Любовь до гроба

       Он полюбил её  с первого взгляда. Вот как  увидел, так и полюбил.  Юрка Светку. Ещё в первом классе, дёрнув первый раз её  за косичку, а следом, сказав: “Толстая! “ Это был в его Юркином понимании комплимент, как и дёргание косичек для привлечения к себе внимания, или   ещё лучше, битье книгой по голове и как можно сильнее.  Это были те симптомы с  показателями,  означающие его чувства к ней, которые он сам обозначил как  “любовь до гроба”.  Правда,  любить до гроба  собирался  он,  Юрка, а Светка и понятия не имела о том, что он влюблён в неё, даже по тому, что удары по голове книгами становились  всё сильнее, а прозвище толстая он переквалифицировал в жирная, она не стал более догадливой. 

      Ничего не помогало, его любовь до гроба продолжала не замечать этого плюгавенького пацана, больше напоминающего какой-то отросток чего-то,   и это -то при том, что другие мальчики, не подходящие под внешние данные “ну,  ты прям Ален Делон”, ей нравились, она с ними водила дружбу, а с Юркой —    нет,  и потому  продолжала оставаться для  него в статусе  жирной.

        Время шло, школа закончилась и их встречи и расставания в классном помещении тоже, их свидания так и не вышли за границы  аудитории, где всем классом сидели за партами  на уроках  не только Юрка со Светкой, но любовь его,  как оказалось позже, вовсе не закончилась.   Он продолжал самозабвенно  любить её, можно сказать без памяти, если только не считать памятью то, что она так и  оставалась для него жирной,  давно  став худой и стройной, и,  конечно же, он помнил, что эта девочка с карими большими  глазами  на умном лице так и не ответила ему взаимным чувством, называемым им “любовь до гроба”.  Может,  она не собиралась вообще в гроб, или не думала, что в одном гробу вдвоём даже с любимым  будет очень удобно и уютно,  этого давно повзрослевший, но так и не  выросший, он так и остался тем отростком чего-то,  Юрка, не знал.  Он знал только,  что у него на сердце застряла любовь до гроба, как кость в горле, отчего он с трудом дышал и переводя дыхание на вдохе, каждый раз  вспоминал отчего это  с ним такое. 

        Даааа,  не просто давалась любовь до гроба тому, кто даже не сумел признаться в своих чувствах, когда была такая возможность и потому продолжал мучаться  приступами почти  астмы.
 
         Но через какое-то время, не так скоро, как хотелось бы,  но у него появился шанс наконец   признаться  в своей любви до гроба,  сказать, что любит и любил всю свою сознательную  жизнь,  прям с того момента как увидел и вот,  забыть  уже не смог и потому помнил и то, что так и не решился, и о том, что так и не узнали, а значит и не могли даже ответить взаимностью, а может,  и  по какой-то другой причине, он всего этого не знал и не мог знать, и ничего ему больше не оставалось как продолжать любить и обещать себе, что до гроба, и помнить все те нюансы, которые отложили на нем негативный оттенок его собственных чувств.

          Он был женат, имел сына, но продолжал любить ту, что полюбил с первого взгляда, свою одноклассницу   Светку, ту жирную и неуклюжую девочку  с косичками   с  умным лицом, и  с вечно смеющимся ртом на ее привлекательном,  детском ещё тогда,   лице.
 
   Случайно встретив её в городе,  спустя много лет после окончания школы, вновь убедился  в том, что ей именно его не хватало всю её  жизнь, он так всегда считал, что его чувства, его  любовь  до гроба, это то, что нужно этой девочке. А сейчас, когда она из жирной превратилась в худощавую,  не понятно даже  лань или всё  же  корову, он понимал, что это от  того, что она до сих пор не узнала о его чувствах, и вот, высохла прямо вся. 

         Это был праздник на его улице. Он  это  понимал. Ничего не зная о Свете, о её жизни, о том, как она жила все эти годы без его неугасающей любви, была ли  у неё какая-то другая любовь,  другой мужчина в жизни, помимо него Юрчика, который,  танцуя как-то раз с ней на вечеринке,  чуть не признался в своей любви до гроба, но близость девочки-подростка  помешала ему,  и он снова остался нем,  как рыба.

      В общем, его чувства, эти чистые,  незапятнанные ничем  чувства,  в нём самом стали вызывать негативные эмоции,  ничего кроме неудовлетворённости он не испытывал, продолжая любить и мучиться знакомыми приступами астмы.  И к моменту их встречи  уже полностью закрепился в том негативе, который вызывала в нём его  бывшая одноклассница,  и в своей любви  до гроба, сам себе уже напоминая больше не влюблённого,  а садомазохиста.

         И всё  равно, садомазохист или нет,  праздника никто не отменял. И Юрка начал с того, что смело  напросившись  в гости к своей любви,  стал к ней частенько наведываться, каждый раз  принимая  на грудь для храбрости больше,  чем сто грамм.

            Света в   то время только -только разошлась с мужем, и всё своё время проводила  с маленькой  дочерью, восьмилетней Галочкой, которая  с  любопытством  наблюдала  за  развитием праздничных  событий, именинником торжества  которых являлся неожиданный   мамин ухажёр, прямо на глазах у матери и дочери забывший, что и сам имеет сына, почти  ровесника Галочки.
         
       А события как начались, так и закончились, не успев    развиться   ни в какую  даже ситуацию.  Всё произошло гораздо позже, уже  без свидетельства любопытной Галочки.
   
             Время настало для многих тяжёлое. Рухнула одна страна,   привычный образ жизни ушёл в недалёкое  ещё прошлое. Никто толком не успел ещё  определиться или закрепиться в новом образе жизни, что не отменяло того, что прошло какое-то время с последней встречи  героя нашего романа и его возлюбленной, которая успела даже  ещё раз  выйти замуж, а Юрка тем временем остался верен своим супружеским узам и своей любви до гроба, которая стояла в тот момент  на пороге своей работы и с удивлением смотрела на маленького,  щупленького, так и не  возмужавшего бывшего одноклассника, для которого, она так думала, она всегда была той жирной девочкой с косичками, и о любви которого даже не догадывалась, но удивлялась она совсем по другому поводу. Он  так и  не сделал своего признания, он только с упрёком в голосе  и с осуждением на лице, с  возмущением  чеканя каждое  слово,  говорил ей, она же была его любовью до гроба:

          —    Света, твой муж сидит сейчас в соседнем кафе, с мобильным телефоном, пьёт  водку, а ты у меня просишь денег в займы.

          Мобильный  телефон  в то время ещё был редкостью, но не было редкостью то, что муж пропивал семейные деньги, не было редкостью или странностью то, что часто  скрывалось  за кадром счастливой жизни людей, и Света не была здесь исключением. А сейчас   за кадром оставалась вся неизвестная Юрке жизнь Светы, не только семейная,  и то, что она тянула на себе больного умирающего мужа, который не только в тот момент их бюджет пропивал, сидя в кафе, и то, что с трудом справлялась  с ситуацией, работая за копейки, когда часто приходилось искать те самые копейки, чтобы накормить ребёнка, того самого Галчонка, пусть и подросшего,  и на это-то и попросила в тот раз  любовь до гроба своего бывшего одноклассника, о чувствах которого понятия не имела, она о них узнала уже позже,  по прошествии ещё какого-то времени, когда не стало   её пьющего мужа, он таки скончался от тяжёлой изматывающей его    долгие   годы   болезни,   и когда получила письмо от Юрки, в котором он,  наконец,  и сказал ей обо всём, о том, что она,  являясь любовью всей его жизни, сама и попортила ему эту жизнь, а он человек, хоть и не злопамятный, но как оказалось, мстительный,  ведь Света была  к тому же  тем  постоянным  негативом для него,  как не изобретённым  вечным   двигателем, который он вечно испытывал при мыслях о ней,  вместе с приступами астмы, потому, чего она ждала от него? 

             А она ничего и  не ждала, ни тогда,  когда вместе с ним танцевала, а он только пыхтел ей в плечо, вместо того, чтобы сказать, что любит, ни тогда, когда снова встретила, а он почти в умат пьяный опять не сумел ничего ей сказать, только философски  поджимал губы, изображая из себя обиженного карлика,  не пойми из какого произведения и какого  писателя - классика,  да и поздно уже, наверное было, жизнь развела их на слишком большое расстояние, чтобы продолжать любить до гроба то, что вообще никогда не знал и не успел  узнал.   Зато успел высказать все свои упрёки на тему, что у его любви   не так,  по его мнению.  Но,  как могло бы быть, если бы она   была с ним, или хотя бы  с ним его чувства до  гроба разделила, снова не сказал, испугался, что не поймёт, не поймёт какое счастье в своей жизни упустила, как он каждый раз упускал момент сделать признание, зато не упустил шанс сказать о том,  какой негатив всю его жизнь она в нём вызывала своей жизнью и тем вечно смеющимся ртом на умном и красивом лице, которое давно разглядело в нём  садиста, не зная только того,   что был он ещё  к тому же и садомазохистом.

30.01.2022 г
Марина Леванте