Блондинка из Израиля

Мы встретились с ней вскоре после нашего переезда в Голландию. Я пришла в школу на какое-то собрание в надежде завязать новые знакомства и, увидев ее, сразу подумала: наша! Радикальная блондинка с прямыми волосами до плеч, платочек от Барберри, сумка от Луи Витон, блузка от Дольче Габбана. Что было на ногах, рассмотреть не удалось, поскольку мешал стол. В Голландии очень мягкая зима, но на спинку стула была небрежно брошена шубка из голубой норки. Лица у нее не было совсем, но рисовать его она умела. И впоследствии без ресниц и бровей, в натуре, так сказать, я ее не видела никогда.

Я села на свободное место за ее столиком и шепотом сказала:
— Привет, меня Ира зовут.
— Света. А откуда ты знаешь, что я русская?
(Тоже мне, бином Ньютона)
— Догадалась.
 
Болтушка она оказалась страшная! Что там обсуждалось на собрании, пролетело мимо моих ушей, потому что мы шушукались, как две двоечницы на последней парте. Удовольствие от общения я получила колоссальное, как будто вдохнула чего-то свеженького. Мы договорились встретиться завтра в кафе, обменялись телефонами и разбежались.
 
Забывчивости Светка была редкой. Рассказываешь ей о чем-то, рассказываешь, на вопросы отвечаешь, а при следующей встрече она опять об этом спрашивает. Ее муж подшучивал над ней, намекая на начинающийся ранний склероз. Она жаловалась на мужа, а я ее утешала: «Светик, не бери в голову. Хорошенькая легкомысленная женщина имеет право быть забывчивой». Светик радовалась и говорила, что запишет мои слова и будет цитировать мужу.
 
Когда-то она закончила стомат и даже недолго работала зубным врачом где-то у себя на Урале. Там ее и нашел муж, приехав на какой-то конгресс из Израиля. Увёз. Более неподходящего человека для этой жаркой страны представить себе трудно. Я имею в виду северный Светкин типаж — снегурочка, да и только. Иврит она выучила, он засел в ее головке накрепко и не пускал туда никакие другие языки. К счастью, зачатки английского сохранились еще со школы, и кое-как существовать в Голландии она сумела. Скучала по Израилю страшно и все никак не могла здесь прижиться. Голландский пробовала выучить, но попытка не удалась. И вторая. И третья.
 
Встречи наши были не частыми, но приятными. В прошлый раз я ее около школы увидела. Она курила в сторонке, нервно поглядывая за угол — не дай бог дети заметят, объяснила она. Я и не знала, что она курит. На ее пальце сверкал огромный бриллиант размером почти с фалангу. «А! — небрежно сказала Светка, — свекровь подарила».
 
— Щедрая у тебя свекровь, однако.
— Как сказать… Это — плата за жизнь.
— В смысле?
— Она к нам жить переехала, а кольцо — это плата.
 
И после паузы: «Ты, когда мне звонить будешь, не удивляйся, что я немногословна. Она русский понимает немного и все время подслушивает». Свекровь — из Болгарии, лет семьдесят назад вышла замуж и переехала в Израиль.
 
Светка курит одну сигарету за другой и продолжает рассказывать.
— У мамы крыша поехала. Она считает, что все, что из нее выходит — яд. Особенно слюна. Не, тут я с ней согласна, но она повсюду с баночкой ходит и все время в нее плюет. Во время еды — тоже.
— Ты запрети ей это делать, хотя бы за столом!
— Пусть. Мне противно, так может я есть поменьше буду и похудею?
 
Беседа в таком духе продолжалась бы долго, но тут я спросила, что там с их домом в Израиле? Дом большой, на две квартиры, находится недалеко от моря. Одна половина — их, а вторую сдают.
— Дом? Нормально, он сгорел.
Я — в шоке: «Как?!»
— Жильцы на крыше барбекю устраивали и подпалили нечаянно. Сгорел не дотла, но внутри все выгорело.
 
Вот это я понимаю — градация проблем! Это какой же должна быть катастрофа по поводу приезда мамы, что перед нею даже пожар меркнет! Но Светка только мне на жизнь жаловалась. Мужа она любит и нашествие сразу нескольких мам ради него вытерпит. Тем более, что мама недолго у них прожила, умерла спокойно и во сне. И снилось ей, наверное, что-то хорошее — она улыбалась. Старенькая была мама, девяносто шесть лет исполнилось. Ее потерю муж переживал очень сильно. Светка его поддерживала, как могла, и сейчас у них вроде все хорошо. Пойду-ка я ей позвоню, спрошу, как они поживают.

Из цикла «Портреты Зарубежья»