Сапоги

Очень часто, последнее время, особенно перед сном я мысленно возвращаюсь в одну сцену из моего прошлого.

Холодный, зимний январь. Бежала как могла на каблуках в новых зимних сапогах. Сначала по Фонтанке, к только что открывающемуся сонному метро, потом по эскалатору, уже на выход, на вокзал. Мне нужно было успеть на электричку, которая отходит в 6.05 утра. Ведь если не успею, то ждать следующую нужно было полтора часа. На морозе.

Я возвращалась с работы. Почти сутки на ногах, ресторан, посетители, начальство, коллеги, менеджер - «босс» Марио, кудрявый кубинец, который в перерывах отдыха учил меня считать по-испански. Темпераментный мужчина, мы часто ссорились, но, еще чаще шутили и смеялись.

В четыре утра ресторан закрывался и мы, собирались все вместе. Лена, старшая официантка, которой тогда было двадцать семь и мне казалось, что она такая взрослая женщина, Марио, Нина Ивановна (мойщица), Сережа повар, Жан, наш охранник, молодой парень, с которым мы слушали музыку. Сидели за одним из столиков, обсуждали день, и потом кемарили на диванчиках. Метро открывалось в пять, поэтому я особенно и не спала, а уже практически бежала, ведь нужно было успеть…

Я жила под Петербургом, поэтому, после работы ехала еще два часа домой на электричке.

И, как я не старалась, в этот раз опоздала. Может, виной всему эти каблуки? На всю первую месячную зарплату я впервые в жизни купила себе настоящие зимние сапоги. Красивые, черные, с модным, чуть скошенным носом и на каблуке – мечта!

Однако, на часах шесть ноль семь и «…от меня сбежала» первая «…электричка, а я по шпалам, опять по шпалам иду…» За поворотом скрылся последний зеленый вагон поезда и я, втянув шею в воротник, а нос под шарф стала бродить по темному снежному вокзалу. Дернула ручку зала ожидания – закрыто. Еще закрыто…

Воздух из ноздрей вылетает облаками пара, ресницы слипаются белыми паутинками, нос покалывает сотнями маленьких иголочек – холодно не по-детски. Прям настоящие «крещенские морозы». Было, наверное, минус двадцать точно. А еще полтора часа стоять!...

Ладошки даже в варежках каменеют. Стучу нога об ногу. Смотрю на часы. Ох, еще целый час впереди. Взгляд падает на общественный вокзальный туалет. Думаю – постою себе скромненько там, хоть немного погреюсь. Захожу и онемевшая от холода куском стою, прижавшись спиной к стене. Пахнет мочой, хлоркой и затушенными бычками из пепельницы. Чувствую на себе тяжелый сверлящий взгляд из-под толстых стекол очков. Кассирша через тридцать секунд спрашивает прокуренным грубым голосом: «Вы идете в туалет или что?»
- «Нет, я просто хотела погреться. Можно?» - еле ворочу синими губами.
- «Нет, это тебе не зал ожидания, нельзя!» - бросает нервно.

Я пулей выбегаю. И так мне обидно как-то стало. Я же не бомж, я просто девчонка восемнадцати лет. И ведь в новых сапогах еще (!), вроде бы прилично выгляжу. И ведь такой холод собачий на улице, неужели она не знает!?

После суток работы днем и ночью, без сна, опоздала на электричку, буквально всего-то на две минуты, устала ужасно, промерзла до костей, и тут… Не разрешили просто погреться – скромно, в уголочке туалета. Слезы стояли в глазах, но тут же из-за угла здания обдало ледяным ветром, и они грозились превратиться в колкие сосульки. Сдержала. Проглотила.

Возвращаясь мысленно в ту сцену, я так хочу подойти к этой девчоночке. Я вижу, как она трясется от холода и обиды, вижу, как она устала. Мне хочется ее обнять, согреть, и сказать ей: «Знаешь, а ведь все будет хорошо!»

Пишу это сейчас, и слезы на глазах. Ведь на самом деле, я знаю, сколько всего ей предстоит пройти. И будет больно, и страшно, и ужасно адски невыносимо и сколько впереди всего… Но еще, я знаю, что она побывает в раю, что она узнает много нового и откроет для себя столько разных вещей и людей… И что больше никогда-никогда ей не нужно будет ездить зимой на копеечную работу по два часа в один конец на электричке, потом час на метро и еще пол часа пешком. И что она проедет через пол мира, и будет жить за границей и ездить на машине. И у нее будут такие сапоги, которые она захочет, и сколько захочет… И что это ей будет потом совсем не важно.

И я просто смотрю на нее, обнимаю ее и словно облаком, как ангел, окутываю, и плачу вместе с ней. Но так хочу, чтобы она знала, что впереди у нее будет всё! И этот эпизод, когда так больно и холодно и тяжко, она будет бережно потом хранить в своей душе, как маленькую часть себя, своей жизни. И помнить, и знать, что она все та же юная девочка, которая все также стойко идет по жизни.

И на вопрос – что бы ты сейчас хотела сказать себе той? – я бы ответила лишь это – знай, что все, что будет, в конце концов приведет тебя к счастью!