Воинам Фенинского сельсовета

  По утрам выходных дней, когда заканчивается полная загрузка машины продуктами и водой из родника, я позволяю себе погулять в каком-нибудь красивом месте. Просто сажусь за руль и еду, как говорится, куда Бог пошлёт.

   Сегодня оставила авто на треугольнике перед высокой горкой деревни Фенино, у подножия ступеней, что ведут к памятнику павшим в Отечественную.  Мимо-то езжу, а вот поднималась лишь пару раз.

   Пасмурно, ветрено, особенно когда одолеешь марша три по припорошенным снегом ступеням. Высокая серая башенка украшена сверху объёмной красиво исполненной светлой звездой. Надпись на табличке: «Вечная слава воинам Фенинского сельсовета, павшим в Великую Отечественную войну 1941-1945 гг.». Внизу, в широкой части башенки мозаика: солдат, изображённый по пояс, с размётанными по ветру вихрами, отвёл назад руку с тяжёлой связкой гранат. С таким лицом бросаются под танки. 

     Серо-чёрные кусочки смальты вторят зимнему пейзажу. Одна только бледно-голубая полоска пробивает белёсые снега войны, как весть о такой далекой ещё победе, о ярком мае, сирени и пятнах салюта. А пока по трём сторонам списки павших за Родину, семьями, по три-четыре одинаковых фамилии.

      Вокруг оградки и пары скамеек аккуратная в одну лопату дорожка, шатром две высоченные плотные ели. Ходишь по кругу да нагибаешь голову под низкие колючие ветки, местами чуть рыжеватые с исподу. Вид открывается  далёкий, покойный. Слышно, как идёт служба в Троицком храме, и поют на клиросе. Ходят люди и собаки,  промахивают редкие машины. Вдалеке какой-то дом  голландского вида, и пейзаж по свету -  чистый Брейгель. За бывшим парком графа Румянцева  выглядывают дома-корабли, с застеклёнными рубками пентхаузов. Ветер треплет чёлки кустов , утонувших в снегах, под мостом течёт Пехорка, обозначенная белой с чёрным кантом табличкой.

    Вот она какая -  родная-то земля, за которую столько отдано; и стоя здесь, наверху, понимаешь – не зря. Да, мы редко останавливаемся в нашем безумном беге – человек всегда в трудах, но это не значит, что мы не знаем, не чувствуем, не помним. А русскому-то человеку хватит вспорхнувшей птички, снега, упавшего с ветки, далеко разнёсшегося звука, и пройдёт тёплая волна  по сердцу, захолонёт внутри. Вот и стоят храмы да памятники на горах, чтоб не суетно.