Ягода кулацкого дерева. Глава 36. 1962 год

Когда Катя открыла массивную торцевую дверь свинофермы, то изнутри дохнуло теплым, застоявшимся воздухом, а следом за нею, во внутрь, ворвался январский холод, отчего маленькие поросята стали прятаться в солому. Катя посочувствовала им, как детям, сказав десяток ласкавых слов, погладила одного, другого, пошутила над ними и пошла к матери, напевая чуть ли не во весь голос: «Там на Ямайке, где красные майки, много девчонок нормальных живёт». И затянула припев, как это делает Робертино Лоретти: «Яма-а-й-ка! Яма-а-й-ка!».

     Что сделаешь! Возраст! А время такое, что песням в стране, как, скажем, еде, придают особое значение. Если кто с радиоприемником в дружбе, то можно записать любые     слова. Специально отводилось время, и диктор читал слова песни. Катя уже третий альбом заполнила. А в каждом, не много, не мало, по 48 страниц. Заголовки и начальные  буквы первых абзацов каждой песни – цветные. Прелесть! Хранит под матрацом. Вернее, под нижней его частью. Легонько распорола ткань и спрятала, чтоб никто не нашел. Ведь в нём вся её душа, порывы, надежды. Там есть  обращения  к  вымышленному возлюбленному. А когда найдётся таковой, и любовь расцветёт в душе, как сирень, этот альбом она подарит ему. Такой обычай! Не свадебный калым, конечно, но…

     Вдруг на проходе появился Вадим Константинович:

     -Чия ж це зозуленька так гарно спивае?

     Катя застеснялась, покраснела, обошла  его и ускорила шаг. Мать нашла около мешков с дертью. Та как раз насыпала её в ведра и носила к кормокухне.

     -О, Катюша! Зачем пришла? Холодно ведь.

     -А что! Всех накормила. Без дела сидеть?

     -Что ты им приготовила?

     -Что? Нажарила яиц. Хлеба нарезала. И чай…

     -Яйца и чай!? – засмеялась.

     Было, Костя попросит кушать, а в доме, как-никак, не в ресторане. Мать ему с яиц и муки омлет приготовит, чаю вскипятит. А что - наспех? Так он, как что, и вспоминает, будто в сердце гвоздь вбивает, «Опять яйца и чай!» Но – ничего. Что было, то прошло. А сейчас с Катей наносили дерти, приготовили свиньям еду, потом стали носить ту похлебку ведрами к корытам. Малышам и поросным свиноматкам «каши» добавили, чтоб сила была. Так, что решить свой вопрос у Катя так быстро не получилось.
 
     Но когда собралась уходить, всё-таки спросила:

     -Ма, ну, как узнать адрес отца? А то у всех - есть…

     Вообще, она планировала сегодня поговорить об этом обстоятельно, но не вышло, так как кругом – люди, работа. А этот вопрос деликатный. Надо один на один. Но и теперь  мать, оглядевшись, не захотела начинать.

     -Катя! Не лезла б ты в эти дела! Наживёшь неприятностей!

     -Ма, ну какие неприятности?

     -Помнишь, тебя вызывали? Хорошо, что так кончилось!

     Короче, тему замяли. Вере Васильевне, например, прошлое не надо. Она от него по горло сыта. У неё сейчас будущее, между прочим, как раз  затевает выстраиваться. Уже вот на Доске Почёта! Ещё «удар», как говорится, «и враг бежит». То есть, найдут с Инкой ключи к декабрьскому опоросу и - синица в руках. Так стоит ли ковыряться в старом и грязном белье? Ещё, не дай бог, наживешь себе проблему. Что теперь от Алексея        Семёновича возьмешь? Живёт себе, наверное, при жене и радуется. Всё равно он в их жизни больше не появится. Пусть уж так всё и остается…

     Модно было в те годы не только разряжать свои «рабочие аккумуляторы», но и «подзаряжать» их с помощью парторга, пропагандиста. Летом как раз  прошло  заседание Бюро Райкома, на котором заслушали вопрос о неудовлетворительном выращивании свинины в колхозе «Калинина». Они, впрочем, несколько лет подряд отстают по этому вопросу. Ну, и по всем колхозам, бригадам, фермам разослали лекторов. А на Ивановскую свиноферму, почему-то, никто не приехал. Поручено провести беседу со свинарками Вадиму Константиновичу. Вот он их усадил на соломе, сам присел чуть поодаль, чтоб видно было, что тут не просто посиделки, а идёт пропагандистская работа…

     Бригадир подводит черту под своими словами:

     -А причина тут проста. В сусидним колгоспи «Калинина» порушуеться розпорядок дня. От ви, шановни мои трудивници! Ви могли б порушити розпорядок дня, якщо це на шкоду справи? Помиркуйте!

     Инка:

     -Та ви що, Вадиме Констянтиновичу! Цього  взагали  допускати  не можна. Розпорядок дня у нас - святе святих. Вид нього, зрозумило, починаються результати роботи.

     -Вирно! А як ви до того, що деяки свинарки не хочуть додавати в корми микроэлементи и минеральни соли?

     -То вообще не ферма! – сказала Вера Васильевна. – Если  там  так  поступают. Значит, к ним надо послать комиссию и, с двух одно, либо наладить работу, либо разогнать всех, до бригадира, включительно.

     Инка:

     -Вадиме Констянтиновичу! Про такий  колгосп слухати неприемно. Тих свинарок, разом з  бригадиром, треба видвезти в 4-е виддилення  колгоспу «Маяк». Хай подивляться, повчаться. Там свинарка Панасова торик отримала по 30 поросят вид свиноматки! Ночи, бидолаха, безперервно просиджувала в загорожи. А то – розпорядок, розпорядок! Совисть – це наш розпорядок!

     Бригадир:

     -А ти, Инка, що, знаеш ии?

     Вера Васильевна:

     -Моя наука, Вадим Константинович! Видите, газеты читает. Кое в чём разбирается. Поэтому и работает, как полагается. Скоро и меня обгонит.

     Инка:

     -А що! У моий групи приплид по 5 поросят, у вас, Вира Василивна, по 9, а у маяка    району, Иваненко, по 9,3. Так що, дивиться, обжену.

     Вера Васильевна:

     -А что! Вот мы с тобой в сентябре случим несколько свиноматок для пробы, чтоб в    начале зимы получить приплод, и посмотрим, что это  за штука. Мне кажется, за   декабрьским приплодом будущее.

     Бригадир:

     -Идея хороша. Пидтримую. Але, щоб отримувати зимови опоросы, треба годувати, як  вдома. Не тильки юшкою, але й додавати груби  корми, синне  борошно, горохове. Турбот, звичайно, багато.

     Вера Васильевна:

     -Легко вообще ничего не дается.

     Закончилась подзарядка «аккумуляторов» так:

     -З вами, шановни мои трудивници, не засумуешь!..

     И вот Вера Васильевна начала готовить свиноматок к сентябрьской случке. Отделила в другую загородку, кормила по особому рациону, ухаживала. Работы, конечно, много   прибавилось. Порой, до ночи задерживалась, в выходные дни находилась около них. В августе на свиноферме, как обычно, появилась Катя и восхитилась теми свиноматками.

     -Ничего себе буйволы!

     -Не буйволы, а племенные свиноматки.

     По сложившейся традиции, Катя помогла матери таскать ведра с дертью, с похлебкой, навела порядок в проходе свинарника и – за своё.

     -Ма, в воскресенье проводятся районные соревнования по велоспорту. Можно я тоже буду участвовать? Приходил комсорг и просил.

     -Что у них больше никого нет? Нашли спортсменку! А куда ехать?

     -Да никуда не ехать! В колхозе будет заезд.

     -Попробуй. Только какой из тебя спортсмен? Толстая…

     -Наоборот, я хочу показать, что не хуже других.

     -Что ж, крути… педали…

     А Катя закончила:

     -Пока не дали!

     И вот, в воскресенье вечером, после соревнований, Катя опять пришла на свиноферму. Коса - на спине. Весёлая. И, как всегда, с песней: «Там на Ямайке, где красные майки, солнце смеётся, солнце поёт. Ям-а-й-ка! Ям-а-й-ка!».

     А мать – навстречу:

     -Ну, что, обогнала?

     -Тю! А что сложного?

     -Что, правда, обогнала?

     -Конечно! Притом, на пустой камере…

     -Как «на пустой»?

     -А вот так! Мы ехали колонной. По селу, через балку, вокруг виноградной плантации. И где-то, на середине, что ли, маршрута я пробила камеру.

     -Еще бы! Такой груз!

     -Ну, ма! А что я должна  была  остановиться? Я и попёрла. Смотрю, один отстал,   второй отстаёт. Так и оказалась впереди. А когда вручали награды, то мне дали грамоту за первое место.

     -На пустой камере? Первое место?

     -А что такого!

     Долго смеялись. Потом говорили. Позже мать спросила:

     -А кто у вас теперь комсорг?

     -Лёня Лаврук. А что?

     -Тот, что шофёром был?

     -Ага!

     -Смотри, тихоня, а как пошёл!

     После победы Кати в соревнованиях, притом, можно сказать, героической, мать стала считать её взрослой и многое, что раньше не позволяла, теперь разрешала. Например, поехать в город. Захотелось как-то, осенью, съездить  к подруге, ну, и начала, как обычно, обхаживать мать.

     -Ма, ну, можно?

     Мать долго не соглашалась, но не устояла.

     -Езжай! Но смотри мне! Чтоб знала, чьего ты роду-племени!

     -А чьего я роду-племени?

     -Ну, если уж и не Пирогова, то Балашенко – точно.

     -И что я теперь так всю жизнь и буду без отца?

     -Тебе уже немного ждать. Выйдешь замуж, дети появятся и забудешь.

     Вырвалась птичка на простор. Чирикает, радуется, песни поёт. Впервые ведь в городе. Сама! На посадочной платформе людей – единицы. Среди них – Лёня Лаврук.  Встретились, будто старые друзья. Долго говорили. Он, оказывается, такой чудной. С девушкой так, бедняга, и не нашёл общего языка. Работает освобожденным комсоргом колхоза. Так называется его  должность. На самом  деле, по ведомости он – шофёр. Часто пишет в районную  газету  статьи. Вчера вот  опять  написал. Везёт, чтоб сдать. В ней - речь о сельском Доме культуры. Всем, говорит, хорош ДК, но построен с нарушением правил. Звук, якобы, разбивается, преломляется, в результате кино вообще нельзя смотреть. В физике подоб- ное явление называют ревербирацией. Такой увлечённый парень! Признался по секрету, что через неделю уезжает в Харьков на учебу. Райком комсомола, говорит, направил в партийную школу. На стационар. Катя и не дружила с ним, и планов в отношении его не строила, но как-то жаль стало, что уезжает…

     А у подруги интересно провела время. Матерям такое не рассказывают. Но, учитывая открытость Катиной натуры, всё-таки рассказала. Днём, говорит, гуляли по городу.  Смотрели на большие дома, скверы, магазины, вокзал. А вечером, по семнадцать ведь, пошли в парк, на танцплощадку.

     Мать - сразу:

     -И додумались с окраины попёртись! По темноте!

     -Ма! Там много людей. Ничуть не страшно.

     -Ну, знаешь!

     -А потом нас пригласили два брата. Танцевали танго.

     -Ну, и что они говорили?

     -А! Я и сама не помню…

     Действительно. Кто помнит детали  разговора во время первого в жизни танца? Кто помнит детали первого поцелуя? Кто помнит первые слова  во  время  обяснения в любви? То всё происходит машинально.

     И рассмеялась перед матерью:

     -Он мне что-то говорит, а я угукаю. Глухая стала, как пень…