Рябиновые бусы. Глава 6

6
  После того памятного дня я пьянствовал ещё пять дней, то есть всего получается шесть. Я не буду особо описывать свои похмельные мученья — душевные и телесные. И не потому, что это невозможно передать словами, а потому что это трудно передать словами и мне попросту лень.
 
  После похорон мы всей бригадой отправились на поминки и, перед тем как сесть за стол, конечно же, мыли руки. И мне казалось, мои руки настоль грязны, что их вот так сразу и не отмоешь. Я  долго мылил свои жёлтые пальцы и мозолистые ладошки, полоскал их водой, брал полотенце и вновь хватался за мыло, и так раза три подряд. И мне с трудом удалось оторвать себя от умывальника и посадить за стол. Можно сказать, с той самой минуты и началась вся эта «чертовщина».
 
  Я сел за стол, мои «грязные руки» сохли и горели. Один из Колькиных одноклассников сказал своё короткое слово об усопшем, и люди принялись пить и закусывать. Я осторожно выпил стопку водки и аккуратно положил себе вилкой кусок жареной щуки и, перед тем как начать кушать, посмотрел на своих коллег. Васька и Роберт ели курицу руками, облизывая свои пальцы, а Вертилян налегал на какой-то салат.      
 
  Один местный старичок, пенсионер, в прошлом совхозный снабженец Олег Эдмундович Папкин, которого многие в селе сторонятся за его фанатичную веру в Бога, похожую на помешательство, встал из-за стола, чтобы сказать слово.
— Друзья, как нам известно, пути Господни неисповедимы, оттого и, наверное, нет смысла нам гадать, отчего Господь наделил раба своего Николая, чей прах мы сегодня предали земле, этим недугом, этим неисповедимым блаженством. В одном я уверен: мы все пред ним виноваты, и за муки его Господь распахнёт пред его душой врата рая. Так пусть земля ему будет пухом. И пусть у того, кто плохо его помянет – отсохнет язык, а у того, кто потревожит его прах – отсохнут руки. Аминь. 
  Васька поперхнулся, и Роберт похлопал его по спине.
  На поминках мы были недолго, с полчаса, потому как засиживаться долго не полагается, а так, пожалуй, посидели бы ещё.
 
  Вертилян остался о чём-то беседовать со стариком Папкиным во дворе, а мы втроём за-шли в магазин и отправились в Васькину холостяцкую халупу, в старый барак, продолжать попойку.
 
  Как только мы пришли, Васька с Робертом стали накрывать на стол, а я, дабы немного отвлечься, включил старый телевизор, по которому, как по заказу, шла передача про осквернителей могил; какая-то пожилая женщина говорила:
«Тревожить прах всегда считалось тяжким грехом, и тот, кто свершит этот грех, наложит на себя тяжкое проклятье, и рано или поздно расплата настигнет его. Так, в истории есть немало случаев, доказывающих факт проклятия, ведь потревоженный прах – это чья-то потревоженная душа…»
-Митя, я пхошу тебя, пехеключи на дхугой канал! – нервно прошипел Васька и тут же по-резал палец, кромсая свежий огурец, отчего громко выругался. А я с радостью исполнил его просьбу, переключив на футбол.
То есть нас с Васькой уже начинало развозить, тогда как Роберта с виду ничего не тревожило. А может, он просто умел скрывать это?
 
  Первую ночь после запоя я обычно не вижу снов, потому как не сплю и лишь дрожу от страха, ворочаясь с боку на бок. А в тёмные ночи никогда не выключаю свет, во-первых, страшно без света, а во-вторых, если выключить свет, в глазах начинают расходиться белые круги, отчего кажется,  вот-вот ослепнешь.
 Во вторую, в третью и даже пятую ночь, бывает, усну всего на один часок, и за этот часок обычно вижу столько разных снов, сколько иной человек, пожалуй, и за год не увидит. Несколько таких странных снов, что явились мне после того моего недельного запоя, я хочу описать ниже.
 
  Снится мне, как иду я на зимнюю рыбалку с шарабаном и коловоротом на плече и, выходя на берег, вижу, что льда на озере нет, а по воде плавают человеческие трупы. Поняв, что рыбалка отменяется, я пошёл домой через лес и повстречал трёх огромных медведей, которые, лишь завидев меня, обратились в трёх здоровых мужиков с копьями в руках, которые сразу начали убивать друг друга.
 
  Другой сон унёс меня в строящийся деревянный город, где всё вокруг просто кипело жизнью, и каждый с радостью был занят своим делом во имя общего блага. Женщины стирали бельё, варили еду, нянчились с детьми, а мужчины занимались строительством больших деревянных домов. Люди с радостью возводили свой новый город, при этом они распевали веселые песенки,  они были счастливы. А небольшая группа мужчин тем временем вытягивала из воды большую рыбацкую сеть, в которой шевелилась огромная мерзкая рыбина. И вроде эта рыба была жива, и в тоже время как тухлая. Когда мужики вытащили это чудище на берег, один из них схватил топор и вспорол ему брюхо. И тут из вспоротого брюха чудовища стали выскакивать маленькие мерзкие существа, которые сразу бросились на рыбаков.
 
  Мне снился красивый орёл, взлетающий с моего пути, и розовые динозаврики, которых куда-то везли в кузове машины, как когда-то возили совхозных коров. И, конечно, мне снились говорящие собаки, к примеру, огромный ротвейлер, который что-то мне долго рассказывал, правда, я не помню ни слова. Да много чего мне снилось! И не хочу я больше сны описывать, потому как оно пустое дело, ведь, несмотря на то, что сон – это картинка, ты его скорее чувствуешь каким-то иным чувством, нежели просто видишь. И бывает сон, о котором и рассказать нечего, а чувства тебя просто переполняют. Бывает, и сна не помнишь, а чувства точно остаются, и, пытаясь  вспомнить хотя бы обрывочек этого сна, ты будешь чуть ли не стонать от счастья.
 
  Да, не хочу я больше описывать сны, но не могу не вспомнить ещё пару снов: я гулял по какой-то старой русской деревне, было лето, в поле возле озера красивые девушки с рас-пущенными волосами, в красивых платьях, с цветочными венками на головах, душевно пели, собирая цветы. Я спросил у одной из девушек:
— Красавица, а где ваши парни-то?!
— А вон вроде как они скачут, – сказала девушка, кивнув в сторону. Я повернул голову и увидел какое-то небольшое тёмное войско, похожее на татар, выехавшее на лошадях из леса, которое медленно приближалось к нам по полю. На душе моей стало неспокойно, и я закричал девушке:
— Как это вроде?! Ты уж точно говори, ведь если это не ваши парни, тогда топитесь в озере, а то ведь они над вами надругаются.
— Сейчас поближе подъедут и разгляжу, наши это парни или нет. А утопиться успеем, если что, – спокойно ответила девушка.
Войско приближалось, и вот уже можно было различить их страшные смуглые нерусские лица.
— Нет, это не наши парни!!! – сказала радостно девушка.
— Так топитесь же тогда! – сквозь слёзы кричал я.
— Да чего теперь уж топиться! – улыбаясь, ответила девушка.
 
  А потом… потом я видел во сне двоих влюблённых, они целовались под берёзой. Русый кудрявый парень в белой рубахе с кушаком и красивая девушка с длинными белыми волосами в длинной белой сорочке. Голова девушки была опоясана красивой лентой, а на голове парня был венок из каких-то лопухов. Как только они перестали целоваться, парень одел на шею девушки бусы, нежно говоря ей при этом:
— Дорогая моя, любимая, о, прости, я не богат, отчего не могу подарить тебе золотых ожерелий, не могу положить богатства к твоим ногам, я лишь могу подарить тебе своё израненное сердце и вот эти рябиновые бусы.
Девушка положила ладонь на бусы и нежно ответила своему возлюбленному:
— Дорогой мой, любимый, мне не нужны золотые ожерелья, и вообще не нужно мне ни-каких богатств. Мне нужна лишь твоя пламенная любовь, оттого мне эти рябиновые бусы дороже золотых, и я никогда их не сниму, и никому не позволю даже прикасаться к ним. И тут девушка обернула ко мне своё красивое лицо и сказала:
— Ты слышишь, Митя?! Они мне дороже всего на свете! Верни мне мои бусы!
После этих слов девушка двинулась на меня, и тут её лицо обратилось в грязный череп с отвисшей челюстью, а её нежный певчий голос сменился на омерзительный визг. Она двигалась на меня и визжала:
— Верни! Верни! Верни мне мои бусы!