Ягода кулацкого дерева. Глава 29. 1955 год

 И в самом деле, сколько там той зимы! Ходит Катя с девочками в школу и ни о каких трудностях не вспоминает. А когда возвращается, то – по неписаному  сценарию. Войдёт во двор, почистит о ствол молоденькой берёзки обувь, уберёт остатки грязи на коре, чтоб мать не ругала, и – в хату. Если никого из взрослых дома нет, швырнёт сумку в самый дальний угол и – быстрее к столу. Не сучок, конечно, чистить. Он уже и без неё       приловчился жить. На столе, оказывается, стоит казанок либо с варениками, либо с перловой кашей. Если братья, конечно, не  опорожнили. Они-то сами дома! И – ешь, что видишь. А им уже, слава Богу, немало. Кости – четвёртый. Васе – второй. Но они не всегда шкодничают. Нет такой возможности. Потому, что за ними периодически  присматривают мать и отец, поочередно появляясь дома. Вот как сегодня. Только Катя хотела швырнуть сумку с книгами, а тут, откуда ни возьмись, мать – навстречу:

     -Так что, говоришь, зима не страшна?

     -Ой, что там бояться! Идём по дороге. Руки в карманах…

     -А соплю? Её что, в кармане держишь? Смотри, как рукав блестит!

     -Ну, ма!

     -А ноги не помёрзли?

     -Не-а!

     -А ну, снимай сапог!

     Долго, мучилась, но сняла. Портянки мокрые, разбухли и – ни в какую. Мать, как увидела, как начала отчитывать.

     -Где вы, в чёрта, по дороге ходите! По лужам, наверное?

     -И ничего не по лужам. Нас сегодня подвезла полуторка.

     -Кто это? Ни дядя Федя, случаем?

     -Не-а! Володя тёти Паши. Знаете, какая  у  него  интересная  машина! Дымит так, что и в кабинке воняет гарью.

     -А ты что, ещё и в кабинку забралась?

     -Да. Он меня  посадил в кабинку. А девочек - в кузов. Едет  так  чудно. То занесёт машину в бок, то заглохнет, а он выскакивает и заводит рукояткой.

     -А если б не подвёз? Как бы ты со своими мокрыми портянками шла? Окоченела бы! А ну, признавайся, где намочила?

     -Ма, ну, мы немножко потолкались с девочками. А что, нельзя?

     -Я тебе потолкаюсь! Становись в угол, чтоб знала!

     -Ну, ма!

     -Становись, говорю!

     Следует добавить, что мать ещё ж не  знает, как Катя и в школе провинилась. Досталось бы вдвойне. А дело было так. Шёл урок труда. Учитель  дал  каждому  по лобзику. Тема такая была: вырезать из фанеры петуха. А Катя – при теле, сил – не занимать. Что там того лобзика! Сломала одну пилочку. Дали  другую. И ту сломала. Ну, учитель и поставил ей двойку. А теперь, стоя в углу, переживает, чтоб мать  после ужина не заглянула в дневник. Вообще, учителя труда, как и других, она не осуждала за излишнюю требовательность. В каждом из них она, прежде  всего, видела  специалиста, умеющего чему-то научить. А потому тянулась к ним. Особенно нравилось, как они долго и складно говорят на уроках, что и самой хотелось быть на них похожей.

     А в свободные от занятий дни она уже тайком писала альбом. Как это делают? Покупают толстую  тетрадь. На титульном  листе  пишут: «АЛЬБОМ». Указывают свою  фамилию и прочие атрибуты. А на листах вручную пишут тексты песен. Название песни пишут крупными буквами, карандашом. Для каждой песни свой цвет. Хранить надо в потайном месте. Время от времени берёшь, добавляешь  песни или просто читаешь, наслаждаясь. Источником песен служат альбомы старших девочек.

     Однажды мать нашла «летопись».

     -Так! А это что?

     Полистала, побегала глазами, наткнулась на песню «По муромской дороженьке» и  спрашивает:
     -А это ещё что за ерунда? Не могла что-то путное написать!

     Иногда записывала песни на слух. Либо девочки пели, либо - по радио. Пришла домой, записала и – под подушку. Память-то феноменальная! На лету хватает и долго носит в  голове. В выходные дни в клубе, где раньше была школа, днём крутили для детей кино. Придёт, бывало, домой и давай рассказывать. От начала до конца. Со всеми подробностями. Среди девочек своего возраста она всегда считалась на голову выше. А возраст – зажигательный. Внутри всё кипит, бурлит, творить хочется! Был случай. С конца села, где колодец, в её сторону девочки по заданию родителей носили ведрами молоко, чтоб провеять на сепараторе, который всего и был один на всё село. Идёт, бывало, ватага человек на семь-восемь. Плюс, «кавалеры» прицепятся. Получается, больше  десятка. И вот однажды Кате захотелось похвастаться перед ними, что у неё, якобы, есть велосипед. Схватила лежащий во дворе, на котором отец приехал на обед, устроилась на раму и поехала догонять. Подростки оглянулись. Увидев её, начали уступать вправо. Но ведь по правой стороне должна ехать она!  Так усвоила в школе. Ладно. Вырулила влево, чтоб объехать. А они тоже – туда. Вот и напросилась на неприятность. Врезалась в толпу. Попадали все. В том числе и она. Плюс, ведра. Вскочила. Стыдно стало. Ведь не планировала. Развернулась и – домой. И уже дома, когда отец уехал, начала анализировать. Кто тут виноват? Признаться, к истине так и не пришла. Но! Родилась идея – составить правила дорожного движения. Ездят же как-то машины, трактора? Ну, и начала. А терминов не знает. Стала писать так, как понимала. Где-то в таком духе: «Если Валя Лындина с ведром идёт по правой стороне, то Катя должна объезжать её слева»…

     За свою короткую  жизнь Катя всего несколько раз была на свинарнике и телятнике. Каждый раз – с отцом или матерью. А 12 июля  принарядила  братиков, нарвала в саду цветов (пышный букет «чорнобривцив») и пошла  с  ними к  матери. В её телесном механизме, видно, от рождения заложено устройство, имя которому – желание сделать сюрприз. Ведь сегодня у её матери  день  рождения. Сама она никогда с работы не уйдет, чтоб отпраздновать. Даже если заведующий  и  будет «гнать» домой, то лишь «отмахиваться» станет. А как её поздравить? Можно, конечно, и дома. Но такое  поздравление  не будет сюрпризом. А на работе, в присутствии всех, это другое дело!

     Вошли в свинарник с торцевой стороны. Перед глазами – широкий, как сельская улица, проход. На нём стоят пора коней. За ними – бричка. А обе свинарки бросают вилами в  бричку навоз. Боже, как увидели детей, стали, как вкопанные! А детки подошли, улыбаясь, и Катя без речей и назиданий протянула маме букет цветов.

     -Ма, мы вас поздравляем…

     И не договорила, так как мать  припала к детям, обняла всех, расцеловала. И по её щеке покатилась слеза. Эти обстоятельства заставили и Гапку высказаться:

     -И я приеднуюся до витання. Будьте щасливи, Вира Василивна. Гарни у вас дитки!

     Не успела провести детей, подошёл Иван:

     -По такому, э, случаю не мешало бы, э, и… это…
 
     Что ж! Такой день! Святее не бывает. Дала  ему  на  бутылку, и он  ушёл. Не появлялся в свинарнике долго. Уже и навоз закончила  возить, и сама хотела, было, собираться на обед. И вдруг появился Иван. Пьяный до «чёртиков». Еле языком ворочает. Присел на корточки и долго что-то  говорил. Она уже привыкла к его пьяным «байкам», поэтому не особо и прислушивалась. Но когда обратила на него внимание, показалось, что на конюшне точно что-то неординарное случилось. Но что? От него разве  можно дознаться? Решили свинарки, что надо  кому-то сходить  туда. А кому? Конечно, Гапке. Ведь там Мирон. А с ним встречаться, одни неприятности. Сбегала Гапка. Но тут же возвратилась. Подзывает Веру Васильевну и, запыхавшись, рассказывает. Распили, мол, мужики бутылку. Мало. Где ещё взять? Скотник сбегал домой. Припёр 10-литровый бутыль грузинской чачи. Сначала пили стаканами. Потом скотник предложил: кто, мол, выпьет полную фуражку, без отдыха, тому отдаст весь бутыль. Ну, чабан и согласился. Налили. Тужился, тужился – с огромным трудом выпил. Чача-то из погреба, холодная. Сейчас, говорит  Гапка, лежит головой в навозе и, якобы, не дышит. А они бегают вокруг…

     Когда Гапка  сбегала ещё  раз на конюшню, то чабана, говорит, уже не было. Увезли на бричке домой. Ну, и хорошо, подумала  Вера  Васильевна, тот дома будет отходить, а мой – тут. А сама решила не идти на обед, как планировала, а сходить за это время в рощу да пособирать валявшиеся там ещё с войны булыжники. Дело в том, что она задумала снова, как и до войны, выводить  поросят на прогулку. Привесы нужны! А там, как-никак, и свежий воздух, и простор, и шишки, и корешки, и трава! Её-то, конечно, никто   не подгоняет. А кому? Заведующий - не специалист в свиноводстве. Гапка вообще новый человек. Вот и стоят свиньи в загородках. Короче, как ушла тётя  Наташа, так – ни  одной  прогулки. А теперь вот, спасибо Нине Андреевне, прочитала в газете, что корова, когда у неё свободный образ содержания, даёт больше молока. Ну, и подумала: а почему  бы, мол, не применить это к поросятам? Только камни мешают. Будут спотыкаться да ломать ноги.

     Идёт, значит, между стволов старых деревьев, время от времени наклоняется,  подбирает булыжники и относит в сторону, на кучу. Вдруг - сзади:

     -Витаю, титка Вира!

     Оглянулась:

     -О, Николай Павлович! Какими судьбами?

     А он стоит с букетом цветов:

     -Який Микола Павлович? Ми ж з вами  домовилися. Микола! Або  просто Коля. Але про це – потим. Я поздоровляю  вас, Вира  Васильивна, с днем народження! Бажаю вам щастя на довги роки и здоровья. А буде все це, труднощи в роботи подолаете…

     Вручил букет. В городской  упаковке. Видно, привёз  оттуда. Серпантин. Завитушки. Так трогательно! А запахи! У-у! Потом разговорились. От него узнала, что  уже  окончил институт. Обратился в контору. Дали должность агронома. Завтра, мол, на работу. Вера Васильевна и обрадовалась, что так вышло, и заволновалась. Ведь у агрономов сейчас главное – кукуруза! Чтоб рядки  были ровные! Чтоб квадратно-гнездовым способом! Чтоб на одном квадратном метре было установленное инструкцией количество всходов! Ох, и попыхтишь ты, мол, Николай Павлович!

     А назавтра по дворам бегала ребятня  и  оповещала, что умер дядя Афанасий, знаменитый чабан колхоза, с 20-летним стажем  работы. Что ж, царство ему небесное! Теперь, подумала свинарка, своему - ни копейки…