Салют

Посвящается одному дорогому и очень родному человеку в День его рождения

Это был удивительно снежный год. Обыкновенная площадка превратилась в настоящее поле битвы. Наскоро слепленные снежки (конечно, наскоро, попробуй тут отбиться!) летали туда-сюда, оставляя белые комочки на одежде.
Девочка лет шести или, может быть, трёх, играла с матерью в снежки. Было трудно определить, сколько лет крохе, так как ее лицо практически полностью закрывали шапка с шарфом, усердно замотанным вокруг шеи. Слышен был только заливистый смех малышки, но... разве по нему можно определить возраст?
Вообще, если бы не порозовевшие от мороза щёчки и крохотный носик да глазки-пуговки, выглядывавшие из-под шапочки, можно было подумать, что по площадке бегают вещи, оживленные неведомым волшебником.
Пытаясь скрыться от мамы, девочка запутывалась в снегу, который доходил ей до колена, а местами – даже выше. В конце концов она рухнула в ближайший сугроб, видимо, выбившись из сил.
Однако «проигрыш» крошку нисколько не огорчил. Малютка смеялась, приминая снег раскинутыми в разные стороны ручками. Женщина опустилась рядышком, поправила дочке шапочку, перевязала потуже шарфик. И тоже легла.
Когда они встали – на снегу красовались два силуэта совушек: один – побольше, другой – поменьше.
На этот раз комканье снежков приняло другое направление – лепка снежного человека. Девочка усердно катила свой шар, который рос с каждым ее шажком, а затем и вовсе стал больше самой создательницы.
Скоро на площадке возвышался огро-о-омный (по крайней мере, именно таким он казался малютке) снеговик. Чуть колючий, если к нему прижаться щекой, поблескивающий в желтоватом свете уличных фонарей.
– Дерви, Гофа, – чуть шепелявя, проговорила девчушка, вручив снежному великану еловую ветку.
– Гоша?
– Да, – с серьезным видом отозвалась малая. – Будет Гофей.
– Хорошо, – улыбнулась женщина. – Пусть будет Гошей.
– Мама, фмотри! Фалют! – вдруг взвизгнула девчурка, махнув ручкой вверх, когда женщина отряхивала с нее прилипшие хлопья снега.
Хлопушки взмывали вверх и с оглушительным визгом взрывались. Красные и зелёные, синие и жёлтые, малиновые и оранжевые, они разлетались в разные стороны, вырисовывая на небе яркие цветы, похожие на причудливые хризантемы.
Малышка завороженно смотрела, задрав головку кверху.
– Как красиво! – прошептала она.
– Пойдем домой, – сказала женщина, когда зрелище окончилось. – А то папа нас уже заждался.
Спустя двадцать лет
Не раз и не два перебравшаяся в другой город дочка предлагала матери переехать, но старушка всегда отказывалась. Почему? Она сама не знала (правда, особенно и не задумывалась об этом). Наверное, не хотела мешать, быть обузой. Навещают, звонят, внуков привозят – что ещё надо? Каждый год, несмотря на довольно не близкое расстояние, молодая семья приезжала к пожилой женщине на все праздники, которые только можно было отнести: День рождения, Новый год, День матери, День бабушки, даже День тещи (хотя последнее могло оказаться простым совпадением). Вот только этот год стал исключением...
Невольно вспомнился недавний телефонный разговор.
– Поставка новая, мам, – оправдывались в трубке. – И ладно бы принять просто, проконтролировать там, все дела. Так ещё и эта бюрократия. Бумажек этих... тьфу, аж тошнит, как вспоминаю!
– Доченька, да я тебя не виню! Кто же знал, что так получится, – утешала ее старушка, слыша расстроенный голос на том конце провода. – Ничего страшного. Сделаешь все и приедешь, на выходных приедете. Не переживай, солнышко мое.
– Ты только не грусти, мамуль! – раздался чуть повеселевший голос. – Мы к тебе обязательно приедем. Прорвёмся!
– Не буду, – ответила старушка, быстро смахнув рукавом одинокую слезинку.
Тридцать первое число. Десять часов вечера. Через два часа наступит Новый год. Первый, который она будет отмечать в одиночестве...
Неожиданно в дверь позвонили. «Квитанцию принесли? Да ну, кому охота в такую ночь, по сугробам разносить почту? Соседка? На вряд ли», – перебирала женщина все приходящие на ум варианты.
Удивление поразило, как снегопад летом, когда она посмотрела в глазок. Все ещё не веря, открыла дверь и...
– С Новым годом! – хором сказали четыре голоса, подтверждая, что это не видение.
На пороге стояли дочка с зятем, а между родителями высунули головки двое малышей – погодки. Лица у всех (включая теперь и бабушку) сияли.
– Я же говорила – прорвёмся! – выдохнула девушка, сдув выбившуюся из-под шапки прядь.
– У меня же ничего не наготовлено, – охнула хозяйка, огорчённо присев на стоявший около обувной полки пуфик.
– Вот и не надо, хоть раз отдохнёшь! Я своего наготовила.
Девушка чмокнула маму в покрытую редкими морщинами щеку и пошла освобождать сумки, как оказалось, доверху наполненные едой. Оливье, шуба...
– Как вы это везли!
– Довезли же – а там неважно, – девушка подмигнула матери.
За салатами последовало бесконечное множество кастрюлей, горшочков (в них были котлеты с голубцами), пакетов (а здесь ждала своей очереди сладкая выпечка и конфеты), пластиковых коробочек, мешочков...
– Баушка, это тебе! – к женщине подбежала внучка и торжественно вручила пряничного человечка, отличавшегося от остальных небольшой корявостью. – Я сама делала! – гордо заявила девочка.
– Моя ты хорошая, – старческое лицо озарила мягкая улыбка – такая, которая бывает только у бабушек. Старушка поцеловала довольную девочку в макушку, и малышка убежала помогать матери.
***
– Мама, смотри! – улыбнулась девушка, глядя на женщину, и, показав глазами на окно, произнесла заговорщическим тоном. – Салют!
Они стояли уже не вдвоем – впятером. Стояли, обнявшись, глядя на залитое тёмно-синей краской ночное небо.
Сегодня в нем снова разбрызгивались разноцветные огни фейерверков. Красные и зелёные, синие и жёлтые, малиновые и оранжевые...