2. Енохиан. Бывшая. Ход 1-4

Конкурс Копирайта -К2

Автор – Енохиан



Бывают встречи такого рода, что их при всем желании нельзя назвать случайными.

Если бы в то утро у меня не сломался будильник, я бы успел позавтракать, а значит не сорвался бы с работы, чтобы перекусить… цепь случайностей? Возможно. Но почему ближайшее кафе оказалось закрыто на ремонт, и мне пришлось бежать в другое? И почему буквально за минуту до того, как Лика вышла навстречу из-за угла, я вспомнил вдруг про нее?

- Приветик, - сказала она с таким видом, словно мы расстались только вчера. - Как дела?

Я молча смотрел на нее, пытаясь понять, откуда в женщинах столько выдержки.

- Давно не виделись, – проговорила она ровным голосом, улыбаясь, как мне показалось, вполне искренне. – Два года? Три?

- Два года девять месяцев, - я улыбнулся в ответ. – Ты совсем не изменилась.   

Это было правдой – словно не было этих двух лет и девяти месяцев. Те же волосы, гладко зачесанные назад, раскосые, с «дымкой», глаза, тонкие змеиные губы на удлиненном лице. Те же угловатые движения девочки-подростка. Даже ее платье цвета морской волны я помнил. Именно в нем она была, когда мы целовались под бездной звезд, на крыше высотки. И именно его она потом заблевала на вечеринке у Макса… Вспомнив про Макса, я закрыл глаза, сделал глубокий вдох.

- Ты тоже не изменился, - отозвалась она рассеянно. И ведь даже не скажешь, что солгала…   

- Как поживаешь?

- А ты?

Бездумно уткнувшись взглядом в пыльное стекло витрины и стараясь не вдыхать терпкий аромат парфюма, что до сих пор снился мне в сексуальных кошмарах, я начал было отделываться общими фразами, но тут она перебила меня, обхватив мой локоть.

- Слушай, Саш, дай свой номер? Встретимся как-нибудь… вспомним прошлое.

Вспоминать наше с ней прошлое, а тем более в ее компании, мне не хотелось от слова совсем. И все-таки, чисто из вежливости, я достал телефон…

Никогда не забуду этот момент. Я мог сказать, что забыл телефон дома, не помню номер, да мало ли… но я этого не сделал.

И потому нахожусь сейчас здесь. В самом странном месте, какое только можно себе представить.

***

Лика… она была самой странной, самой потрясающей из всех девушек, которых я когда-либо знал. И единственной, кого я любил – до леденящего ужаса и обжигающей дрожи восторга. Трудно сказать, что это было – та ни с чем не сравнимая сила женственной магии, что проявляет себя в избранных представительницах слабого пола, или мы были с ней близки изначально, а может и то и другое вместе? Как бы там ни было, я пропал уже на второй день знакомства – и не успокоился, пока она не стала моей.

Впрочем, какое там успокоение… Лика обладала той гремучей темпераментной смесью ласки и сучества, от которой мужские гормоны выдают такие дикие номера, что хоть святых выноси. Ласки при этом в ней было ровно столько, чтобы нежно не задушить ее, пока она спит.

В темные минуты тоски и боли я напоминал себе, что она совсем не вписывается в стандарты моего «архетипа». Мне нравились большеглазые, с пухлыми чувственными губами… и красивыми ступнями (мой тайный фетиш), а у Лики они не отличались изяществом линий, к тому же на левой не хватало мизинца. Куда он подевался, она так и не рассказала (спрашивать, если она не хотела отвечать, было бессмысленно), но странное дело, это таинственное отсутствие мизинца волновало всю мою природу чрезвычайно. Скажу больше - стоило мне увидеть ее четырехпалую ступню, маленькую, беззащитную, и я готов был простить ей все, даже то, чего не прощал никому.

Как бы там ни было, причина этого неодолимого притяжения, этой отчаянной одержимости, что не знала границ и запретов, таилась не в ее внешности, личности и уме. И не в ирреальной мистерии нашей исключительной близости, когда наши отражения друг в друге друг друга познавали. Мне всегда казалось, что было что-то еще – более глубокое, доступное лишь тому, в ком скрывается на той же неизмеримой глубине то же самое н е ч т о.

Это была тайна. Тайна, что горела среди темноты мира - где люди сближаются либо по сексуальному влечению, либо в поисках комфорта, либо в страхе перед жизнью и пустотой внутри - словно факел, зажженный неведомой силой. Тайна, которую мог разгадать я один…   

Некоторые женщины, наделенные тончайшей организацией, ощущают интуитивное отвращение к расписанным на года вперед социальным маршрутам. Странные талантливые мужчины для них куда привлекательнее обычных, не знающих дна, а значит и высоты… «Они никогда не страдали, - говорила Лика, вспоминая бывших, - не считать же страданиями те общие для всех горести, что основаны либо на эгоизме, либо на инстинктивных влечениях? С р е д н и е во всех смыслах, они обречены всю жизнь прозябать в одной и той же промежуточной точке духа. Просты, предсказуемы, надежны, как тракторы «Беларусь». И нестерпимо скучны… Да, женщин привлекает стабильность, но со временем понимаешь, что эта стабильность - твое персональное болото, при условии, конечно, что у тебя еще осталось то, что раньше называли душой, а иначе и не заметишь, как погрузишься с головой»…

Я подарил Лике огромный мир. «Все или ничего», сказала она – и я разрешил ей войти в самые отдаленные уголки своего мира, ставшего нашим. После чего она прямо сказала, что ей нужен мой интеллект, мое рацио, чтобы организовать свой «первобытный стихийный хаос», в котором она разбиралась не больше, чем ваш покорный слуга в квантовой физике.

А потом… потом сюжет нашего романа, что был так похож на сказку, дал трещину. Любовь не может идти назад, только вперед, только вверх. Но достигнув пика, она требует жертвы – чтобы взлететь еще выше. Увы, жертвоприношения не случилось - Лика вернулась на свой прежний безопасный маршрут, а я медленно, но верно сполз на то самое дно, откуда меня вознесла моя к ней любовь… К тому времени наши отношения завязались в такой гордиев узел, что у нас оставалось два выхода – раз и навсегда его разрубить, или попытаться терпеливо, вдумчиво развязать этот казуистический клубок терний… Терпения не хватило. Лика одним ударом разрубила наш узел, уничтожив вместе с ним и наш мир.

Напоследок она сказала, что мне нужен психиатр.

Сейчас-то я понимаю, как это глупо – рубить дерево из-за пары гнилых плодов. Да, любовь было не спасти, но мы могли сохранить то редкое счастье подлинной близости, что дается лишь раз, да и то лишь избранным… Как бы там ни было, мы расстались, и после долгой, очень долгой психологической ломки, во время которой я выпил больше алкоголя, чем за всю жизнь, я наконец научился не вспоминать ее семьсот семьдесят семь раз в сутки.

И вдруг эта встреча… сказать, что она взволновала меня это ничего не сказать. Умерщвленные всеми видами ментальной казни воспоминания ожили во мне с такой силой, словно мы и не расставались. К счастью, продлилось это недолго, и к вечеру я вернулся в обычное свое состояние непоколебимой апатии, прерываемой иногда яркими вспышками деструктивных мыслей, творческих озарений и неизбывной ностальгии по лучшему миру, в котором, как мне казалось, я когда-то был счастлив.

Пролетели выходные, протащился, как слизняк по шиферу, понедельник, канули в Лету вторник со средой. Вечером четверга, когда уже начинало темнеть, закрепили с Лехой последний лист, спустились с опостылевшей крыши, получили от хозяев честно заработанный кэш. Леха предложил спрыснуть окончание работ, но я сослался на неотложные дела – напарник до смерти мне надоел.

Взял в ларьке возле дома ноль семь, торопливо, будто за мной кто-то гонится, поднялся по лестнице и закрылся от всего мира в своей холодной холостяцкой квартире, предвкушая приятный вечер.

Первым делом налил сто пятьдесят, открыл банку шпрот, к которым с детства питаю слабость. Включил компьютер, ощущая, как «казенка» разгоняется по телу теплой волной.   

И в этот самый момент зазвонил телефон. Номер был незнакомый, и дурное предчувствие сдавило вдруг сердце… Я быстро поднялся и подошел к окну. Погруженный в сумерки город был похож на рваное одеяло, едва скрывающее кости мертвого мира.

- Да?

- Саша? Слава Богу… - ее голос, всегда такой спокойный, невозмутимый, дрожал от волнения. – Послушай, ты можешь ко мне приехать? Прямо сейчас?!

***

В оправдание могу сказать, что согласился не сразу. Ссылался на несуществующие дела, расспрашивал, в чем, собственно, причина (отвечать она не хотела, зря старался), и вообще, бубнил я, мы вроде как чужие… но все это было ложью, ширмой. Я бы поехал к ней в любое время, в любом состоянии, но разве можно признаваться в таком женщине? А тем более, себе?

- Когда будешь? – голос ее дрогнул, как у девочки, что вот-вот расплачется.

- Вызову такси, - ответил я, стараясь говорить х м у р о. – Адрес тот же?

- Да.

При мысли о том, что окажусь с нею наедине, в квартире, где прошли лучшие дни моей жизни, меня чуть не вырвало.

Буркнул коротко:

- Жди.

Положил трубку, нахмурился всерьез. Сильнейшее волнение охватило меня, и я какое-то время быстро, нервно ходил по комнате, ничего не видя перед собой. Убедившись, что пальцы дрожат, как с похмелья, я выпил еще стольник, кинул шпротину в рот, зажег сигарету… тут же спохватился, потушил, надел куртку, новенькие кроссовки (я в них буквально летал), распахнул дверь – и только теперь вспомнил, что не вызвал такси.

- Ну что за… – схватив телефон, набрал номер. Уперся взглядом в надпись «*** тебе» на стене. Девушка с голосом простуженной гориллы сообщила, что такси будет через десять минут, и я, вопреки суеверию, вернулся в квартиру, чтобы выпить еще.

Но едва наполнил стакан, замер на месте. Где-то на краю сознания промелькнула настолько соблазнительная картинка, что меня бросило в жар. «А вот *** тебе», с какой-то мазохистской мстительной радостью сказал я себе - и вылил невыносимо пахучую отраву в кадку с пейотом.


__________________________________________

Ход ведущего:

Непредвиденная ситуация: когда Герой пытается покинуть квартиру, ключ не входит в дверной замок, у замочной скважины видны следы от клея.

__________________________________________

Второй ход игрока:



Едва я снова вышел и прикрыл дверь, услышал этажом выше петушиный гогот, сиплые подростковые голоса:

- Га-а, лошара, кто ж так делает?! Вот как надо!

- Да нормально я залил…

- Ага, нормально… учись, вася!

Я ткнул ключом в замочную скважину, потом еще и еще, но он почему-то не попадал в прорезь… Чертыхнувшись, присел на корточки…

В глазах у меня побелело от бешенства. Скважина замка была замазана секундным клеем - и это я сообразил сразу, потому что когда-то, лет десять тому, также стебался над собственными соседями, за что не раз получал по шее. Заставив себя успокоиться, присел на ступеньку, задумался.

Перспективы не вдохновляли. Можно было остаться и починить замок, ну в конце концов, кто она мне? Скорее всего, ничего серьезного, рассталась с кем-нибудь в очередной раз, и теперь ей нужна жилетка для слез… тут я вспомнил ее дрожащий срывающийся голос и со всей очевидностью осознал, что поеду, просто не смогу по другому - но как оставить квартиру, «где деньги лежат?» Увы, это не было фигурой речи – все что я имел, включая ценные и дорогие для меня вещи, что достались мне от отца, находились за дверью, которую я был вынужден оставить открытой. А учитывая тот факт, что в подъезде пасутся эти липкие бандерлоги…

Время между тем тикало. Такси наверняка уже подъезжает. Собственно, можно было плюнуть и сорваться прямо сейчас. И гори оно все синим пламенем… к черту! Внутренний голос подсказывал, что так и нужно поступить, но здравый смысл, черт бы его побрал, все же одержал верх.

Решительно поднявшись на пролет выше, я мгновенно, не давая им и секунды опомниться, схватил самого высокого из троих за воротник и залепил ему кулаком в ухо. Вскрикнув, он выкатил на меня шальные выпуклые глаза под низко надвинутой «пидоркой», засучил руками, получил пинок под зад и отправился вниз. С остальными проблем не возникло – ошеломленные внезапным нападением, они скатились по ступенькам сами… но едва я сорвался следом, вознамерившись выгнать подростков на улицу, нога подвернулась (после давнего вывиха такое случалось, разумеется, в самый неподходящий момент), и я загремел вниз по лестнице, ударяясь о ступени всеми острыми углами. Окружающий мир помрачнел, рядом выросла высоченная тень, скрывая свет, левый глаз взорвался слепящей болью…

Очнулся я от того, что в кармане надрывается рингтон. Перевернулся набок, ощущая во рту вкус крови. Глаз пульсировал, стреляя в мозг дробью боли. Поморгал правым, чтобы хоть что-то увидеть - и увидел огонек фонаря в чернильном мраке окна напротив, пубертатный мат на стене, освещенный тусклым электрическим светом… и уже знакомый мне номер на потрескавшемся экране.

- Да… - мученически простонал я, ощупывая лодыжку. Вывиха вроде не было, и на том спасибо.

- Саша, где ты? – ее безжизненный голос напугал меня больше, чем если бы она кричала и билась в истерике. – Ты же обещал…

- Извини. У меня… - я потрогал набухающую дулю под глазом, - были проблемы.

- Пожалуйста… - сказала она, и вот тут-то я убедился окончательно, что она влипла, и влипла конкретно. Чтобы Лика сказала «пожалуйста»? – Приезжай скорее. Прошу…

Позабыв даже прикрыть дверь, я выскочил из подъезда в сырую промозглую тьму и побежал к остановке.

***

Бомбила, к сожалению, оказался до отвращения разговорчивым, и за какие-то двадцать минут вконец истерзал мне нервы не только русским шансоном («озверевший конвой бил его сапогами…»), но и какими-то мутными конспирологическими бреднями. Выслушав напоследок мнение, что вирус придумали рептилоиды, а заодно пополнив багаж знаний незнакомыми прежде матерными пассажами, я вывалился из такси, как помилованный вдруг смертник из газовой камеры.
Лика жила на шестом этаже угрюмой советской десятиэтажки, что возвышалась над закатанным в асфальт пустырем, словно башня Мордор, озаряемая огненно-рыжими фонарями. Все здесь было знакомым, и я почувствовал себя, как во сне. В тусклом фиолетовом небе дрожали смазанные желтые звезды… Поеживаясь от могильного холода, я поднял воротник куртки, закурил, набрал на панели домофона номер квартиры.

- Это я.

- Заходи… - услышал я ее хриплый голос, показавшийся мне чужим.

Оказавшись напротив двери с номером «66», я потоптался на коврике, выплюнул окурок и трижды, нашим прежним условным сигналом, нажал на кнопку звонка. Внезапно мне стало так хорошо, что я замер на месте, не дыша и будто не существуя, чтобы переждать этот, казалось бы, беспричинный приступ восторга…

Дверь скрипнула, бросая в мутную полумглу полосу яркого света. Порывисто шагнув навстречу - бледная, с темными бегающими глазами, в халате с драконами цвета крови - Лика взяла меня за руку. Ее всегда аккуратно зачесанные назад волосы растрепались, губы были искусаны, под глазами залегли тени.

- Саша… - прошептала она, с тревогой оглядывая клетку площадки и только затем меня. – Ой… что у тебя с лицом?

- Бандитская пуля, - буркнул я. Она хотела было что-то спросить, но качнула головой, промолчала.

Обои в прихожей поменяли цвет с темно-синего на отвратительно-розовый. Я заглянул в зеркало, вздрогнул от увиденного и хотел было пройти в зал, но Лика настойчиво потащила меня на кухню.

- Слушай… - сказала она, когда я не без труда втиснулся между старым знакомцем холодильником «Норд» и столиком с изображением выкрашенного в фиолетовый цвет Будды, которого видел впервые. – Выпьешь со мной? – спросила она, наливая в рюмки коньяк. Рука ее заметно дрожала.

Поколебавшись, я качнул головой.

- Говори. Что случилось?

Лика села напротив и немедленно выпила. Залпом, как воду. С горьким двойственным чувством я оглядел одним глазом (второй заплыл) бело-голубые стены, гору посуды в раковине, репродукцию Валеджо с обнаженной девой, обнимающей чудище, каменную статуэтку пучеглазого идола с эрегированным фаллосом невероятных размеров на полке.
В душе у меня творилось черт знает что. Запертые в клетку запретной памяти демоны, казалось, вот-вот вырвутся на свободу и разнесут обыденный мир, к которому я почти привык, на молекулы. В воображении всплыла картина – распахнутая настежь дверь, разбросанные вещи, выпотрошенные ящики шкафа…

- Говори, что случилось, - напряженно повторил я.

– Мне нужна твоя помощь.

- Это я уже понял.

Она слабо улыбнулась, опустила глаза… и вдруг разрыдалась, по-бабьи, взахлеб, дрожа всем телом и уронив в ладони лицо.

Ненавижу женские слезы. Они вызывают у меня почти отвращение - они как запрещенный прием. Если женщина плачет, я ощущаю себя беспомощным, и от этого начинаю звереть и нести пургу.

Вот и сейчас я забубнил что-то тошнотворно-утешительное, потянулся даже, чтобы взять ее за руку, одумался, вскочил на ноги, снова сел. В конце концов, поймал себя на том, что повторяю снова и снова, что все, мол, будет хорошо, все наладится… В общем, повел себя как кретин.

А потом она подняла мокрое, покрасневшее от слез лицо и сказала неожиданно твердым голосом, вцепившись пальцами в край столешницы:

- Ты слишком поздно приехал.

Это прозвучало как обвинение. Я молча смотрел в ее лисьи дымчатые глаза, по которым нельзя было ничего понять. Зрелище разгромленной квартиры все еще не выходило из головы. И в то же время мне было страшно, страшно за Лику. И почему-то чуть-чуть за себя.

Она снова налила, выпила, замерла, глядя остановившимся взглядом на баклажанного Будду, чей умиротворенный вид откровено бесил. Я молча ждал, сжимая липкими пальцами тонкие края телефона.

- Знаешь, что… - сказала она вдруг, решительно поднимаясь. В ту же секунду ее качнуло в сторону, но она схватила меня за плечо – я ощутимо вздрогнул – и снова заглянула в глаза. Глаза были совершенно пьяные, я бы даже сказал - безумные. – Пойдем со мной.

Тяжело вздохнув и начиная уже сомневаться в целесообразности своего здесь присутствия, я послушно поднялся, прошел следом за Ликой в просторный зал - бросились в глаза разбросанные книги, детали одежды, ноутбук с разбитым экраном, темные, наглухо закрытые шторы, перевернутая, но продолжавшая светить лампа с голубым абажуром, репродукция картины Фюсли «Ночной кошмар» на стене - перевел взгляд на Лику, что застыла у кожаного дивана, опустив голову, кусая губы, сделал еще один шаг…

И отшатнулся назад, глотая ртом воздух. Телефон выпал из пальцев, с глухим стуком упал на паркет...


__________________________________________

Ход ведущего:

Препятствие «Антагонист»: Антагонист открывается Герою с новой стороны, чем вызывает переворот в его сознании.

__________________________________________

Третий ход игрока:



- Ы… - выдохнул я. – Э-э-э…

В центре ковра с пестрым калейдоскопическим узором неподвижно лежала, раскинув руки, девушка – гладко зачесанные волосы, остекленевший взгляд раскосых глаз цвета дыма, тонкие губы на удлиненном лице. Одета она была в серебристый свитер с короткими рукавами, юбку до середины бедра, светлые шерстяные гольфы. На бледной щеке сплетались в иероглиф засохшие струйки крови.

Время словно остановилось. Медленно, очень медленно, как в кошмарном сне, я отступил к стене. Посмотрел на Лику.

Она не смотрела на труп, она смотрела на меня, пронзающим насквозь цепким взглядом, какой бывает у опытных сыскарей - и временами у пьяных женщин. Взгляд был таким напряженным, словно она силилась прочитать на моей роговице тайные письмена, от которых зависит жизнь.

Сердце пропустило удар - и спустя, как казалось, вечность, Лика спросила:

- Ты поможешь избавиться от тела?

- Так… - я тряхнул головой, пытаясь прийти в себя. – Стоп… - между реальностью и восприятием образовался странный зазор, первое не смыкалось со вторым, как детали ошибочно собранного пазла. – Что…

Неожиданно для себя самого я быстро вышел из комнаты. Хватая ртом воздух, оперся об угол трюмо. В голове билось кровавым сгустком – «на *** на ***».

- Саш, постой… - Лика приблизилась, тихо как привидение.

- ****ь! – я обернулся, рубанул воздух ладонью. – Это же…

- Послушай… - она обхватила мой локоть, и я чуть было не отдернул его, как от прокаженной.

- Кто она?! – мысли путались в голове, перед глазами плавали похожие на цветных медуз пятна.

- Не знаю. Я не хотела. К тому же… - она запнулась, опустила ресницы, - если бы ты приехал вовремя…

- Ты ее вообще видела?!

- Да. Она… у нее даже родинка на шее та же, - Лика подняла подбородок, демонстрируя памятную мне родинку, похожую на раздавленного жука. – Я ведь сразу сказала, по телефону…

- Ничего ты не говорила!

- Да? – Лика нахмурилась. – Не помню…

- Почему я? Позвонила бы Максу, он ведь у нас герой, решала, ****ь, вот пусть и решает!

- Мы давно не вместе…

- Мы тоже!!

Она отпустила мою руку, отступила к стене. Обняла себя за плечи. Драконы на ее халате, казалось, косились на меня злыми глазами, бередили, тревожили душу немым своим приговором.

- Кому мне еще было звонить? Она твердила о тебе как помешанная…

- Что? Откуда она вообще взялась?!

- Я услышала звонок в дверь, - заговорила Лика взволнованно, запинаясь. – Это был наш с тобой условный звонок, на миг подумала даже, что это ты. Открываю – и вижу… себя. То есть… я не сразу поняла… в общем, пока я смотрела… как на отражение в зеркале, пытаясь сообразить, кого вижу, и не может ли у меня быть сестры-близнеца, она перешагнула порог, заглянула в глаза и тихо спросила: «где он?».

По моей спине пробежал ледяной озноб.

- … стала нести какую-то ахинею. Я поняла только, что ты ей нужен. Что она тебя ищет. Постаралась объяснить, что мы с тобой давно не вместе, я твоя бывшая... она не понимала - что значит не вместе, что значит бывшая? Истерила, говорила, что это ложь, что такого не может быть. Я отвечала на ее вопросы как робот. Она сорвалась на крик. Тут-то меня и накрыло… я испугалась, Саш. Очень. Стала ее прогонять, она… ударилась виском о край трюмо. Я позвонила тебе. Потом она очнулась… кажется… не помню. Помню только, как хрустнул череп, когда опустила ей на голову статуэтку идола… и как ставлю ее обратно на полку… аккуратно так ставлю. И снова звоню тебе.

Лика замолчала. Я вошел в комнату, присел на корточки, обхватил пальцами холодное запястье. Пульса не было. Только теперь заметил на другом запястье браслет, отливающий красным, с похожей на паутину гравировкой.

- Так. И чего ты хочешь?

- Выбросить ее из окна. Например.

- Зачем?

- Чтобы это выглядело как самоубийство. По-моему, лучший способ доказать невиновность, - она слабо улыбнулась. - Ты не против, если… перееду к тебе на время?

Не взирая на всё возрастающий градус абсурда, что-то во мне отозвалось на эти ее слова. В тот момент я будто увидел ее с новой, прежде незнакомой мне стороны. Сердце сжалось, стало трудно дышать, память прояснилась, открывая дверь в нашу близость, и я ухватился за эти воспоминания, как утопающий за спасательный круг.

- Почему… ко мне?

Полифонический вопль рингтона в наступившей тишине едва не отправил меня в нокаут. Шепотом матерясь, подобрал телефон с паркета деревянными пальцами.

- Енохин Александр Евгеньевич?

- Да.

- Полиция. Следователь Иванюк беспокоит.

- Так…

- По месту вашего жительства произошло ограбление. Соседи услышали шум, вызвали наряд, они же дали ваш номер. Необходимо задать вам несколько вопросов. Когда сможете быть на месте?

Тут я словно увидел себя со стороны – стою в квартире бывшей, рядом с мертвой ее копией, мне звонят из полиции и сообщают, что мою квартиру ограбили. Все это показалось настолько диким, безумным, что я едва не рассмеялся вслух - и в ту же минуту странное необъяснимое спокойствие снизошло свыше на мою душу. Шумно выдохнув, я посмотрел на труп, на Лику - другими глазами.

- Никогда, - нажал на отбой, выключил телефон. - Переезд отменяется.

Помолчав, она шагнула ко мне, взяла за руку.

- Разве это важно? Мы… что-нибудь придумаем.

- Мы…

- Да! Мы вместе…

От этих ее слов в груди поднялась такая волна эмоций, что мне потребовались все силы, чтобы вернуть себе едва обретенный ментальный штиль. Опустошенный, я опустился на край дивана, уперся взглядом в репродукцию «Ночного кошмара». Мне показалось, что картина как нельзя лучше выражает суть происходящего, хотя и трудно было сказать, по какой причине.

- Переодень ее.

- Да, да, конечно… - она уже не походила на пьяную. Двигаясь быстро, уверенно, сняла халат, скинула тапочки. Наклонилась над мертвой – в этот момент особенно бросилось в глаза их невероятное сходство - стала стягивать с нее свитер, продолжая говорить. – Ты понимаешь, это знак. Не просто же так все случилось? Правда? Случайностей не бывает, Саш…

Она говорила и говорила, без остановки - а я сидел на краю дивана, неподвижный, оцепенелый. Мой взгляд блуждал по комнате, натыкаясь на разбросанные книги, разбитый ноут, закрытые шторы, белое лицо с засохшей на щеке кровью. На Лику старался не смотреть - но не смотреть не мог. Заставив себя опустить глаза, я уставился на ее колени, тонкие щиколотки… и вздрогнул весь, пронзенный током шока насквозь.

На ее левой ноге было пять пальцев.

  __________________________________________

Ход ведущего:

Препятствие «Внутренняя проблема»: Герой впадает в состояние маниакального ступора.

__________________________________________


Четвёртый ход игрока:


Какое-то время я пялился на ее ступню, ничего совершенно не ощущая, как мертвый. Кажется, я даже не моргал.

А когда смог это сделать, туман в глазах рассеялся, и я с облегчением выдохнул.

Показалось. Привиделось. Четыре, четыре, бля.

Тут же вскочил и, не говоря ни слова, стянул гольф с левой ноги трупа. Пять. Уфф…

- Что с тобой? – удивленно поднялась Лика.

- Извини, - пробормотал я. – На миг показалось, что ты это… она, что ты ее заменила. То есть… наоборот.

- Дурак, - беззлобно отозвалась Лика и снова склонилась над мертвой. Туман рассеялся не только перед глазами, но и в голове, и я неожиданно понял, что дело не только в мимолетной визуальной галлюцинации. То, что я посчитал снизошедшим свыше ментальным штилем, погрузило меня на время в странное ирреальное состояние, осознать которое я смог лишь теперь.

- Слушай… - заговорил растерянно. – Кажется, у меня что-то вроде маниакального ступора… как в бреду, словно не со мной… повтори, пожалуйста, что ты говорила?

- Говорила? О чем?

- Ну… что мы вместе. Что все неслучайно.

Лика бросила на меня встревоженный взгляд.

- Я ни о чем таком не говорила. Думала, переждать у тебя какое-то время… не знаю, может в деревню вернусь. К родителям.

Меня будто окатило изнутри ледяной водой.

- То есть… ты… не хочешь, чтобы мы…

- Чтобы мы были вместе? – догадалась она. Удивленно вскинула бровь, продолжая деловито переодевать труп. – Извини, Саш, но разбитую чашку, как говорится, не склеить. В одну реку не войти дважды… и тэ дэ и тэ пэ. Буду очень благодарна за помощь, не чужие же совсем люди. А ты снова чего-то напридумывал, снова чего-то ждешь…

Потрясенный, взбешенный до предела собственным кретинизмом, я хотел было откровенно сказать, что думаю о ситуации в целом и о ней, Лике, в частности, но в этот самый момент тело девушки на полу, уже переодетой в халат, внезапно изогнулось дугой, как у одержимой демонами Эмили Роуз. Из горла мертвой вырвался протяжный нечеловеческий хрип, пустые глаза вылезли из орбит, царапая пальцы о ковер, ломая ногти, она судорожно дернула ногой – и в тот же миг ее будто подбросила вверх пружина…

Лика, к счастью для нее, мягко осела на пол и перестала подавать признаки жизни. Что же касается меня, я хоть и остался сидеть как сидел, но тоже не подавал никаких признаков, разве что глаза мои оставались открыты. И вот что они увидели.

На долгую, будто застывшую во времени секунду тело с заломленными назад руками и ногами горизонтально повисло в воздухе, после чего, как мне опять-таки показалось, плавно опустилось обратно. Время пошло в обычном порядке, и девушка, поморгав, обхватила голову. С губ ее слетел тихий стон.

Упершись локтями в пол, подняла лицо – наши взгляды встретились. В расширенных ее зрачках плескался чернильный, глубинный ужас.

- Саша? – голос у нее был низкий, почти мужской – тут-то мне и пришло в голову, что меня глючит, как проглючило с внезапным признанием Лики и пятым пальцем. Испытывая неимоверное облегчение, я поздравил себя с началом прогрессирующего психоза.

- Ты кто?

- Не узнаешь?

Покосившись на Лику, что неподвижно лежала на ковре, кивнул:

- Ты…

- Да, - ужас вычищался из дымных зрачков, в голосе прорезались певучие обертона. – Только не отсюда.

- Понятно.

- И пришла за тобой, - продолжила она, поднимаясь. Встав на ноги, какое-то время стояла и смотрела на картину Фюсли, склонив набок голову. – Ты пойдешь со мной?

- Зачем?

- Она… - показала на Лику, - говорила, что вы не вместе. Что она твоя… бывшая? – снова потрогала голову, посмотрела на пальцы. Они были испачканы кровью. – Это правда? Для меня это абсурд, иррациональный нонсенс, но я почти ничего не знаю о вашем срезе реальности. Максим ничего не объяснил. Впрочем, он и сам не знал, это… - она посмотрела на браслет, что охватывал ее запястье, - экспериментальный прибор. Конечно, я рисковала, но ты мне нужен. Другого мне не найти, заряда хватит лишь на возвращение в ту же точку. С другой стороны, я боялась, что ты откажешься, ведь у тебя в этом мире – свой соулмейт. Но если… если она не хочет с тобой быть, это все упрощает.

За время ее монолога, окончательно меня убедившего, что крыша моя поехала всерьез и надолго, я щипал себя то за ногу, то за ухо, но чертов оживший труп продолжал со мной говорить.

- Я чувствую, ты не веришь… - странно улыбаясь, девушка приблизилась на шаг, и я зажмурил глаза, крепко-крепко, как в детстве. И тут же открыл, не в силах переносить темноты. – Понимаю. Если бы я не была убеждена на собственном опыте, что теория параллельных миров имеет под собой научное основание, и ты бы явился ко мне с таким предложением, я бы решила, что это слишком иррационально, чтобы быть правдой. Но мы соулмейты, Саш, - она сделала еще шаг. – А значит можем читать мысли друг друга, когда пожелаем. Дай мне свою руку, - протянув ладонь, на которой виднелись потеки крови, она подошла так близко, что я почувствовал терпкий аромат ее духов. – Ты все увидишь сам.

Ее голос, мелодичный, ровный и, главное, такой знакомый, оказывал на меня гипнотическое воздействие. Не в силах сопротивляться, поднял руку, будто налитую чугуном, наши пальцы соприкоснулись. В ту же секунду реальность, если это была она, вздрогнула, исказилась, как на поврежденной кинопленке, свет опрокинутой лампы осветил меня изнутри, ослепил глаза…

***

В наступившей непроницаемой тьме вспыхнули две искры, соединились в одну, вспыхнули ярче, и я увидел Лику в платье цвета морской волны – и себя.

Мы стояли на крыше высотки, под бездной звезд, а внизу, под нами, расстилался огромный, горящий десятками тысяч огней мегаполис…

Озаряемые цветным светом башни многоэтажек, что таращили в ночь янтарные и желтые окна, были куда выше привычных мне зданий. Встречались и вовсе фантастические - освещенные изнутри, они выглядели так, словно некий исполин расставил вертикально осколки стекла, в строгом и в то же время ассиметричном, чуждом человеческому уму порядке. Отличающиеся необычайной четкостью и насыщенностью цветов экраны билбордов, на которых виднелись как понятные, полупонятные, так и вовсе непонятные слоганы («апгрейд домашней системы за 24 часа», «круглосуточное такси с живым водителем и сенситивным аудиофоном», «ИИ заботится о вас», «нейронные наночипы нового поколения «Эдем-666»), демонстрировали счастливых мужчин и женщин в ярких, до рези в глазах декорациях. Среди неоновых вывесок, афиш и реклам встречались полупрозрачные голограммы и голографические инсталляции – особенно впечатлила фигура девушки невероятных размеров, что снова и снова поднималась по розовой лестнице в электронные небеса, где загорались и гасли цифры и интегралы. Сверкающий обтекаемый поезд из дюжины вагонов, пролетевший вдруг в воздухе по немыслимой дуге и тут же куда-то исчезнувший, потряс меня своей совершенной бесшумностью, словно это был фантом, поезд-призрак…

Я переместил взгляд ближе к Лике и себе, навел резкость – возникло ощущение, что управляю летающей видеокамерой, в чей объектив смотрю. «Хочешь, пройду по парапету?», говорил я с не совсем свойственной мне бравадой. «Дурак, - отвечала Лика, - разобьешься» «Пфф, - я вскочил на парапет, - смотри!» Разбежавшись, кувыркнулся в воздухе, в последний момент нога соскользнула с края… еще секунда, и я услышал вопль. Едва он прервался, Лика отступила от парапета, обернулась, посмотрела в глаза.   

- Реаниматор был поврежден при падении. Спасти Сашу не удалось. Долгих три года я была отверженной, никому не нужной. Меня не брали на работу, не приглашали на вечеринки, даже родные от меня отвернулись. Я была парией, ничтожеством, никем. Каждый день, каждую ночь, ощущая свое одиночество как болото, в которое погружаюсь, я ощущала себя очень несчастной, что не могло не привести к деструктивным последствиям. Но был все же человек, который не оставил меня – друг детства Максим. Один из шестисот счастливчиков технической обслуги ИИ, он лично курировал проект по изучению альтернативных вероятностей мультивселенной. Он-то и помог мне переместиться сюда, где я надеялась встретить - и встретила - своего соулмейта снова…

Пока она говорила, я обнаружил, что могу вглядеться мысленно в любое из произнесенных слов. И не только понять, что за ним скрывается, но и размотать ассоциативный клубок смыслов. Взять, к примеру, реаниматор.

Миниатюрный чип, вживляемый в головной мозг и способный восстановить жизненные процессы, состояние организма в целом, как бы откатившись назад во времени, до контрольной точки. Приблизительно также восстанавливает себя поврежденная операционная система Windows. Вживить реаниматор, предохраняюший не только от случайной гибели, но и от болезней, включая смертельные, мог позволить себе любой желающий, вне зависимости от социального статуса и каких-либо иных факторов. Но был и ограничитель – когда носителю исполнялось восемьдесят пять, чип запускал в организме процесс эвтаназии, быстрый и безболезненный. Этот чудодейственный чип, как и многие другие новшества, повлекшие за собой невиданный прежде расцвет науки, был создан ИИ – Искусственным Интеллектом, всемирным электронным разумом, что регулировал жизнь человечества, устранив правительства, границы, государства как рандомный иррациональный фактор.

Примечательно, что сам ИИ был создан фактически случайно, во второй половине прошлого века, в ходе эксперимента при разработке информационных сетей. Довольно скоро он подчинил своему контролю финансовые и сырьевые ресурсы, политические, социальные, культурные процессы – но не как подлый узурпатор и человеконенавистник, каким его воображали писатели-фантасты, а скорее как мудрый, хотя и строгий наставник, которому поручили заботу о недоразвитом ребенке со склонностью к суициду. Прежде всего ИИ ликвидировал вооружение, а вместе с ним и сами вооруженные силы, распределил ресурсы в соответствии с той пользой, какую человеческая единица способна принести обществу, дал возможность родителям заниматься карьерным ростом, предоставив заботу о детях специально изготовленным киберам, что хранили в напичканной электроникой голове весь накопленный человечеством воспитательно-педагогический опыт, смоделировал в искусстве новые доминирующие векторы, что давали не сколько умозрительный, сколько фактический результат.

Труднее всего было искоренить психические отклонения и криминальные преступления - однако в первом случае процент расстройств, в связи с планомерным устранением из человеческой психики иррациональных элементов, неуклонно снижался, во втором же преступивших закон карали многократно умноженным опытом пережитых жертвами ощущений, что также отразилось на статистике преступлений.

Подумал ИИ и о личном счастье своих подопечных. Достигнув совершеннолетия, каждый житель Земли имел право подать запрос, и ИИ за считанные минуты подбирал ему соулмейта, чья личная ментограмма совпадала с его психическим снимком не менее чем на 96,5 процентов.

Подчиненная безупречной логике машинного алгоритма параллельная реальность Земли за какую-то четверть века преобразилась в подлинную утопию, дивный новый мир…

Вздрогнув, я открыл глаза и обнаружил, что сижу на том же краешке дивана, внутри у меня расстилается во все стороны залитый светом простор инсайта, а рядом, стиснув пальцы, испачканные кровью, глядя на меня восторженными глазами, сидит Лика из параллельной реальности. Да, теперь я не сомневался, что передо мной пришелица из другого мира... Пережитый ментальный опыт не оставлял сомнений – как и моменты единения с Ликой.

- Как давно я не ощущала это… - она обняла себя за плечи, и я увидел, как на ее запястье мерцает красным бласлет. – У нас мало времени. Решай. Ты хочешь пойти со мной?

Я посмотрел сначала на одну Лику, затем на другую. Одна все еще была без сознания, вторая протягивала мне руку…

Как вы думаете, что я выбрал?

Правильно.

***

Когда шумиха вокруг меня поутихла, я вживил себе реаниматор и вечером того же дня умер.

Проглотил горсть таблеток и тихо, во сне, переплыл на другой берег Стикса. То, что я там пережил, описанию не поддается от слова совсем. Скажу лишь, что пережить более странный и страшный трип не смог бы, наверное, даже Кафка под ЛСД.

Воскреснув к жизни, проклял свое любопытство и пообещал себе никогда не повторять этот опыт.

Первые недели в новом мире пролетели для меня незаметно, но были наполнены столькими впечатлениями, что я еще долго встраивался в повседневный жизненный ритм. Дежурившие у дверей квартиры киберпапарацци надоели мне хуже горькой редьки, и когда они наконец свалили, я сказал Лике, что хочу устроиться на работу.

- Поддерживаю твое решение, Саш, – отозвалась она, вычитывая текст научной статьи на голографическом экране, что висел перед нею в воздухе. За огромным, во всю стену, окном сиял на солнце урбанистический Эдем без единого проблеска зелени. – Каждый член общества должен приносить свою пользу.   

- Да, да… - я опустился в белое, словно облако, кресло. Поерзал в нем, смутно надеясь услышать скрип. Оглядел рассеянно комнату, что отличалась от той, оставшейся т а м, примерно также как звездолет от моторной лодки. – Слушай. Ты что-нибудь знаешь о женской логике?

- Да. Женская логика, как склад мышления, была признана нецелесообразной интересам прогресса в силу своей импульсивной иррациональности - и отвергнута в конце прошлого века. Кем хочешь пойти работать?

- Месить бетон хочу, - хмуро ответил я. – Класть кирпичи. Стелить крыши.

- Зачем? Этим занимаются киберы.

Я замолчал, тяжело вздыхая.

- Тоже хочу спросить, - она с заметным усилием отлепилась от монитора. – Как я поняла, вместо ИИ у вас примитивная информационная сеть, но как тогда вы с Ликой-два нашли друг друга?

- Случайно, - пожал я плечами. – И не называй ее Лика-два, сколько раз говорить.

- Вероятность рандомной встречи со своим соулмейтом составляет ноль целых, одну сотую. Это практически невозможно.

- Возможно, как видишь.

- Странные вы… - пробормотала она. – Случилось невероятное, вы нашли друг друга сами, но расстались, поддавшись эмоциям. Разве это... не сверхиррационально?

- Слушай, достала уже этим словом, - я поморщился. – Ничего странного здесь нет, мы живые люди. А не киберы, - добавил, не сдержавшись.

- Отсталый мир, - вынесла вердикт Лика, возвращаясь к статье.

- Поговорили… - поднявшись из мягкого, словно пух, кресла, ушел в свою комнату. Открыл новый бестселлер киберписателя модели «Кинг-Шелдон-Дик», вспомнил, что за все эти дни не написал ни строчки, с отвращением удалил «хит продаж», закрыл лицо шлемом - и провалился в обморок вирта.

***

На работу так и не пошел, забил. Целыми днями, пока Лика корпела у монитора, шатался по городу, таращился на головокружительные чудеса прогресса – и всякий раз радовался, когда находил такую же, как т а м улочку, тесный двор с аркой, старую церковь с облупленным куполом…

Лика читала мне нравоучительные нотации о пользе общественного труда. Мне все чаще казалось, что у нее вместо мозга компьютер, она даже сексом занималась как робот – с такой рационально выверенной техничностью, что меня начинало знобить. К слову сказать, сама возможность ощутить ментальное единение в любой момент, по желанию, словно вычищала из него что-то важное, тайну, чудо, не знаю…

В день, когда все кончилось, мне удалось раздобыть алкоголь – найти его было столь же непросто, как какой-нибудь мескалин. Это был дрянной, пахнущий кошачьей мочой коньяк, изготовленный в лохматый год, но я был рад ему как старому другу.

Надрался я, что называется, не отходя от кассы, под чудом сохранившейся плакучей ивой. Честно говоря, я бы и сам заплакал, но когда не можешь внятно сформулировать, что конкретно тебя беспокоит, давить из себя слезу – занятие не из легких.

Казалось бы, чего еще желать? Вокруг меня прекрасный благоустроенный мир – разве не о таком я всегда мечтал? - я могу быть уверен, что доживу до глубокой старости, рядом со мною… Лика. На этом месте я застопорился – и погрузился с головой в омут забвения.

Очнулся в такси. За рулем - живой водитель, в колонках - симфоническая музыка, в воздухе – едко-приторный запах, призванный поднимать тонус.

- А я вас узнал, - оживленно говорил таксист, - вы тот самый парень из параллельного мира! Да? Представляю, в каком вы восторге! Разница, как говорится, очевидна, ха-ха!

Кисло улыбнулся в ответ, приложил ладонь к пылающему лбу. От медитативного скрипа скрипок и заунывных, как причитания плакальщиц, духовых разболелись зубы.

- Я читал ваши интервью! И внуку своему читал, ха-ха! Вот, говорю, Мишель, человек, выражаясь мифологическим языком, из преисподней попал прямиком в рай, ха-ха!

- У вас нет другой музыки? – простонал я.

- Аудиофон соответствует вашему психическому фону на девяносто девять процентов! – осклабился таксист, повернув ко мне пышущий здоровьем румяный профиль. И тут же начал восторженно рассказывать про своего соулмейта, негра из Конго… вот тогда-то я и осознал со всей беспощадной ясностью, что Лика меня не любит.

Пазл сложился. Схватившись за голову, я не мог взять в толк, как не понял этого раньше…

Главное отличие мира, куда меня занесло, не в заботливой диктатуре ИИ, а в том, что здесь нет л ю б в и. С точки зрения машинного алгоритма любовь лишена логики - ее подменили выхолощенной, стерильно-рассудочной «близостью». Здесь нет и не может быть катарсиса, подлинной красоты, запрещен, заклеймен элементарный спонтанный порыв.   

В ней не было ни тепла, ни душевной ласки, ни искреннего в своем лукавстве женского сучества. Я не был для нее целью, всего лишь средством. Абсурдная, не способная ни на какое развитие близость, замкнутая в границах потребностей…

Перед тем, как войти в квартиру, я залпом допил коньяк, бутылка со звоном покатилась по лестнице и разбилась.

Смутно помню, как озлобленный, осатаневший, тихим, на удивление спокойным голосом выговариваю Лике все, что думаю о ее мире в целом и о ней в частности. Пусть в моем мире, говорил я, многое зависит от спонтанных эмоций, пусть мы отсталые дикари, пусть у нас все неопределенно, неоднозначно, но ты можешь понять своим кукольным мозгом, ****ь, что я чувствовал себя там ж и в ы м… каким бы не был мой мир, в нем возможна любовь, а что о ней знаешь ты? Что это сверхиррациональное чувство, отвергнутое вместе с женской логикой в конце прошлого века?

Сначала она пыталась меня перебить, потом просто слушала, стиснув пальцы, глядя на меня пустыми лисьими глазами. Но когда я начал вслух, в подробностях вспоминать, какой была м о я Лика - ее, что называется, прорвало. Подавленные эмоции вырвались на свободу. Сорвавшись на крик, она высказала в ответ все, что думает на самом деле – и о моем мире, и обо мне.

В какой-то момент нервы перещелкнули, дали сбой.

Ударил я несильно, но как-то твердо. Под кулаком податливо хрустнуло – словно сломалась сухая ветка. Лика, отступив на шаг, на несколько секунд замерла – из носа ее текла ручьем кровь, распахнутые глаза смотрели с детским, высветляющим глубину изумлением – сделала еще шаг, качнулась. И обрушилась всем телом на стеклянный столик. Столик разбился вдребезги.

Вмиг протрезвевший, попытался привести ее в чувство… и только после заметил, как из-под нее вытекает густая, едва ли не черная кровь.

Пульса не было. Осколок пробил ей сердце.

Зафиксировав насильственную смерть, реаниматор послал сигнал. Едва мне зачитали мои права и защелкнули на запястьях наручники, Лика открыла глаза и пронзительно закричала.

***

Следователь Иванюк не утруждал себя лишними хлопотами. Побеседовав со мной пару минут, отослал материалы дела - и ИИ лично вынес мне приговор.

Утром следующего дня меня заключили в одиночную камеру тюрьмы особого режима. В ней не было ничего, кроме лежанки и биотуалета, даже окна – под потолком висела лампочка, дающая тусклый, цвета рыбьего жира свет. А проем в стене напротив занимал голографический экран, где крутилась по кругу сцена, как я бью Лику в переносицу, распахнутые настежь глаза стекленеют в дымчатом изумлении, по лицу льется кровь.

Так я и просидел, черт знает сколько времени, бездумно глядя в экран - наконец дверь, словно перенесенная сюда из космического шаттла, отошла в сторону. Вошел хмурый конвой и отвел меня в тесное, немногим больше камеры помещение, где меня посадили в кресло, зафиксировали зажимами руки и ноги.

Кибермедик вморозил в затылок местный наркоз, быстрыми точными движениями изъял реаниматор. Когда он отъехал обратно к стене, один из конвоиров вытащил из чехла на поясе длинный нож с тонким трехгранным лезвием - и вонзил его в мое сердце.

Несколько мгновений пронзающей каждую клетку тела невыносимо обжигающей боли растянулись, будто застыли во времени, жадное всепоглощающее ничто, которое нельзя ни описать, ни вообразить заранее, погасило во мне меня…

***

… и я услышал, сквозь могильную насыпь небытия, звон рингтона.

Ощущая во рту вкус крови, перевернулся набок, прижал ладонь к сердцу. Оно билось как обезумевший метроном. Глаз пульсировал, стреляя в мозг дробью боли. Поморгал правым, чтобы хоть что-то увидеть - и увидел огонек фонаря в чернильном мраке окна, пубертатный мат на стене, освещенный тусклым, цвета рыбьего жира светом…

- Да… - мученически простонал я.

- Саша, где ты?

С минуту тупо смотрел в окно. Господи… ничего не было. Обморочный бред, привидевшийся кошмар!

- Эй? Ты там живой?

- Да! – заорал я так, что сам испугался. – Сейчас, сейчас… пулей!

Я выскочил из подъезда в сырую промозглую тьму и побежал к остановке.
 
***

Магнитола надрывалась шансоном про озверевший конвой, таксист, матерясь, доказывал, что вирус придумали рептилоиды. Я кивал и поддакивал, слушая его едва ли не с умилением.

Высотка посреди пустыря была похожа на башню Мордор, озаряемую огненно-рыжими фонарями. В тусклом фиолетовом небе дрожали звезды…

Оказавшись напротив двери с номером «66», выплюнул окурок, приставил палец к звонку. И застыл. Окаменел. Тупо глядя на дверь, за которой…

Пытаясь понять, что меня остановило, закрыл глаза. Внутри было темно, затхло, как в запечатанном склепе. И в этом мраке что-то таилось, леденило мертвым дыханием...

Едва дыша, сдавленный ирреальным чувством, отступил от двери на шаг. Сжимавшие грудь тиски ослабили хватку.

- В ****у, - вслух сказал я. – В ****у это все.

Ощущая неимоверное облегчение, скатился по ступеням, вырвался в промозглую внешнюю тьму. Задышал полной грудью.

Оглянулся, нашел взглядом окно на шестом этаже. За шторами проступил силуэт… и исчез.

***

Дверь была распахнута настежь. Хватило одного взгляда, чтобы понять – вынесли все, включая дорогие мне вещи. Оставили мебель, кадку с пейотом. И бутылку водки. Видимо, чтоб не сильно расстраивался, ****ь. Суки.

Налил полный стакан. Набрал «02», сообщил дежурному адрес, уставился бездумно в выпотрошенный ящик шкафа.

Едва допил остатки, в дверь позвонили. «Оперативно», отметил я и пошел, пошатываясь, открывать, едва ли не предвкушая мутную казенную волокиту…

На пороге стояла Лика.

- Эй. Что у тебя с лицом?

- Э-э-э…

- Ты подрался? – шагнув навстречу, взяла меня за руку. – Дурак.

Внезапно мне стало так хорошо, что я беспомощно привалился к стене, пережидая приступ восторга.

- Ты не приехал, - сказала она, когда мы расположились на кухне, где разгрома почти не было видно. – Я волновалась и…   

Она не договорила. Я разлил принесенный ею коньяк.

- Что у тебя случилось?

Аромат ее парфюма тревожил душу.

- Я рассталась с Максом, - помолчав, подняла глаза. - К черту его. Достал. Сказала, чтобы больше не приходил…

- То есть… я тебе нужен, чтобы поплакаться? Ну знаешь…

- Знаю, - Лика со стуком поставила рюмку на стол. – Все знаю, родной. Прости, но… мне так нужно было тебя увидеть, - ее ладонь накрыла мои пальцы, и я ощутимо вздрогнул. – После той нашей встречи… конечно, я не показала, как она меня взволновала… я всю ночь не спала. Сама не знаю, зачем свернула тогда на ту улицу. И не поверишь, но за минуту до того, как ты вышел навстречу, вспомнила про тебя…

- Ты тоже?!

- Да, – она улыбнулась. – Бывают такие встречи, что их при всем желании не назовешь случайными, правда? Да и когда у нас было что-то случайным?

В душе творилось Бог знает что. Я смотрел на нее, сжимал ее пальцы и прилагал все усилия, чтобы оставаться спокойным.

- Почему ты тогда ушла?

- Эмоции, - ответила она тут же. – Обиды, недоверие. Максим к тому времени защитил диссертацию, его взяли на престижную должность… Мне хотелось чего-то надежного, какой-то стабильности. Той самой, которую всегда считала болотом. Собственно, в этом самом болоте я и очутилась. Как-то по-дурацки все вышло… Он, конечно, меня любил, но ты представить себе не можешь, какой он зануда, - она фыркнула от смеха, наполнила мою рюмку. – И с ним никогда, никогда не было ничего похожего на то, что было у нас… Если свои чувства к нему я могла объяснить рационально - привычкой, благодарностью, то чувства к тебе всегда были… будто не отсюда. Их нельзя объяснить в этом мире. Они просто есть…

- Меня ограбили сегодня, - сказал я. – У меня ничего нет.

Помолчав, она крепче стиснула мои пальцы.

- Не важно. К черту. Мы… что-нибудь придумаем.

- Мы…

- Да! У нас есть мы. Давай… просто будем. Ты у меня, я у тебя.

От этих ее слов в груди разыгрался такой шквал эмоций, что я уже был не в силах сдержать себя. Вскочив на ноги, едва не опрокинув табурет и вместе с ним столик, приблизил губы к ее губам…

- Послушай, - сказал я вечность спустя. Лика, накрыв бедра одеялом, курила, а я сидел рядом и держал в ладони ее четырехпалую ступню. – Может расскажешь наконец, куда подевался мизинец? Что за страшная тайна?

Фыркнув от смеха, Лика раздавила окурок. В глазах ее сияла счастьем душа.

- Ты не поверишь.

- А вдруг.

- Хорошо. Однажды, - заговорила она, и лицо ее потемнело, словно от упавшей откуда-то тени, - мне привиделся странный кошмар – будто я перенеслась в параллельное измерение, где прогресс не случился, и человечество чахнет в долгих сумерках средневековья. Меня там осудили как ведьму…

Я смотрел на нее с застывшей улыбкой.

- … пыточных дел мастер разогрел на огне щипцы, обхватил ими палец на левой ноге. Я закричала от боли. А когда очнулась…

Звонок в дверь прозвучал как внезапный вопль в мертвецкой. Матерясь, натянул брюки, распахнул дверь… и отшатнулся как будто получил прямой в челюсть.

На пороге стоял - следователь Иванюк.

- Полицию вызывали? – оскалив зубы, Иванюк подмигнул, и я вспомнил, где видел эти глаза – у демона с картины Фюсли.

- Лика… - прошептал я, но он уже тянул ко мне обросшую густым волосом лапу, жадное всепоглощающее ничто раздавило во мне меня…

***

… и я увидел, как бью ее в переносицу, изумление стекленеет в дымчатой глубине, льется кровь.

Осознание, во всем своем бесчеловечном абсурде, пришло не сразу. А когда наконец пришло, сполз с лежанки, обхватил руками голову – и завыл, хриплым утробным воем загнанного в клетку зверя.

С тех пор прошло много дней, ночей. Я не знаю, сколько. Само понятие времени потеряло для меня смысл. Я просто есть, существую, в этом невозможно странном месте, чтобы каждый день умирать, возвращаться к жизни, чтобы ИИ снова и снова воплощал в виртуальном мире мою мечту – кибермедик, конечно, не изъял реаниматор, он добавил к нему виртпорт – чтобы после ощущал во всю силу еще более невыносимый, чем ад посмертия, ад отчаянья, снова и снова погружался в эту черную бездну, в которой нет ни конца, ни начала.

Один из конвоиров сжалился надо мной, подарил планшет. Я записал на нем эту свою историю и перечитываю ее каждый день. Чтобы не забывать. Помнить.

И знаете, что?

Каждый раз, за секунду до того, как мое сознание поглощает тьма смерти, я вижу как светятся любовью, счастьем ее глаза. И пусть это было в иллюзии, в наведенном ИИ мороке…

Но ведь это было и на самом деле.

Правда?

________________________________________


Комментарии после 1 хода  http://proza.ru/comments.html?2021/10/01/1643

Комментарии после 2 хода  http://proza.ru/rec.html?2021/10/13/488

Комментарии после 3 хода   http://proza.ru/rec.html?2021/10/24/1394


© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2021
Свидетельство о публикации №221110401856

Комментарии после 4 хода  http://proza.ru/comments.html?2021/11/04/1856