Алабай

Владимир Рогожкин

ПАШКИН АЛАБАЙ

РАССКАЗ

Всё в этот день было неправильным. Даже сам день, начавшийся так здорово, превратился потом в чёрт знает, что.
 Но всё по порядку. Поспать Пашка любил. Кто в молодые годы не любит поспать? Просидят у компьютера до утра, а потом их из пушки не добудишься. Нет, конечно же, раннее пробуждение в Пашкины планы входило, но как хочется, прямо невозможно как, поваляться подольше в тёпленькой постельке, рядышком с любимой женщиной. Однако, солнышко…. Ох, уж это солнышко! Как и положено утреннему солнышку, проснулось первым, и сразу же принялось вносить коррективы, легонечко щекоча своими шаловливыми лучиками Пашку с Наташкой: то ли Пашку по щеке, а Наташку за ушком, то ли наоборот. Пашка попытался отмахнуться. Наташка, как человек более ответственный, отмахиваться не стала, а тут же открыла глаза и посмотрела на будильник. Ба! Так и есть! Чуть не проспали! Весь вечер собирались завести его на – «пораньше». Пашка понадеялся на Наташку, Наташка понадеялась на Пашку! Но допоздна прозанимались какими-то, только им двоим известными «секретными» делами, и про будильник благополучно забыли.
 - Паша! Пашенька! Павлушенька! – ласково щебетала Наташка, пытаясь разбудить мужа. Пашка довольно потянулся, но просыпаться, даже и не подумал. Тогда Наташка, зависнув над ним на вытянутых руках, совершенно случайно, легонечко так, легонечко, коснулась отвердевшими кончиками женских прелестей Пашкиной груди, и нежно поцеловала в губы. Хотя, почему это, совершенно случайно? В женском арсенале существует великое множество и более «коварных» способов, привлечения мужского внимания.
           - Пааашшшааа! Не хорошо опаздывать, у тебя сегодня первый рабочий день!. Пашка прореагировал, но, с постели не вскочил, и лихорадочно собираться не стал. Напротив, обхватив Наташку за плечи, со всей мочи прижал её к себе и крепко поцеловал в губы.
           - Ой! Прямо как медведь! – пискнула Наташка, – разве так можно, ты же меня когда-нибудь, насмерть раздавишь!.
 - Не-а, не раздавлю – обиделся Пашка, – я же тебя люблю, а ты раздавишь, раздавишь! Тоже мне, недотрога выискалась. Вот перестану целовать, тогда поймёшь, как капризничать!.
  - Прямо совсем, совсем не будешь, целоваться?
  - Честное пионерское», – пообещал Пашка, однако, целоваться не перестал.
Пока Пашка лихорадочно плескался под душем, чистил зубы и искал свои форменные ботинки (надо же умудриться потерять их в двенадцати метрах жилой площади!), Наташка сосредоточенно строгала бутерброды. Виновницей пропажи, как всегда, оказалась она. Кто же ещё может так потерять его ботинки!
 - Трудно, поди, ходить на таких ходулях? – поинтересовался Пашка, держа двумя пальцами Наташкину туфельку с почти двадцати сантиметровой шпилькой. Вторая туфелька, точно так же, как и его ботинки, на горизонте наблюдаться упорно не желала.      - Трудно, – откровенно признается Наташка, – но со временем привыкаешь.
И вдруг, в её глазах проскакивают озорные чёртики.
 - Впрочем, можешь попробовать. Не найдём твои ботинки, пойдёшь в моих туфлях.
  - Не-е-е-ет! Уж лучше, в другой раз, – на полном серьёзе отмахивается Пашка, представив, как появляется перед сослуживцами в женских туфлях на шпильках. Наташка заглядывает под диван и обнаруживает пропажу.
  - Как маленький, в самом деле, надо же, быть таким растеряхой!.
До стационарного поста ДПС, где предстоит дежурить Пашке в составе экипажа патрульной машины, минут двадцать быстрой ходьбы. Вроде бы совсем рядом, но времени позавтракать уже нет.
 - Сам виноват, вот и иди теперь голодный, – с напускной суровостью говорит Наташка, вручая ему солидный пакет с бутербродами, термосом и огромным красным яблоком. Яблоки, а особенно красные, Пашкина слабость. Наташка это знает и не упускает возможности его порадовать. Ему приятно, что у них всё вот так, по-доброму….
На работу Пашка успел вовремя. Но это его совсем не обрадовало, потому, что ещё метров за сто пятьдесят до будки ДПС понял – всё хорошее на сегодня закончилось! И до того была неприглядна картина представшая его взору, что ему захотелось повернуться назад, поехать в управление и написать заявление об увольнении по собственному желанию.
Во все времена люди воевали. Существовало великое множество конфликтов, локальных и масштабных. Воевали за гроб Господний и с неверными. За кусок хлеба и за сокровища царя Соломона. За сердца красавиц и за наследство безвременно усопшей тёщи. За что и по какому только поводу не воевали! Сейчас же, смертным боем бьёмся на наших дорогах
За несколько минут до его появления, на скоростном участке объездной дороги, лоб в лоб столкнулись две легковые машины. Белая девятка с номерами соседнего региона и старенькая, видавшая виды, иномарка. Ставший виновником страшной аварии большегруз, стоял тут же. Водитель иномарки, по всей видимости, ехавший не пристёгнутым, валялся около своей искорёженной машины. Рядом распласталось изуродованное тело женщины.
 -Глухари, – подумал Пашка, – вон и ботинки с мужика слетели. Причём, оба разом
.
 Около второй, лежащей на собственной крыше машины, суетились сотрудники ДПС и, оказавшиеся случайными свидетелями трагедии, водители нескольких грузовиков. Общими усилиями перевернули девятку на колёса. Но спасать кого–то уже не было никакого смысла. Жизненное пространство внутри салона автомобиля, словно каким–то гигантским, безжалостным прессом, было сведено к нулю. Крыша вмята почти до уровня пола. Ни одного целого стекла. И кровавое месиво из молодой семьи. Двое взрослых и двое детей, лежали вперемешку с покореженными внутренностями машины. Не спасли, ни специальные детские сидения, ни - то, что взрослые были пристегнуты ремнями безопасности.  За рулем девятки сидела женщина, но это не о чем не говорит. Обычно представительницы слабого пола более аккуратно водят машину и редко нарушают скоростной режим. . Капитан Тарасов, командир Пашкиного экипажа, отрабатывающий последние дни перед уходом на заслуженный отдых, скомканным носовым платком смахнул обильный пот со своей необъятной лысины, и устало произнёс
 - Всё Паша, спасать некого! Будем ждать скорую и МЧС-ников, пусть они жмуриков выпиливают, и смерть констатируют. Наше дело протокол составить, виновников определить.
Но выжившие всё-таки были. В салоне девятки отчаянно заскулила собака.
Пашка выхватил из рук одного из топтавшихся поодаль водителей коротенький ломик и начал лихорадочно корёжить и без того изуродованную дверь машины. На прижатую к полу спинками сидений и трупами людей, крупную, белую собаку, было страшно смотреть. Шерсть в крови, собственной и человечьей. Передняя лапа висит на коже. Порезы от разбитых стекол на морде и на теле.
 Много чего повидавший за время службы Тарасов, предложил собаку пристрелить. Неучтённый патрон найдётся. Даже рапорт писать не нужно. Оттащим за посадку, и пусть догоняет своих хозяев! Кому приятно смотреть, как мучается покалеченная собака!  У Пашки же на этот счёт появились свои особые соображения. И он не замедлил поделиться ими с командиром. Капитан Тарасов, давно знавший Пашкину жену, Наташку, оставался непреклонным:
 - Хороший ты, Пашка, парень, жалостливый. Только, кому такая жалость нужна? Собаке? И кто тебе сказал, что она выживет? Даже если это и так - повезет животине, выкарабкается. А ты о жене своей подумал?  Ей-то, зачем такие заботы?
И не питай иллюзий, что собака специально выдрессирована и  совсем не агрессивна. На мой взгляд, дело обстоит совсем даже наоборот. Я, после ранения в УВДевском питомнике временно работал, чего только не насмотрелся. Там в конце девяностых надумали деньжат по легкому срубить, начали собак  дрессировать.  Но ничего,  не получилось.
Ну а этот пес, по всей видимости, полукровка. Или помесь Алабая с другой, такой же звериной. Считается, что собаки, подобные Алабаю по умственному развитию не далеко ушли от волка. Но кто сказал, что волк глупее собаки?
Покорёженные автомобили увёз эвакуатор. Трупы отправили в морг. А кровь,  и всё, оставшееся от аварии,  привлекающее внимание прохожих, пришлось убирать Пашке. Сто раз покаялся за то время, пока занимался этим не благодарным делом. Но что делать, свою профессию выбирал сам!
С большим трудом загрузили собаку в багажник машины и отвезли в расположенную неподалеку ветлечебницу.
Наташка потеряла дар речи, когда открыв входную дверь, увидела, перебинтованную и загипсованную,  напичканную лекарствами, мирно посапывающую во сне, огромную собаку.
  - Не бойся, это не обычная собака. Их в специальных питомниках дрессируют.. Они очень умные и послушные. А агрессию у них подавляют в результате многолетних тренировок - успокоил жену Пашка.
 Но Тарасов был прав! Ни в каких специальных питомниках собака не воспитывалась. Дрессировкой занимался сам хозяин, которому не было ни какой нужды подавлять природные инстинкты собаки.
Утром собака проснулась, и что тут началось! Она металась, рвалась на улицу. Досталось всем и всему нехитрому имуществу несчастной молодой семьи. И будь в их квартире шифоньер, Наташка на него обязательно бы забралась. Но какой там шифоньер! Телевизор, и тот установлен у них на металлической консоли, привернутой прямо к стене. Пришлось срочно вызывать ветеринара и делать успокаивающие уколы. И такая дребедень, нет, не целый день! Алабай громил Пашкину квартиру и не давал спать целую неделю. Особой агрессии не выказывал, но пищу принимать категорически отказывался. Не отвлекаясь ни на что, сидел, тупо уставившись на входную дверь. Наконец-то, Алабай победил. Почувствовав, что Пашка прилаживает на его шее импровизированный поводок, заметно повеселел, вылакал чуть ли ни пол ведра воды, приценился к миске с едой. До работы, заметно хромавющий Алабай, дотащил Пашку за пару минут. И, конечно же, никаких свежих следов присутствия хозяев не обнаружил. Но, и на этот, и на другой, и во все последующие за этим дни, со своего поста уходить упорно отказывался.
Необычайно жаркое лето тянулось, тянулось и тянулось. Порою казалось, что оно не закончится никогда. А осень, нет, не календарная – фактическая, которую, как говорится, можно рукой потрогать, сначала всё не начиналась и не начиналась. Но пролившись однажды, в конце сентября, ливнем с грозой и штормовым ветром, сопливилась до самого рождества. Вопреки ожиданиям, начавшиеся морозы, были, согласно названию, действительно крещенскими. В один из таких дней к посту ДПС, возле которого обосновался Алабай, завернула собачья свадьба. Алабай,  видимо почувствовав зов крови, присоединился, но, не убежав и за сотню метров от места, где наивно ждал   возвращения хозяев, вернулся. Жизнь шла своим чередом. А на обочине этой жизни, проявляющейся в непрерывно мчащемся и грохочущем потоке машин, ждал Алабай. Ждал весной. Ждал следующим летом. Не переставал ждать осенью. К тому времени, слух о собаке, третий год ждущей своих погибших хозяев, вышел за пределы города. Находилось много охотников забрать эту необычайно красивую и преданную собаку себе. Забирали, но проходило некоторое время, и Алабай возвращался на место трагедии.. Еду принимал только от Пашки и от взявших над ним шефство мальчишек, из прилегающих к трассе многоэтажек.
Ближе к вечеру в направлении поста, распугивая встречных водителей, мчался огромный джип. Где-то далеко завывали сирены, безнадёжно отставших патрульных машин. Пашкин напарник, дежуривший в это время на расположенном рядом перекрёстке, размахивая полосатым жезлом, бросается наперерез. Глухой удар, и напарник, кувыркаясь, летит в придорожные заросли кустарника. Оружия у Пашки в этот день не было. Гнаться же по оживлённой трассе за заграничным монстром с турбированным дизелем на его «вшивой» патрульной «пятёрке», по крайней мере, смешно. Да и сама пятёрка стоит, приподнятая домкратом. Пашка, совсем некстати, менял в это время резину. И ему ничего не оставалось, как попытаться раскатать перед носом мчащегося джипа, ленту, блокиратора движения. Иными словами, барабана, с намотанной на него прорезиненной лентой и с прикрученными к ней огромными шипами. Такие шипы способны проколоть шины любого автомобиля. Пашка попытался, и это ему почти удалось. Вернее, раскрутить барабан и уложить ленту блокиратора он успел, а вот сам укрыться уже не успевал.
Водитель джипа, словно каскадёр, едва не зацепив передним колесом шипы, и едва не опрокинув машину, совершает известный по иностранным боевикам, так называемый полицейский разворот. И, прежде, чем умчаться в противоположном направлении, резко останавливается. Находящийся на пассажирском месте коренастый мужчина в камуфляжной форме выскакивает из салона и почти в упор выпускает в Пашку длинную очередь из «калаша». С пистолетом в руках вываливается водитель и принимается палить в несущегося прямо на них Алабая. Оскаленные зубы разъярённой громадной собаки, переливающаяся в лучах яркого солнца, словно окровавленная, шерсть, и прижатые маленькие ушки, производили неизгладимое впечатление. Остановить разогнавшийся живой таран, по крайней мере, всё равно, что на полном ходу остановить самосвал. Алабай взвивается в воздух и всей своей тяжестью приземляется на загривок автоматчика. Что Алабаю хребет человека – недоразумение какое–то! Он и с матёрым волком проделает это без особых усилий! Не зря же за Алабая в Средней Азии можно выручить отару овец.
За окном квартиры ссорились мальчишки, молочница предлагала деревенское молоко. Кто-то из автомобилистов громко чинил свою развалюху. С экрана телевизора, приглушённо урчащего на кухне, тощая девица, потягивая из вычурного бокала протеиновый коктейль, сетовала на трудную долю жены олигарха. Наташка готовила ужин.
 - Сама напортачила, сама и съем, – решила Наташка, в спешке заворачивая последний голубец, и отправляя его в аппетитно шкворчащую кастрюльку, вместе с соусом и заранее нашинкованными овощами. Согласно поговорке -первый блин всегда комом,  у неё же комом последний голубец. Наверное, потому что ближе к центру капустные листья совсем маленькие, и фарш в них никак не завернёшь. Зато остальные голубцы удались на славу! Вечно голодный Пашка сметёт за один присест. Завтракает на бегу, обедать не успевает. А взятыми с собой бутербродами, вскармливает свою собаченцию. Алабай больше ни из чьих рук еду не берёт.
Незапертая входная дверь потихонечку скрипнула, в коридоре обозначилось какое-то неясное, но настойчивое шевеление. Вот и Пашка вернулся!
 - Пашаааа! – ласково протянула Наташка, – ты только не обижайся! Я была в больнице у гинеколога, сделала УЗИ. У нас будет девочка. Ты же всегда хотел девочку! Или не хотел? Паша! Ты почему молчишь? А вот прибраться я не успела. Зато знаешь, что у нас на ужин! Твои любимые голубцы! Сейчас всё будет готово. Мой руки, а я пока на стол буду накрывать.
Но никто Наташке не ответил, хотя шевеление в коридоре продолжалось. Явственно слышалось жалобное поскуливание. Наташка вытерла руки и выглянула из двери кухни. Скользнула взглядом по тому месту, где должна была находиться Пашкина голова. Наташка опустила глаза и только теперь увидела Пашкиного Алабая. С белоснежной шерсти, дрожащей мелкой дрожью собаки, крупными каплями стекала кровь.
 - Ты-то откуда здесь взялся? А где же Пашка? – уже все, поняв, спросила она. Женщины сердцем чувствуют, их ничем не проведёшь. А Наташкино сердце не говорило, сердце кричало – с Пашкой случилось что–то страшное, непоправимое. Вон и Алабай ведёт себя как-то странно…
  Многое бы мог рассказать Алабай, очень многое, но собаки, к большому сожалению, говорить не умеют! Зато, как никто другой могут быть преданными и ждать, ждать и ждать до последнего! И Алабай ждал! Но по чьему-то распоряжению, портящий внешний вид липовый  аллеки навес, сделанный Пашкой, сломали. 
  Алабай даже не тявкнул, наблюдая, как расправляются с его последним пристанищем. Стоял, или лежал на том месте, где по нелепой случайности, лишился хозяев, и, в последний раз видел Пашку. И, еще издали завидев очередную белую девятку, радостно поднимал хвост и огромными скачками мчался на встречу. Понимал, что машина совсем другая и грустно опустив голову, возвращался назад. Со времен, ВАЗовских девяток становилось всё меньше и меньше. И все грустнее становились собачьи глаза…
Приходила к Алабаю Наташка. Запускала пальцы в шерсть на его загривке, и долго стояла и молчала. Просто стояла и просто молчала! А Алабай внимательно смотрел на женщину, и никак не мог понять, что это такое горячее и солёное всё капает и капает на его морду.