Эрик Мэтсон. Адам Смит о богатстве и счастье

АДАМ СМИТ О БОГАТСТВЕ И СЧАСТЬЕ
Эрик Мэтсон

Увеличивает ли богатство наше счастье? В некотором смысле этот вопрос лежит близко к сердцу интеллектуального и общественного проекта Адама Смита. "Богатство наций"  (WN) представляет его усилия по реформированию британской политики и постепенному созданию системы естественной свободы - системы ограниченного правительства и верховенства закона, в которой процветает коммерческое общество (1). Он рассматривает способность свободного общества увеличивать богатство как важную добродетель. И он считает увеличение богатства желательным в той мере, в какой оно позволяет людям улучшить свое положение, то есть в той мере, в какой оно увеличивает счастье.
Однако взгляд Смита на взаимосвязь между богатством и счастьем не совсем однозначен. Безусловно, существуют некоторые области, в которых богатство и счастье индивида находятся в положительной взаимосвязи. Например, счастье возрастает с погоней за богатством, по крайней мере, в той мере, в какой богатство преследуется для обеспечения жизненных потребностей. Но Смит считает, что многие из воспринимаемых преимуществ богатства иллюзорны. Богатство в значительной степени не связано с вещами, которые действительно делают нас счастливыми, такими как сообщество и сознательное стремление к добродетели. Некоторые способы достижения и увеличения богатства могут даже привести к несчастью, отвлекая нас от наших нынешних удовольствий и нарушая наш душевный покой. Отношения между богатством и счастьем еще более осложняются тем фактом, что Смит понимает, что стремление к богатству, ведущее к индивидуальному несчастью, может при правильных обстоятельствах положительно повлиять на счастье других. Как же тогда мы должны охарактеризовать отношение Смита к богатству? Когда он готов морально санкционировать его достижение?

Что такое богатство? Что такое счастье?

Вплоть до конца XVIII века богатство в основном мыслилось только на национальном уровне. Эта концепция вытекает из экономического взгляда, который сейчас называют “меркантилизмом ". Ядром меркантилистской доктрины во всех ее разновидностях было сосредоточение внимания на накоплении запасов драгоценных металлов за счет иностранных конкурентов, для обеспечения военной мощи и долговременной способности приобретать материальные блага (см. Вайнер 1991). Следствием этой доктрины было несколько путаное отождествление богатства с деньгами. Рассмотрим комментарии английского памфлетиста XVI  века Клемента Армстронга: “Все богатство королевства состоит в том, чтобы все наши  товары доставлялись из всех других сфер, поэтому появятся готовые деньги, и после того, как деньги будут доставлены во все царство, все люди в царстве станут богатыми внутри” (цитируется по Heckscher 1955, 2:187). В политическом плане объединение богатства и денег привело к тому, что экономическая политика сосредоточилась на содействии производству ради экспорта товаров отечественного производства в обмен на иностранные запасы драгоценных металлов.
Смит не соглашался с меркантилизмом в целом и с объединением богатства и драгоценных металлов или денег в частности. Он прекрасно пишет в WN, что “потребление является единственной целью и целью всего производства”, критикуя тот факт, что “торговая система [ ... ], похоже, рассматривает производство, а не потребление как конечную цель и объект всей торговли и промышленности” (WN IV.8). В отличие от мыслителей-меркантилистов, Смит отождествлял богатство не с запасами металлов, а с уровнем потребления или количеством реальных товаров и услуг, которыми могут пользоваться люди: “Каждый человек богат или беден в зависимости от того, в какой степени он может позволить себе пользоваться предметами первой необходимости, удобствами и развлечениями человеческой жизни” (WN I.5. 1). Таким образом, его концепция богатства является индивидуальной; истинное богатство наций заключается в уровнях потребления отдельных людей внутри наций.
А как насчет счастья? Смит не рассматривает в своей работе счастье систематически. Но из его разрозненных комментариев, особенно в TMS, можно составить общее представление. Есть два основных способа думать о счастье. Первое  -это просто преходящее состояние ума, как “я чувствую себя счастливым, когда выходит солнце” или “она кажется счастливой сегодня”. Второе - это более широкое понятие благополучия, соответствующее ощущению человеческого процветания или “жизни, которая идет хорошо для человека, ее ведущего” (Хейброн 2011). Смит, по-видимому, в основном использует этот термин во втором смысле. Например, в самом первом предложении TMS он утверждает, что в человеческой природе есть принципы, “которые интересуют [нас] в судьбе других и делают их счастье необходимым [нам]” (TMS I. .1.1; 9). Нас в основном интересует не мимолетное настроение других, а их постоянное благополучие.
Понятие счастья Смита можно понять как состоящее из трех вложенных компонентов: материальное обеспечение, социальная вовлеченность и спокойствие, которое приходит от добродетельного поведения. Наиболее очевидной материальной составляющей счастья является простое потребление, необходимое для самосохранения. Счастье требует, чтобы живой человек был счастлив и жил хорошо. Смит называет требования к самосохранению “потребностями природы” (пища, одежда, жилье), которые, по его словам, в современном коммерческом обществе могут быть обеспечены “заработной платой за самый низкий труд” (TMS I.3.2.1). Материальная составляющая счастья, выходящая за рамки самосохранения или существования,-это общий уровень удобств, который обеспечивает определенную степень развлечения и расслабления. Такие удобства также приносят с собой определенную степень безопасности в будущем - богатство, выходящее за рамки средств к существованию, позволяет экономить и снижает беспокойство по поводу обеспечения необходимыми продуктами в будущем.
Богатство помимо средств к существованию оказывает еще одно положительное, хотя и косвенное, влияние на счастье. Это может способствовать социальной вовлеченности, принося с собой определенную степень социального признания. К сожалению, люди часто не признают и не уважают тех, кто заметно ниже их собственного материального положения. “Бедняга, - говорит нам Смит, - выходит и входит незамеченным, и когда посреди толпы находится в такой же темноте, как если бы он был заперт в своей лачуге” (TMS I.3.2.2). Смит не останавливается на этом вопросе, но из этого ясно следует, что определенные для сообщества диапазоны богатства способствуют социальному признанию, что является универсальным человеческим желанием и важной частью счастья. Действительно, он говорит нам, что “главная часть человеческого счастья возникает из сознания того, что тебя любят” (TMS I. ii.5.2). Такое сознание требует постоянных отношений - знать и быть известным. Мы по природе, созданы для того, чтобы получать удовольствие от обмена опытом с другими и наслаждаться хорошим обществом.
Третья составляющая счастья - это спокойствие. Спокойствие для Смита -э то не вопрос безразличия или отчуждения от мира; скорее, это состояние удовлетворенности в свете выполнения своих моральных обязательств, в свете воспитания и действий в соответствии со своей убежденностью в добре. Она состоит главным образом в одобрении своей совести. Стремление к внутреннему одобрению совести также проистекает из нашей социальной природы. Развивая отношения с другими людьми, мы учимся приспосабливать свои чувства и действия к тому, что они одобряют. Мы желаем получить похвалу и любовь нашей социальной группы и чувствуем недовольство, заслужив ее неодобрение. Но у нас также естественным образом развивается желание делать то, что одобрили бы наши товарищи и что они любили бы. Даже в тех случаях, когда никто не смотрит, нам неприятно думать, что люди не одобрят наши действия. Мы стремимся подчинить себя внутренним суждениям и приказам нашей совести. Это приспособление выводит нас на путь добродетели. Мы развиваем в себе чувство добродетели по мере того, как совершенствуем свои представления о том, какие действия заслуживают одобрения. Мы чувствуем истинное спокойствие только тогда, когда действуем в соответствии с этим чувством. Фактический опыт социального одобрения, любви и принятия в сочетании со знанием того, что мы на самом деле заслуживаем одобрения, возможно, является величайшим выражением счастья -  “что может быть таким большим счастьем, как быть любимым и знать, что мы заслуживаем быть любимыми?” (TMS III.1.7 113;)

Когда совпадают стремления к богатству и счастью?

Очевидно, что стремление к богатству для обеспечения жизненных потребностей, некоторых удобств и развлечений, а также базовой степени социального признания вносит прямой и позитивный вклад в счастье человека. Однако за пределами такого уровня природа отношений между богатством и счастьем становится неоднозначной. Увеличение богатства - даже большого - часто не взращивает наше счастье. Естественное ощущение того, что увеличение богатства будет продолжать улучшать нашу жизнь, в значительной степени обманчиво. В лучшем случае Смит считает, что увеличение богатства может привести к краткосрочному, новому волнению, как при приобретении новых вещей. Такого рода волнение, хотя поначалу его можно было бы принять за счастье, быстро проходит. Стоики, по его словам, были “очень близки к истине; что между одной постоянной ситуацией и другой, в отношении реального счастья, не было существенной разницы” (TMS III.3.30; 149).
Погоня за богатством после определенного момента может уменьшить счастье. Постоянная погоня за богатством с целью изменить свое постоянное материальное и социальное положение может вытеснить социальную вовлеченность и спокойствие. Смит понимает, что погоня за богатством может повредить нашим отношениям по нескольким причинам. Во-первых, времени мало. Тратить время на то, чтобы зацикливаться на богатстве и стремиться к нему, означает не тратить время на развитие и удовольствие от дружбы. Во-вторых, успешное и радикальное изменение нашей постоянной ситуации может оттолкнуть нас от тех, кто нам дорог. Смит считает, что людям, переживающим серьезные перемены в судьбе, иногда бывает трудно сохранить своих старых друзей или, по крайней мере, поддерживать те же дружеские отношения с этими друзьями. Частично это связано с ревностью - “чувство зависти обычно мешает нам искренне сочувствовать [их] радости” (TMS I.2.5.1). Но это также может быть результатом того, что вы просто больше не делитесь друг с другом значительным опытом, ведете другой образ жизни и т.д.
Погоня за богатством может привести к психологическим искажениям, которые порождают самообман и нарушают спокойствие. Смит пишет, что “великий источник как страданий, так и расстройств человеческой жизни, по-видимому, возникает из-за переоценки разницы между одной постоянной ситуацией и другой” (TMS III.3.30). Он имеет в виду, что мы легко переоцениваем степень, в которой подъем богатства и социального положения будет способствовать нашему счастью. Такая переоценка заставляет нас действовать иначе, чем мы поступили бы в противном случае, часто нарушая наше чувство благоразумия, справедливости и добродетели в целом. Мы становимся тревожными и беспокойными. И поскольку это заставляет нас действовать неосторожно или несправедливо, переоценка вклада богатства в наше счастье разрушает наше будущее спокойствие. В более поздние моменты более ясной перспективы мы оглядываемся назад и сожалеем о своей тревоге и никчемности (см. TMS III.3.31).
Таким образом, с точки зрения индивидуального счастья, отдача от погони за богатством постоянно уменьшается. Но есть один нюанс. Стремление индивида к богатству в соответствующем институциональном контексте оказывает положительное влияние на счастье других. Соответствующий институциональный контекст-это то, что Смит называет “равным и беспристрастным отправлением правосудия”, которое обеспечивает “каждому человеку плоды его собственного труда” (WN IV.7.54). Такое управление влечет за собой соблюдение “священных законов” справедливости, которые защищают “жизнь и личность нашего ближнего”, “его собственность и имущество” и “то, что ему причитается от обещаний других” (TMS II.2.2.3). Если эти законы справедливости соблюдаются и притом  беспристрастно, то единственный способ для людей в частной жизни увеличить свое богатство - это предлагать товары и услуги другим в обмен. Стремление предоставлять товары и услуги в качестве средства для собственного стремления к богатству приводит к увеличению материальных благ и инноваций, включая научные и культурные достижения. Возраста ние материальных благ, в свою очередь, позволяет все большему числу людей обеспечивать материальные потребности жизни, независимо от покровительства или любого другого рода зависимости, косвенно увеличивая счастье многих.

Объединение воедино перспектив

Когда, по мнению Смита, достижение богатства должно быть морально санкционировано? Важный набор отрывков содержится в 4-й части TMS, где Смит рассказывает и комментирует притчу о “сыне бедняка”. “Сын бедняка, - пишет он, - которого небо в своем гневе посетило честолюбием, когда он начинает оглядываться вокруг, восхищается состоянием богатых” (TMS IV.i.8). Сын бедняка стремится амбициозно улучшить свое постоянное положение с точки зрения богатства и социального статуса, посвящая “себя навсегда стремлению к богатству и величию” (TMS IV.1.8). Тем не менее, на протяжении всех своих трудов Смит говорит нам, что сын бедняка “жертвует настоящим спокойствием, которое всегда в его власти” (TMS IV.1.8). Ради атрибутов богатства он испытывает большое беспокойство - "большую усталость тела и беспокойство ума, чем он мог бы вынести за всю свою жизнь из-за недостатка [атрибутов богатства]” (TMS IV.1.8). В конце своей жизни он понимает, что власть и богатство служат лишь для того, чтобы обеспечить “безделушки малой полезности” (TMS IV.i.8); они очень часто не стоят тех огромных затрат, которыми они приобретаются. ”Эти богатства“, наконец, кажутся”машинами, созданными для создания нескольких пустяковых удобств для тела [ ... ], которые, несмотря на всю нашу заботу, готовы каждую минуту разлететься на куски и раздавить в своих руинах своего несчастного обладателя" (TMS IV.1.8).
Смит продолжает давать некоторые комментарии к притче. Он говорит, что перспектива сына бедняка в конце его жизни чужда нам, когда мы находимся в “лучшем здоровье и лучшем настроении” (TMS IV.i.9). В нормальных государствах мы, естественно, находим богатство и власть достойными того, чтобы к ним стремиться. Он продолжает: “Хорошо, что природа навязывает нам таким образом”, потому что “именно этот обман пробуждает и поддерживает в постоянном движении промышленность человечества” (TMS IV.1.10). Обман природы побуждает человечество “возделывать землю, строить дома, основывать города и государства, изобретать и совершенствовать все искусства и науки” (TMS IV.1.10). В результате нормального представления о богатстве в связи с нашим счастьем земля “была вынуждена удвоить свое естественное плодородие и поддерживать большее число жителей” (TMS IV.1.10). Экономический механизм, с помощью которого это происходит, включает в себя невидимую руку. Амбициозные и честолюбивые люди, которые стремятся к власти и богатству в своих собственных целях - Смит говорит здесь о “гордом и бесчувственном землевладельце” - обманываются, думая, что они пожнут плоды “всего урожая” своих “обширных полей” (TMS IV.1.10). Но, учитывая их ограниченные физические возможности для потребления пищи и необходимость нанимать рабочую силу для поддержания своих растущих поместий, богатые “обязаны распределять” большую часть своего материального богатства “среди тех, кто самым приятным образом готовит то немногое, что [они сами] используют ... все, кто таким образом извлекает выгоду из [своей] роскоши и каприза, этой доли предметов первой необходимости” (TMS IV.1.10). Так невидимая рука ведет их к тому, чтобы распределить предметы первой необходимости почти так же, как это было бы сделано, если бы земля была разделена на равные части между всеми ее обитателями, и, таким образом, без намерения, без знания этого, продвигать интересы общества и предоставлять средства для размножения рода. (TMS IV.1.10)
Из этой притчи и комментария Смита можно извлечь по крайней мере два урока. Во-первых, Смит предостерегает от погони за богатством за пределами определенных границ. Добродетель благоразумия, о которой Смит говорит как о “характере индивида, поскольку это влияет на его собственное счастье” (название TMS VI.1), умеряет наши ожидания относительно того, что богатство может сделать для нашей личной самореализации. Это правда, что благоразумие поощряет “реальные знания и навыки в нашей профессии и профессии”, прилежное самоприменение и бережливость (TMS VI.i.6). Но благоразумная личность в основном заботится о богатстве только в той мере, в какой оно позволяет ей наслаждаться дружбой и спокойствием. Когда удобство и удовольствие богатства переоцениваются или когда богатство преследуется ради тщетной власти, его преследователь, подобно сыну бедняка, будет стремиться к несчастью. Соответственно, Смит проявляет нежелание морально санкционировать стремление к богатству, выходящее за рамки благоразумия. Однако следует отметить, что обстоятельства благоразумия, скорее всего, будут значительно отличаться в разных отдельных случаях. Для Смита благоразумие, в отличие от коммутативной справедливости, является становящейся добродетелью, дающей общую идею, а не “определенные, безошибочные направления для ее приобретения” (TMS III.6.12). Независимо от того, действует ли человек разумно или нет, требуется много знаний о его обстоятельствах.
Второй урок из комментария Смита о сыне бедняка состоит в том, что стремление к богатству в рамках правил коммутативной справедливости приводит к результатам с положительной суммой. Хотя Смит осуждает жадность и неуместные амбиции, проявляемые “гордым и бесчувственным домовладельцем” (TMS IV.1.10), его комментарий подчеркивает благоприятные тенденции, которые возникают, когда даже жадность и амбиции связаны правилами справедливости. Его анализ согласуется с более ранними комментариями Бернарда Мандевилля (1988 [1714]), который считал, что даже частные пороки могут привести к общественной пользе, если эти пороки будут направлены через соответствующие социальные и правовые рамки. Обратите внимание, что концепция Мандевиля и Смита о соответствующей социальной и правовой базе отличается. Мандевиль видел необходимость в гораздо более активном политическом контроле, особенно в управлении торговыми балансами. Смит не считает частные пороки существенными для современного общества. Но он указывает, что даже ошибочное стремление к богатству и величию может при правильных условиях иметь важные положительные последствия для других. Опять же, конкретные пути достижения этой цели заключаются в поощрении культурного и научного совершенствования и роста численности населения. Его понимание этих последствий заставляет его продвигать политическую презумпцию свободы в отношении стремления к богатству: "Суверен полностью освобожден от обязанности, при попытке выполнить которую он всегда должен подвергаться бесчисленным заблуждениям и для надлежащего выполнения которой никогда не может быть достаточно никакой человеческой мудрости или знаний; обязанности руководить работой частных лиц и направлять ее на занятия, наиболее соответствующие интересам общества. (WN IV.9.51)

Вывод

Размышления Смита о взаимосвязи между богатством и счастьем предполагают как поощрение, так и умеренность. С одной стороны, он видит, что стремление к богатству в рамках справедливости увеличивает богатство наций, которое обладает огромным потенциалом для поддержки большего населения и обеспечения людей предметами первой необходимости и многими удобствами жизни. С другой стороны, он понимает, что богатства недостаточно для счастья и оно иногда может отвлекать. Богатство обеспечивает базовую материальную основу, в которой могут культивироваться высшие компоненты счастья - отношения и спокойствие, которое приходит с добродетельными действиями, - но это не гарантирует счастья. Такое понимание может быть использовано в качестве линзы, через которую можно рассматривать два столпа проекта Смита. "Богатство наций" занимается изложением политических и экономических аргументов в пользу “либерального плана”, санкционирующего преследование частных интересов в рамках коммутативной справедливости. Теория моральных чувств часто фокусируется на нравственном воспитании и поощрении добродетели: благоразумия, дружбы и доброжелательности в рамках системы естественной свободы, чтобы стимулировать и информировать стремление к истинному счастью.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn