30 тысяч лет тому назад...

               
                Историческое фэнтези
Глава 1.
     Звонок не зазвонил, он бил в набат. Так показалось Тосе, когда она, едва не скатилась с кровати, пытаясь найти источник своей побудки. Он лежал уже около ножки тумбочки и продолжал орать во все горло, если так можно было бы выразиться. Тося, наконец, нашарила его рукой и, приподняв над глазами, выключила и ужаснулась:
     - Мама моя! Уже восемь! Через полчаса машина и все насмешки будут моими.
     Она подскочила и бросилась в ванную, привести себя в надлежащий вид: умыться, почистить зубы, причесаться, то есть заплести волосы и скрепить их на затылке тугими резинками. Ее каштановая копна поддавалась с трудом любой прическе, но вот к косам у нее были свое отношение – подчинялась моментально и с удовольствием. Так, по крайней мере, казалось самой хозяйке. Еще раз,  оглядев себя в зеркало, подправив густые брови, провела по ресницам пальцем, и  бесцветной помадой,  по губам:
     - Чтобы не отморозить.
      Взглянув на себя, осталась довольна.
      В свои двадцать один она уже умела нравиться своим ребятам из группы  и даже  курса по прикладному дизайну, где училась в колледже. Сегодня их группа все вместе собрались на лыжную вылазку с ночевкой в палатках на снегу. Желание проверить себя на вшивость родилось не случайно. Как-то Витек, их прославленный вожак и заводила, рассказывал, как его отец, в молодости,  проводил туры по горам Кавказа,  и многим приходилось ночевать в необыкновенных условиях и даже в снегу. Заинтересовавшись таким экстримом, они решили попробовать и себя, выехав с прогулкой за город и оставшись на ночь в лесу. Внимательно проштудировав все, что смогли в инете,  проложили маршрут. Кроме его утверждения узнали и приобрел каждый  многое, что необходимо для личного и общественного пользования в группе, распределив не только питание, но и предметы первой необходимости.
     И вот сегодня Тося едва успевала к точке сбора, понадеявшись на свой гаджет.
      - Хорошо, что поставила на зарядку, - хмурилась она, уже закрывая за собой двери снимаемой ею квартиры на пятом этаже городской девятиэтажки.
      - Привет, девка, - услышала она за спиной женский чуть с хрипотцой голос местной дворничихи Моти, - Куда в такую рань собралась? Ведь выходной же.
       - А тебе-то что, - огрызнулась она, вскидывая на плечо увесистый рюкзак.
     - А я погляжу ты с вещами, - хмыкнула женщина, гремя оцинкованными ведрами в одной руке и ломом в другой, - ужель выселила тебя грымза старая. Да за што? Али не плотишь?
     - Чего пристала, - буркнула Тося, взглянув из под лобья на улыбающуюся полноватую женщину лет сорока в валенках, шапчонке на химической завивке и в яркой оранжевой жилетке поверх толстой куртки.
     Ее насмешливый вгляд и высокий рост гром-бабы, как величали свою дворничиху местные старушки, побаивались даже подростки, окупирующие скамейки во дворе, когда на город опускалась темнота ночи. Хриплым громким окриком она пугала не только детей, но некоторых пьяниц, любивших посидеть на детских площадках и разводивших грязь и сор под ногами. Тогда они,  матерясь,  уходили прочь, пряча за пазухой бутылки и пакеты с остатками закусок. Попадаться под тяжелую руку этой женщины побаивались, так как они могли не только огрести со всей бешеной силой разгневанной бабы, но и лишиться самого главного – бутылки спиртного, к которой у нее были свои счеты: она не пила и никому не советовала. Но увидев на своем участке таких выпивох, гнала,  не стесняясь в выражениях.
     С Тосей у нее сложились весьма странные отношения -  они не терпели друг друга: Тося не понимала ее грубость, Мотя ее интеллигентность. Иногда они сталкивались на площадке и всегда едва здоровались, то есть Мотя подсмеивалась над девушкой, а та молча краснела и стремилась ее не замечать.
     Вот и сейчас дворничиха смотрела с ехидцей на пунцовую Тосю, которая тоже ждала лифт, а тот не очень хотел спускаться так быстро, как ей бы хотелось. И когда уже было совсем решила сбежать по пожарной боковой лестнице, лифт остановился и тугие дверцы едва открылись. Первой в него вскочила девушка и тут же уткнулась в грудь высокого мужчины с девятого этажа. Это был сосед по имени Гоша или Георгий. Гошей его звали мать и бабушка, а Георгием Иванычем все остальные соседи, показывая при этом свое уважительное, почти благоговейное отношение к этому тридцатипятилетнему мужчине. Он был омоновцем, то есть служил в полиции и всем своим видом и внутренним содержанием создавал ореол сильного и могучего воина, защитника, как говарили улыбающиеся при нем старушенции-лавочницы, не любившие никого из своих соседей, и особенно молодых женского пола. Видимо, зависть или воспоминание прошлого,  не давали им спокойно наблюдать за молодостью. Вот они и шипели вслед каждой, хоть на десяток лет их моложе. Особенно, почему-то, доставалось Тосе. Уж за что, ни она, ни они сами объяснить не могли. То ли за длинные ноги, то ли за зеленые глаза, то ли за белозубую улыбку. Скорее за ее красоту и воспитанность. Они отвечали на ее приветствие через губу и тут же навешивали на молодую всяких сплетен полную связку. Она же только смеялась и не принимала их всерьез, хотя было неприятно и мерзопакостно слышать такое за спиной. Но она списывала всё на их старость и беспомощность.
- Вот и плюются ядом, потому что их молодость уже позади.
      Тося вскинула на Гошу глаза и покраснела. Он ей нравился, но она никогда не подавала виду. И вот сейчас, когда была так близко от него, почувствовала, что запунцевевшие вдруг щеки могут выдавить слезу,  и она опозорится.
      - Как школьница, блин, - закусила она губу и отпрянула в угол кабины лифта.
Ее мысли в испуге метались,  и она чувствовала, как мужчина смотрит на нее и даже улыбается.
      - Что он думает? – опустила она глаза в пол и притянула к себе набитый вещмешок, - Думает, что переселяюсь? Или что хуже – выгнали?
Ее мысли были прерваны громовым:
     - Здрасте, - Моти и ее входом третьим пассажиром в узкий лифт.
Прогромыхав ведрами, которые она  опустила на пол, дворничиха подняла глаза на парня, а потом на девушку и тут же хмыкнула, как кашлянула.
Тося еще больше покраснела и сжала губы.
     - На улице подморозило, - сказала Мотя, - вот лом. Думаю, им сбить лед со ступеней.
     Гоша кивнул и нажал на кнопку первого этажа. Лифт дернулся и пошел, набирая скорость. Он спускался так, как будто летел не с пятого, а с двадцатого этажа и был не старым скрипучим громыхалом, а скоростной новинкой строящихся в центре города высоток.
     Стоящие в нем женщины сначала замерли, потом взволновались, а потом и закричали:
     - Аааааа!!!!....
Лифт,  набирая скорость, уже несся со скоростью курьерского поезда, только куда, не понимал никто из присутствующих в нем. Тут они почувствовали, что их приподняло, как бы без притяжения и тут же заискрились лампы в потолке, лифт заскрежетал и задрожал мелкой дрожью. Потом потух свет и послышался жуткий свист. Кабину с силой тряхнуло и все попадали на пол кто куда. 
      Грохот и наступила тишина.

Г л а в а  2.
      Тося почувствовала, как кто-то застонал и она очнулась.
     - Что случилось? – заохала Мотя, - Мы упали? Лифт сломался?
     - Не знаю, - услышала Тося голос Гоши, - Как вы там?
     - Я-то ништяк, - прохрипела Мотя, - Эй! Как ты там, малая?
Тося поняла, что это ее так обозвали и закашлялась. Всё же получила она удар в грудь, когда упала на мужчину. Его тело было таким жестким и твердым, что она едва выдохнула.
     - Что это у вас? – ткнула она кулаком наугад и попала Гоше туда же, куда сама приземлилась, - Больно.
     - Ааа, - протянул он извиняющимся голосом, - это моя экипировка. Под бушлатом бронежилет. Вот вам и показалось твердым.
     - И не только показалось, - хрипло вздохнула Тося и вновь закашлялась.
    - Сильно ударились?
В голосе Гоши было сожаление.
     - Ничего, - откликнулась Тося, - Что случилось? И почему так холодно?
Действительно, сквозь щели старенького лифта задувал морозный ветер и он был так силен, что даже казалось, что их кабинка качается под его напором.
    - Сейчас узнаем, - сказал Гоша и включил фонарик.
Он провел ярким лучом сначала по лицам испуганных удивленных женщин, потом вокруг и опустил руку вниз.
    - Ничего не понимаю, - прошептал он, прислушиваясь к вою ветра за стенами.
     - Надо открыть  и глянуть, - прихватила Мотя свой лом и начала вставлять его между дверцами.
    - Дайте мне.
Гоша взял из рук женщины тяжелый инструмент и попытался просунуть его в щель. Очень неудобно было это сделать, так как он был длиннее того самого расстояния между стенами кабинки и приходилось пристраиваться боком. Места не хватало, так как тут же стояли и две женщины с рюкзаком  и ведрами. После некоторой примерки, Гоша все же приноровился и с силой воткнул лом в щель между дверцами и как рычагом начал раскачку. Было неудобно и тесно, но после нескольких движений, дверцы со скрипом начали расходиться и в кабину ворвался сильный поток ветра со снегом. Тося захлебнулась и зажалась в угол, быстро накидывая на голову капюшон куртки, Мотя подняла воротник  и натянула поглубже на голову шапку.
    - Эх, ты! – вскрикнула она, - Что это?
Гоша отставил к ноге лом и  вгляделся в открывшуюся перед ними картину: это было пространство, заметенное снегом и недалеко горы. Все трое стояли с вытянувшимися лицами и открытыми ртами, пока не замерзли. Поежившись от холода, Гоша хмыкнул:
     - По-моему мы приехали!
Тося с Мотей с испугом смотрели окрест и не понимали, что случилось и где они. То, что перед ними была совсем не та картинка, которую должны были  увидеть, уже было понятно, но что же они видели: зимнее хмурое небо с тяжелыми облаками, серый день с метелью, и никакого намека на жилье или дома. Одно голое пространство.
     - Постойте, - придержал он Мотю, желавшую выйти наружу, - давайте я.
Он шагнул и провалился по колено в снег. Потоптавшись около выхода, создавая небольшую площадку, он оглянулся.
     - Выходите и смотрите, - махнул он рукой вокруг, - думайте, что это перед вами.
Женщины осторожно по очереди вышли и встали рядом. Теперь они видели, что их лифт, то есть кабинка лифта, стоит в снегу, чуть накренившись, будто ее тут просто небрежно поставили и бросили стоять посреди пустынного снежного поля одну-одинешеньку. Невдалеке начиналось возвышенность,  переходящая в горную гряду. Все они были покрытым снегом от подошвы до самого верха. Казалось, что он тут лежит давно и уже даже не тает, так как тверд был наст, едва припорошенный наметенным снегом. Они покрутились вокруг, не понимая,  где они и как очутились и вновь вошли в кабинку, которая хоть немного защищала их от пронизывающего ветра.
Загородив спиной выход, Гоша сказал:
     - Ну, какие будут выводы?
     - Мы попали, - хмыкнула Мотя.
     - Это и так ясно, - сказал, хмурясь, Гоша, - Только куда?
Тося молчала. Она боялась высказать свое мнение или даже свою фантазию на тему попаданцев в другой мир или даже в другое измерение, так как опасалась насмешки этих взрослых людей.
    - А ты что молчишь? – спросил ее, поеживаясь,  мужчина.
    - А я что, - пожала она плечами, - Могу лишь нафантазировать, если хотите. Только, чур, не смеяться.
    - Давай, - кивнул Гоша.
    - Мы попаданцы, - сказала на выдохе Тося, вглядываясь в заинтересованные лица.
    - То есть? Уточни, - вновь поежился Гоша.
    - Ну, попаданцы в другие миры и время. Я читала в книжках про таких, как мы сейчас. Вот смотрите – лифт, куда-то ехал, даже падал. Потом мы видим вокруг что? Ничего. Стоит-то около гор и весь в снегу. Почему?
    - Почему? – повторил вопрос Гоша.
    - Потому что, мы попаданцы. Только вот куда? Надо разузнать.
    - А как? – спросила хмурая Мотя.
    - Надо идти вон к тем горам. Взобраться повыше и оглядеться.
    - Ну, повыше взобраться можно и на кабинку, - продолжила дворничиха, - Будет ли толк.
    - Попробую, - кивнул Гоша и вышел.
Оглядев всю конструкцию, попытался влезть и тут же все поняли, что это бесполезное занятие – не за что было ухватиться.
    - Давай я подсоблю, - хрипло сказала Мотя и сложила ладони вместе, -  Ступай!
Гоша вначале отстранился, но потом, взглянув на крепкую фигуру Моти, хмыкнул и, уперевшись ей в плечи, вставил носок берца в сложенные руки, толкнулся и легко впрыгнул на крышу кабины. Там выпрямился и огляделся. Постояв немного, спрыгнул и покачал головой.
    - Везде поле и горы.
    - Надо идти в горы, - сказала Тося, - там можно укрыться, если найдем пещеру или какой-то карниз.
    - Ну, что же пойдем, - крякнула Мотя и схватила свои ведра и лом.
Тося приподняла рюкзак и хотела закинуть его за плечи, но Гоша перехватил ее руки.
    - Давай я, - и вскинул вещмешок к себе за спину, - И ты давай свой лом.
Мотя удивилась, но отдала. Гоша оглянулся еще раз и,  вздохнув, двинулся вперед, за ним пошла Тося, за ней Мотя. Их небольшая кавалькада потянулась к горам, которые были так близко, как им казалось. Вначале они шли и оглядывались по сторонам, будто ждали, что их вскоре найдут и выручат из беды, но потом устали и уже шли молча, еле вытаскивая ноги из плотного снега. Ветер все также закручивал за ними поземку и бросал колкие снежинки им в лица. Укутав себя как можно плотнее в одежду, они шли и шли и выделялись здесь темными точками на белом полотне снега. Вскоре их кабинка уже еле виднелась, наполовину заметенная, и также заметены были их следы.
     Прошло два часа их тяжелого пути. Они уже один раз останавливались передохнуть, но Гоша поторапливал их, так как быстро темнело, а они еще не добрались до плоскогорья. Собрав последние силы, они убыстрились и уже через час, приблизились к подножью горы.
    Темнело. Ветер не стихал, а еще более заметал и рвал их последнее тепло. Тося еле плелась, и Гоша прихватил ее за талию.
    - Уже немного осталось, - хрипел он над ее ухом, - Давай милая, давай.
    - Вон там, смотрите, - вдруг вскрикнула Мотя, - там ниша. Давайте туда.
    Мужчина посмотрел за рукой женщины и двинулся уже за ней. Она быстро шла, подгоняемая своим открытием. И действительно, это была пещерка. Они еле влезли в нее втроем.
    - Мы так замерзнем, - прошептала Тося, глядя на Гошу красными от ветра глазами.
    - Ничего, не замерзнем, - ответил он, притягивая девушку к себе на колени, - садись и прижмись плотнее ко мне. Совсем заледенела.
Тося дрожала. Зубы стучали, пальцы не чувствовали и были как деревянные. Гоша снял свои перчатки и надел их на вязанные Тосины.
    - А ты? – тихо спросила она, уткнувшись тому в плечо.
    - А я погрею их на тебе, - прошептал ей Гоша.
Они уплотнились, сев рядом на свернутый вдвое поролоновый коврик, который был прикреплен к рюкзаку. Мотя со вздохом села,  откинувшись на заднюю стенку,  и тут с криком начала заваливаться на спину. Перегородка осыпалась,  и перед ними открылся вход в темную полость, откуда дохнуло звериным духом: пахло испражнениями или шерстью, они так и не поняли, но очень обрадовались, потому что там было тихо и тепло. Гоша отстранил подскочившую Мотю и, включив фонарик, на корточках прополз во внутрь.
     - Можно залезать, - раздался радостный голос мужчины, - давайте сюда.
Тося подхватила рюкзак и вползла в едва освещенное пространство пещеры, за ней и Мотя со своими ведрами и ломом.
Они огляделись: пещера была достаточна высока для роста Гоши, в сто девяносто сантиметров, даже с лишком, небольшая, с узким отверстием входом. В углу лежали какие-то ветки и гнилая трава. Сильно пахло зверем.
     - А вдруг здесь живет барс или снежная пума? – с испугом оглядывалась Тося, - Что будем делать?
     - Нет ее уже давно, - откликнулась Мотя, - вишь, как сгнила подстилка. Да и запах уже не тот. Давно ушла или ушел. Так что занимаем эти апартаменты. Теперь мы здесь хозяева.
Она прошла к куче и ткнула ее носком, поворошив.
     - А если есть зажигалка, то будет и костерок. Счас наберу снегу в ведра и поставим на огонь. Что там у тебя в мешке? А ну, делись.
     - Да-да, - заторопилась Тося, - у меня много что есть. Термос с кофе. Горячий. Брала в поход. Мы собирались с ночевкой, вот и заночуем теперь. А еще судок с бутербродами.
Она вдруг всхлипнула и прижалась к груди оторопевшего Гоши. Тот осторожно обнял ее одной рукой, другой приподнял фонарик повыше.
     - Ладно, я за снегом, - хмыкнула Мотя и выползла из пещеры.
    - Ой, прости, - отошла Тося и,  вздохнув, начала вынимать из рюкзака.
Это были термос литра на полтора, котелок с ложкой и ножом в полотенце, запакованные специально наборы пластиковой посуды для туриста, несколько банок с консервами мясной и рыбной, пакеты с сахаром и крупой, мыльные принадлежности, два полотенца, женские нательные вещи. А еще к радости Гоши, топорик с небольшой лопаткой в упаковке, свечи, и фонарик с батарейками, моток веревки и прищепки, тоже туристические.  В отдельной посуде набор специй и соль. В полиэтиленовом мешочке были еще спиртовые таблетки для розжига и медицинская коробка с лекарствами первой необходимости.
     - У меня нет палатки и спального мешка. Это всё должны были дать нам на встрече перед походом. И лыжи тоже.
Она смотрела на улыбающееся лицо Гоши и не понимала, что она им выдала.
     - Что ты так смотришь? – удивленно спросила она.
     - Ты даже не понимаешь, что ты нам принесла. Это же целое богатство. Как из пещеры Алладина.
     - Ой, скажешь тоже, - махнула она сконфужено, - у всех наших было то же самое. Это мы разрабатывали сами. Для похода.
     - Давай разожжем костер, - сказал Гоша,  и они начали сгребать в кучу траву и хворост.
     - Эй! – услышали строгий голос Моти, - Не всё сразу! Оставьте на утро. Кто знает, что будет завтра.
Она поставила ведра и занялась разведением костра. Обложила ведра травой и хворостом, а одну кучку оставила у стены.
- Там ляжем на нее, - сказала она и по-хозяйски похлопала по оставшемуся розжигу.
Оглядев разложенные вещи, прищелкнула языком, затем выхватив из рук Гоши зажигалку, запалила свечу  и хворост вокруг ведер забитых снегом. Вновь запахло зверем. Дым потянулся вверх и куда-то в сторону. Проследив за его движением, Гоша указал на расщелину в потолке.
      - Туда уходит дым и это отлично. А то пришлось бы всем выходить из пещеры.
     - Зачем? – удивилась Тося.
     - Затем чтобы не задохнуться, - засмеялась Мотя, - И потом, ты знаешь, как раньше отапливались курные избы на Руси?
 Тося отрицательно помотала головой.
     - Вот-вот, чему вас только учат, -  проворчала она, - Не было в избе тяги с трубой, была печь, её топили,  и дым наполнял помещение. Им и нагревались стены.  Дым же выходил через двери и окна. Стены от этого были черными, как сажа. И потом все входили и грелись тем теплом. Вот так и звались – курные избы. У нас в деревне были еще такие бани. По-черному, назывались. Ух, как я любила в них мыться! Запах! А еще вениками! Красота!
      - Так все же в саже.  Замазаться можно, - удивилась Тося, - Как же там мыться?
     - Нет там никакой сажи, глупая, - ответила дворничиха, улыбаясь, - Все впитывалось в стену. А те не мазались. Разве чуток.
Она уставилась на огонь и замолчала, углубившись  в свои мысли.
     - А давайте попьем кофе, - предложила, как бы  очнувшись, Тося.
Она достала две пластиковые кружки  и,  отвернув крышку термоса, разлила терпкий напиток.
     - Без сахара, - протянула она кружки Моте и  Гоше.
    - И так сойдет, не баре, - усмехнулась женщина, принимая в руки горячую емкость, - Взбодриться и руки погреть.
     Они пили кофе,  и запах его смешивался с запахом гнилой травы и шерсти животного.

Г л а в а  3.
      - Есть хотите? – встрепенулась Тося, - У меня там бутерброды. С сыром и колбасой.
     - А давай, - усмехнулась Мотя, - с устатку что-то есть охота.
Тося засуетилась, нашла в куче вещей прозрачный судок с притертой крышкой, вскрыла и протянула каждому по бутерброду. Гоша поблагодарил, Мотя кивнула. Небольшой кусок белой булки с сыром и докторской колбасой исчез быстро и теперь, по-видимому навсегда они должны были забыть этот вкус. С ними ушел их мир, но в каком они сейчас еще не могли даже представить. Тося собрала свои вещи в рюкзак и присела к сидящим вокруг слабого огня Моти и Гоши. Они молча смотрели на костерок и изредка вздыхали каждый своим мыслям. Попробовав пальцем воду в ведре, Моте сказала:
      - Теплая. Кто хочет,  может умыться.
       - Надо просмотреть, что есть у нас еще из нужных и ненужных вещей. У Тоси мы видели теперь у меня.
Гоша начал перечислять, начиная показывать на себе.
       - Полная выкладка офицера ОМОНа и даже с пистолетом. Вектор, называется с двумя дополнительными обоймами. А все остальное по списку: нож, броник, баллончики с газом парализующим и слезоточивым. Медпрепараты разового действия и зажигалка с сигаретами. Да, еще жевательная резинка.
      - А презервативы есть? – засмеялась Мотя.
      - Есть, - улыбнулся ей Гоша.
      - И сколько? – продолжила она игру.
      - Вам хватит, - также усмехнулся мужчина, посматривая искоса на покрасневшую от их слов Тосю.
Мотя тоже заметила смутившуюся девушку и замотала головой.
     - Прости, если что.
Тося только фыркнула и отвернулась.
     - А теперь моя очередь. Да?
Мотя устроилась поудобнее и начала загибать пальцы:
     - Мои два ведра. Чистые. Хотела песка насыпать после очистки крыльца ото льда. Лом. Тоже для колки наледи.
Тут она замолчала, будто вспоминала что. Потом махнула рукой:
     - Всёёёё.
     - И так подведем итог, - сказал Гоша, - У нас есть первичные продукты, скажем на два-три дня, средство для костра, вода и емкости. Не хватает только самих дров или хвороста. Надо искать. Топорик есть и даже лопатка. Правда,  туристические, но на худой конец и это просто находка для нас. Пока еще не совсем темно и не замело надо найти топливо. Я пойду искать и заодно огляжусь. Надо же понять, где мы. Вызвать помощь не можем, сеть не ловится. Может,  просто как-то перенеслись в пространстве земли, а может и в другие. Так, Тося?
Он повернул к девушке лицо и улыбнулся. Она смутилась и кивнула.
      - А мы будем разбираться с пищей и самим логовым для ночевки, - сказала строго Мотя.
Гоша постоял немного и, решив что-то для себя, вспорол финкой упаковку с топором и лопаткой, забрал оба.
     - Посмотрим,  на что они способны, - хмыкнул и вышел из пещерки.
Тося зажгла еще одну свечку из пяти в пакете и поставила ее на приступок в другой стороне. Взяв в руки фонарик, прошлась по стенам, внимательно оглядывая их и простукивая время от времени.
     - Что ты там ищешь? – откликнулась на ее действия женщина.
     - Да вот думаю, может,  еще одну полость проломлю, как ты. Но кругом только камень. Даже под ногами.
Она постучала каблуком сапога об пол, показывая его состояние. Мотя хмыкнула и пожала плечами.
     - А если бы не я, то сейчас уже бы замерзли. Снаружи, вишь, как метет.
Тося выглянула из-за угла входа и поискала глазами фигуру Гоши, но там его уже не было видно. Вздохнув, она присела на выпирающий из стены камень, покрыв его половичком и начала наблюдать за Мотей. Та уже почти освоилась в помещении и в рюкзаке Тоси, вынимая и рассматривая всё, что не видела ранее. Понюхав мясную консерву, она кивнула и выложила ложкой ее всю в котелок, насыпав туда предварительно рис из пакета. Залив водой из ведра, подбросила в костерок веточек и присела рядом,  помешивая варево.
     - А как тебя зовут? – спросила Тося, задумавшуюся женщину.
     - Мотя, - удивленно проговорила та, оглядываясь на девушку, - Знаешь же. Чего спрашиваешь?
     - Да нет, полностью. Как? А то все Мотя да Мотя. А мне неудобно как-то. Все же ты старше.
Мотя хмыкнула.
     - Матильда Петровна Рысук, кличут меня, - ухмыльнулась она и развернулась к девушке лицом, - Еще что интересует?
     - А как ты стала дворничихой? Расскажи.  Неужто тебе это интересно.
     - Ха, - улыбнулась та, - ужель ты думаешь, что это было моей мечтой.
     - А что? – продолжила Тося.
     - Я хотела учительницей стать. Но смогла только колледж пед закончить. Начальные классы и детсад. Вот.
     - Тыыы… и начальные классы? Детсад? – Тося аж,  привстала от удивления, оглядывая ту, будто никогда прежде не видела, - Как это?
     - Не верится, да? – хихикала женщина, глядя на пораженное лицо девушки.
     - Ага, - кивнула она.
     - Но я и не работала. Совсем. Выскочила замуж и осталась домохозяйкой. Только мужик недолго прожил. Пил. Вот и сгорел. С тех пор не терплю пьяниц, - она сплюнула и отвернулась.
     - А дети? Есть? – осторожно спросила Тося, будто стараясь не обидеть нахмуренную женщину.
     - Неа, нету. Видно пустая я для этих дел. За все десять лет так и не смогла.
Она горестно вздохнула и отвернулась. Тося тоже тихо передохнула и не стала спрашивать дальше.
     Мотя все время разговора помешивала варево и запах разнесся по всему помещению, смешиваясь со всё еще устоявшимся запахом мокрой шерсти и дыма костерка. Как только пошла пена в котелке, Мотя сняла его, спустив на ладонь кофту и зажав горячую дужку в руке, отставила посуду в сторону.
     - Ну, вот и готов кулеш. Теперь надо бы прийти мужику и можно поесть. Чай, обедать пора. Скока на твоих набежало?
Тося вынула  клипсу наушника, что был воткнут в ухо, и переключила свой смарт на страничку с часами.
     - Уже три, - сказала она и вновь вставила пластик в ухо, слушая музыку.
     - Ты бы не очень с телефоном, - махнула ей Мотя рукой, - А то вдруг появится сеть. Может можно будет позвать на помощь. Не сади его. Вон, даже Гоша свой выключил, пользует лишь фонарик для света.
Тося пожала плечами и убрала гарнитуру в карман куртки, выключив телефон. Подобрала ноги к лицу и,  уткнувшись в колени, замолчала, прикрыв глаза.
      Она вспоминала своих родных и тихонько вздыхала. Мама и отец ее любили, но она хотела самостоятельности и поэтому снимала квартиру, учась на последнем курсе колледжа. Это давало ей уверенность и свободу, чего не могла почувствовать рядом с родными. И хотя у них  была еще её сестра, которая училась в девятом классе, они всегда были рядом,  и Тося чувствовала их постоянный контроль, переходящий в навязчивость. Это тяготило ее и не давало свободы ни в жизни, ни в творчестве. Она могла не спать ночами, увлекшись какой-то идеей или рисунками своих будущих изделий, или наоборот спать до обеда, после очередной гулянки с сокурсниками и друзьями. Своего парня не завела, не нравились так как надо, а просто секса не желала с кем-либо, хотя уже был небольшой опыт прежних лет. Боялась и залететь и заразиться. Но как-то столкнувшись с Гошей, сердечко дрогнуло, когда он,  заглянув в ее глаза, улыбнулся и открыл подъездную дверь, приглашая входить. Его синий взгляд покорил ее,  и она уже искала с ним встречи, иногда подолгу оставаясь у подъезда на лавочке или на детской площадке. Видела пару раз, как того либо привозил милицейский джип либо сам подъезжал на своем БМВ. Но это были только мимолетные встречи. Сейчас же они были рядом,  и она не знала то ли ей радоваться такому, то ли огорчаться.
      И пока она раздумывала,  послышался скрип шагов и в пещерку втиснулся запорошенный снегом мужчина, толкая перед собой большую вязанку хвороста, перетянутую ее веревкой. Тося кинулась помогать, оттащив ту в сторону,  и наткнулась на хмурый взгляд мужчины. Он выпрямился и сказал сурово:
     - Ну, бабы, беда. Мы попали так попали. Думаю, что это просто абсурд какой-то.
     - Что, что? – воскликнула обе женщины разом.
     - Судя по всему,  мы попали в прошлое. Понимаете? В далекое прошлое, - он скрипнул зубами и резко присел на корточки и протянул руки к костру.
     - Объяснись? – толкнула его в плечо Мотя.
     - Я видел…мамонтов! – почти вскрикнул он и помотал головой, - Сначала подумал, что мираж или кажется, но потом они приблизились, и  я их хорошо разглядел. Очень большие, просто огромные, высотой в холке метров пять, с темной густой шерстью и загнутыми длинными бивнями. Их было штук семь-восемь, я не считал, так прикинул, и еще пара мамонтят с ними. Они шли друг за другом, цепочкой. Малыши бегали рядом. Я так и сел на снег от ужаса. Так что мои дорогие женщины мы вероятно всего в прошлом, при том на тысячи и даже десятки тысяч назад.
     - Ни хренасе себе, - воскликнула Мотя, всплеснув руками, - А людей не видел?
     - Не-а, - мотнул тот головой, - не видел. И,  слава богу! Неизвестно кто они могут быть. Хотя по ним-то и можем определить в каком мы оказались веке, скорее тысячелетии.
Он охватил ладонями лицо и поник плечами.
      - Ой! Ой! Ой! – громко запричитала Тося, - Боюсь! Страшно как! Что делать? Что делать нам?
      - Хватит  орать-то, - оборвала Мотя ее вопли, - Надо еще раз посмотреть и уж тогда делать выводы. Пойдем все. Показывай, - ткнула она Гошу в плечо.
Он поднял на нее растерянный взгляд и медленно поднялся. Очистив колени от снега,  и стряхнув его с головы, постоял молча,  взял себя в руки.
     - Неча толпиться в одном месте. Если не верите, то пойдем позже. Надо поесть. Пахнет вкусно, - он уже улыбался,  и у Тоси отлегло от сердца.
     - Ну, если Гоша считает, что надо есть, то еще не все потеряно, - думала она, глядя на уже спокойное лицо мужчины.

Г л а в а  4.
      Мотя взяла на себя обязанность экономки или же «старшей по общежитию». Так получилось, что Гоше предоставили право быть главным, то есть командиром их нехитрой группы в количестве двух женщин. Но любые дела решали коллегиально. Особенно после того, как сами убедились, что мамонты действительно есть и живые, а вот в какое время попали, не могли пока определить.
      - Видите ли, - Гоша начал свою речь после ужина, подбрасывая в костерок, который уже успели облагородить и укрупнить, - я немного  помню по древней истории, что мамонты жили уже в сорока миллионах лет после глобального потепления. Еще со школы сохранились крупицы знания. А вы, что помните?
     - Я-то мало что, - отмахнулась Тося, - К тому же  нас не учили углубленно истории ни в школе,  ни в колледже.
     - Вот-вот, - покачала головой Мотя, - учили всему понемногу и как-нибудь. А вот я несколько помню из истории. Только бы надо увидеть местных. На этих самых мамонтах всегда охотились люди.  И если их разглядеть поближе, то можем определить неандертальцы это или уже кроманьонцы.
     - А в чем различие? – спросила Тося,  с любопытством поглядывая на Гошу, который тоже прислушивался к словам Моти.
     - Различие в том, что одни старше и тупее, а другие лучше и умнее, - усмехнулась женщина.
     - То есть? – спросил Гоша, - Кто есть кто? Расскажи.
     - Неандертальцы жили где-то с середины пятидесятого тысячелетия и были недоразвитыми по сравнению с кроманьонцами, но сильнее и агрессивнее. Кроманьонцы более схожи с нами, то есть ближе к хомо сапиенс – человек разумный. И жили они ближе к нам в двадцатом, тридцатом тысячелетии. И был еще постепенный переход, когда существовали оба сразу, но кроманьонец вытеснил неандертальца, так как разумным был.
      - Ну, и что это ему дало? – спросила Тося.
      - А то, что кроман, будем так кратко его звать, был более приспособлен к новым условиям, когда уже посуровел климат, и пищу доставать стало труднее, появилась необходимость искать жилище или сделать самим. Да еще и получить огонь для обогрева и готовки мяса. Не будешь же питаться сырым. К тому же в это время начали приручать животных.
      - Да-да, - вскрикнула оживленно Тося, - собаки, кошки, коровы. Я вспомнила.
      - Пока только собаки, - закивала Мотя, улыбнувшись смущеной девушке, - кошки намного позже, когда мыши начали перебираться уже в помещения с запасами еды. Коровы тоже, а вот коза  уже в руках у женщин.
      - А еще что? – спросил Гоша, - Какой строй, как общались?
      - Строй первобытно племенной, а речь уже появилась. Слабая, но с понятиями. Даже начали хоронить. А это уже признак разума. Не бросали, как раньше,  умерших,  на съедение зверям и птицам.
Мотя замолчала, поглядывая на заинтересованные лица спутников.
       - И как ты много знаешь об этом периоде прошлого, - качнул головой Гоша, - Сможешь еще поделиться с нами?
      - Знаю кое-что, но слишком поверхностно. Любила исторические книжки читать. Когда-то, - она вздохнула, - Вот и пригодилось.
Они замолчали и думали каждый о своем.
       - А ты как очутился в полной выкладке дома? – нарушила Мотя тишину.
       - Ааа, - вскинулся Гоша, - я приехал на минутку домой. Сообщить родным, что уеду на два дня и меня будет не найти, даже по телефону. Служба. И вот встретился с вами. Даааа…
Он поднялся после паузы и снял с себя бронежилет. Сложил его на приступок и вновь натянул куртку.
       - Тяжелый, собака, - виновато улыбнулся он, - но, думаю, что может пригодиться, если что. Пуль нет, но от стрелы или зуба может спасти.
       - Точно, - сказала Мотя, подвешивая на распорку из лома и куска камня, котелок с водой, - Счас закипит,  и будем чай пить. Нашла в твоем рюкзаке пакетики заварные. Ничего, что залезла без спроса?
      - Ничего, - кивнула ей Тося и пригорюнилась.
      - Ты что это? – взял ее за руку Гоша, - Не бойся, я смогу тебя защитить. Веришь?
Он заглянул ей в глаза,  и она тотчас откликнулась на его ласку.
      - Верю, - вновь кивнула она и оставила в его руке свою ладошку.
Гоша придвинулся к ней и приобнял за плечи.
      - Я еще думаю, что надо будет сходить и посмотреть наш лифт. А вдруг он сможет нас обратно перенести? Как думаете?
      - Это мысль, - хмыкнула Мотя, - только уж больно далеко и к тому намело ужас сколько. Но пробовать надо. Завтра и сходим. Прям с утра.
Как закипела вода, она кинула туда один пакетик и уже разлила всем по кружкам горячего напитка. С сахаром, кто хотел. Сама же пила так.
      - Люблю вприкуску, с конфеткой, но…- она усмехнулась и громко прихлебнула.
Они пили чай и молчали. Свечки горели, едва освещая сосредоточенные лица, на которых написаны было рассеяность и расстройство, у каждого своя печаль. Гоша поблагодарил Мотю и вышел из пещерки.
      - В туалет, - кивнула ему вслед она и посмотрела на Тосю, - Тебе надо?
      - Ага, - откликнулась девушка.
      - Тогда пойдем вместе. Мне тоже уже пора и присмотреть где можно сходить. Лопатку возьми.
      - Зачем? – удивилась Тося.
      - Да чтоб закопать отходы, - усмехнулась Мотя, - А то запах сильный и может привлечь ненужных нам особей.
Тося поняла и, прихватив инструмент, они вышли наружу. Ветер немного стих и было темновато и тихо. Тяжелые темные тучи нависали прямо над ними, и, казалось, ложились на пики гор вдали. Снежные вершины белели на фоне наступающих сумерек и также были безжизненны, как и всё вокруг: ни звука, ни шума вокруг, кроме ветра, который постоянно менял направление и метель шла низом, вертя небольшие смерчи по ногам.
Из-за ниши показалась мощная фигура Гоши,  и тот резко остановился, завидев женские фигуры.
     - А вы зачем? – выкрикнул он, перекрикивая порыв ветра.
    - Затем зачем и ты, - ответила Мотя.
    - Тогда сюда идите, - показал он рукой за снежный сугроб, - здесь выемка и тихо.
Тося с Мотей хихикнули и обошли мужчину. Сделав свои дела, они вернулись к костерку.
     - Ну, что, будем ложиться? – сказала Мотя, оглядываясь вокруг, - Только,  как и где?
     - Кто где сидит, там и ляжет, – ответил ей Гоша.
Тося растерянно посмотрела на него и тут же,  прихватив поролоновый коврик, бросила его на оставшуюся кучку слежавшейся листвы и веток. Присела на него и показала рукой на свободное место рядом.
     - Можно сюда.
Гоша улыбнулся.
     - Это для вас, для женщин. Я же, сидя у огня. Буду его поддерживать и сторожить. Мало ли что.
     - Уснешь же, - буркнула, укладываясь,  Мотя, - Буди ежели что.
     - Ладно, - кивнул Гоша и подкинул в костерок пару сломанных в руках хворостин.
      Огонь запрыгал по веткам и пошел дымком от их сырости. Свечки погасили,  и только сам костерок давал небольшой свет. По углам было темно и сыро. Женщины устраивались шумно, торопливо, но вскоре затихли. Мотя тут же легонько захрапела, а Тося смотрела на мужчину и любовалась его резким и четким профилем. Она следила за его небрежными движениями рук, когда тот ломал хворост и на отблески огня, когда они тут же вспыхивали и освещали задумчивое лицо сторожа. Она думала, что несмотря ни на что, ей интересно и приятно находиться рядом с ним, а особенно, когда тот брал ее за руку. И даже грел ее ладони.
      - Очень хотелось бы попробовать его поцелуй, - вздохнула она, - Но…Ладно. Потом как-нибудь. Если он захочет.
Она ведь ничего не знала о нем: был ли тот женат, есть ли дети, как начал служить в полиции и кем был прежде.
      - Еще только первый день вместе, - думала она, прикрыв глаза, - Может,  будет время,  и мы познакомимся поближе. Кто знает.
      Она уснула и проснулась от боли неправильного положения тела: ныли все мышцы и она замерзла. Обхватив себя за плечи, поднялась и увидела, что никого рядом нет. В растерянности простояла до того момента, когда услышала голоса и увидела входящих Гошу и Мотю.
      - Испугалась? – улыбнулся ей мужчина, - С добрым утром. Как спалось?
     - Плохо, - потерла Тося себя по плечам, - жестко и холодно.
     - Сейчас согреешься и попьешь горяченького, - сказала Мотя, подвешивая котелок над костром, - А меня кусали блохи первобытные, зараза. А тебя? – она подняла веселые глаза на девушку.
     - Нет, - пожала та плечами, - или не поняла. А что могут быть и блохи? – удивилась она.
     - А как же, - хихикнула Мотя, - там же куча опрелых листьев, где вероятно лежал зверь. А у него обязаны быть блохи, как у всякого себя уважающего животного. Мы согрели эту кучу и костром и телами, вот они и ожили.
Тося с расширенными от ужаса глазами смотрела на женщину.
     - И что теперь? Я больше не буду спать, - вскрикнула она и начала искать на себе насекомых, расстегнув куртку и сняв ее.
Встряхивала так резко и сильно, будто пыталась вытряхнуть всех, кто посмел забраться в ее одежду прямо сейчас.
      - Да ладно тебе, - засмеялся Гоша, - если и были блохи, то мы их сейчас всех уничтожим. Всё в костер и нет больше насекомых, - засмеялся он, прихватывая в охапку ветки их бывшего ложа.
Тося передернула плечами от отвращения и присела рядом у вспыхнувшего от обилия корма костерка.
      - А они не запрыгнут в чай? – спросила она раскрасневшуюся Мотю.
      - Ну, ты и тундра! - рассмеялась она, - Всё уже горит. Куда и кому прыгать-то? Усё,  шеф, кончилась их прекрасная жизнь. Попробовали нашей кровушки,  и будя.
      Она улыбалась,  и руки ее сновали над готовкой: вскрывали банку, резали хлеб, раскладывали по мискам еду. Её она протягивала каждому вместе с ложкой. Потом сыпнула в чай немного сахара и разлила горячий напиток. Почувствовав сытость, все повеселели, тем более что хотели посмотреть на оставшийся после них лифт, как на возможность отправки назад.
      Через час вышли, загасив костерок и привалив комок из снега ко входу в пещерку, не взяв ничего из вещей.
      - Если сможем вернуться обратно, то пусть останется. Кто найдет,  тому повезет. А если нет, то зачем таскать тяжесть туда-сюда
     Так решил Гоша,  и все согласились.

Глава  5.
      Лифт стоял на месте. Они обошли его вокруг и даже зашли и по одному и все вместе. Но всё было напрасно – там было холодно и снежно.
      - Может надо створки закрыть? – сказала расстроенная Тося, - Тогда мы были взаперти.
       - А как их закроешь? – пропыхтела Мотя, пытаясь приспособиться, ухватив руками за край двери.
С другой ей помогал Гоша, но дверцы заклинило и они стояли насмерть. Они попыхтели, поосмотрелись и опустили руки.
      - Никак не получается, - констатировала их потуги женщина.
Они постояли немного и вышли. Еще раз,  осмотрев лифт, такой дорогой сердцу, как  напоминание об их мире, вздохнув, двинулись в обратный путь. Тося плакала, утирая слезы, Мотя тяжко вздыхала, а Гоша хмурился. Они, почему-то, решили, что забравшись в родной лифт, смогут вернуться домой, но ничего не вышло. С тяжелым чувством полной утраты, они шли через снежное поле к своему новому жилищу. Через два часа, уставшие и расстроенные они подходили к пещере и в недоумении остановились: ком снега, приваленный у входа, был разбит на куски, а в пещерке кто-то шумел.
      - Стоять! – взмахнул рукой Гоша и остановился сам, прислушиваясь.
Все застыли от страха и неожиданности.
     - Там кто-то есть? – прошептала Тося испуганно.
     - Точно кто-то, - ответил ей Гоша, - Счас я загляну туда, а вы спрячьтесь в нашей уборной. И тихо. Пока не позову. Понятно?
Женщины дружно кивнули. Замахав им рукой, заводя ту за спину, он выдернул из кобуры пистолет и взвел курок. Тот громко щелкнул на морозе и Гоша, пригнувшись, осторожно двинулся ко входу. Приостановившись, заглянул вовнутрь, но ничего не было видно. Потихоньку вытащил фонарик и резко включил его, направив прямой луч вглубь пещеры. И обалдел! Перед ним стоял огромный медведь!  И не просто огромный, а огромадный, в холке метра полтора. Маленькие глазки его смотрели зло, а с клыков сантиметров в пятнадцать, стекала желтая слюна. Прикрыв веки от слепящего света, он вдруг заревел и поднялся на задние лапы. Гоша не видел в маленьком проеме его в полный рост, но теперь мог спокойно выстрелить ему в сердце. Хотя, где оно, если тот под потолок! Но все же выстрел прозвучал, а за ним вновь рев, только уже звук был другой, не угрожающий, скорее негодующий и переходящий в визг, от которого закладывало уши. Он встал на передние лапы,  и его морда  оказалась у Гоши перед лицом. Не-долго  думая, он выстрелил и пуля, пробивающая даже свинцовые пластины броника, ударила ему в лоб и тот тут же свалился, как подкошенный, загородив своей тушей и так небольшой вход в пещерку. Гоша постоял немного и,  поняв, что медведь мертв, потыкал его носком берца. Тот не откликался.
     - Бабы, выходите! – закричал он и повернулся разгоряченным лицом к испуганным женщинам.
     - Кто, кто это был? – закричали они хором.
     - О, - закачал весело головой Гоша, - не поверите! Пещерный медведь! Как на картинке. Даже сейчас помню, так и стоит перед глазами. Сами сможете посмотреть. Во, глядите!
Он посторонился и показал на огромную лапу, которая вывалились из отверстия пещерки. Женщины осторожно подошли ближе и,  увидев длинную темную шерсть и острые когти, ойкнули и отпрянув, спрятались за спину улыбающегося Гоши.
      - Да не боись, - засмеялся он, поворачиваясь к ним лицом, - Готов он. Мертвее мертвого.
     - А вдруг там еще один имеется? – почему-то выкрикнула Тося, глядя на мужчину испуганно.
     - Да тихо там, нет никого, - хмыкнул Гоша, - Был бы еще, то услышали бы. Сами прислушайтесь. Ну?
Женщины напряглись и потом кивнули разом.
     - Точно, тихо, - сказала Мотя, - И,  слава Богу. А что счас будем делать-то? Как его сдвинуть и вытащить? И неизвестно что там натворил! – вдруг ахнули обе.
Гоша пожал плечами и попробовал потянуть за лапу, но едва сдвинул с места.
     - Такую тушу надо толкать изнутри, - сказал он, - Я полезу туда, а вы уж тяните отсюда. Слушайте мою команду.
Женщины опять дружно кивнули и приготовились помогать вытягивать убитую зверюгу. С большими трудами и тихо матерясь, Гоша сумел пролезть поверху медведя и через время скомандовал им тянуть,  за что придется. Мотя схватила за лапу, а Тося за шерсть рядом с той самой лапой.
      - Раз-два взяли! – услышали они приглушенный голос Гоши, - Тянем-потянем… вытащить не можем, - и мат следом за словами.
     - Что будем делать? – прокричала Мотя, наклонясь к самому животному.
      - Надо его повернуть как-то, - ответил,  пыхтя,  Гоша, - самомУ трудно. Мотя, может,  сможешь забраться сюда? Вдвоем попробуем, а Тося только подправлять и направлять.
      - Лады, - крикнула женщина и полезла по туше, отплевываясь и также матерясь.
      Через некоторое время Тося услышала, как они,  переговариваясь, начали толкать уже перевернутую тушу. Поняв, что она сможет им хоть как-то помогать, приготовилась к приемке медведя, но тут же отказалась от своей затеи – туша двигалась под непрерывные команды Гоши и матерка Моти. Наконец, показался и весь медведь. Отскочив в сторону, Тося с интересом наблюдала, как вылезли лапы, а потом и морда,  залитая кровью с остекленившимися глазами и открытой пастью с ужасными длинными клыками. Тося стояла в оцепенении, уставившись на огромного зверя, пока ее не тронула за плечо Мотя.
      - Чё стоим? Беги во внутрь. Там чёрти что. Уберись, а мы пока будем заниматься с ним, - кивнула она на зверя.
     Тося,  едва очнувшись,  бросилась в пещерку. И тут ее взгляду открылась страшная картина: все было разбросано, растерзано и затоптано. Что можно было съесть – съедено, остальное в золе, вперемешку с водой из ведер, вещи в грязи и крови, что натекла из животного, когда ее выталкивали. Тося ахала,  и слезы отчаяния капали из глаз, когда она собирала свои вещи в рюкзак с оторванными лямками и кое-где прогрызенным. Видимо, зверь, учуял как-то через металл! съедобное, но не смог разгрызть, а только смял. Но мешок ведь не стальной и сейчас был в дырках от его клыков. Сахар и крупы не пострадали,  и это была просто  сказочная удача. Все остальное требовало внимательного досмотра и некоторых слез. Особенно жалко было посуду из пластика, которую тот подавил. Остались вместо четырех упаковок только две, а из кружек только одна. Остальные были изгрызенны и растерзаны. Видимо запах пищи привлек его, хотя Мотя их мыла. Но животное же чует за многие километры пищу, вот и пострадала пластиковая посуда, из которых они ели.  Собрав все в кучу, Тося перебрала и несколько успокоилась: все же не все было истреблено, просто грязно и слегка истрепано.
      - Лучше бы я тащила рюкзак на себе, - с горечью сказала она, когда к ней заглянула веселая Мотя, - А сейчас что? Смотри.
И она повела рукой на кучу у стенки.
     - И от матрасика осталась половина, - утерла она слезы, - Как же теперь спать?
     - Не горюй, девочка, -  Мотя похлопала ту по плечу, - Выдь, погляди, что там есть. Целая гора мягкой шкуры. На всю пещерку хватит застелить. При том мягкая, толстая, теплая. Взамен твоего хилого матрасика зверь оставил свою шкурку. И мяса. Будем шашлык делать, - сказала она на кавказскую манеру, слегка искажая звуки.
     Мотя засмеялась и вышла наружу. За ней побежала Тося. И остановилась, как вкопанная: перед ней снег был утоптан,  и на нем лежала растянутая огромная шкура и рядом освежеванная туша. Рядом, с окровавленными руками, стоял, с топором в руках, улыбающийся Гоша.
      - Ну, как тебе! – вскрикнул он, показывая на то и другое, - Наша первая добыча и сразу в дамки.
      - Как это? – спросила любопытная девушка.
      - И мех и мясо. А еще, если бы я рассказал своим ребятам, что убил такого зверя, то мне бы не поверили. Ей, Богу! Сафари в полный рост!
       Он взмахнул топориком,  и Тося вдруг поняла, что значит быть рядом с мужчиной: защитником, добытчиком.
       - Вот откуда всё повелось, - улыбалась она, глядя в восторженное лицо любимого мужчины, - Он настоящий!
       Уже поздно вечером они сидели вокруг костра и жарили на прутиках маленькие кусочки мяса, предварительно отбитые обухом маленького топорика. Так посоветовала Мотя, объясняя Тосе, что межвежатина чаще всего трудна для прожевывания и ее следовало бы мариновать пару часов.
      - Но уксуса нема, поэтому отбили слегка, - смеялась она, откусывая горячий кусочек, пробуя на готовность.
      - Можно, - кивнула она и пир начался.
      - А что будем делать со шкурой? – спросила Тося, кивая на кучу меха в углу пещерки, - Ведь ее надо обработать. Только чем? Здесь нет химических препаратов для этого.
      - Знали бы о таком деле,  прихватили бы с собой, - хихикнула Мотя.
      - И всё же, - продолжила Тося, улыбнувшись Мотиным словам, - Можно, конечно, и подручными средствами, но где их взять? Одной соли на эту шкуру нужно полпуда.
     - А зачем соль? – удивился Гоша, - Засаливать-то зачем?
     - Чтобы выделать ее потом, - со знанием дела сказала Тося, - еще нужно мездру соскоблить, потом шкуру еще и солить вновь, потом вымачивать в кислой среде, потом вновь отстирывать. Сушить. Только как всё это возможно здесь, ума не приложу, - вздохнула она огорченно.
     - А без этого никак? – спросил Гоша.
     - Без выделки она либо сгниет, либо засохнет, - ответила Тося.
     - Да, дела, - закивала головой Мотя, - А ты откуда знаешь про выделку меха?
     - Так я же училась на прикладном в колледже. Художественном. Там нам много преподавали про выделки тканей, кожи, меха. Даже и народными средствами, без применения химии. С ней было бы лучше, но… - она развела руками и пожала плечами.
     - Это всё не просто, оказывается, - задумался Гоша, - легче забить зверя, чем его потом обработать. Да и с мясом что-то надо делать. Разнесли запахи на всю округу. Еще кто может прийти на такое пиршество. Правда ветер сносит их, но в то же время и привлекает. Теперь держите ухо востро.
     - Ох-хо-хо, дела наши тяжкие, - вздохнула Мотя, - и что будем делать-то, если тут совсем останемся?
     - Надо думать всем и говорить свои мысли по этому,  невеселому поводу, - сказал Гоша, пытливо заглядывая женщинам в глаза, - А пока пойдем и оттащим тушу в сторону от входа.
Так и сделали. Все измазавшись и измаявшись, отволокли ее подальше от своего пристанища и, отрезав еще несколько кусков мяса, вернулись. Сложив куски в ведро, засыпали снегом и примяли сверху. Помыв руки и оттерев кровь с одежды, присели к котелку, в котором варился кусок медвежатины,  и замолчали. Они сидели и думали, что делать и как дальше быть.
     -Ну, лады, - встал Гоша, - я осмотрюсь перед сном, а вы попробуйте расправить как-то шкуру и пристроить из нее ложе. Холодно тут, она пригодится и без обработки. Тем более, что уже матрасик, как погляжу, издох вместе с медведем.
Он невесело улыбнулся своей шутке и вышел.
     - Ну, что, девка, - начала со вздохом Мотя, - приступим.
Она прошла в угол, где была свалена шкура зверя и принялась оттаскивать ее, ухватившись за большую лапу. Их, все четыре, еще оставили и, глядя на изогнутые острые когти, Тося поежилась и принялась помогать. Вместе, с большими трудами, суетней и советами, они разобрались со шкурой, при том поняли, что лапы надо бы отрезать. На это сподвигли уже Гошу, который помогал им, как мог. Отрезав своей острой финкой все черыте, вынес вон и,  вернувшись, сказал, что уже темнеет и следует скатать ком снега для закрытия входа, и если кому что надо сделать в туалете, то это следует предпринять сейчас.
     - Завалим проход обязательно, и придется, если что, терпеть. Так что бабы вперед.
Он улыбнулся,  и Тося поняла, чтобы было, если бы он не попал с ними сюда. Они  тут же бы пропали: замерзли, были бы съедены медведем или еще какой зверушкой. Передернув плечами, она выбралась наружу и,  вдохнув свежий воздух, закашлялась.
     - Поперхнулась? – спросила за спиной, вышедшая следом Мотя, - подсобить?
     - Нет, не надо, - выдохнула Тося, - Я вот о чем, - повернулась к женщине, тяжело вздохнув, - а что если тут придется остаться? Что мы будем делать?
     - Как что? – хмыкнула хмуро Мотя, - Жить.

Г л а в а  6.
      Выспались все прекрасно и встали поздно. Сказались и физическая усталость и моральная. Они так и не пришли к единому мнению, что им делать и как быть дальше: то ли оставаться здесь и пытаться проверять лифт, время от времени,  делая дальние переходы, то ли искать себе подобных и пристраиваться к ним, помогая своими знаниями и возможностями. Понимая, что и то и другое для них неприемлено, решили, что пока останутся на месте и будут смотреть по обстоятельствам.
      - Я думаю, что с недельку сможем прожить тут, - решительно высказалась Мотя, - Еда имеется, спать можем неплохо, пещерка походит. Надо только освоиться и устроиться.
      - Давайте распределим каждому свою ответственность, - вставила свое слово Тося, - чтобы знали мы, кто за что отвечает. Я могу заняться шкурой.
      - Я тогда едой и уборкой, - продолжила ее слова Мотя.
      - А мне остается охота, - засмеялся Гоша, - Буду вашим поставщиком мяса и шкур.
      - И еще защитником, - вскинулась Тося и смутилась, - глядя на,  ехидно улыбающуюся на ее вскрик,  Мотю.
      - Ну, конечно и обязательно, как же иначе, раз я один мужчина на наше племя, - подхватил Гоша.
      - А давайте назовем нас «племя сапиенс», - предложила Тося, сверкнув глазами.
Ее покрасневшие щеки и возбужденное личико выражало такую юность, что Мотя покрутила головой и тихо вздохнула про себя:
      - Хорошо быть молодым, а еще и влюбленным в того, кто рядом.
Она наблюдала уже некоторое время, как зарождались чувства у этих двух особей разного пола,  и понимала, что им и вдвоем было бы легко везде, даже в их теперешнем положении. А оно было почти безвыходным: во-первых,  где они и как понять, куда попали, а если и понять, то как отсюда выбраться. Но, по-видимому,  выбраться-то было совершенно невозможно. Мотя тяжело вздохнула и отвернулась, принявшись копаться в Тосином рюкзаке, вынимая необходимые для завтрака продукты.
      - Я -  за, - весело сказал Гоша, - пусть так и будет. Новое племя в этом первобытном тысячелетии. «Хомо  сапиенс» - звучит гордо!
     - А может быть именно мы и внесем в это время свою ноту? Может быть,  именно мы являемся той самой недостающей каплей в развитии нового человека, человека разумного?  А? Как вы думаете? –  уставилась она на своих соплеменников.
Они пораженно замолчали, глядя на восторженную девушку.
      - Понимаете, - начала она вновь, с восторгом, - Я много читала, что было что-то между этими, как Мотя сказала периодами от нео до кромов, и это считалось, что помогли инопланетяне: мол,  прилетели и сделали,  перестроив наш генетический код. Вот и получился современный человек. А что если это были лишь просто попаданцы из нашего мира?
      - Ты хочешь сказать, что это мы сейчас и есть те самые инопланетяне? То есть попаданцы? – осторожно сказала Мотя, оглядывая всех по очереди, - Это мы перестроили дикарей?
      - А что? – вставился Гоша, смеясь, - Чем мы хуже инопланетян. Вот пристроимся и почнем преобразовывать мир.
      - Ага, ага, - уже кивали друг другу и улыбались все вместе.
      - Ну, ладно, это всё потом, - кивнула Мотя, - а сейчас надо подкрепиться, чтобы были силы для преображения мира.
Они расселись вокруг костерка и принялись за мясную кашку, весело перекидываясь шутками по поводу преобразования действительности и мира в целом. Тут были и смех и горе, как говорится: они дурачились, подшучивая друг над другом, высказывая мысли о том, как им надо устраиваться здесь под видом местных богов или колдунов, а потом возглавлять племена и вести их за собой к светлому будущему. Закончив завтрак, немного остыли и принялись за дела: вынесли шкуру наружу, для работы с ней Тоси. Гоша отправился за хворостом для костра, взяв с собой инструменты и веревку,  а Мотя занялась обустройством жилища. Они все же решили, что пока останутся здесь.
После обеда продолжили свои разговоры по поводу устройства. Суждения были разные: от отрицания до утверждения нынешнего положения.
       - А что, - объяснила свою мысль Мотя, - Мы уже знаем, что нам тут удобно и только осталось распределить нормально помещение, чтобы было,  где есть и спать. Потом уж по ходу придумаем что еще. Вот сделать надо очаг или что-то похожее и для готовки и для обогрева. А еще нужно что-то придумать для загородки входа.
       - Я видел внизу некоторые растения, кусты с длинными и толстыми ветками. Надо туда спуститься всем и помочь их нарубить и натаскать. Из них сделать что-то в виде калитки или дверцы. Может быть,  даже натянуть на нее кусок от шкуры. Все равно ее очень много и она занимает место.
      - Точно, - подхватила его мысль Тося, - Я знаю, как плести из веток. Можно даже и изгородь какую поставить, не только дверцу.
      - Ну, что же, - завершила их рассказ Мотя, - так и сделаем: сейчас пойдем вместе и нарубим. Потом все остальное. Только привалим еще сугроб. Боюсь незваных гостей.
Скатав большой комок, они гурьбой двинулись вслед за мужчиной. Он вел их по уже известному пути, уверенно шагая вперед. Женщины ступали за ним след в след и шутили по пути, называя Гошу Сусаниным. Вскоре они почувствовали, как их дорожка пошла вниз и вбок, огибая плоскогорье. Вскоре показались высокие кусты с толстыми ветками. Их было много, почти заросли. Утоптав вокруг площадку, принялись за работу. Уже через два часа, они вязали большую кучу толстых и тонких веток, принимая советы Тоси по их количеству и качеству. Разделив на три кучи и перевязав веревкой, они двинулись в обратный путь. Тяжело груженные, еле добрались до своего жилища и были удовлетворены тем, что ненужных гостей не видно и кругом было тихо. Свалив вязанки у входа, отгребли снег и вошли в помещение. Там было тепло и пахло жареным мясом, что осталось после их приготовления.
       - Что теперь делать? – спросил Гоша у Тоси,  которая, как и они грела руки над еле горевшим костерком.
      - Теперь надо решить, что главней: ворота или шкура. Я не смогу всё делать разом.
      - А если ты покажешь, как плести и мы с Гошей начнем, а ты тогда займись мехом? – предложила Мотя.
      - Точно, - согласился он, - Главное сейчас – это  вход. Даже уходить вместе можем более-менее спокойно. Тем более что уже был пример. Хотя это тоже хлипко, но все же не рыхлый снег у входа.
Все согласились и Тося начала показывать, как необходимо сплетать меж собой ветки и получать плотное плотно из них.
      - Как корзинки плели ранее, - учила она Мотю, показывая на мелкие ветки, которые обрубал топориком Гоша, прикладывая колья ко входу для размера.
      - Да видела я и примерно знаю, - отмахивалась Мотя от упрямой Тоси, которая вырывала из ее рук негодные ветки и показывала, как надо плести.
Почти до самой темноты они мастерили дверь, и даже натянули на нее кусок отрезанной шкуры, мехом вовнутрь.
      - Для тепла и красиво, правда? – смеялась потом Тося, сидя у костра, потирая от усталости руки и пальцы, не привыкшие к такой грубой работе на холоде.
Ладони у неё были в царапинах и даже кровили, но она молча терпела, пока Гоша с силой не ухватил ее за руки и не осмотрел.
      - Надо на ночь обязательно намазать перекисью, - советовала Мотя, видя огорченное лицо мужчины и радостное Тоси.
      - И чему радуется, глупая, - вздыхала она, видя их милую борьбу, - завтра не сможет работать, пока не появятся на них мозоли. Да, это тебе не игрушки шить, это суровая действительность, при том жесткая и безжалостная.
       Кое-как поужинав остатками пищи и выпив горячий чай, принялись прилаживать уже готовую дверь и поняли, что поступили правильно, начав с нее. Теперь можно было вздохнуть более свободно, зная, что вход, все-таки прикрыт.
       - Еще бы надо как-то привалить камнями для укрепления, - сказала Мотя, глядя, как Гоша вставляет в проход сооружение из плетенки.
      - Завтра поищу, -  кивнут тот,  соглашаясь с ней.
Шкуру вновь сложили в углу, без обработки, так как пришлось Тосе делать это с тем куском, который отрезали для двери. Тупой стороной ножа, она начисто срезала мездру и затирала шкуру снегом, не имея под рукой никаких средств для правильной выделки.
      - Ничего, - утешала ее Мотя, - На двери и надо, чтобы высохнув, она стала каменной. Хорошо выделанная шкурка нужна только на воротник или на шубку, - улыбалась она глядя на смущенную девушку.
Тося соглашалась и помогала натянуть на каркас из плетенных веток, закрепляя их нитками, которые нашлись в коробке ее туристического набора. О нем она призабыла, но его нашла Мотя и была довольна своей находкой. Ее лицо расплылось в улыбке, когда она показала тот самый ассортимент  для туриста, в котором были и нитки аж три катушки, разных цветов, иголки, целый набор от большой и толстой, до маленькой и с большими ушками.
       - Столько радости, - улыбался с ними Гоша, глядя на довольные лица своих женщин, как будто они хвастались и делились удачей от приобретения фантастических современных дорогих гаджетов, а не обычного швейного набора.
       - Как знать, - думал он, наблюдая за их ловкими пальцами, - может быть именно их женская смекалка сейчас нужнее, чем моя мужская сила. Хотя и я тоже пригожусь, - усмехался он молча, прислушиваясь к разговорам женщин.
Они болтали на самые разные темы:  от вязания корзин,  до шитья из шкурок одежды и пологов для сна. Так они договорились, что выберут себе работу по способностям и мастерству, но все же делая по потребностям и всему коллективу. Решения о таком будут принимать коллегиально,  и помогать друг другу обязательно.
       - Сначала обустроим жилище, - сказала Мотя, - это сейчас главное. Пища и удобство для отдыха – наше всё. Потом будем смотреть далее.
      - А еще надо и лифт проверять, - вставилась Тося, - Только как это делать будем? Все вместе туда ходить и  делать каждый день, будет по многу времени уходить и сил. А если только один кто-то, то,  как там определить, что лифт готов нас переносить? Как позвать других?
Тяжелое молчание повисло над ними. Они понимали, что это просто невозможно, но всё же не могли отказаться от маленькой надежды на возвращение в свой мир.
       - Думаю, что не надо туда ходить, - прервал молчание Гоша, - считаю, что это мартышкин труд. Если и возникнет такая возможность, то бежать обратно, потом туда всем вместе, можно и не успеть. Вспомните, как быстро это произошло. А делать это одному, я, например, не смогу, как бы не хотелось. Как тут вас оставлю? Не прощу себе по гроб жизни. Так что, предлагаю об этом забыть и приноровиться жить уже здесь.
       Он видел, как приуныли его женщины,  и как всхлипнула Тося, вытерев слезу на щеке. Он понимал, что его слова были суровым и жестким приговором, что он лишает их последней, едва теплившейся надежде на возвращение. Но это было лучше, чем непонятные и ненужные качели: то ли здесь устраиваться основательно, то ли всем уходить к лифту и жить в нем или при нем, на снегу, ветре и холоде, с неизвестной надеждой на возвращение.
      - А вдруг это «билет только в один конец»? – всплыли вдруг в его памяти слова одного из героев фильма.
И он грустно усмехнулся:
      - И про кино тоже стоит не вспоминать, тут уже другое кино намечается: фантастика с ужастиками. И не знаешь что лучше. Но пройти еще раз и удостовериться в наличии отхода, придется.
Г л а в а  7.
        Едва забрезжил рассвет, Гоша поднялся и разжег потухший костер. Вчера они поздно легли, разговаривая и делясь мыслями о будущем. Было много вопросов, на которые не было ответов и в то же время они согласились, что можно жить и тут, только вот решиться на такое очень трудно и даже страшно.
      Наскоро перекусив и не тратя время на прощание, он сдвинул в сторону их новую дверь и тут же понял, что мысль о ней, была очень верна, ибо холодный ветер тут же заставил его скукожиться и запахнуться. Бронник тоже спасал от задувания, но идти было тяжелее, чем без него и опаснее: мог встретиться зверь или человек, похожий на зверя. Оставить своих женщин одних он не имел права, поэтому двигался быстро, постоянно оглядываясь по сторонам. Пока было спокойно,  и только метель разыгралась не на шутку.
        - Как бы не потерять ориентиры, - думал Гошу, наклоняясь вперед и опираясь на лом, который прихватил с собой на всякий случай.
Такой вскоре и представился: надо было отметить обратную дорогу.  Он воткнул его в наст и закрепил поглубже, сделав из него веху. Двигаясь дальше, постоянно  оглядывался. Тот стоял на месте. Это давало ему возможность держать путь спокойнее, так как низовая метель заметала следы, оставляя лишь едва видимые очертания. Вскоре показался уже заметенный наполовину лифт. Внутрь тоже намело. Обойдя вокруг, Гоша побил его кулаком по стенкам и, вздохнув, отправился обратно, решив, что женщинам скажет, что лифта уже нет,  и не стоит им переживать и надеяться. Эта мысль пришла к нему еще там,  в пещерке, когда он умывался снегом и готовился к походу.
        - Лучше пусть потом меня поколотят, чем давать им призрачную надежду на возвращение. И судя по лифту, он уже скоро и так исчезнет, либо под нанесенным снегом, либо под ногами мамонтов. Если они пройдут по этим местам.
Гоша пригорюнился и пошел обратно, выглядывая свои следы, уже достаточно заметенные. Он уже страшился, что не сможет найти так  нужный им лом, который оставил вехой,  и также боялся заблудиться самому  в такой снеговерти, которая могла быстро преобразоваться в пургу.
       - Тогда уж точно мне конец, - думал он, тревожно вглядываясь вперед, наклоняя голову.
Снег уже мешал взгляду и напирал в лицо. И когда Гоша уже почти отчаялся, он наткнулся на свой лом и обрадовался ему, как родному. С трудом вытащив его из снега, двинулся дальше, уже с легким сердцем. Вскоре показались  приметы плоскогорья и их гора, где ждали его испуганные женщины.
А они действительно были растеряны начавшейся метелью и сильным ветром.
       - Как-то там наш охотник? – сказала Мотя, потягивая горячий чай, обхватив ладонями кружку, - Как бы не заблудился.
       - Ой, не рви душу, - отзывалась с тревогой в голосе Тося, - Я так боюсь, так боюсь. Господи, спаси и сохрани раба твоего Георгия, - перекрестилась она, поднимая глаза к потолку пещерки.
       Они замолчали и только прислушивались к вою ветра за хлипкой преградой, и  сейчас  радовались, так как сделали её вовремя, как украли: теперь в помещении было намного теплее. Только стало темнее и приходилось время от времени включать фонарик или жечь свечку. Решили, что пока будут ждать Гошу, сидеть в сумраке и не тратить энергию понапрасну. Время тянулось долго, особенно это ощущалось, когда ждешь не в теплой уютной квартире, а в холодной и неустроенной пещере, за много тысячелетий до современного мира. Они уже не смотрели друг на друга, боясь увидеть у другого на лице  отчаяние или тревогу. Каждая лишь надеялась на бога и удачу. И когда снаружи послышались шаги,  и толкнулась дверь, они с радостными криками бросились к выходу и торопливо отодвинули меховую плетенку. Увидев заметенного снегом Гошу, втащили его,  принялись отряхать и тут же рассказывать, как они страшились в его отсутствии и как боялись, что он заблудится в такой пурге.
      - Меня вела сама судьба, - говорил, блаженно улыбаясь, Гоша, позволяя им крутить себя, помогая раздеться и снять бронежилет.
Потом они поили его горячим чаем и рассказывали, как страшно, оказывается, остаться одним, без мужчины-защитника и опоры в этой жизни. Особенно в их положении. Тося смотрела на него восторженным взглядом и в то же время мучительным и любовным. Он понимал это, как никогда, и чувствовал, что его мысли о якобы исчезнувшем с места лифте, были правильными.
       - Пусть даже и огорчатся, но потом привыкнут. Что делать, надо как-то жить дальше.
Так и случилось, когда он поведал им безрадостную новость.  Их лица, до этого возбужденные и радостные, вытянулись от удивления, поникли плечи,  и они даже всплакнули. Особенно Тося. У той всегда глаза были на мокром месте, как понял Гоша, а тут такое известие. Он обнял ее и прижал к себе, глядя по волосам.
      - Не горюй, девочка, - шептал он, - все обойдется. Видно судьба у нас такая. Сама ведь говорила, что будем инопланетянами.
Она подняла на него удивленные мокрые глаза и тут же улыбнулась, поняв, чтО тот имел в виду. Потом тесно прижалась к нему.
      - Я очень боялась, что ты не вернешься: или уйдешь в лифт без нас  или погибнешь, заблудишься.
       - Как ты могла обо мне такое подумать, глупенькая, - бормотал он, слегка целуя ее в шейку, - куда я от тебя денусь. Ты мне очень нужна.
      - А ты мне, - подняла она голову и заглянула ему в глаза, будто не веря тому, что сейчас услышала признание в любви.
Она еще плотнее прижалась к нему и застыла, крепко обхватив его под бушлатом. Тося слышали толчки сердца в мощной груди любимого мужчины,  и была счастлива, как никогда прежде.
      - Теперь он мой, мой навсегда, - думала она, радостно прикрыв глаза.
       - Дааа, в каждой неприятности есть и свои прелести, - думала Мотя, отворачиваясь от двух влюбленных, понимая их объятия.
      И пока она вышла, чтобы набрать снега в ведро и котелок, они целовались, так долго и страстно, что Мотя, когда вошла, то тут же отступила и,  постояв немного за дверью, постучала в нее и прокричала весело:
      - Я вхожу! Я все вижу!
Они еле оторвались от своего поцелуя, тяжело дыша и не понимая, почему должны это сделать. Мотя хохотнула достаточно громко, давая понять, что она уже вошла и они не одни на такой маленькой территории. Так что им пришлось оторваться от нужного обоим интимного дела и сосредоточиться на происходящем.
        Мотя ворчливо начала прилаживать на лом котелок со снегом и тут же ставить еще и ведро, а Гоша уже встал и принялся рубить у хода хворост на костер. Дым повалил знатный, такой, что пришлось даже приоткрыть дверь.
        - Надо что-то делать с печкой, - начала разговор Мотя, - так дело не пойдет, раз мы тут остаемся.
Гоша утвердительно кивнул, а Тося со стоном повалилась на шкуру и закрыла ладонями лицо. Она чуть было снова не расплакалась, понимая, что назад возврата нет,  и что они попали, как «кур в ощип», как сказала Мотя, услышав их приговор из уст Гоши.
        Сложив ветки возле костра для просушки, мужчина вынул  сложенные листы бумаги и ручку, с одноразовым стержнем, которую он нашел у себя в кармане, когда искал зажигалку и сигареты. Он не стал тогда показывать находку, думал, что это неважно в то время, но сейчас понимал, что это последняя их весточка  и последняя вещь из современного мира, кроме телефонов, которые уже скоро будут не нужны, так как зарядка уже кончалась. В общем,  как и многое другое, доставшееся им в наследство от прошлого мира. Теперь они должны разобраться более тщательно со всем, что у них есть и прикинуть, как это сохранить, если нельзя приумножить.
Хмыкнув, уловив удивленные взгляды женщин, он начал рисовать очаг, как если бы сложить его из камня. Тося, увидев в его руках лист бумаги и ручку, быстро приникла к его плечу, жадно разглядывая рисунок.
       - Давай я помогу, - тихо сказала они, тронув его за руку, - все же я хорошо рисую.
       - Да мне надо только чертеж, а не художественное его воплощение, -  отодвинул он лист от рук девушки и тут же подал ей, со словами, - Прости. Был неправ. Рисуй, если душа просит.
Она обиженно фыркнула и отодвинулась, но потом тут же поняла и приникла к его плечу, обхватив руками.
      - Нет, ты прав, - сказала она тихо, - бумаги и так всего лишь немного. Я просто не сдержалась, увидев еще и ручку. Прости.
       - И ты меня прости, - поцеловал ее в висок, - и подскажи, где я был не прав.
Они внимательно разглядывали рисунок Гоши,  и Тося немного подправила его, сделав пару штрихов. Он удивленно посмотрел на нее и улыбнулся.
      - А ты мастер, - сказал он и показал Моте рисунок, - так пойдет?
Она приняла его в руки и кивнула:
      - Будем пробовать. Только из чего делать-то? Камень нужен и глина. Я как-то мазала свою печь в селе, где жила, знаю, какую глину взять и как смешать с песком, чтобы не трескалась, когда высохнет. Только где всё это?
Она показала рукой вокруг себя и замолчала. Все пригорюнились, понимая, что их задумка была серьезной и почти невыполнимой.
      - Будем складывать просто из камня, без обмазки, - твердо сказал Гоша, - или будем копаться в снегу около тех кустов и доберемся до земли. Надеюсь,  нам повезет.
      На том и порешили: завтра с утра они идут в поход за новой жизнью.

Г л а в а  8.
     Их раскопки в снегу под кустами было делом нелегким: снег вначале был рассыпчатым, но потом уплотнился,  и пришлось долбить его ломом, который также прихватили с собой, как и лопатку с топориком. Вёдра стояли тут же, приготовленные под возможную глину или её подобие. Врылись неглубоко, с полметра, а боялись, что будет больше.
      - Видимо здесь всё же есть и весна и лето, - сказала Мотя, глядя на мягкую землю с выпирающими на поверхность корнями кустарника, - и это замечательно. Значит,  мы сможем дождаться и тепла.
      - Ага, - протянула запыхавшаяся Тося, - Только когда это будет? Может счас только начало зимы?
     - Да нет, - ответил ей Гоша, - судя по снегу, то есть по его плотности, может быть и её конец. А вообще нам предстоит это всё ещё узнать.
      Они посмотрели на своего мужчину и замолчали. Печаль отразилась на их огорченных лицах после его слов. Хором вздохнув, они принялись молча очищать площадку, расширяя ее. Вскоре начали копать землю и лопаткой и бить ломом и топориком. Было сложно и неудобно, но они старались. Взяв в руки первый ком, Мотя растерла между пальцев и кивнула, радостно улыбнувшись:
      - Пойдет. Глины больше. Кажется это похоже на наш глинозем. Тяжел, сволочь, для посевов, требует добавления песка, а вот для нашей печки сгодится. Правда, придется его слегка и промыть. Воду найдем, снега много.
Дальше они накопали полные ведра и еще час рубили и складывали в кучу хворост и для костра и для лежанки, как советовала Тося. Они говорила, что стоит им еще и полати сплести из прутьев местного челыжника или ивы речной.
      - Хотя, где здесь река, кто знает.
      Усталые, тяжело груженые, но довольные, они дотащились до своей пещерки и остановились недалеко с удивлением глядя на картину, открывшуюся их взору: возле медвежьей туши тотались два волка с волчонком и пара грифов. Те сидели на спине,  и время от времени взмахивая большими крылами,  отлетали в сторону, задевая при этом и волков. Волки огрызались, отскакивали и тут же возвращались, с остервенением бросаясь на огромных птиц. Возня эта была завораживающей,  и наши герои стояли молча и смотрели. Тут один из волков заметил троицу людей и взрыкнув, оскалился в их сторону. Остальные же не бросили свое пиршество, лишь глянули мельком и продолжали рвать тушу своими острыми зубами. Их морды, окрасившиеся в темную медвежью кровь, поражали воображение: узкие, длинные, более похожие на лисьи, с длинными острыми зубами. Они уже не оборачивались на людей, только на грифов, если и тех так можно было назвать, огромных птиц, с загнутым клювом и голой шеей. Их большие крылья по пару метров с обеих сторон мощного туловища, от взмахов, сдували даже снег, напАдавший за ночь и наполовину погрузивший в него тушу.
      Гоша очнулся первым и, выхватив пистолет» выстрелил вверх. Гром пронесся по горам и эхом отразился от скал. Птицы тут же разом взлетели, а животные присели на задние ноги и оскалились на людей. Женщины застыли в ужасе, а мужчина, направив оружие на самого большого волка, закричал:
      - А ну, пошел вон! – и махнул в сторону, показывая,  куда именно вон.
Волчара насторожился, зло поглядывая на Гошу, и тут же молниеносно, просто как торпеда, бросился на него. Мужчина едва успел нажать на курок и убил волка просто влёт. Уже к его ногам упала мертвая тушка, а остальные тут же зАдали стрекоча, поджав хвосты. Они бежали быстро и скоро скрылись из глаз. Птицы, покружив немного в вышине, проклекотав, тоже удалились, от греха подальше.
      Мотя с Тосей, едва опомнившись, бросились к Гоше, который уже рассматривал следующую тушу зверя.
      - Ого, какие у него зубки, - хмыкнула Мотя, толкая тушу носком валенка, - Такой перекусит ногу или руку и даже не подавится.
Тося тоже внимательно осматривала волка и качала головой:
      - Ух, какие огромные здесь звери, просто «кошмар на улице Вязов». Даже боюсь представить, какие же тут тигры или барсы. Наверное,  в холке метра в два.
      - Скажешь тоже, - хмыкнула вновь Мотя, - это что же выше нас ростом? Не может быть. Вона медведь и тот только в полтора метра, а он больше других зверей.
      - Ага, - протянула Тося, - а может тот медведь был только медвежонком. То есть малышом. Мы еще не видели взрослого.
      - Не дай Боже! – вдруг перекрестилась Мотя.
      - Хватит болтать, - нахмурился Гоша, - надо освежевать этого тоже и снять с него шкурку. Пригодится. Вишь, какая плотная.
Он опустил руку на еще теплую тушку зверя и похлопал по ней. Женщины согласились, кивнув его словам.
      - Сначала снесем поклажу и потом начнем, - сказала Мотя и схватив ведра,  пыхтя понесла в пещерку.
Тося тоже, чертыхаясь и ворча,  поволокла за собой хворост, а Гоша остался и, вынув свой нож, принялся надрезать шкуру  по основанию шеи и по лапам. Через некоторое время вернулись женщины и помогли ему оттащить окровавленную тушу  от их жилища.
      - Как можно дальше надо, - сказал он, подтягивая на себя волка за передние лапы, - и желательно закопать, как можно глубже в снег. А то вновь получим картину «силь ву пле» к нам ещё каких невиданных гостей. И тушу от медведя тоже.
      Пол дня они потратили на оттаскивание и закапывание тушь. Усталые и расстроенные, они долго еще оттирали себя от крови и измученные ввалились в остывшую пещерку. Костерок едва дымился без подкормки,  и Мотя тут же принялась за его восстановление. Гоша рубил хворост, а Тося упала на медвежью шкуру и закрыла глаза.
      - Эй! МалАя! – окликнула её женщина, - Хватит отдыхать! Освобождай ведра и иди за снегом.
Тося, кряхтя, поднялась и, вздохнув, прошла в угол с тяжелым ведром. К ней быстро подошел Гоша и, взяв за дужку, вывернул землю. Потом принес еще одно и,  освободив оба, подал их в руки Тосе. Та устало кивнула:
      - Спасибо, - и вышла наружу и застыла от прекрасной картинки.
      Ветер прекратился,  и вокруг искрило в красноватых лучах уходящего за горы солнца. Снег был настолько чист, что казался даже синим в тени, а на открытой площадке даже розовым.  Небо впервые очистилось от тяжелых туч,  и было иссине голубым и даже без облаков.
      Тося загляделась на эту первозданную красоту и впервые, за это время, отвлеклась от мысли, что они тут навсегда. Природа умиротворяла и даже покоряла, отодвигая мрачное настроение и успокаивая нервы, особенно после встречи с новыми звериными представителями этого мира.
      - И если бы не Гоша с его оружием, - охала потом Мотя, когда они уже поели  и пили горячий чай, сидя у костра.
Тося привалилась к мужскому плечу и прикрыла глаза. Она была вся во власти благодарности к любимому, какой даже сама от себя не ожидала. К ней примешивалась  удовлетворение и признательность, всё то, что называется одним словом – душевная награда за его силу и мужественность. Она теперь часто возводила хвалу Богу  по ночам, а теперь и днем,  что он оказался рядом в такое жуткие и страшные для них обстоятельства.
      Ночью, сидя на его коленях и припав к его губам, она тихо шептала слова любви и нежности, а он принимал их и отвечал крепкими объятиями и сладкими поцелуями. Они еще не были готовы к более близким отношениям, оглядываясь на сопящую Мотю, но уже томились в своих желаниях.
      Это и сказала им женщина наутро после завтрака, выходя из пещерки.
      - Я за хворостом, - хмыкнула она, засовывая за пояс топорик и беря в руки веревку, - а ты, выйди за мной.
Она поманила за собой Гошу и тот, удивленно вскинув брови, вышел.
      - Вот что, парень, - начала Мотя в полголоса, глядя ему в глаза, - я понимаю вас и ухожу на час. Думаю, что за это время ты справишься. Но не забудь про резинку, - ухмыльнулась она, - с детьми стоит и подождать.
     - Обижаешь, - радостно откликнулся Гоша, поняв и приняв ее жертву.
Она улыбнулась, похлопав того по предплечью и, весело фыркнув, пошла вперед, часто оборачиваясь и кивая. Гоша, постояв немного, вошел и закрыл за собой плотно вход. Затем быстро разделся и залез под шкуру к теплой ото сна девушке. Она смотрела на него с недоумением, но потом,  поняв, быстро разделась сама.
      Их тела сплелись в неистовом танце любви и страсти. Тося еще никогда не испытывала такого наслаждения, как сейчас в объятиях этого мужчины: то ли он был опытен в этих делах, то ли сама обстановка оказывала на них влияние.  Их страсть была сильна, а слияние сладким и даже слегка острым по ощущениям, как с её, так и с его стороны. Они очнулись,  лишь услышав стук в плетенку,  и громкое «Можно?» от Моти, стоявшей уже за дверью.
       - Счас, - откликнулся Гоша, и,  чмокнув в мокрый висок Тосю, вскочил и быстро натянул на себя белье и майку.
Одевался он уже под веселым взглядом Моти, которая подмигивала смущенной Тосе, складывая хворост у огня. Она тоже быстро оделась и присела рядом, поглядывая на Гошу. Тот, нисколько смущаясь, сказал спасибо женщине за понимание и вышел из пещерки. Тося тут же бросилась за ним следом. Он стоял и смотрел вдаль, прищурив глаза от яркого солнца.
      - Скоро весна, - сказал он, прихватив за плечи девушку, и прижав к себе, - чуешь, как пахнет?
Тося повела носом, но ничего не почувствовала, кроме запаха любимого мужчины: от него пахло потом и порохом.
      - Видимо именно так должно пахнуть от настоящего мужика, - подумала она и прижалась к нему еще теснее.
Так они постояли до крика Моти, которая звала их. Она уже начала разбираться с землей, сжимая горстями и перетирая в ладонях.
      - Гоша, надо искать камни для очага или крошить ту дальнюю стенку, - подняла она голову к вошедшим,- Я смотрела и видела, что там можно откалывать куски. Благо лом имеется. А Тося пусть таскает их сюда. Любые куски, даже самые маленькие, - покричала она им след, когда те уже шли к месту их работы.
       Гоша осмотрел стенку  помощью фонарика, подал его в руки Тоси со словами «свети тут» и начал свое мужское дело, вбивая в камень лом со всей силой. Стена крошилась,  и крошки летели во все стороны. Проворачивая в руках инструмент, с аханьем и оханьем, он набил достаточное количество осколков,  и теперь они вместе перебирали их, откладывая нужные в сторону. Подошла Мотя и начала оттаскивать их на то место, где решили оборудовать печку. Так работали некоторое время. Устав, решили поесть и отдохнуть.
      - Я уже просеяла и вымочила замазку, - говорила Мотя, оглядывая жующих молодых, - можно начать строительство. Кстати, мы можем так пробить еще какую нишу для спальни. Или вам или мне, - сказала она со смехом, глядя на удивленное лицо Гоши.
Тот понял и засмеялся, а Тося покраснела до слез и отвернулась.
      - А что, - сказал он, поглядывая на девушку, - это было бы здорово. Считай, получим отдельную квартиру. И Мотя, - он посмотрел на женщину строго, - я сделал Тосе предложение и она его приняла. Так что считай, что теперь она моя жена, а я, соответственно, её муж. Понятно?
      - Чего же не понятно-то, - откликнулась весело Мотя, - хорошо, что предупредили. Вот и свадебку можно теперь сыграть. А?
Она посмотрела на смущенную девушку и улыбающегося мужчину и засмеялась, хрипло и даже как-то с завистью.

Г л а в а  9.
      Торжество отметили новой порцией шашлыка и веселым смехом, на рассказ Моти, как справляли ее свадьбу в селе, откуда был сам ее жених и куда потом увез эту истинно городскую девушку.
      - Там-то я и поняла, что значит сельская жизнь. Туго пришлось поначалу, но потом втянулась. Свекровь со свекром попались мудрые и спокойные: объясняли, показывали, учили хозяйничать. Мой-то мужик работал на лесопилке, а зимой на заготовке дров в лесу. Потому-то и запил со всеми, для «сугреву», как отвечал. А потом и «зОпил» основательно,  дурачина.
Она горестно вздохнула и пригорюнилась. Молодые затихли, глядя на полную статную женщину, совсем еще не старую и симпатичную. Ее серые глаза смотрели на них грустно и понимающе.
      - А сколько тебе лет? – вдруг спросила Тося.
      - Мне-то, - хмыкнула она, - не поверишь – нет и сорока. Тридцать восемь!
Гоша тихо ахнул, а Тося вскинула брови.
     - Что, думали, что с вами старая тетка, да? – хмыкнула она, и уставилась в их удивленные лица, - а ведь еще бы родить могла. Да вот не получается, однако. Особенно теперь, когда ты,  молодка,  увела единственного мужика.
     Тося чуть не поперхнулась ее словам и тут же нахмурилась. Потом прижалась к  Гоше, обхватив того за талию, показывая, что он её и не сметь отнимать.
     - Да, ладно, - засмеялась женщина, глядя, как насторожилась девушка, - Что ж я не понимаю, что проигрываю перед твоей молодостью и красотой. Но если ты не будешь чтить мужа своего, как положено пред богом и людьми, то отберу. Я могу.
Она хрипло и невесело рассмеялась и, встала, забирая миски для мытья. Тося прижалась еще крепче,  и тот обнял ее и поцеловал в висок.
     - Ну, что ты, что ты, - сказал тихо, - твой я, твой навсегда.
      Они сидели молча около костерка и не хотели ложиться. Им было хорошо вдвоем.
     - А можно я спрошу у тебя? – начала тихо Тося, услышав за спиной уже похрапывание спящей Моти, - Ты сказал, что считаешь меня твоей женой? Так?
     - Так, - ответил Гоша.
      - А я не слышала твое предложение замуж, - сказала она с обидой в голосе, - а Моте ты сказал, что сделал. Ты меня не уважаешь, что ли?
     - Нет, что ты, что ты, - повернул он ее к себе лицом и взяв в ладони принялся целовать, - конечно,  уважаю и даже люблю. А не сказал, потому что некогда было, да и не пришло тогда в голову. Простишь?
     - Прощу, потому что уже влюблена была в тебя еще там, в нашем мире. А здесь так сразу же и получила. Там бы ты на меня и внимание бы не обратил. Верно?
     - Ты не права, я тоже тебя приметил, только некогда было, да и время нужно для знакомства. А как тут очутились, то сразу же сказал себе, что будешь моей.
Они обнялись и начали свои поцелуи. Устав, прижались и притихли, удовлетворенные своими ласками.
      - А ты был женат? – вдруг спросила Тося и сжалась внутри от своего смелого и такого важного для нее вопроса.
Он, помолчав, кивнул:
     - Был, развелся. Детей нет. Удовлетворена?
     - Ага, - хихикнула она и прижалась к нему еще теснее.
Он притворно вздохнул и накрыл ее губы своими. Потом повалил на спину,  долго целовал и тихо стонал.
     - Так хочу тебя, - шептал он ей на ухо, - просто сил нет.
     - Нельзя, - также тихо говорила Тося, - вдруг Мотя услышит.
     - Ну и пусть, - он уже расстегивал  ее куртку и задирал майку, ища губами сосок груди.
Прикусив слегка, принял ее тихий стон и расстегнул свои штаны. Тося тоже спустила джинсы на щиколотки и, Гоша, повернув девушку на четвереньки, он вошел в нее сзади и начал качаться. Они закончили оба и сразу. Прижавшись к ее спине, Гоша вспомнил, что забыл надеть резинку и закусил губу.
     - Ох, и балда, - подумал он, застегиваясь и помогая Тосе сделать тоже самое, - Думаю, что обойдется.
     - Когда придут твои женские дела? – спросил он, присаживаясь у костра  и подкидывая в него ветки.
     - А что? – ответила она.
     - Да я не надел презерватив.
     - Ааа, - махнула она рукой, - пусть так и будет. Если что, куда же деваться. Всё же ты мой муж. Так?
     - Так-то так, - хмыкнул он, - да нужно ли заводить сейчас детей? Всё очень зыбко и тревожно. Детей никак не хотелось бы.
     - Ну, значит и не будет, - ответила Тося и вновь прижалась к мужчине, - хотя хочу от тебя много ребятишек и чтобы все мальчишки были похожи на тебя, а девочки на меня.
     - Согласен. – усмехнулся Гоша и прижал к себе девушку.
     Они улеглись вместе, прижавшись к друг  другу. Тося положила голову ему на плечо и тут же улетела в сладкий сон, а Гоша, закинув руку за голову, еще долго лежал и смотрел в потолок пещеры и тихо вздыхал, вспоминая слова Тоси о детях.
     Он очень их хотел еще в первом браке. Только его жена, красавица и певунья, скоро бросила лейтенанта, укатив с приезжим музыкантом, оставив его в пустой квартирке в горнизоне, где тот отбывал свое первое место службы. Тогда-то и согласился поступить на учебу в войска внутренних дел и уже потом жизнь помотала его по разным горячим точкам. Был не раз ранен, правда легко и всегда возвращался в свой отряд. Дослужился до звания майора и тут же подал в отставку. Думал,  поживет на гражданке, но ему предложили место начальника в группе местного ОМОНа и он согласился, тем более, что служить пришлось в своем родном городе и жить у матери и бабки, которых он любил и теперь оберегал. А не женился, потому что был разочарован в женском поле, и так и не смог уверить себя в обратном, пока не встретился с зелеными глазами и высокой грудью соседки с пятого этажа. А сейчас был рад и даже счастлив, несмотря ни на что: она рядом и он ею любим.
     - А что еще надо для мужского счастья, - улыбнулся он, вспоминая избитую, но такую правильную фразу из кино, - хорошая жена и уютный дом. Кстати про дом, - завозился он, слегка притянув к себе сопящую девушку, - надо все же проверить слова Моти и попробовать расширить нишу. Вдруг и правда, получится сделать там спальное место.
      С этими мыслями он скоро уснул и проснулся, когда услышал смех Моти и смущенные слова Тоси.
     -Ну, и что? Да были. Он мужик и я ему никогда не откажу, где бы мы ни были. Муж он мой, муж. И я его люблю.
     - Ладно-ладно, - успокаивала её Мотя, - я ж разве против. Совет вам да любовь. Эт я просто для настроения. И пошутить нельзя?
     - Можно, - откликнулась обиженно Тося, - только осторожно.
Они замолчали и Гоша, поднявшись, весело  поздоровался, глядя на надувшихся женщин.
     - У тебя где-то была зубная щетка и паста? – обратился он к обиженной Тосе, - Дашь попользоваться. А то что-то с зубами надо делать. Здесь нет стоматологов и даже щипцов для удаления. Придется поддерживать чистоту и гигиену.
     Они с самого начала условились, что будут смотреть за своим здоровьем по мере возможностей и необходимостей, приводя себя в порядок каждое утро: умываться, чистить зубы,  причесываться. Даже грели воду и омывались тут же, несмотря на холод и темноту. Ещё помогали пока влажные салфетки и туалетная бумага. Но ее становилось все меньше и вскоре она закончится.
     - Чем будем пользоваться?
Этот вопрос возникал и они молчали, стараясь,  гнали эти мысли, понимая, что их «подарки» из современности или из их прошлого скоро закончатся,  и нужно будет придумывать что-то другое. А пока еще были две зубные щетки и немного пасты, все то, что удалось спасти после зубов медведя, который съел половину, откусив вместе с пластиком. Бороду Гоша решил отпускать, так как не прихватил с собой бритву, а у женщин таковой не оказалось. Те ведь тоже не собирались туда, где нечего купить,  да и супер магазинов тут не находилось. Совсем. Только снег, ветер и мороз. Щетки и мыльные принадлежности, которые удалось спасти от нашествия зверя, они хранили уже на верхней полочке, что нащупали в стене уже после. Одна щетка досталась Моте, другая же Тосе, а вот салфетки и бумагу держали сообща. И еще у Тоси оказался небольшой несессер для ногтей, с пилочкой и маленькими ножницами. Все это тоже едва не погибло, но было извлечено из грязи  и отмыто. Теперь хранилось как нечто драгоценное и без надобности не применялось. К тому же еще отдельно сложили и оставшиеся после разгрома медикаменты: таблетки угольные,  аспирин, еще и анальгин и те несколько шприцов у Гоши в спец кармане. Их не стали брать и оставили у него же.
      - Кто знает, что может случиться, а это может срочно понадобиться, - сказала торжественно Мотя и трижды сплюнула.
Они еще пообсуждали, кто что умеет делать и получилось, что Мотя спец не только по истории, но и по хозяйству и огороду, а Тося знает обработку шкур и гончарное дело. Гоша, соответственно его профессии, воин и охотник. А еще мужеская сила, которая нужна каждый день и каждый час.
     - Так и будем распределять повседневные дела, помогая друг другу, - подвел итог Гоша, приняв на себя командование.
Женщины же приняли его главенство и принялись за работу: Мотя начала строительство печи, а Тося с Гошей вновь принялись долбить стену. Работали до обеда, пока Мотя не позвала их поесть и отдохнуть. Она показала свою первую кладку и соотнесла с их рисунком.
      - Похоже, - сделал вывод Гоша, осмотрев круг из плотно лежащих камней и обмазку, -  Думаешь,  не осыплется, как разведем костер?
      - Заявляю, - ответила  Мотя  подбоченясь, - Перед тобой не почтальон, но Печкина жена.
Гоша хохотнул и похлопал ее по плечу:
      - Верю, товарищ Печкина.
Они еще раз внимательно осмотрели сооружение, обсудили кое-что ещё и подсели к костерку, покуда Тося накладывала им в миски варево. Сегодня она была дежурной по кухне и,  отрываясь от основного дела с камнями, успевала и варить обед. В оставшийся с вечера бульон, она набросала много вареного мяса и немного крупы, посолив все это и поперчив. Специи остались живы, так как медведь не стал их трогать. Видимо унюхал перец,  и не тут-то было – он не съедобен.
     - А вот крупу пожрал, гадина, - сказала зло Тося, когда собирала остатки и даже кое-что с земли, вернее с камней, на которых смешались все три кулька, вернее целлофановых мешочка: с рисом, с гречкой и пшеном. Разбирать не стали, решив, что незачем и скоро уж и это закончится. Одну банку с кашей и мясом медведь помял знатно, а вот другие три под названием «завтрак туриста» не тронул. Да еще и пару рыбных консервов. Эти решили оставить на самый трудный случай. И в связи, что в помещении было холодно, оставили тоже про запас.
     - Надо бы оборудовать над очагом и полки, для посуды и еды, - сказала с полным ртом Тося, - а то уж боязно оставлять, как бы еще какой зверь не ворвался. И так много погибло нужного.
Мотя и Гоша слаженно кивнули, подтвердив ее слова,  и прилегли на меховую кошму, прикрыв глаза, пока Тося мыла посуду и грела кипяток для чая.  Пакетиков тоже осталось всего ничего, так как и их погрыз «вражина», как обозвала его рассерженная Мотя. Теперь им одним  и немного  сахара, заваривали и потом растягивали удовольствие на два дня.
      - Что будем пить, когда кончатся и эти? – поджимала губы Тося, глядя на растрепанное оставшееся чайное богатство.
      - Вот придет весна, - усмехалась Мотя, - я покажу тебе некоторые травки и листочки, которыми будем заправлять вместо заварки. Я часто делала это в селе, да и потом, когда купила квартиру там, с тобой рядом.  Покупала травку на рынке, заваривала и пила. Да еще и твою хозяйку угощала и научила.
      - А как ты купила квартиру? – поинтересовалась Тося, - В ипотеку?
      - Ну, скажешь тоже, - хохотнула женщина, - кто ж мне ее даст на мою-то зарплату. Продала дом мужнин  и животных, да еще свекор отвалил немного. Вот и наскребла на однокомнатную. А уж дворничихой начала работать, когда ничего подходящего не нашла.
      - А в школу или детсад чего не устроилась? – продолжила пытать Тося.
      - Да кто ж меня взял без опыта и стажа? – она удивленно подняла брови, - А то ты не знаешь, как трудно устроиться,  да еще и при педколледжах в городе и моем возрасте. Молодым везде у нас дорога, - пропела она весело, - и только старикам, как и мне, остается только почет.
       Они допили горячий напиток, скорее его так и надо  называть теперь, и вернулись к своим делам. И еще до самого вечера упрямо работали, добывая камень и отметая крошки в сторону. Теперь у них было достаточно материала для сложения первого в этом мире очага по всем деревенским правилам. Так обещала Мотя.
       - А вот если бы еще и трубу как-то сгондобить, то не пришлось бы задыхаться от дыма, - качала она головой, - но пока и так сойдет. Обещаю, что будет и тепло и удобно готовить и сушить одежду, если надо. И даже рядом помыться.
      Ниша, которую Гоша специально долбил,  уже вырисовывалась,  и осталось немного работы, чтобы могла поместиться постель на двоих и вдалеке от основного ложа, как сказал Гоша. Тося за пару дней сплела несколько циновок из нарезанных прутьев.  Сложив их друг на друга, а затем,  положив на них  выделанную шкуру волка мехом наружу, да еще прикрыв куском от  медведя, получила очень даже отличную супружескую постель, которую они тут же и опробовали, пока Мотя ходила за хворостом. Ей Тося тоже сплела подложку и та приспособила на нее остатки поролонового матраса и кусок от шкуры медведя.
       - Вот повезло, что мишка попался такой большой, - усмехалась Мотя, застилая себе спальный угол, - всем хватило. А матрасик-то мне взамен мужичка. Согласны?
Гоша с Тосей смеялись,  соглашаясь с ее словами.

 Г л а в а  10.
       Печь работала уже полностью и давала много тепла. Стены нагревались и даже начала капать сверху вода и по стенам образовались мокрые потеки. Спали уже полностью раздетыми и даже пару раз мылись возле печи, поливая друг друга из ведер с теплой водой. И еще стирали белье и сушили. Его не хватало, как и не хватало другой одежды. Правда, дома, теперь они тАк называли своё жилище,  они уже не ходили в куртках, снимали их, тем самым оберегая последнюю свою верхнюю одежду от грязи.  Но пятна от крови и жира все еще не отмылись, хотя женщины прилагали много усилий к содержанию одежды в надлежащем виде: чистили, латали дыры, благо было чем.  А вот оторвавшуюся и потерянную где-то пуговицу от бушлата Гоши почти «оплакивали», пока тот не рассердился,  и не выстругал им из прута продолговатую палочку с выемкой посередине. От этой самодельной пуговицы были в восторге и попросили его вырезать таких  побольше. Гоша смеялся и, в свободное от основной работы время, начал вырезать из прутов «пуговицы» и помогал Тосе плести корзинки и подставки под миски, которые пришлись,  кстати,  на каменном столе, который он также вырубил из стены под углом. Он был небольшим, но там могли уместиться все трое, присаживаясь на такие же камни, которые Гоша продолжал выбивать, уже в другом углу. Этими камнями они делали стенку перед входом, типа небольшого закута, обливая промежутки водой для закрепления и при том еще укрепляя ее плетенками. Замерзая, лед крепко держал сооружение, а снаружи прикопали под стенку снега.  Получилось неплохо и пока все были довольны: ветер перестал задувать напрямую, а зверю еще надо было бы пролезть в узкий проход, сделанный на одного человека.
      Но звери их более не тревожили.
      - А надо бы уже, - так думал озабоченный глава их маленького племени, когда уже вскоре закончились все их припасы и на пороге обозначился голод.
     Они решили спуститься с плоскогорья и поискать какую живность внизу, где паслись стада мамонтов, которые разрывали ногами и бивнями снежный покров, находили мох и потребляли его в пищу. С того памятного дня, когда наши герои  впервые увидели их, прошел месяц, а они всё также паслись в том самом месте.  Гоша и женщины решили проследить за отбившимися малышами и возможностью поохотиться на них. Но на большого они не могли, так как не знали его характера, повадок, боялись ошибиться, и  тем самым подвергнуть себя смертельной опасности.
      - Сначала наблюдаем, потом будем решать, - приказал Гоша, осматривая стадо голов в пятнадцать.
      Здесь были мамонты всяких возрастов и наружностей: малыши, с едва выступавшими клыками, самки с прямым и длинным хоботом, самцы с загнутыми бивнями и очень высокие в холке. И пока они наблюдали и решали, что делать, в стадо полетели копья и послышался громкий крик из нескольких десятков глоток: на поле показались… люди и животные по виду собаки.  Люди были  закутаны в куски меха, а на ногах такая же меховая обувка, напоминавшая индейские мокасины. Их было десятка полтора. Обросшие бородами и волосами, они шустро бежали к стаду, размахивая копьями. Их крики и лай собак, как они потом поняли, взбудоражили стадо,  и главный самец затрубил тревогу, подняв кверху хобот. Животные стали собираться в круг, сгоняя в него малышей. Но не все смогли собраться и нескольких особей эти «первобытные», как сказала Мотя, закидали копьями и умертвили, судя по судорогам упавших животных. Скорее это были либо малыши, либо подростки. Остальное стадо сблизилось и встало стеной, загораживая своих мамонтят. Отделившись от группы несколько человек, бросились с копьями на главного мамонта,  и тот принял бой. Он трубил и топтал собак, кидавшихся на него,  пытаясь поднять противника  на бивни. Правда,  те успешно уклонялись.
      - В сноровке им не откажешь, - комментировал,  увиденное,  Гоша, пригнувшись за камнем и качая головой.
Женщины  во все глаза следили за картинкой.
       - Такое не увидишь и в кино, - шептала удивленная Мотя.
Тося зажалась за камнем и боялась даже взглянуть на действия  людей и мамонтов. Она не хотела видеть разворачивающегося события из жизни первобытного человека. Она хотела только одного, чтобы это было только сном,  и чтобы она поскорее проснулась в своей постели и в своем времени. Но всё же, это время было настоящим и оно было жестоким.
       Вскоре Мотя сказала, что всё закончилось,  и можно теперь и посмотреть.  Тося осторожно выглянула и тот час нырнула обратно под защиту камня. Она не желала видеть ни убегающих мамонтов,  ни первородных людей, ни их добычу. Она тряслась от страха и ужаса. Только что она поняла, что они действительно попали и что это не сложный туристический маршрут и даже не «хоррор-игра» по компу, а самая настоящая действительность с ее смертельными исходами именно для себя и для всех, которые рядом. А для Гоши в первую очередь, так как именно он является здесь для них самым первым защитником. Только вот сейчас нужно будет защищать их не только от страшных зверей, но и от тех людей, которые убили! Подумать только! Мамонта!
      - А что же они могут сделать с нами?
Эта мысль придавила ее и она села в снег и расплакалась от жалости к себе, к своим соплеменникам и от отчаяния -  полного и безнадежного.
       А между тем события на поле разворачивались неожиданным образом: тот десяток первобытных людей скакал с радостными воплями около туши мамонта, будто исполняя ритуальные танцы по окончанию удачной охоты – они добыли целую гору мяса и много шкуры.
      Гоша присоединился к женщинам и нашел испуганную Тосю. Приподняв ее за плечи и прижав к себе, уговаривал, как мог. Она дрожала и кивала, соглашаясь его словам. Кое-как успокоив, оставил тут же за камнем, а сам перешел к Моте, внимательно наблюдавшей за действиями первобытных охотников.
      - Видишь, - сказала она негромко, показывая пальцем в сторону от группы, которая уже приступила к освежеванию туши, - они действую слаженно: одни следят и охраняют, другие работают. То,  что работают, понятно, а от кого же охраняют?
      - Я думаю, что от хищников, - сказал, вглядываясь, Гоша.
      - А мне думается от другой группы, которая ждет  в засаде и готовится отобрать добычу, - возразила Мотя, - но пока высматривают. Бояться собак.
     - Да, ладно, - удивился Гоша, - Ты думаешь, что такое возможно? Здесь, когда те вооружены и готовы к отражению?
     - Вот именно, что готовы, - кивнула она на картинку, - вон, как ощетинились копьями. Думаешь, к чему это? Да и собаки крутятся возле.
Они молча продолжили наблюдение. И как оказалось, Мотя была права в одном – охраняли от тех и других. Потому что,  сделав быстро свое дело и набрав в кожаные мешки куски мяса, они убрались с поля, на которое уже высыпало около двух десятков уже совсем других людей, малорослых, кое-как одетых или скорее прикрытых кожей и меховыми накидками. В руках у них были палки и дубинки. Они с криками бросились к окровавленной туше и припали к ней ртами, руками, рвали куски друг у друга и кричали гортанно так, что звуки доходили и до наших героев. С удивлением наблюдали они, за действиями этих полулюдей, как сказала Мотя в сердцах, как увидела такую картину. И еще потому, как они всё же, насытившись, нарезали куски и, нанизав их на палки, потащили на плечах. Вскоре последние пропали вдали,  и когда почти один скелет от животного остался на окровавленном поле, тут же послышался клекот и вой: сверху слетались грифы, а к останкам подбирались волки. И их было много.
Гоша пригнул голову ниже любопытной Моти и прошептал:
      - Пора уходить. И по быстрому.
Подхватив под локоть испуганную Тосю, он направился в сторону их убежища. Вскоре они увидели ледяную стенку дома и отгребли снег у входа. Толкнув плетеную дверцу, быстро вошли и тут же закрылись на все возможные запоры. Печка еще тЕплилась,  и дымок выдавал их жилье. Теперь они знали, что были не одни на этом плоскогорье, что здесь где-то жили еще два племени, те,  кто первыми выбежали на мамонта и убили его и те, кто последовал за ними, воспользовавшись плодами их охоты. Но они были разными и по внешности и по повадкам. А кто такие и как их обозвать, они пока еще не знали.
      - Думаю, - сказал Гоша после их скудного обеда из энзешных консервов, - нам необходимо понаблюдать за теми и другими и понять, кто что стоит и кого опасаться.  Или же навести мосты соседства.
Мотя шумно согласилась и только Тося молча кивнула и ушла в свою спальню. Там она закуталась в меховую полость и лежала, прислушиваясь к разговору. Женщина рассказывала Гоше о быте и внешности неандертальцев и кроманьонцев из того что помнила из книг и фильмов, а тот свою версию сегодняшнего события. И так они решили, что Гоша с утра начнет разведку  этих племен и возможных обитателей местной фауны, кроме мамонтов.
      - Здесь кроме волков и медведей мы не видели ни зайцев, ни лосей, ни зубров. А должны быть, как мне помнится по книгам. Хотя их же писали наши современники при том в художественном стиле, - хмыкала Мотя, рассуждая о возможной охоте.
      -  Но нам позарез нужна пища и скоро, - вторил ей Гоша, - к тому же стоит приготовиться и к возможным визитам соседей. И поэтому о них нужно узнать как можно больше.
 На том и порешили. А пока Гоша ушел за хворостом,  и осмотреться вокруг. Теперь они страшились не зверей, а людей. И это серьезно напрягало.
      Вернувшись с большой вязанкой дров, Гоша прошел к спящей Тосе и прилег к ней, обняв и прижав к себе. Та, поняв спросонья, что это муж, прижалась к нему и расплакалась, говоря о своей тревоге. 
      - Ну-ну, - тихонько успокаивал он девушку, вытирая ей слезы, - Не волнуйся. Я  тебя всегда защищу. Чего же боишься, глупенькая.
      - И как мне не бояться, Гоша, - шептала она, утирая слезы, - а если с тобой что случится? А? Я просто не переживу. Умру тут же.
      - А как же ты оставишь Мотю одну? – улыбался ее словам Гоша и целовал в мокрые глаза, - Как она сможет выжить одна? Без тебя?
      - Да ей я не буду нужна, - всхлипывала она, - Какая из меня помощница. Только лишняя обуза.
      - Ты еще цены себе не знаешь, милая моя, - шептал он ей на ушко, целуя, - А твои знания, умения? При том ты красива. Вот тебя и выберет глава племени.  И назначит тебя «старшей по общежитию».
Тося сначала затихла, а потом,  поняв, что муж просто смеется над ней, оттолкнула его и прошипела:
      - Дурак, что ты говоришь! Какой главарь! Ты с ума сошел, раз говоришь такое! Он же грязный и вонючий!
      - Ну, вот, слезки и высохли, - привлек к себе, упирающуюся девушку, - но тому грязному и вонючему главарю еще надо меня победить, прежде чем отобрать тебя. А это очень даже непросто. Даже с его помощниками. Веришь?
Тося недоверчиво посмотрела на мужа, а потом,  поняв, что тот продолжает шутить, покачала головой:
      - Мне не до шуток, особенно после сегодняшнего. КтО они такие, чтО могут сделать с нами? Их много и ты один против них не сможешь нас защитить.
      - Но мы и не будем объявлять им войну. Постараемся мирно сосуществовать. Теперь мы такие же, как и они. Только с современными знаниями и навыками. И когда те поймут, что мы нужны и полезны, то будут сами нашей защитой. Поверь. Все-таки тысячелетний опыт человечества у нАс за плечами, а не у них и мы подкованы не только в науках, но и в дипломатии. Наша стратегия и тактика будет поставлена только на мирные рельсы,  и мы сможем договориться. Вот увидишь, родная.
      Он обнял ее за худенькие плечи и привлек к себе. Она всхлипнула и тесно прижалась, будто хотела окончательно слиться с его сильным телом. Он это понял и принял.

Г л а в а  11.
      Они с тревогой в сердце провожали утром своего единственного мужчину. Тося утирала слезы, а Мотя хмурилась и ворчала на неё:
       - Неча его оплакивать, дура, - толкнула ту в плечо,  – утрись. Надо думать только о хорошем. Твои мысли самые для него теперь главные, ведь ты любишь его. Я права?
       - Да-да, - торопливо вытирала Тося мокрые щеки, - буду думать только хорошее и молиться за него.
      - Вот-вот, - увещевала её женщина, - молись, девка. Мужик в разведке. Значит нужно желать ему удачи, а не слезы лить, как по мертвому.
      - Тьфу-тьфу, - сплевывала Тося, - дай Бог ему силы и везения.
      - Ну, вот и молодец, - скупо улыбнулась Мотя, - давай-ка будем дела домашние делать. Всё время пройдет.
Тося кивнула, соглашаясь, и принялась перестилать их постель, стряхивая жесткие меховые шкуры и поправляя сдвинутые в сторону плетенки. Метелкой, связанной из тонких веток чалыжника, подмела пол, пока Мотя ходила за снегом,  и растапливала печь, разрубая хворост на мелкие части. Разогрев воду, принялась за стирку своего и мужнина белья, а потом и готовки скудного обеда. Завтрака, как такового не было, только похлебали немного горячей, едва подкрашенной и подслащенной воды. Мотя же пошла за хворостом, хотя вчера Гоша постарался нарубить побольше. На всякий случай. Тем более что приказал поменьше болтаться снаружи:
     - Итак наш дым явно виден издалека и понятен, что здесь кто-то обитает. Не зверь же жжет костер. Так что сидите и ждите. Не высовывайтесь, чтобы не было беды.
Но деятельная Мотя не могла сидеть и ждать. Она решила нарубить веток для плетения корзин, как Тося решила ранее: девушка обещала показать, как их сделать и потом, возможно и поменяться с другими племенами на их вещи или навыки в работе с кожей и мехом. Всё же они хотели знать, как те выделывают шкуры, чтобы шить из них одежду и даже обувь.
      - Вот и будет товарные отношения, - улыбался Гоша, слушая свою молодую жену, - а что может еще лучше сблизить людей? Только обмен или же общая работа.
Тося уже с волнением ждала Мотю, которая запаздывала, как казалось встревоженной Тосе. Но та вскоре появилась,  и девушка выговорила ей за опоздание. Мотя оправдывалась тем, что пришлось искать тонкие и длинные ветки, так как они уже много употребили в прошлых своих работах. Она понимала, что Тося очень боялась оставаться одной, даже под защитой пещерки. Да и  что значит это хлипкое прикрытие против зверя или человека? А девушка одна и слишком пуглива и при том не хватит силенок дать отпор ни тем,  ни другим.
       - Надо обучить её хотя бы некоторым приемам самообороны, - подумала Мотя, глядя на рассерженную Тосю, - вот вернется Гоша,  и  обяжу ему это сделать. Пусть обучит жену хоть бы нескольким приемам. А то, кто знает,  с чем придется теперь столкнуться. Надо быть настороже.
Про себя не волновалась, уже её удар и левой и правой был опробован еще там, в том мире. Она своим ростом в сто восемьдесят сантиметров, и весом под сто кэгэ, могла любого мужика отбросить в сторону, да еще и приложить кулаком, если потребуется.
       - А Тоська с ее росточком и хилым телом только ветром не качается. Куда ей отбиваться от мужика, даже и от первобытного, - вздыхала она, жалостливо глядя  на стройную фигурку девушки.
Они не обедали, ждали Гошу. И дождались. Бросились вместе ко входу,  радостно вскрикнув при его появлении. Гоша улыбнулся и обнял их обоих, прихватив за плечи и прижав к себе.
       - Мои дорогие женщины, - поцеловал их в щеки и прошел к печке.
Опустившись на корточки и сказал, прижав озябшие руки к горячим камням:
      - Я всё разузнал, и теперь мы во всеоружии. И еще смог поймать пищу, - он указал на мешок, который взял с собой, - Посмотрите там.
Мотя бросилась туда и, прихватив рюкзак за лямки, потрясла им.
     - Тяжелый. Что там?
Гоша лишь улыбнулся, а женщина развязала шнурок и вытряхнула из него…кролика!
     - Ух, ты! – вскрикнула она и подняла того за длинные уши, - хорош, бродяга! Как ты смог? Ужель стрелял?
      - Пришлось потратить пулю. Одну. Иначе никак, - ответил Гоша.
      - Тогда свежуем и варим из него обед. Настоящий, - хохотнула Мотя, доставая наточенный на оселке нож.
Тося сидела, привалившись к мужу.  Обхватив того за предплечье, заглядывала счастливыми глазами ему в лицо и улыбалась. Она уже и не чаяла его увидеть живым, и поэтому сейчас не могла на него наглядеться. Тот,  поняв состояние жены, тихонько похлопывал ту по руке и шептал успокаивающие слова.
      После сытного обеда, он рассказал о своей вылазке в «стан врагов». И не ошибся в определении, они были для них истинными врагами:
      - Я шел где-то с час, - начал он свой рассказ, - пока не поднялся к следующей горе. Еще около нее, притаился в кустах, так как заметил дымок по ту сторону плоскогорья.
      - А наш дым не заметен с той точки? – вставилась с тревогой Мотя.
      - Нет, я все время оглядывался, пока шел и понял, что мы будем заметны, если кто-то почти уткнется в нас. Повезло и наше жилище не видно даже за пол километра. Дым, правда,  едва угадывается, но сносится ветром и может казаться просто дымкой от испарения, но как на это смотрят местные, я не знаю, - ответил на вопрос Моти и продолжил.
     - Так вот. Притаился я и потихоньку начал подбираться. А как только завернул за карниз, то увидел низкое плоскогорье и почти отвесную скалу с огромным отверстием в ней. Это была пещера этих самых низкорослых  с дубинками. Может тех самых неандертальцев. Да скорее они и есть, как я понял потом. Их было десятка два, два с половиной взрослых и с десяток детей и подростков. По крайней мере,  около жилища. И там же я видел их за работой и даже за их общением, если так можно было бы назвать. Чаще они молчали, лишь иногда кричали и махали руками. По отдельным признакам понял, что у них это отдельное племя или семья, так как относились мужские особи к одному с длинным посохом и седой бородой. Видимо, тот и был их вожаком или главой. Суета, крики, визги отвлекали внимание и моего присутствия не замечали, даже когда я подобрался ближе.
      - Ах! - вскрикнула Тося и прижалась к мужу, - Зачем? Ты меня пугаешь.
      - Ну-ну, - похлопал он ее по руке, - не забывай, что я офицер и меня этому не только учили. Я прошел хорошую военную школу выживания в горячих точках. Так что мне ли не знать, как вести разведку. Даже, если бы у них были собаки, то я и их бы сбил со следа.
      - Чем же? – вскинула брови Мотя, - Поделись.
      - А вот этим, - и он полез в карман куртки и вынул пачку с сигаретами, - немного табаку на след и готово. Собака будет только чихать, - хохотнул он, - Правда, это слабая отмазка, но все же лучше, чем ничего. Особенно здесь.
Женщина засмеялась и покрутила головой.
       - И ты не пожалеешь своих сигарет для этого. А как же покурить? Не хочется?
      - А ты видела, чтобы я здесь курил? – хмыкнул он, пряча пачку в карман, - Не курю с некоторых пор, когда еще лейтенантом чуть не сдал свою позицию этим дымом. С тех пор держу только для отдыха,  и то только уж когда совсем тяжко бывает. А когда здесь оказались, то было пару раз, но вам не показывал. Да и старался не транжирить табак, особенно после нашего мишки. Посыпал тогда одну сигаретину вокруг, но потом понял, что ветер сметает и не стал делать. Решил приберечь. Но тут не пригодились. Те собаки не из их племени. Видимо,  та община дальше расположена, так как даже лая не было слышно. Так вот, понял, что эти-то как раз нео и есть: низкорослые и агрессивные даже в быту.
      - Как это? – спросила Тося.
      - Да видно по отношению к другим соплеменникам, к женщинам и детям. Толчки, удары, крики и применения палок. Не церемонятся ни с кем даже друг с другом. Жесткие отношения.
      - А что едят?  – начала свои вопросы Мотя, - Или тебе трудно было рассмотреть?
      - Точно, - помотал головой Гоша, - далековато, но кое-что увидел. Костер на площадке и дым из пещеры. Видимо там тоже жгут для тепла и пищи. Хворост таскают постоянно, но где берут так много, еще не видел. Куда-то уходят парами или даже по трое. Видел еще, как двое тащили какого-то зверя, похожего на кабана и все сбежались смотреть и радовались криками и подскоками. Там же увидел и мелких зверушек, типа этого кролика или зайца. Такого потом нашел недалеко от наших кустов и совершенно случайно, просто наткнулся на него, когда тот шевельнулся. И если бы не увидел таких в руках тех нео, то прошел бы мимо. Но тут мгновенно сработал инстинкт и, выхватив пистолет, сразил пулей. Громко получилось, но думаю, что те соседи подумают на снежный обвал. Он тоже издает грохот, когда идет лавина. Слышал и видел на Кавказе. Так что подождал немного и уже побежал сюда знакомой тропинкой. Так что мы теперь с соседями.
Он приобнял жену и прижал к себе.
      - Что будем делать? – спросил он, глядя на хмурую Мотю.
Та пожала плечами.
      - Думаю, что время покажет. А пока будем жить, как жили. Правда придется как-то переходить на животно-подножный корм. А так куда деваться, - тяжело вздохнула она.
      - Что это за подножный корм? – спросил Гоша.
      - Да ходила сегодня за хворостом и покопалась рядом с нашими раскопками. Видела мох или травку. Зелененькую, между прочим. Немного ее, но чувствуется, что скоро будет таять снег. Видимо, здесь всё же есть весна,  и может быть даже и лето. И нам стоит поискать тех, кромов с собаками. Они пусть и дальше, но всё же современнее, раз уже животных приручили. С ними и будем вести дела и даже, возможно, и примут нас в свое племя. Давай сделаем вылазку вместе? Посмотрим, оценим и решим.
Гоша внимательно посмотрел на женщину и кивнул.
      - Согласен. Надо увидеть и других. Потом сделаем вывод. К тому дождемся перемены погоды или смены климата. Может быть,  даже придется уйти самим с этого места. Есть же здесь леса. Срубим дом, вскопаем огород, приручим животных. Будем фермерствовать, - усмехнулся он и лукаво посмотрел на Тосю, - А? Как ты думаешь? Сможешь содержать хозяйство?
      - Ну да, - кивнула, улыбаясь,  Тося, - если Мотя скажет и поможет, то научусь и я.
Они хором засмеялись и принялись обсуждать, как обустроить себе хозяйство.
      Спать легли уже с легким сердцем, будто успокоились или примирились со своим положением. А скорее просто наметили дальнейшие действия,  и это дало им, как ни странно, спокойствие.
 
Г л а в а  12.
       Свою вылазку по ознакомлению с кромами они назначили следующим днем, после приготовления к продолжительной разведке, возможно и в несколько дней. Гоша нарубил много хвороста, Мотя нарвала травок, что видела под кустами и пристроила их к просушке, предварительно попробовав. Они хорошо пахли, чем-то напоминая зверобой. На заправку чая годились, тот приобретал цвет и давал легкую горечь и  желудок принял и не дал кишечнику слабину, а даже закреплял. Этому Мотя обрадовалась и решила запомнить. Тося смеялась над  женщиной,  и говорила, что та похожа на колдунью, когда варила, пробовала и закладывала на просушку, скрепляя пучки нитками и вывешивая их около печки на стены. Мотя усмехалась и отмахивалась от девушки, уверяя ее, что та еще будет благодарить ее за такую водичку.
       - Вот тебе и первая проба на расстройство стула, - говорила она, показывая и давая в руки эту травку, - запоминай. Пригодится ещё.
К тому же они закидывали ее и в бульон, используя, как заправку. 
       - Все же не пустой, - смеялась Мотя.
Последнюю банку,  тщательно хранимой рыбной консервы, они взяли с собой, как и термос с травяным чаем. Его, по счастливой случайности не помял медведь и лишь потому, что тот укатился под навес из камня,  и Тося нашла его уже только на следующий день. Теперь же пригодился для дальнего пути. Тося страшилась оставаться одной, но терпела и даже не заплакала, когда прощалась со своими родными людьми. Теперь они были таковыми, какими бы никогда не смогли стать там, в своем прошлом мире. Здесь их скрепляла не общая кровь, а нечто большее, боязнь одиночества и главное страх перед действительностью. А еще, что их только трое и они понимали друг друга и ценили это понимание, как никогда прежде.
       Гоша строго-настрого приказал жене не выходить без надобности, ждать их и верить.
       - Я вернусь, чтобы ни случилось, - тихо говорил ей на ушко, когда они остывали после своих объятий в постели.
Тося лишь прижималась к мужу теснее и обхватив того за плечи, отдавалась ему страстно и пылко. Их желания были обоюдными и острыми, будто как в последний раз. Они гнали это чувство, опасаясь страшного – утраты друг друга. Но потом, уже утром, Гоша был весел и смотрел на огорченное лицо жены с улыбкой.
       - Не горюй, женушка, - поднял он её за подбородок в последнем поцелуе, - я вернусь.
      Она перекрестила их в спину и ещё долго провожала взглядом, пока они не скрылись за поворотом. Тяжело вздохнув,  вошла в их жилище и плотно прикрыла вход.
        Гоша,  оглянувшись несколько раз, видел одинокую тонкую фигурку жены и сердце его щемило от тоски. Но он гнал свои тяжелые мысли и пытался сосредоточиться на действительности. В этом ему помогала своей болтовней Мотя, которая понимала его состояние и тоже переживала за оставленную девушку, но, надеясь на её осторожность, все же уверена была в её благоразумии и осмотрительности.
        Вскоре они подошли к тому месту, в котором прятался Гоша, когда рассматривал племя нео. Теперь и Мотя с любопытством наблюдала за жизнью первобытных людей.
       - Если бы не действительность, то я бы приняла это за сон или скорее за расстройство своей психики, - зашептала она, повернувшись к Гоше.  Глаза ее горели от возбуждения, - Как в кино, блин.
       - Ага, - также ответил ей спутник, - бинокль бы сюда. Можно было бы в деталях рассмотреть. А ближе не советую. Потом будет трудно выбираться. Они тоже не дураки,  и есть и у них смотрящие. Видишь?
Он указал на несколько особей, с длинными копьями-палками, стоящих по окружности площади. Они наблюдали за своими соплеменниками и иногда посматривали вокруг, поднимая голову и как бы принюхиваясь.
      - Вишь, - показал пальцем Гоша на ближнего к ним мужчину, - нюхает. Как животное.
      - Да они и есть полуживотные, - прошептала Мотя, - вот и пробуют воздух.
      - Надо уходить, - потянул её Гоша, - теперь идем дальше. Думаю, что вон за ту скалу, видишь?
Он показал на высокую гору с пологими склонами. Еще раз оглядев становище нео, Мотя отряхнулась от снега и они двинулись дальше, оглядываясь. Боялись слежки и в то же время запоминали путь, чтобы вернуться обратно. Гоша засекал на своих часах, со встроенным компасом, градусы их дороги, и надеялся на это больше, чем на местные ориентиры, так как те были скупы и однообразны: снег и камни. Моте также советовал запоминать, мало ли что, но та отмахивалась и ворчала, что тот уж просто перестраховывается.
Так, переговариваясь в полголоса, они спустились вниз,  зашли за выступающую скалу и остолбенели от открывшейся картинки:  перед ними открылся другой вид, вид  поселения людей и заснеженного …леса!
       - Да это настоящая тайга! – ахнула пораженная Мотя, - Георгий! Смотри! Мы спасены!
Они видели перед собой …поселок из низких землянок и больших шалашей из толстых жердей, обтянутых кожей и шкурами животных.  По утоптанной площади сновали человеческие особи,  одетые в шкуры, но больше похожие на современных людей и своим внешним видом и деятельностью внутри селения. Иначе никак не обозвать это скопление мужчин, женщин и детей. Их было навскидку, как сказал Гоша, человек пятьдесят, вместе с детьми. Они сновали по плотному насту, с определенными целями: таскали  дрова и хворост, рубили их самодельными топорами, поддерживая огонь в  кострах, на которых готовили пищу, вытрясали шкуры, вытаскивая их из своих жилищ, беседовали, о чем-то спорили и ругались.  Вокруг костров прыгали дети: играли, кричали, дрались.  И всё было так,  как должно быть в большом стойбище, где каждый занят своим делом, но всё же это была как одна большая семья или племя. Также как и у нео, кругом стояли дозорные,  и их было достаточно много. Гоша насчитал человек десять,  и стояли они не только по периметру, но и по возвышенности, то есть на горе. Там было видно кругом и достаточно далеко. 
       - Хорошо расставлены, грамотно, - сказал он тихо, посматривая на близкостоящего крома. Тот оглядывал окрестности и был спокоен, как определил Гоша.
       - Нет, нас не замечает, - ответил он на тревожный вопрос Моти, - но нас могут учуять собаки. Кто знает, какие у них повадки и возможности. Наши-то,  современные служебные, слышат запахи аж,  за километры. Как здесь не знаю, но догадываюсь, что тоже неплохо, - хмыкнул он, - так что надобно уходить. По-моему всё что могли посмотрели. Делать выводы будем после.
Они еще раз оглядели стойбище,  и пошли обратно, надеясь не оставаться в пути на ночь, двигаясь торопливо и по знакомому пути. И все же зимняя ночь опустилась быстрее. Пришлось искать место для ночлега. Определили небольшой навес между своей  стоянкой и нео.
       - Там нет собак,  да и охраняются неважно, - сказал Гоша, раскладывая небольшой костерок для подогрева банки консервов.
Есть хотелось ужасно, и одной небольшой банки было маловато для голодных, проведших целый день на морозе, людей. Но горячий сладкий напиток из Тосиного термоса сгладил сосущий голод и они хором поблагодарили девушку, сообразившей прихватить из того мира, такую нужную посуду. Тем более что и мишка ее не нашел. Прижавшись  друг к  другу, они дремали по очереди, подбрасывая хворостинки в еле тлевший костерок, горящий не для согрева тела, а скорее для душевного комфорта и спокойствия.
       - Всё же это великое достижение – огонь, - думал Гоша, ломая в руках ветки.
Особенно сейчас, этот мужчина, понял, что значит для становления современного человека этот подарок богов: и тепло и пища. И вот уже человек встал на ноги, распрямил спину, взял в руки дубину и создал семью.
       Рано утром его разбудила Мотя, которая уже закидывала костерок снегом и притаптывала его от чужих глаз. Хлебнув на дорожку остатки горячего напитка, они споро двинулись домой. Подходя к своему ареалу, где росли знакомые кусты, они заметили странные следы.
      - Что это? – ахнула Мотя, приглядываясь к чужеродным звериным отпечаткам,  как и к большим вмятинам, оставленных человечьими ногами.
Гоша как-то громко хыкнул и бросился вперед, вытаскивая из кобуры пистолет. Мотя за ним, сжимая в руке длинную палку, какую брали с собой для промера наста. Повернув за последний уступ уже перед самым входом, увидели раздавленную и смятую дверь, содранную с плетенки шкуру, пятна крови, алевшие на белом снегу. Гоша ворвался в пещерку и остановился, как вкопанный: перед ним, ничком лежала бездыханная особь, в шкурах  и мокасинах, в луже крови, а рядом распластанная белая кошка, по виду оскаленной морды с длинными клыками, огромная пума. Она была мертва, с их ломом в сердце. Видимо пришелец убил ее, а сам упал, сраженный ее зубами и когтями.
       - Тося! – отчаянно закричал Гоша,  и,  перепрыгнув через лежащих человека и зверя, бросился в их нишу, где свернувшись в клубок, лежала,  спелёнутая их полотенцами,  девушка.
      - Что тут произошло? – закричала истошно Мотя, глядя на жуткую картину.
Гоша кинулся к Тосе и, перевернув ее на спину, сорвал с губ полотенце.
       - Тося, Тося, очнись, - похлопал он ее по щекам и, увидев, что та открыла глаза, принялся целовать бледное лицо, - Любимая, прости, прости. Сейчас я тебя развяжу.
Он отчаянно торопился снять с нее странные путы из жил животных, которыми были связаны руки и ноги девушки, и  не поняв их узлов, просто разрезал финкой. Та лежала и не двигалась, пока Гоша крутил ее, пытаясь освободить из плена. Она уже улыбалась и слезы катились по щекам:
      - Ты вернулся, - шептала она хрипло, - ты вернулся.
      - Да я вернулся, моя хорошая, вернулся, как и обещал. Сейчас все сделаю и  помогу тебе, родная.
И пока он возился с девушкой, Мотя, увидев, что там всё нормально, занялась осмотром происшествия. Она перевернула тело и поняла, что это скорее был кром, чем нео, как она определила ранее. Он был более современен, как те кромы, которых они наблюдали и по лицу и по одежде. Грудь его была окровавлена,  и весь он был залит ею. Приложив пальцы к шее, она поняла, что тот еще жив и, повернувшись к Гоше,  крикнула:
      - А этот еще дышит. Что будем делать?
Гоша отвернулся от плачущей девушки:
       - Добей его, если хочешь. Он нам не нужен.
       - Ну, ты и сказал, - хмыкнула та в ответ, - что значит добей? С ума сошел. Это же не зверь, а человек. При том, смотри, убил пуму или как ее там. Сильный гад.  Сразил такую кошку одним ударом. Прямо в сердце.
Она пошевелила ломом и еле выдернула его из тела.
      - Давай его и зверя вытащим наружу, - прокричала она, подхватывая того за руки.
      - Я сейчас, - сказал Гоша жене и подхватил человека за ноги.
Они  потащили его и выволокли на снег около входа. Потом принялись за пуму. Также положили рядом.
      - Потом займемся, - сказал Гоша и ушел в жилище.
Мотя опять присела рядом с кромом. Она внимательно разглядывала его, когда тот вдруг поднял веки. На нее смотрели карие глаза первобытного человека, который был рядом, был очень близко. Он глубоко вздохнул и застонал. Из уголков рта и по подбородку потекла струйка крови. Мотя прищурилась и вернулась в пещерку.
      - Надо ему помочь, Георгий, - сказала она твердо, - все же он человек и ранен. При том серьезно. Дай мне один укол с болеутоляющим.
Гоша посмотрел на женщину и, помедлив, протянул ей шприц. Взяв его, она прошла к крому и воткнула иглу тому в руку. Он даже не дернулся, лишь слегка выдохнул и прикрыл глаза.
**********************************
Продолжение следует здесь - https://author.today/work/183555