18 На чердаке райкома партии

Красные в семнадцатом году взяли штурмом Зимний дворец. Белые в 1993 году расстреляли Белый Дом. В нашем райцентре тоже был свой Белый Дом. Не шибко белый, но белее других домов. Милиция опечатала двухэтажное здание Алтайского районного комитета Коммунистической партии Советского Союза и предложила работникам районной библиотеки забрать оттуда подписную литературу. Таковой там много не было. Забрали всё, что им понравилось и ушли.

В тот же день, после них, нам, работникам районного Дома пионеров, объявили, что мы переходим в здание бывшего РК КПСС, потому, что всё лучшее принадлежит детям. Всё лучшее ещё вчера принадлежало КПСС, но эту самую КПСС Ельцин запретил и теперь оно, это самое лучшее, принадлежит нам. В тот момент хозяином Белого дома стал другой дом - Дом Пионеров.

Встречаем на улице Бориса Новикова, работника рйкома. Весёлый добродушный парень. Спрашиваю его как он свои дела сдавал.

- Закрыл рот и пошёл домой. Вот и все дела.

Заходим в здание райкома партии, вернее в здание бывшего райкома партии. В фойе лежит ворох книг, примерно около тонны, может быть чуть больше, эти книги библиотекари забраковали, в коридорах на полу листы с разными предписаниями и распоряжениями. 

Нам предстоит привести дом в порядок, то есть, добавить к этой куче те книги, которые ещё стоят в библиотечном зале. Не все, конечно, а те, которые нам не понравятся. Не успели мы переварить всё, что видим, как заходит глава района, председатель райисполкома Вадим Павлович Ястребов. Нам не по себе, стоит перед ворохом книг бывший член бывшего бюро РК КПСС и спрашивает нас, что мы тут делаем:
- Порядок наводим, выбираем книги, вот эти в макулатуру пойдут, а те мы ещё не смотрели. Вадим Павлович, берите, что хотите.

Вадим Павлович подходит к застеклённому шкафу. На полках 55 томов Полного Собрания Сочинений Ленина и "Капитал" Карла Маркса. Глава района берёт «Капитал»:
- Возьму его. Я ведь его так и ни разу не прочитал.

Обомлеть! Упасть и не встать. Все студенты вузов, все без исключения сдавали экзамены по  диалектическому и историческому материализму, по политэкономии и истории КПСС; сдавали все, не только будущие экономисты, инженеры, агрономы, зоотехники, но даже и будущие учителя музыки. Этим дело не кончалось, все специалисты обязаны были повышать уровень своего политического образования на курсах политического просвещения. Это были будни, которые регулярно повторялись и многим лезли из глаз и вот на тебе, всё это в макулатуру!

Разгром райкомовской библиотеки видели всего шесть человек. Я был среди них не зрителем, а участником. Было невообразимо интересно, радости тогда никакой не испытывал, но и горя тоже не чувствовал. Мы тогда в перестройку ещё верили. Но книги то причём? Много книг я тогда спас.

Сожалею теперь, что выкинули мы в макулатуру много такого, что казалось нам дребеденью. Она, дребедень ни дребедень, хоть так, хоть эдак, ведь сама по себе тоже целая эпоха нашей истории. Были книги, которые удивляли и изумляли. За "Историю дипломатии", которую библиотекари могли выкинуть в макулатуру, любой историк сегодня отдал бы две-три своих зарплаты. В третьем томе один лишь список первоисточников занимает 50 страниц!

В доме работали телефоны, на столах лежали телефонные справочники. Я позвонил в среднюю школу и попросил подойти у телефону учителя истории Николая Никитовича. Настоящий был историк. Берёт трубку:
- Алло.
- Это я Фёдор Тиссен, помнишь такого?
- Конечно помню. Что стряслось?
- Я звоню из райкома партии. Бросай всё. Отпросись с уроков и срочно сюда!
- Я не партийный.
- Знаю. Иди сюда срочно! Мы громим библиотеку. В макулатуру всё пойдёт!
Приехал. Зашёл. Смотрит. Обомлел.
- Выбирай!
- У меня денег нет.
- Какие деньги, Николай Никитыч! Мы сейчас этот зал от книг освободим, всё в макулатуру уйдёт. Тебе видней, что надо оставить, а что нет. Выбирай!!!

Дальше пошёл ускоренный процесс спасения райкомовской библиотеки. Мы впятером помогаем Никитычу выбрать самое ценное. Если не можем ценное оценить, то кричим на весь зал: «Сталин. Вопросы ленинизма. Эту брать?!» Никитыч говорит либо да, либо нет. Ценное несём на улицу и складываем Никитычу в багажник москвича. Багажник полный, кладём в салон на сиденья и на пол. Завалили книгами настолько, лишь бы на педали не посыпались.

Никитыч уехал. Пока его нет, поднимаюсь на второй этаж. Под ногами разные бумаги, прочитывать некогда, на полках альбомы райкома комсомола. Вот наша делегация стоит на Красной площади, ребята и девчата ездили в Москву на какой-то форум. Лезу на чердак и, мама родная, передо мной лежит куча книг довоенного времени и целая кипа сталинских плакатов. Всё это спрятал кто-то во время борьбы с культом личности Сталина.

Не знаю зачем это сделали, если уж на то пошло, то многие из тех плакатов воспринимались в наше время уже по-другому и могли служить обличающим материалом, а не восхваляющим. В любом случае всё это была история. Зачем её было скрывать? Собрал всё это вниз для Никитыча. Он увёз весь сталинизм домой вторым рейсом.

Дому пионеров в новом доме лучше не стало. Сам дом был теплей и уютней, но денег на разные детские мероприятия у страны не хватало и нам предложили самим «мышковать». Руководители технических кружков переключились с авиамоделей на изготовление сувениров, которые пытались продать на базарах. Руководители музыкальных и театральных кружков проводили платные новогодние ёлки в разных школах и вечера танцев. Дискотек тогда ещё не было. Играли на баяне вживую.

Мне, районному организатору детского туризма, было легче. Совхозы ещё не разгромили и директора бесплатно предоставляли нам транспорт для детских экскурсий. Ещё действовали школьные летние лагеря труда и отдыха, которые бесплатно снабжались продуктами. В целом уровень внешкольного образования стал постепенно снижаться, но чудом сохранился и не исчез совсем.

Сегодня, спустя тридцать лет, жалею о том, что мог спокойно выезти на грузовике абсолютно всё и увезти в Сарасу. В школе были пустые помещения в здании интерната.Грузовик директор совхоза предоставил бы мне для этого с большим удовольствием. Не сообразил. Проехали. Через пять лет я не мог нигде найти текст Морального кодекса Строителя коммунизма. Он был принят в октябре 1961 года на 22 съезде КПСС вместе с несбыточной программой партии. Хрущёва скинули, програму приказали забыть, а Моральный кодекс потихонечку забылся сам собой ещё до запрета партии.