Николай Степанович Гумилев. Лекция

   Эпоха серебряного века явила миру целую плеяду выдающихся имен, и среди этих имен одно из самых ярких - Николай Степанович Гумилев.
Александр Куприн о Гумилеве: «Он писал стихи, насыщенные терпкой прелестью, обвеянные ароматами высоких гор, жарких пустынь, дальних морей и редких цветов, прекрасные, полнозвучные, упругие стихи, в которых краткая и емкая форма вмещает гораздо больше, чем сказано. Странствующий рыцарь, аристократический бродяга, — он был влюблен во все эпохи, страны, профессии и положения, где человеческая душа расцветает в дерзкой героической красоте.»
Таков романтический образ русского поэта Николая Гумилева.
Но во время Гражданской войны и разрухи, когда многие писатели и поэты метались, не зная, что делать и как жить, Гумилев, добровольно вернувшись на родину из Парижа в 1918 году (даже мать не ждала сына, уверенная в том, что он должен остаться во Франции), писал: «В наше трудное и страшное время спасение духовной культуры страны возможно только путем работы каждого в той области, которую он свободно избрал прежде».
И что важно, он сам именно так и поступал!
Николай Оцуп: «Гумилев – дитя и мудрец. Оба начала развивались в нем на редкость гармонично».
  Важно помнить, что Гумилев -один из основоположников акмеизма - интересного поэтического течения начала 20 века. Символизм, знакомый нам по таким именам, как Александр Блок, Иннокентий Анненский, Константин Бальмонт, Валерий Брюсов, тем или иным образом повлиял на творчество Николая Гумилева. Но символизм к тому времени, когда состоялся поэтический дебют Гумилева в 1902 году в провинциальной небольшой тифлисской газете стихотворением «Я в лес бежал из городов», вступил уже во вторую стадию – младосимволизм, и появление и утверждение акмеизма было естественным продолжением развития русской поэзии.
  Акмеизм просуществовал в русской поэзии недолго, но сумел предложить русской поэзии очень важные вещи - попытку говорить ясно, основываясь больше на логике, чем на интуиции, в отличие от символистов; поиск таких средств для принятия  существующей реальности, чтобы видеть в ней красоту, а не только безобразие, и возможность рисовать светлую перспективу жизни. Акмеизм - это поэзия, которая опирается на веру в человека, в Создателя, веру в возможность счастья.
Настоящего взлета, кульминации своего творчества, Николай Степанович Гумилев достигает в последние годы своей жизни, в последнем прижизненном сборнике «Огненный столп». К сожалению, жизнь Гумилева оборвалась довольно рано при трагических обстоятельствах и невозможно предсказать, каким бы стал Гумилев, проживи он еще лет десять, двадцать, но можно предполагать, что он мог бы вырасти в поэта первой величины.
Николай Гумилев родился 3 (15 апреля) 1886 года в Кронштадте. Он стал третьим ребенком в семье, у него были старшие брат Дмитрий и сестра Александра. Его отец служил корабельным врачом, а мать происходила из старинного дворянского рода Львовых.
  Детство будущего поэта прошло в Царском Селе. В 1894 году Николай Гумилев поступил в гимназию Якова Гуревича в Петербурге. Учиться ему не нравилось: гораздо больше он любил читать приключенческие романы и рисовать. По иностранным языкам мальчик неизменно получал плохие оценки, а в 1900 году его оставили на второй год. В это же время заболел старший брат Николая Гумилева, и врачи посоветовали семье переехать на юг, в теплый климат. Гумилевы переехали в Тифлис.
  На юге Гумилев увлекся астрономией и историей, начал брать уроки рисования, много времени проводил в горах. Впечатления от Тифлиса легли в основу его первых стихов. В 1902 году газета «Тифлисский листок» опубликовала его стихотворение «Я в лес бежал из городов».
В Тифлисе семья прожила три года, затем вернулась в Царское Село, где Гумилев поступил в седьмой класс Царскосельской Николаевской гимназии. Как и раньше, учился он плохо, регулярно попадал в списки неуспевающих. Дело дошло до исключения, не дал отчислить юношу директор гимназии — поэт Иннокентий Анненский. На педагогическом совете он заступился за Гумилева и заметил, что неуспеваемость юного поэта компенсируется отличными стихами.
Я помню дни: я, робкий, торопливый,
Входил в высокий кабинет,
Где ждал меня спокойный и учтивый.
Слегка седеющий поэт.
Десяток фраз, пленительных и странных,
Как бы случайно уроня,
Он вбрасывал в пространство безымянных
Мечтаний — слабого меня.
Николай Гумилев, «Памяти Анненского», 1911 год
  В 1903 году завязался яркий и мучительный роман с Анной Горенко. Завязался неожиданно и даже невольно: в мае 1904 года брат Николая, Дмитрий, оканчивал гимназию и пригласил на выпускной бал Валерию Тюльпанову, которая пришла не одна, а с подругой Анной. Так Анна оказалась «невольной» парой для Николая. Анна Горенко, в будущем Анна Ахматова, училась тогда в Мариинской женской гимназии и писала стихи. Эта встреча была судьбоносной: Гумилев сразу влюбился. После встречи на балу, Николай стал постоянно встречать Анну из Мариинской гимназии и провожать до дома в Безымянном переулке, недалеко от Царскосельского вокзала, гулять в парке. Но потом Анна влюбилась в студента В.Д. Голенищева-Кутузова. Произошло бурное объяснение, Анна решительно разорвала с ним отношения, а в августе уехала с матерью из Царского села. Более чем на год она исчезла из жизни Николая.
  В октябре 1905 года вышел первый поэтический сборник Николая Гумилева — «Путь конквистадоров». Критики отозвались о нем сдержанно. Книга, созданная под впечатлением от стихотворений французских декадентов, показалась им старомодной: она напоминала работы старших символистов 1890-х годов — Константина Бальмонта и Федора Сологуба.
  В журнале «Весы» рецензию на «Путь конквистадоров» опубликовал поэт Валерий Брюсов: «В книге есть и несколько прекрасных стихов, действительно удачных образов. Предположим, что она только путь нового конквистадора и что его победы и завоевания впереди», — писал он. Гумилев прочитал рецензию Брюсова и отправил ему письмо с благодарностью. Брюсов в свою очередь решил помогать начинающему поэту советами. Так началась их многолетняя переписка.
  После окончания гимназии юный поэт уехал в Париж учиться в Сорбонне, вопреки желанию отца, который хотел, чтобы сын поступил в Петербургский университет:
но Гумилев Сорбонну не закончил, непонятно, почему, сохранились только письма Брюсову. Он жаловался Брюсову, что «я стал несчастлив в моих здешних знакомствах». Зинаида Гиппиус и Мережковский приняли его с насмешкой, новых знакомств в Париже молодой Гумилев не приобрел, имени у него еще не было. Но все-таки Париж дал ему многое. Новейшая западная поэзия: Верлен, Верхарн, Рембо, Киплинг стали ему понятней и ближе, он упорно посещал библиотеки, выставки, у художницы Кругликовой познакомился, наконец, с Алексеем Толстым, Максимилианом Волошиным, с художником Мстиславом Фармаковским. Общение с ними подтолкнуло поэта к созданию собственного литературно-художественного журнала — и в 1907 году он начал издавать «Сириус».
  Николай Гумилев о журнале «Сириус»:
«Мы дадим в нашем журнале новые ценности для изысканного миропонимания и старые ценности в новом аспекте. Мы полюбим все, что даст эстетический трепет нашей душе, будет ли это развратная, но роскошная Помпея, или Новый Египет, где времена сплелись в безумье и пляске, или золотое Средневековье, или наше время, строгое и задумчивое. Мы не будем поклоняться кумирам, искусство не будет рабыней для домашних услуг. Ибо искусство так разнообразно, что свести его к какой-либо цели, хотя бы и для спасения человечества, есть мерзость перед Господом.»
  Вот такую огромную задачу поставил перед собой молодой издатель.
В «Сириусе» Гумилев печатал свою поэзию и прозу, первые стихи Анны Ахматовой, репродукции картин Мстислава Фармаковского, Семена Данишевского. Чтобы скрыть нехватку авторов, Гумилев публиковал собственные работы под разными псевдонимами: Анатолий Грант, К°.
 Журнал не вызвал интереса у публики, поэтому после выхода трех номеров его пришлось закрыть. Надежды поэта не оправдались.
  Тогда в Париже, он только обдумывал поездку в Африку. Знакомился с африканцами. Ходил в Ботанический сад и в зверинец.
  В январе 1908 года в Париже Г. издал второй сборник стихов «Романтические цветы», посвятив этот сборник Анне Горенко. Валерий Брюсов о сборнике Николая Гумилева «Романтические цветы»:
«Стихи Н. Гумилева теперь красивы, изящны и большей частью интересны по форме; теперь он резко и определенно вычерчивает свои образы и с большой продуманностью и изысканностью выбирает эпитеты. <...> Конечно, несмотря на отдельные удачные пьесы, и «Романтические цветы» — только ученическая книга. Но хочется верить, что Н. Гумилев принадлежит к числу писателей, развивающихся медленно, и по тому самому встающих высоко. Может быть, продолжая работать с той упорностью, как теперь, он сумеет пойти много дальше, чем мы то наметили, откроет в себе возможности, нами не подозреваемые.»
  Гумилев гордился африканскими стихами, вошедшими в эту книжку. Он писал Брюсову: «У меня есть три стихотворения на африканские мотивы. Два из них, «Жираф» и «Носорог» вы знаете. Третье – «На таинственном озере Чад» приложено к письму. «Озеро Чад» он называл своим любимым стихотворением. Эти ранние африканские стихи были просто фантазией молодого поэта, но они вошли в русскую поэзию и любимы многими. Правда, Ахматова с раздражением говорила, что «невнимание критиков и читателей безгранично. Из молодого Гумилева они не вычитывают ничего, кроме озера Чад, жирафа, капитанов и прочей маскарадной рухляди». Правда, Ахматова никогда не одобряла страсть Гумилева к путешествиям, хотя и понимала, что «путешествия были для Гумилева вообще превыше всего и лекарством от всех недугов». Этим стихам она противопоставляла другие: «Память», «Шестое чувство», «Заблудившийся трамвай».
  В апреле 1908 года Г. вернулся на родину. По дороге заехал в Севастополь к Анне Горенко. Сделал Анне предложение руки и сердца и получил отказ. Решили вернуть друг другу письма.
  Встретился с Брюсовым в Москве. Передал ему новый сборник стихов «Жемчуга» для печати и вернулся в Петербург. Активно участвует в литературной жизни, помещает в газете «Речь» рецензии на книги Брюсова, Сологуба, Ремизова, там же печатает свои стихи. Поступает в Петербургский университет на юридический факультет.
Глава «Цеха поэтов» и акмеист:
  Африка в его ранних стихах - изящная сказка. И Гумилев решил увидеть эту сказку своими глазами. Гумилеву увлечение Африкой давало возможность отойти от окружающей будничной повседневности, создать свой мир «волнующий и странный».
«Вот и я выхожу из дома.
Повстречаться с иной судьбой,
Целый мир, чужой и знакомый.
Породниться готов со мной…»
  И осенью 1908 он уезжает в Африку. По дороге заехал в Киев повидать Анну Горенко, а затем из Одессы на пароходе «Россия» отправился в Египет.
  Письмо Брюсову: «Дорогой Валерий Яковлевич, я не мог не вспомнить Вас, находясь близ медлительного Нила, там где озеро Мерида в царстве пламенного Ра» Но, увы! Мне не удается поехать в глубь страны, как я мечтал. Посмотрю сфинкса, полежу на камнях Мемфиса, а потом поеду не знаю куда. Может быть в Палестину или Малую Азию.»
  Кончились деньги, и Гумилев вернулся в Петербург. Несчастная безответная любовь к Ане Горенко продолжалась: узнав о романе Анны с другим, Гумилев близок к самоубийству.
«Я женщиной был тогда измучен,
и ни соленый, свежий ветер моря,
Ни грохот экзотических базаров –
Ничто меня утешить не могло..»
Но подавленное настроение надолго не свойственно Гумилеву, и он развивает бурную деятельность, вопреки всему.
 С 1908 по 1910 год Гумилев жил в Петербурге и Царском Селе.
Переходит на историко- филологический факультет университета, упорно изучает теорию поэзии, расширяет знакомства в литературном мире, начинает издавать журнал «Остров» и опять неудачно, как парижский «Сириус». В октябре 1909 года вышел первый номер журнала «Аполлон». Его создатель — поэт Сергей Маковский — пригласил к сотрудничеству в издание Иннокентия Анненского и Николая Гумилева.
В первом же номере «Аполлона» Гумилев напечатал цикл стихов «Капитаны» - гимн дальним странствиям. Герои там
«Гонзальво и Кук, Лаперуз и да Гама,
Мечтатель и царь, генуэзец Колумб!
Ганнон Карфагенин, князь Сенегамбий,
Синдбад-Мореход и могучий Улисс…
И все, кто дерзает, кто хочет, кто ищет,
Кому опостылели страны отцов…»
  Вторая поездка Гумилева в Африку состоялась в ноябре 1909 года. «Туда, за тропик Козерога!» в Абиссинию (Эфиопию). Перед отъездом заезжает опять к Ане Горенко в Киев и получает, наконец, согласие стать его женой. Свадьбу планировали на начало следующего, 1910 года. Вскоре после этого поэт вновь отправился в путешествие: 9 декабря он уже в Каире, в котором «дивно хорошо». Но денег мало, приходится экономить. Но все же поплыл Суэцким каналом и Красным морем. Сомали. Потом Абиссиния.
  Брюсову: «Пишу Вам уже из Джибути. Завтра еду в глубь страны к Аддис-Абебе. По дороге буду охотиться. Здесь уже есть все, до львов и слонов включительно. Настоящая Африка. Пишу стихи, но мало… Впечатлений масса. Если меня не съедят, я вернусь в конце января».
  5 февраля 1910 года он уже вернулся. Так состоялось знакомство Гумилева с Французским Сомали. В феврале умер его отец, из-за траура в семье пришлось перенести свадьбу с Ахматовой на конец апреля.
  В 1910 – м вышел его третий сборник стихов «Жемчуга». Этот сборник впервые принес Гумилеву некоторую известность среди любителей русской словесности. Брюсов: "Гумилев медленно, но уверенно идет к полному мастерству, и почти все его стихи написаны прекрасно, обдуманным и утонченно звучащим стихом».
Не только поэтический талант Гумилева стал ярче и определенней, но и сам Гумилев в своих нелегких экзотических путешествиях возмужал и окреп, приобрел особую притягательность, которой всегда так поражал и привлекал женщин.
  25 апреля 1910 г. состоялась долгожданная свадьба с Анной Горенко. Медовый месяц провели в Париже. Затем поселились вместе с матерью Гумилева в Царском селе.
  Вот как вспоминает Сергей Маковский, главный редактор журнала «Аполлон», о своем первом впечатлении при знакомстве с Анной Ахматовой-Гумилевой: «Анна Андреевна, хорошо помню, меня сразу заинтересовала, и не только в качестве законной жены Гумилева, повесы из повес, у которого на моих глазах столько завязывалось и развязывалось романов „без последствий“, — но весь облик тогдашней Ахматовой, высокой, худенькой, тихой, очень бледной, с печальной складкой рта, вызывал не то растроганное любопытство, не то жалость.
По тому, как разговаривал с ней Гумилев, чувствовалось, что он ее полюбил серьезно и гордится ею. Не раз и до того он рассказывал мне о своем жениховстве. Говорил и впоследствии об этой своей единственной настоящей любви».
  Осенью 1911 года совместно с поэтом Сергеем Городецким Гумилев создал новое художественное объединение — «Цех поэтов». В его состав вошли Анна Ахматова, Осип Мандельштам, Владимир Нарбут и другие. В этом объединении и сформировалось новое литературное направление — акмеизм. Впервые этот термин употребил Гумилев в сентябрьском номере журнала «Аполлон» за 1912 год. Новое течение противопоставляли символизму. По мнению акмеистов, литературные произведения должны были быть понятными, а слог — точным. Этим принципам следовал Гумилев в сборнике «Чужое небо». В него вошли фрагменты поэмы «Открытие Америки» и перевод стихотворения Теофиля Готье «Искусство», которое стало своеобразным образцом для акмеизма:
Искусство тем прекрасней,
Чем взятый материал
Бесстрастней —
Стих, мрамор иль металл.
  В конце 1912 года акмеисты создали собственное издательство — «Гиперборей» и начали выпускать одноименный журнал, а в январе 1913 года вышел номер «Аполлона» со статьями «Некоторые течения в современной русской поэзии» Сергея Городецкого и «Наследие символизма и акмеизм» Николая Гумилева. Они стали манифестами нового литературного течения: всегда помнить о непознаваемом, но не оскорблять своей мысли о нем более или менее вероятными догадками — вот принцип акмеизма. Это не значит, чтобы он отвергал для себя право изображать душу в те моменты, когда она дрожит, приближаясь к иному; но тогда она должна только содрогаться.
  Почти весь 1913 год Гумилев путешествовал. Как посланник Академии наук он отправился в Африку — собирать информацию о местных жителях. Маршрут поэта пролегал через Турцию, Египет и Джибути. В пути он вел дневник, в котором описывал уклад жизни обитателей этих земель и местную природу.
  Из своего третьего путешествия Гумилев вернулся в Россию осенью 1913 года. 1914 год изменил привычный богемный образ жизни Гумилева: распался «Цех поэтов», напряженными стали отношения с женой, а летом началась Первая мировая война. Россию охватил патриотический подъем, и, как многие другие, Николай Гумилев отправился на фронт добровольцем. «Войну он принял с простотою совершенной, с прямолинейной горячностью. Он был, пожалуй, одним из тех немногих людей в России, чью душу война застала в наибольшей боевой готовности. Патриотизм его был столь же безоговорочен, как безоблачно было его религиозное исповедание», — писал о нем сотрудник журнала «Аполлон» Андрей Левинсон.
  На время войны Гумилев выпал из литературной жизни России и не следил за ее изменениями. Однако в газете «Биржевые ведомости» публиковали цикл его военных очерков «Записки кавалериста». На войне Гумилев чувствовал себя прекрасно, проявлял чудеса храбрости. В начале августа 1914 года Гумилева зачислили в уланский полк. Его наградили Георгиевским крестом III и IV степеней, в январе 1915 года произвели в унтер-офицеры, а в марте 1916-го — в прапорщики гусарского Александрийского полка.
  В мае того же года Гумилеву пришлось оставить военную службу из-за воспаления легких. Он вернулся в Петербург, переименованный на волне патриотического подъема в Петроград, а оттуда по рекомендации врачей уехал на юг, в Ялту. После лечения Гумилева направили на учебу в кавалерийское училище. Закончив его, поэт вновь вернулся на фронт и Февральскую революцию 1917 года встретил в окопах.
  Анна Ахматова не разделяла патриотических настроений мужа. Война усугубила разлад в отношениях супругов. Гумилев интересовался боевыми действиями куда больше, чем жизнью семьи. Даже после Февральской революции он не вернулся в Россию, а поехал в Грецию на Салоникский фронт, затем присоединился к Экспедиционному корпусу Русской армии во Франции. В Париже Гумилев прожил до января 1918 года. Там он много общался с русскими эмигрантами, создал трагедию «Отравленная туника», увлекся восточной поэзией — ее переводы вошли в сборник «Фарфоровый павильон».
  В 1918 году Гумилев приехал в Россию. На фоне массовой эмиграции его возвращение расценивали почти как самоубийство: было очевидно, что убежденному монархисту в большевистской России будет трудно. «Уж мать-то всегда ждет, а здесь и она не ждала…» — вспоминала Анна Ахматова. С женой Гумилев увиделся уже в начале мая 1918 года. Эта встреча не стала для поэта радостной: Ахматова потребовала развода. Супруги развелись в августе, а уже в начале 1919 года Гумилев женился во второй раз. Его избранницей стала Анна Энгельгардт, дочь историка Николая Энгельгардта.
  Почти все стихотворения Гумилева конца 1918 года были посвящены Востоку и Африке. В это же время издательство «Петербург» предложило ему написать книгу «География в стихах». Первой частью этой книги стал сборник «Шатер», который вышел в 1921 году.
  Осенью 1918 года Максим Горький организовал издательство «Всемирная литература». Это издательство призвано было не только дать возможность полуграмотной России познакомиться с лучшими образцами мировой литературы, но и поддержать, буквально прокормить поэтов и писателей в голодные годы гражданской войны. Поэтому в редколлегию Горький пригласил видных деятелей литературы тех лет: Александра Блока, Михаила Лозинского, Николая Гумилева, Корнея Чуковского и многих, многих других, весь цвет русской словесности. В издательстве Гумилев заведовал французским отделом, редактировал переводы других поэтов. Он все так же интересовался восточной литературой.
  В начале 1919 года Гумилев опубликовал перевод вавилонского эпоса «Гильгамеш». В это же время его пригласили преподавать мастерство перевода в недавно учрежденный Институт живого слова. В 1919 году вышел новый сборник Гумилева — «Костер», его переводы Шарля Бодлера, Сэмюэля Кольриджа, Роберта Саути и других известных европейских поэтов, переиздания книг «Романтические цветы» и «Жемчуга». Гумилев попытался воссоздать «Цех поэтов». Новое литературное общество просуществовало два года и выпустило два альманаха стихов. Помимо «Шатра» в 1921 году поэт выпустил сборник «Огненный столп», который стал вершиной его поэтического творчества.
«Огненный столп» — красноречивое доказательство того, как много уже было достигнуто поэтом и какие широкие возможности перед ним открывались», — писал поэт Георгий Иванов.
Гумилев также возглавил литературную студию «Звучащая раковина», где читал лекции начинающим поэтам. Ирина Одоевцева познакомилась там с Гумилевым и подробно описала эти встречи в книге «На берегах Невы». Ничто не предвещало беды.
  В марте 1921 года был жестоко подавлен Кронштадтский мятеж. В городе начались массовые репрессии.
  Николай Гумилев особенно никогда не интересовался политикой, но после переворота стал демонстративно называть себя «монархистом». Гумилева уговаривали быть осторожнее. Он смеялся: «Большевики презирают перебежчиков и уважают саботажников. Я предпочитаю, чтобы меня уважали».
  3 августа 1921 года Николая Гумилева арестовали.
Последним, кто видел Гумилева перед арестом, был Владислав Ходасевич. Они оба жили тогда в "Доме Искусств"- своего рода гостинице, коммуне для поэтов и ученых. "В среду, 3-го августа, мне предстояло уехать, - вспоминает В. Ходасевич.- Вечером накануне отъезда пошел я проститься кое с кем из соседей по «Дому Искусств». Уже часов в десять постучался к Гумилеву, Он был дома, отдыхал после лекции. Мы были в хороших отношениях, но короткости между нами не было... Я не знал, чему приписать необычайную живость, с которой он обрадовался моему приходу. Он выказал какую-то особую даже теплоту, ему как будто бы и вообще несвойственную. Он был на редкость весел. Говорил много, на разные темы. Мне почему-то запомнился только его рассказ о пребывании в царскосельском лазарете, о государыне Александре Федоровне и великих княжнах. Потом Гумилев стал меня уверять, что ему суждено прожить очень долго - «по крайней мере, до девяноста лет». Он все повторял: «Непременно до девяноста лет, уж никак не меньше». До тех пор собирался написать кипу книг. Упрекал меня: «Вот мы однолетки с вами, а поглядите: я, право, на десять лет моложе. Это все потому, что я люблю молодежь. Я со своими студистками в жмурки играю - и сегодня играл. И потому непременно проживу до девяноста лет, а вы через пять лет скиснете». И он, хохоча, показывал, как через пять лет я буду, сгорбившись, волочить ноги, и как он будет выступать «молодцом». Прощаясь, я попросил разрешения принести ему на следующий день кое-какие вещи на сохранение.
Когда наутро, в условленный час, я с вещами подошел к дверям Гумилева, мне на стук никто не ответил. В столовой служитель Ефим сообщил мне, что ночью Гумилева арестовали и увезли». («Некрополь» - Владислав Ходасевич)
  Николай Гумилев проходил по делу «Петроградской боевой организации» - таганцевскому делу, поскольку главой организации объявили Владимира Таганцева, географа, профессора, секретаря Российского сапропелевого комитета, сына известного юриста, сенатора и почетного академика Николая Степановича Таганцева. По этому делу было привлечено более 800 человек, в основном, интеллигенция. «Петроградская боевая организация» - это слишком громко сказано, как я понимаю, они занимались в основном тем, что помогала бежать за границу тем, кому грозила опасность или тем, кто не хотел принимать утвердившуюся власть большевиков. Все или почти все арестованные были уверены, что все обойдется, ничего серьезного за ними не числилось, в ЧК шли ходатайства об их освобождении. Хлопотали и за Гумилева. Друзья Гумилева — поэты Николай Оцуп и Михаил Лозинский — пытались заступиться за него, но не смогли повлиять на решение комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Максим Горький подписал просьбу об освобождении русского поэта вместе с другими деятелями литературы. Но все было напрасно. Совсем недавно был жестоко подавлен Кронштадтский мятеж, и власть большевиков нещадно давила все, что хоть как-то напоминало контрреволюцию.
  25 августа 1921 года Владимир Таганцев, Николай Гумилев и еще 103 человек были расстреляны, 83  человека отправлены в лагерь, 446 человек освобождены. Так выполнялась директива Ленина: «Чем больше представителей реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно сейчас проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении не смели и думать».
  Принято считать, что Гумилев был втянут в контрреволюционный заговор. Но время все поменяло, и мы сейчас иначе смотрим на историю и на этот факт. Сейчас оппозиция советскому режиму говорит зачастую в пользу поэта. Но на самом деле ни в каком контрреволюционном заговоре Гумилев участвовать не мог, не хотел, это противоречило его характеру, но получилось так, что он был обвинен по делу Таганцева. Оснований для ареста практически не было никаких, но при допросах участников так называемой группы Таганцева, выяснилось, что один из близких ему людей встречался с Гумилевым. Все обвинение строилось на том, что Гумилев согласился взять на хранение 200 тыс. рублей, по тем временам на эти деньги можно было купить несколько килограммов картофеля. Поначалу Гумилев отрицал абсолютно все, но при методах чекистских допросов начались какие-то проговорки Гумилева, которые были истолкованы против него. И на вопрос «сможет ли он когда-нибудь поддержать оппозиционные силы» он сказал, что возможно он сумеет привлечь к этому какое-то количество людей, связанных с творчеством. Вот этого оказалось достаточно для обвинения.
  Существует тоненькая папка с делом Николая Степановича Гумилева, так там даже его фамилия написана неправильно "ГУМЕЛЕВ", и кое-где отчество тоже изменено на "Станиславович".
  Заключительный приговор звучал так: «Гумилев Николай Степанович, 33 лет (на самом деле ему было 35 лет), б. дворянин, филолог, поэт, член коллегии «Изд-во Всемирная Литература», беспартийный, офицер. Участник Петроградской Боевой Организации, активно содействовал составлению прокламации контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в момент восстания группу интеллигентов, которая активно примет участие в восстании, получал от организации деньги (вот эти 200 тыс. советских рублей) на технические надобности».
 И карандашом мелко кто-то, без подписи, поставил резолюцию «расстрелять». Вот так поспешно решилась судьба большого русского поэта Николая Гумилева.
Последние прощальные слова Гумилев выцарапал на стене камеры№ 7 на Шпалерной улице: «Господи! Прости мои прегрешения, иду в последний путь». Н. Гумилев.
Но каким именно был последний путь Николая Гумилева никто толком не знает. Со Шпалерной его перевозят обратно на Гороховую, а дальше начинаются легенды.
  Поэта реабилитировали только в 1992 году — тогда его дело признали сфабрикованным. Позднее были обнародованы документы, которые подтверждали существование Петроградской боевой организации. Однако вопрос о причастности Гумилева к ее работе до сих пор остается открытым. Место захоронения поэта неизвестно.
  Из книги Ирины Одоевцевой «На берегах Невы»: «Я еще далеко не достиг всей полноты моего таланта. В сущности я еще почти в начале моей поэтической карьеры, хотя уже создал немало. Я никогда не был вундеркиндом. Скорее наоборот, я сформировался поздно и поздно стал личностью. Только теперь, в самые последние месяцы, я начинаю по-настоящему проявлять себя таким, каким меня задумал Бог. Я как-то не по годам молод, во мне столько не успевших проявиться рвущихся на свободу сил. Мне приходится сдерживать, обуздывать их. Я уверен, что в будущем совершу многое, о чем сейчас могу только смутно мечтать, и внесу нечто новое в русскую поэзию. Но об этом никому не говорите — слишком похоже на хвастовство.
Я никогда никому не подражал, я создал акмеизм, но теперь чувствую, что я перерос его, он меня больше не удовлетворяет, я готов отдать его своим последователям, пусть продолжают. А сам я, по всей вероятности, создам новое литературное течение. Я еще не знаю ясно какое, но чувствую присутствие его в себе", - так говорил Гумилёв, гуляя со мной июльским теплым днем в Летнем Саду, за несколько дней до своего ареста.
Но мне все же ясно, что если бы Гумилёв не погиб и действительно возглавил бы новое течение, наша современная поэзия, по всей вероятности, пошла бы по другому пути». (Одоевцева И. "На берегах Невы")
  И чем глубже и пристальней мы читаем стихи Гумилева, тем отчетливей понимаем, что Одоевцева права.
В СССР творчество Николая Гумилева практически не изучали, а произведения не публиковали. Первая публичная лекция Аполлона Давидсона, одного из лучших и правдивых исследователей жизни поэта, о творчестве Николая Гумилева состоялась только в 1986 году в Доме Ученых Санкт-Петербурга. Да, были замечательные люди, которые, несмотря на негласный запрет, все-таки занимались изучением жизни и творчества так рано ушедшего от нас поэта, по крупицам собирая факты из его жизни. Многое успели услышать из воспоминаний Анны Ахматовой. Многое сохранилось благодаря русской эмиграции, людям, которые увезли с собой не только воспоминания, но и сборники стихов Гумилева, фотографии, письма, оставили нам свои мемуары.
  Лукницкий Павел Николаевич (1902 - 1973) - писатель, поэт, биограф и исследователь жизни и творчества Н. С. Гумилёва и А. А. Ахматовой, путешественник и исследователь Средней Азии, фронтовик Отечественной войны, архивист. Писал стихи с 1922 года, первый сборник стихов выпустил в 1927. В ранней лирике ощутимо влияние акмеизма, верность которому Лукницкий сохранял всю жизнь. С 1924 по 1929 год входил в ближайший круг друзей Анны Ахматовой и был её доверенным лицом, почти ежедневно вёл дневник в этот период времени, описывал жизнь и окружение Ахматовой. В дальнейшем эти записи легли в основу книги "Акумиана — встречи с Анной Ахматовой», изданной лишь в 1990-е годы. При содействии Ахматовой написал курсовую работу «Труды и дни Николая Гумилёва» (1925 г.), стал первым его биографом. Его жена, Вера, издала книгу по материалам Лукницкого: «Жизнь поэта по материалам домашнего архива семьи Лукницких». Этой книге можно вполне доверять, в отличие от многих уже потом написанных, когда разрешили, и писать о Гумилеве стало престижно и выгодно.
  Павел Лукницкий писал о стихах Гумилева: «Читаешь его стихи – и хочется водить караваны, строить на северных утесах златоглавые храмы, смотреть на древнее высокое небо, на звезды, и петь с ними о тайнах мира и о великой к нему любви»!