохранялась. И я пошёл домой – к Себе.

Сколько всего хотелось сказать! И совсем ведь не это, а о другом. Но вдруг… Случилось «Это». Мне пришлось разговоры, рассуждения и размышления отложить в сторону и поделиться с вами «Этим». Почувствуйте и вы Его присутствие, где-то рядом с вами или внутри вас. А пока будете читать «Оно» ещё витает между фразами, сверкает отражениями, звучит смыслами. Посмотрите кому-нибудь в глаза, тому, кто с вами оказался рядом в этот момент, возможно «Оно» улыбнётся вам оттуда с пониманием и принятием. Или увидите Его в зрачках ваших домашних питомцев. При достаточной степени открытости «Оно» обнаружится повсюду. Пространство искрится…

"Всю жизнь ожидаешь встречи с Кем-то, кто поймёт тебя и примет таким, какой ты есть. А в самом конце обнаруживаешь, что этот Кто-то всегда с тобой. И это - ты сам."
Ричард Бах