Мещанин в богословии

/Юродивые ХХ века, гл.13/.

Грешить – зло; но еще тягчайшее зло – оправдываться по совершении греха. Это в особенности и есть оружие дьявола.
Иоанн  Златоуст.

Итак, что же вышло у ВВ под предводительством супруги из "одной точки", из которой он поливал своих врагов, словно смертник  из дота. Только не свинцом, а помоями. Первой под удар ВВ попала, словно Рязанское княжество под удар полчищ Батыя, православная церковь, посмевшая на свою голову не признать законность второго брака ВВ. Сотвори Василий Праведный   рать велию на мать нашу, Святую Православную Церковь, i от бъса пострекаемъ, возненавиде ея. Дочь и жена священника (хотя, к сожалению для "Комсомолки", не одновременно), Варвара Дмитриевна возненавидела духовенство, вставшее на пути мечты каждой бабенки о законном супружестве. Хотя и имели священники те же добродетели, что и она.
И Василий Храбрый тут же "показал кукиш с маслом" матери нашей Святой Православной Церкви.  На левой обутой в мокроступ ноге. Ибо времена, когда мещанин восклицал вслед за Вольтером: "Раздавите гадину!" - миновали. "Вот и вся моя литература" - емко определил свое место в российской словесности ВВ, объявив миру о своей самостийности от церкви. Ушел в раскол,  почти как протопоп Аввакум. Прямо как был, в мокроступах. Вместо того, чтобы поменять мокроступы на более удобную для длительных пеших переходов кирзу и пойти по скитам отмаливать грех блудодейства. Только в отличие от раскольников стремился попасть в не ту узкую щель, которая ведет в рай и в которую не протиснутся толстобрюхие.
Если Варвара Дмитриевна не смогла ни в чем обвинить священников, кроме того, что они как-то по-особому достают кошельки, когда расплачиваются с извозчиком, ВВ, имея университетское образование, нанес больший вред церкви, чем Кронштадское восстание - Советской власти. Он издал книгу "Русская церковь", в которой ругает оную, что она рассматривает "брак просто как случку животных, но только пожизненную".  Он также считал, что "вся христианская литература", с тех пор как он в нее пришел, это одно "сплошное злословие": "все о всех сплетничают". (Вторжение базарной бабы изменило ее больше, чем 2 тысячи лет внутренней борьбы).  Как тут не согласиться с Франциском Салийским, утверждавшим, что «дьявол живет на языке того, кто злословит, и в ухе того, кто слушает его»?
ВВ включился в начатую народниками борьбу против бессмысленных даже не средневековых, а рабовладельческих пережитков в обществе. "Наш брак,  большевиствует этот рыцарь прискорбного образа мыслей - это римский государственный брак. Отцы церкви были все обывателями Греко-Римской империи ..." и понятие о браке и семье "взяли из окружающей жизни". Суждение удивительно здравое, словно читаешь "О происхождении семьи, частной собственности и государства". Только вот выводы сделать великий богослов боится, ибо зело трусоват: брак должен измениться, а положение женщины в обществе - нет, потому что жена не разрешает, эту образцово-показательную мещанку ничего не волнует кроме ее домашнего мирка и любой общественный труд ей в тягость.
В противовес римскому государственному браку  светоч православия начал проповедовать гражданский брак, "который войдет в права общества, войдя в дух общества ..." явочным порядком, по-большевицки. И плакать, что "необеспеченность и бедность одни гонят девушек в "законное супружество" ... Как и Писарев с Добролюбовым. Только г-да Писарев и Добролюбов делали из этого естественный вывод: надо устранить необеспеченность и бедность, а ВВ предлагал Л.Н.Толстому отдать дочерей в гражданский брак. То, что он может попробовать отдать в гражданский брак своих дочерей, ему до конца жизни так и не пришло в голову.
 Расплевавшись с Церковью Божьей, ВВ пошел туда, где были "Марксы, Энгельсы, Спенсеры, Дарвины. И жмут руки им рабочие, и они жмут руки рабочим. И все такое дюжее мозолистое". Включая сюда, надо думать, и предмет научных исследований ВВ. И  Василий Богослов тоже принялся жать руки этим смутьянам и лягать церковь. "Тоска, голод, самоубийство, мор детей, унижение женщин ... - что изменилось после Рождества Христова сравнительно с тем, что было до ...?" Ничего не изменилось: "бедные все бедны, голодные все голодны, больные умирают".
 А вот если бы удалось пришить христианству уд, то бедные сразу же разбогатели бы, голодные насытились, больные исцелились, мертвые воскресли, а писатели приобрели ум, честь и совесть. И ведь что особенно противно: «Нельзя сказать попу», имеющему те же добродетели и пороки, что и прочий народ: "уплачу, батюшка, за крестины на том свете - теперь не при деньгах". Будешь тут возмущаться роскошью церковной утвари и риз священников, когда сам носишь ризы настолько ветхие, словно они достались по наследству от первых пророков.
И воспел Василий Богослов достижения науки, "которая из куска земли, не могущего пропитать и пяти человек, научила собирать хлеба столько, сколько нужно десяти тысячам человек. Осушила болота, выучила травосеянию, придумала плуг ... дала столько, сколько не было дано хлеба во всех чудодейственных рассказах всех религий. Медики вылечили столько болезней, сколько не произвели исцелений чудотворцы тоже во всех религиях". Ниспроверг ВВ все богословие сразу, приведя довод, словно корову на случку: "Гораздо больше богословия в быке, поднимающемся на корову, чем в духовных академиях". (С ВВ берет наше родное, заветное - "мы академиев не кончали!").
Больше всего досталось Сыну Божьему, которого ВВ оплевал, весьма удачно совместив свой заскок с чисто бабьей точкой зрения на мужчину, который дожил до 33 лет, но так и не женился. "У него, стало быть, что-нибудь не в порядке", - со знанием дела скажет любая уважающая себя баба. А ВВ уточняет: Спаситель "был без ядер", "не животен", хотя Бог создал его, как и самого ВВ, по своему образу и подобию В то время как в самом ВВ животность доходила до скотства.  Он даже супругу выбрал такую, которая никогда не улыбалась, поскольку способность улыбаться - это то немногое, что отличает человека от животного. Очень любопытное толкование Нового завета. Можно сказать, что ВВ распял Сына Божьего вторично, поскольку не смог подвесить его за "ядра". С точки зрения нашего богослова Сын Божий явно должен отличаться от простого смертного именно размером "ядер", которые в случае необходимости можно было бы использовать для стрельбы из Царь-пушки. И бог утерся, стерпел, не поразил на месте этого сына ишака и нетрезвой журналистки огненным перуном.
Разделавшись с Матерью нашей, Святой Православной Церковью, ВВ перепоясал чресла свои на борьбу за права женщин. (Не для того, чтобы повесить на них меч, а чтобы штаны не падали). Только не за права всех женщин, а за права дурнушек, как его жена. И не за все права, а только за право забеременеть без мужа, который часто является скорее препятствием в данном деле, чем помощником, поскольку никакие другие права его жене не были нужны. ВВ объявил войну "цивилизации, которая безумно и преступно отняв у девушки (или  женщины) всевозможные общественные права, посягнула и на неотъемлемое право каждой женщины становиться  супругой и матерью", и предложил установить в законах срок, до которого дурнушки обязаны сдерживаться, прежде чем станут мамами без замужества. Такой закон, к сожалению, не принят до сих пор. Хотя дурнушки успешно обходятся и без него: они не выдерживают никаких сроков. Точнее, просто не выдерживают, поскольку понимают, что женщина - это не вино, которое чем дольше выдерживать, тем лучше становится. Жаль  только, что ВВ не уточнил, как дурнушки должны кормить новорожденных, не имея ни образования, ни работы, ни помощи со стороны государства и общества - подкинут их в сиротский приют или сами пойдут на панель?
ВВ и не думал, разумеется, возвращать девушкам (или женщинам) какие-либо общественные права, безумно и преступно отнятые у них цивилизацией, а вот помочь забеременеть был очень даже не прочь. Только так можно понять его песнопения ветхозаветному браку в виде многоженства, который он противопоставлял римскому: "Библейский брак оттого и остановился так твердо, без колебаний, на многоженстве, что, если бы он избрал моногамический путь, дал право жене требовать моногамичности от мужа, то этим он тотчас бы загнал мужей в страх, сокрытие и попытки лукавства, т.е. испортил бы всю ткань брака..."- возмущается передовой ткач Розанов. Коран на этот счёт говорит проще: «Женитесь на тех, что приятны вам женщинах – и двух, и трёх, и четырех». Так устроены наши мыслители: разгромив нигилизм и обругав его за попытку ввести многоженство скрытно, они тут же вводят многоженство явно. И, оказывается,  вовсе не обязательно переходить в ислам, чтобы иметь несколько жён.
А почему, собственно? Оказывается, потому, что муж, например, ВВ - это "сеятель потомства, естественно имеющий в себе закон засевания наибольшего поля, наибольшего числа полей". Освоения Целины, можно сказать. За полвека до Никиты Сергеевича, которого тоже нельзя было заставить подумать, прежде чем начинать что-то делать, например, стоит ли пытаться увеличить сбор зерна не за счет повышения производительности труда, а за счет расширения посевных площадей. Задолго до Хрущева Коран сказал: «Ваши жёны – нивы для вас».
 Что в переводе на боле простой язык означает: ВВ не прочь был взять наложницу. (Слава богу, теперь понятно, что вытворяли ребята из "Комсомолки", когда посылали других на сельхозработы. У них была несколько иная посевная.) Как же происходит это засевание нивы? Внемлите, народы, что возвещает ВВ: "Сеятель, держа зерна в пригоршне, - помолившись на Восток - со всею силою разбрасывает их кругом..." Ибо  есть на свете деяния, перед началом которых следует помолиться на Восток, а по окончании просить у батюшки отпущения грехов. Излишне добавлять, что сам ВВ не смог завести гарем и бороться за переходящее Красное Знамя с гаремом короля Саудовской Аравии.
Но это не означает, что ВВ полностью отвертелся от полевых работ. Варвара Дмитриевна смотрела на мужа исключительно как на средство продолжения рода, а посему ВВ начал кропать статейки  "о пользе обрезания и многодетности" с примерами из жизни отцов-накопителей Ветхого Завета, имевших особо ярко выраженные кулацкие наклонности, и проповедовать точку зрения Варвары Дмитриевны, согласно которой женщина должна только каждый год рожать, а мужчина "должен трудиться и быть в некотором рабстве, как рудокоп..." Из этих рассуждений, к сожалению, напрашивается несколько иной вывод: чтобы сделать женщину многодетной и благословить ее здоровым потомством, одного рудокопа, пожалуй, недостаточно. Лучше использовать второго мужа, который в поте лица своего будет стараться увеличить численность семейства.  В припадке исполнительности ВВ все  Святое Писание  свел к одной заповеди,  мало известной ранее богословам: "Плодитесь! Множитесь! - одна заповедь над всеми". В Китае последовали совету ВВ - и теперь им нужен другой совет: "Что делать?" На первый случай там ввели уголовное преследование за второго ребенка.
 ВВ, правда, не стал обрезаться, но принял личное участие в борьбе за повышение рождаемости в стране - стал отцом пятерых детей, возмещая отсутствие храбрости  плодовитостью. (Вышел сеятель сеяти семена своя). Это, пожалуй, единственный случай в летописях, когда боец пера и чернил не только других зовет на подвиг. Не успев сочетаться, ВВ оказался в первых рядах борцов за повышение производственных показателей по поголовью.
 "Комсомолку", естественно, волнует, были ли сомнения в своем отцовстве  у этого мученика брака который в три смены работал на руднике, пока его поля засевались, если так можно выразиться, самосевом. Об этом можно только догадываться: "Я чувствую, что метафизически не связан  с детьми, а только с "другом".  Разве с Таней". Которая, между прочим, "какая-то грациозная". Не в папу, иначе говоря. («Метафизически» - это что-то вроде непорочного зачатия, жертвой которого стал на этот раз не сын плотника, а сын лесничего). Кстати, когда ВВ поет гимн супружеской измене "как последний надежде", "починке" любви, не совсем понятно, за кого именно он предстательствует перед общественным мнением. Но, в конце концов, какая разница, кто отнесет домашнюю вещь в починку, муж или жена.
/Продолжение следует/.