Ягода кулацкого дерева. Глава 27. 1953 год

  Ох, зимушка-зима! Замело снегом всё село. Выше дымовых труб! Ходили сосед к  соседу так. Там, где входная дверь, делали лопатой  вертикальный «ствол», ступеньки. По ним поднимались вверх, выше крыши, и по 4-метровому снежному покрову шли, к кому надо. А тот, к которому ты шёл, тоже  сделал «ствол». Спускаешься по нему и – в гостях. Куда там перегонять свиней в новый свинарник! В нём, кстати, после приемки          обнаружили  столько недоделок, что листа бумаги  не  хватило  бы  на перечисление. И самыми главными в том перечне стояли бы вопросы  такого характера. Кругом сплошные щели, а потому ветер внутри свистит и воет. Строители, по мнению селян, «сорвали» немалую сумму и тут же «умыли» руки. А председатель молчит. Странно! Будто ему всё равно…

     А что касается снежных заносов, то таять они начали лишь к весне. И принесли в жизнь Веры Васильевны много неудобств. Потекли большие и малые ручьи. Ворвались в сви- нарник. Старый. Приходилось черпать ведрами и выплескивать за «борт» через окна, двери. А вечером в своей хате черпали с Иваном. И, как поняли, то – пустая затея. Сколько выплескиваешь, столько и прибывает. А её накопилось на высоту кровати. Пришлось долго спать, где придётся. А у Нины Андреевны и того  хуже. Корова, которая - лежачая, оказалась полностью в воде. Лишь голова с рогами торчали. Сколько там  черпано-перечерпано! Но спасли, кормилицу…

     К женскому празднику  обстановка начала улучшаться. Но пришло другое горе. 5 марта умер И.В. Сталин. Он, как тогда  говорили, величиной был неординарной. Наверное, шутили под одеялом, и в поднебесной  состоял на учете, как Величие. Так вот, вероятно, в связи с приближением  его  смерти, оттуда и «подбросили» снега да воды. Плакало по вождю колхозное начальство. Подносили платочки к глазам (а может так надо!), потом сморкались в них и, аккуратно складывая конвертиком, совали в нагрудный карман. Плакали учителя в школе. «Дити! Сьогодни перестало битися серце великого вождя народив товариша Сталина!». Прекращались занятия, и дети, как птицы, разлетались по своим любимым играм. Одни на коньках «вышивали» на льду подмерзших луж. Другие расходились по домам, и там находили себе занятия. А самых «достойных» оставили  для участия в траурном марше. Учительница построила в колонну по два, начала проверять, ровные ли ряды, чистая ли одежда? А дети есть дети. В политике – ноль. А именно в тот день как раз и не желательно было бы шалить. И вот, пока она осматривала, один из учеников выстрелил из самопала. Резонанс! Учительница от страха предполагаемой ответственности потеряла сознание. Другой школьник, пока отхаживали учительницу, громко, шалунишка, выкрикнул, чёрт его дёрнул за язык, будто  это  прямо сейчас надо, «серп и молот – смерть и голод!». Тут у учительницы вообще сдали нервы. Унесли на носилках. Не хватало, чтоб еще НКВДешники налетели!

     А Нина Андреевна  разносила  почту. Идёт от хаты к хате, и каждому сообщает, как  будто ей это поручено, «Не чули? Помер Сталин! Помер Сталин!». Кто  плачет, кто – крестится. А её петух, издали слышно, как  кричал, так  и кричит: «Са-мо-го-ну!». Встретила тётю Наташу. И ей сказала о трауре. Постояли. Потужили. А когда утерли слезы, то разглядела на собеседнице васильковое платье с красными маками. Оно так модно смотрелось у неё под расстегнутой фуфайкой, что забыла и о трауре! Начала  разглядывать, расспрашивать, оценивать.

     -Ти диви! Яке гарне! Треба и соби таке пошить. А материю де купували?

     -Та це… Вира Василивна подарувала…

     -Вира Василивна? Що гарне, то гарне!

     Вообще, в её натуре жил такой червь, как незлобная зависть. Это  уже не раз замечала  и Вера Васильевна. Но что делать, в каждом из нас  есть что-то своё. Она, например, если увидела на ком обновку, разобьётся, но купит и себе такую.

     Короче, в связи с таким потоком событий, в новый  свинарник  перебрались лишь в апреле. Из конторы прислали двух мастеровых мужичков. Они сделали загородки. Как и раньше, группа свиней Веры Васильевны – с северной  стороны, Гапки – к южной. А по середине - широкий  проход. И началась  работа. Всё – с нуля! Шпатлевать, конопатить, мазать, вывозить  строительные  отходы, которых  «халтурщики» оставили бричек на десяток. Вот каждый день и начинался с чистки в  загородках, с чистки в закоулках – там ведь полно глины, песка, боя  кирпича, отходов досок. А руки-то женские! К тому  же, Вера Васильевна была беременной. По нескольку раз присаживались. Но  желанием  горели, как можно скорее навести порядок.

     В один из таких  «перекуров»  подошёл В. Наливайченко. Взял  лопату, набросал полбрички глины. Вспотел. Задышался. Подошёл и сел рядом. О нём, кстати, всё село отзывается положительно. Добряк! Хотя и не забыли, что в войну был старостой. Но то, как говорится, такое: указали на тебя пальцем и – подчиняйся. Он и Вере Васильевне тогда помог с солдатом. И после войны  остался  добрым к селянам. Даже, как заметили, чересчур. Вот и сейчас. Глянув на потные лица женщин, вздохнул:

     -Не поспишайте, дивчата. Працюйте так, щоб и назавтра робота залишилася…

     На лице Гапки лишь радость проявилась. Добрый, мол, заведующий! А Вере Васильевне не понравился такой жест  доброты. Промолчала. Но мысли в голове вздыбились: «И  это называется добряк? Нам сделал поблажку, как подачку, себе, в наших глазах, нажил авторитет, а общественная работа пусть страдает! У нас ведь  как  стоит вопрос: быстрее закончим с уборкой, раньше займёмся откормом свиней. Добрый – это хорошо, но тут, кажется, он перегнул палку».

     А Гапка не расстроилась, не возмутилась. Сидит  себе на ведре и радуется, что  послабление наступило. И, наверное, думает: как я, мол, счастлива, что  ушла с полевой бригады, а попала сюда. Ведь, наверняка, слышала по радио, что кукуруза и при  новой власти осталась приоритетной. А к ней добавился ещё и картофель. И тоже - квадратно-гнездовой. Как она всегда  выражается, «Хай йому грець!» А, может, Гапка радуется не от доброты заведующего, а вспомнила вчерашнюю, очередную, поездку с Мироном (на бедарке) в Сельсовет. Как и раньше, они тоже не доехали. Опять – скирда на пути попалась. «Заметно, подружка, заметно! Твое «бездонное озеро» глаз стало глубже, а вода – синее».

     А когда взялись за лопаты, голову Веры Васильевны  вновь посетили эксперименты по откорму свиней. «Как его всем доказать, что свинину можно выращивать быстрее,  дешевле и высокого качества? Ведь получается дома? И – быстро, и сало – отличное! Что надо, чтоб перенести  опыт на ферму? Да так, особо, кажется, и ничего, кроме  времени. Ведь с «кашей» надо возиться. А домашние дела что, забросить? Хм, забросить! Ничего не надо забрасывать! Дела с животноводством в районе отвратительные! Шутка ли, даже по воскресеньям стали проводить районные  совещания  животноводов. Колхозники отдыхают, а они, видите ли, ездят по фермам да разглядывают коров, свиней. Это не от хорошей жизни. Всё! Вскоре начну и я экспериментировать. Пусть, сначала, не на  всей группе, а лишь на малышах, но начну и докажу!».

     Но обстоятельства снова на время отодвинули её планы по «каше». Опять «вырос   живот», и Иван отвёз её на бедарке в Роддом. Там родила ещё одного сына. Второго!  Этот, кстати, тоже не длиннолицый. Значит, подумала, не  хвастайся, Иван Павлович, своей кровью!  Мальчика тут  же, ещё  в  Роддоме, назвали  Васей. Бесспокойный такой! Крикливый. Ни на минуту не  отходи. И всё равно, не прошло и двух недель, а роженица уже таскает мешки, ведра с дертью, тачки с грузом, грузит на бричку навоз. И Иван, правда, помогает. То почистит  в  загородке, то  наведается  домой. Ведь в хате с детьми  осталась лишь Катя. Её, впрочем, обстоятельства сделали  самой главной. И за детьми присматривает, и к школе готовится. Недавно у Нины Андреевны попросили  букварь, так она теперь и еду запустила, всё изучает буквы. Однажды днём пришёл отец. Правда, слегка навеселе. Но то – слегка! И давай её учить, как писать буквы. Всё крутился  вокруг буквы «В» - Вася, что ли, не выходит у него из головы? И такой ласковый! И к уху  прислонится, и над буква- рём зависнет. А запах! Фу! Так и гуляет у девочки  перед  носом. Хочется сказать об этом, так нельзя. Попробуй! Так он, как всегда, при  своём  мнении. А как, мол, не выпить, когда водка в магазине подешевела! Слышь, на целых 15%! И вообще, при новой власти, посы- пались блага в корзину селянина. Двор и огород теперь будут почти  бесплатными. Не на- до платить за каждое дерево, за каждую дымовую трубу. Уплати за  сотку  земли 8,50 руб. и всё. Как тут не выпить! И ещё не всё. Поговаривают, что скоро  расчеты с колхозниками будут производить не трудоднями, что всю жизнь делали, а деньгами…

     А третьей обязанностью у Кати была заготовка  травы для коровы и кизяков для топки. Встаёт всегда рано и идёт за село, где и трава есть, и кизяки, поскольку там пасутся  колхозные коровы и телята. Усвоила  уже  эту  науку, как дважды два. Важно, чтоб насобирать не просто кизяков, а подсушенных и «подрумяненных». Такие и горят  лучше, и нести легче. А носить надо каждый день. По мешку.

     А как хочется утром поспать! А погулять с подружками! А она всё в делах, в делах. Но старалась, чтоб не ругали. А однажды (бес попутал, что ли?) проспала. Схватилась, а солнце уже печёт в окно. Хотела сходить-таки. Пусть даже с опозданием. Но почему-то не сделала этого. Осталась дома. Подумала: хоть раз, мол, поиграю  в скакалки. Созвала подружек во двор и играют. А тут вдруг мать идёт. Очередная  проверка! Увидела и  зовёт  её к себе. Ох, было! И в хате, мол, всё - не так, и дети - голодны, и дневное задание по траве и кизякам не выполнено!

     Как расходилась:

     -Ну-ка, становись в угол!

     А чтоб наказание запомнилось, насыпала  под коленки  гречневой крупы. Так режет! Стоять невозможно. Но терпит. Как партизанка! Не извиняется. Не просится. А мать, тоже опытная женщина, время от времени поглядывает.

     -Катя! Встань с пяток! Слышишь?

     -Слышу! Я не стою на пятках!

     Так и не извинилась. И не попросила об отмене кары. Такая  натура! Вскоре и отец явился. Она - к нему:

     -Па! Она меня на гречку поставила!

     Надеялась, что защитит. А он:

     -Ищи своего отца и жалуйся. Я тут причём?

     В тот день голову впервые посетила мысль: «А кто мой отец? А где он? Почему не живёт с нами?». Но мать всё отмахивалась. В сентябре  уже и в школу пошла, а об отце так ничего и не узнала…

     Начальная школа была посередине села. В большой комнате, где и кино крутят, и занятия ведут, обучаются все 4 класса. Правда, в  каждом  классе по 2-3 человека. Темы разные, а учитель один. Но дети слушаются учительницу. Сидят смирно до конца занятий. А уж потом, когда вырываются на свободу, забывают, что ещё ученики. Катя любила «ездить» по селу на «машине». Наподобие председателя! Бежит по улице с подсолнечным стеблем, изогнутым  концом  книзу, и «рулит». «Рукоятка переключения  скоростей», в виде  палочки, расположена около руки. Рраз! Перешёл с первой на вторую, на третью! Ух, скорость! Даже длинная, толстая коса не находила себе места. Приходилось иногда «доезжать» до разъезда, где работает дядя Гриша. Интересно  взглянуть. Мать  говорила, что он сейчас там и живёт. Якобы, получил  прямо на разъезде домик (по-народному – будка), привёз невесту и живут…

     Вера Васильевна  начала  уже варить «кашу». Правда, пока только для малышей. И то, пока лишь добавляет к «болтушке». Но дела  начали  набирать обороты. Молодняк  крепенький стал. А те, что выросли, быстро набирают вес. Однажды прочла в газете, что свинарка одного из колхозов получила за 10 месяцев от группы свиней по 18,5 поросят. И хвалят её! Удивилась. «Как же так? А у меня 18,9, и никто не вспоминает!».

     Сказала как-то В.  Наливайченко:

     -Помните, вы носили мои показатели председателю? Где они?

     -Значить, голова не подав в район.

     -Странно! А почему?

     -Цього я не знаю!

     И она подумала: «Что-то тут не то! Кому-то я, наверное, перешла дорогу!»