Ягода кулацкого дерева. Глава 42. 1968 год

  В феврале Вера Васильевна поехала в город. Решила  помочь дочке няньчить детей, и самой развеяться. Хоть и была там квартира однокомнатная, но она, как казалось сельскому человеку, достаточно вместительная. Как вагон. В самом  конце её, будто в чулке, около широкого окна, стоит двухспальная кровать. На ней Катя с Лёней спят. Рядом – детская кроватка с высокими бортами и привязанными к ним разных видов погремушками. В противоположном  конце  комнаты, то есть, при  входе, стоит  запасная кровать. Мало ли для чего надо. Гости приедут, кормящей матери - уединиться. Уютно. Светло. Тепло. Батареи горячие. Пелёнок на них! Котёл на кухне стоит. Подкинь дровишек  и  купайся. «Вот повезло дочке! Ей-Богу, повезло!» И муж, как заверяет Катя, порядочный человек. Ни выпивок, ни скандалов. Правда, дома бывает редко. Переночевал и - с первой зорькой  на работу. Директор, говорит, строгий. Везде бывает, всё знает…

     Шёл уже второй день, как в гостях. Развлекала  внуков, пока  Катя по магазинам бегала и закупала каши едокам. А едят они, как шелкопряды! Успевай лишь подвозить листья шелковицы. Вдруг – звонок в  дверь. Открывать – не открывать? Сельскому человеку  откуда знать городские порядки. Но, по своей простоте, открыла. Боже мой! На пороге стоял Костя и просился войти. Никогда не думала, что приедет.

     -Ну, раз приехал, заходи. А что за причина? Проголодались, наверное, без меня? Руки не оттуда выросли? Без матери – ни шагу.

     -Та ладно! Сразу отчитывать! Я приехал по другому вопросу.

     А дело, оказывается, вот в чём. Николай Павлович любил художественную  самодеятельность. Его колхоз всегда «гремел» в районе. А тут вдруг районный отдел культуры объявил, что в воскресенье, в районном ДК, состоится смотр самодеятельных коллективов колхозов и совхозов. Так внезапно? В селах тоже люди. У того отпуск, другой в гости поехал. Начал колхозный баянист собирать, кого мог. Колхоз должен петь не сольный номер, а хоровую песню. А в хор входило человек  25. Короче, 20 еле наскребли. А еще 5? Бегал, суетился баянист и говорит: «Так, ребята, садитесь  в  автобус все, а там разберёмся». Набралось полный автобус. И Костя туда попал, хотя никогда не пел…

     Всё это он рассказал матери.

     -Ма! Приходите на концерт. Послушаете, как мы будем петь.

     -А там по билетам?

     -Да нет! Это смотр. Приходите.

     Честно  сказать, ей  эти  концерты «шли и ехали». Но ведь  сын  будет  петь! И она, когда Катя возвратилась домой, пошла. Нашла, с Божьей  помощью, ДК. Люди заходят, и она за ними. Уселась с краю одного из последних рядов и ждёт. Вот  открывается занавес. Выходит молодой, обаятельный человек, с хорошо поставленной  речью, и обявляет, что первым выступлением будет хор  колхоза «Вперед». И добавил: в Ивановском, мол, любят петь, так как председатель лично способствует…

     -И так, писня «Реве та стогне Днипр широкий».

     Из-за кулис «сыпануло» много певцов. Выстроились в три шеренги. Чернявый баянист вышёл наперёд, повернулся спиной к залу. Освещение отличное. Видно не только   каждого певца в отдельности, но и черты его лицо. Так, что Костю Вера Васильевна приметила сразу. Он стоял во второй  шеренге, по левую руку. Высокий, лицо продолговатое. «Точно отец!». А песня уже зазвучала. Её затянул передовой шофёр колхоза  Володя Василенко.  «Реве та стогне Днипр широкий, сердитий  витер  завива». А хор подхватил: «Додолу верби гне високи, горами гвилю пидийма». Но это  так  должно быть по-книжному, по нотам. А на самом деле, кое-кто из тех, кого впервые поставили в хор, не знали слов. Вера Василь- евна сразу обнаружила, что в хоре какая-то несогласованность. Одни открывают рты, а другие – не открывают, одни не догоняют текст песни, а другие –  обгоняют. Но смотрела и молчала. Ведь там её сын. А бабка, что  сидела по левую руку от неё, видно, городская и «битая», спрашивает:

     -Нумо, придивиться, он той спивае чи ни?

     И обрисовала  черты  Кости. Вера Васильевна  напряглась. Смотрит, а Костя то  шевелит губами не в такт музыки, то вообще молчит, так как, видно, не знает слов. А в зале уже начали смеяться, как смеются на цырковом представлении. Ох, как стыдно  было! И за сына, и за колхозную самодеятельность. А когда дело дошло до обявления победителей смотра, то колхоз «Вперед» даже и не вспомнили…

     Домой Вера Васильевна приехала через неделю. Первой, кого встретила на улице, была Паша (Павлина Степановна). Ей и рассказала, как пел хор. Володю похвалила. Умница, так запевал! Остальных – наполовину: одних хвалила, других ругала. К другим отнесла и Костю. Ведь слова Т.Г. Шевченко знает каждый первоклассник. А он не знал. А подруга поведала о своих новостях. Оказывается, позавчера состоялось колхозное собрание, которое породило много разговоров. Хватит теперь на весь год. Ходила и она в ДК. Там решался вопрос о снятии с должности председателя колхоза.

     -Как? За что? – удивилась Вера Васильевна. – Так хорошо дело ведёт!

     -Ой, у нас, якщо треба, завжди знайдуть, за що причепитися.

     -Ну, за что, например? Да он у нас почти святой!

     -Це для нас  з  тобою «святий»! А представник Райкому, памятаеш, все говорив - «как вас там», розкритикував. Художня самодияльнисть, мовляв, на межи розвалу, з людьми не працюе. Коротше, вилив на нього цебер бруду.

     -И что теперь?

     -Не переживай. Кота в мишку привезли. Памятаеш, колись вирменина привозили? Знову його. Господи, там два слова не може звязати.

     -И колхозники проголосовали?

     -А куди им диватися? Одних заздалегидь пидготували, инши по ходу перебудувалися.           Народ у нас, сама знаешь, який? Як казав дид Артем «Э-э-э! Хиба тут  люди?». Вирменин им про молочни рички и кисильни береги розказуе, а вони – стелються. Лише титка     Нюрка, Архангельска, вризала правду-матку в очи: де, каже, морду видъив?

     -А он что?

     -Сказав, «перепилённые яйца» пье. – и как рассмеётся. -- Так, що  доведеться  тепер з новим керивництвом справи мати. Добре, якщо – не деспот.

     -Время покажет…

     Весной, когда в саду прогрелась земля, Вера Васильевна взялась за пионы. Это такое растение, что любит уход. Как только успокоились морозы, очистила землю от    прошлогодней ботвы. Кусты ведь каждую осень отмирают. Вот и приходится  формировать ветви сызнова. Следит! Как только подрастут, собирает в узел и обязывает тряпочной лентой, а то, бывает, прут воткнет в землю, и к нему  подвязывает. Кусты ведь до метра высоты. Потом наблюдает за развитием бутонов, цветков. А они  крупные! Так и поглядывай, чтоб не упал на землю. Что за цветок, если он валялся на  земле! Позже начинается «урожай». Как зацветут все! Кто проходит мимо, останавливаются и ахают, охают да  расспрашива-ют. Особенно хороши собой розовые, махровые.

     Однажды так заработалась около пионов, что не заметила, как подошла Катя. Говорит, только что с поезда. Остановилась. Одно дитя – на руках (меньший – Иван), другое – (Андрей), за полу платья держится.

     -Ну, так зачем вам так много пионов?

     -Чтоб красиво было! Видишь, море цветов!

     -Что красиво, то красиво! Век любовалась бы, да некогда: детишки связали по рукам и ногам. Не отпускают. Ой, ма, знали б вы, как мне стыдно перед людьми! Такая крепкая женщина, а сижу дома. Вот я и езжу к вам. Хоть тут покажу себя.

     А она, действительно, через день, через два – и у матери. Прибежит ко двору: раз дверь сапкой не подпёрта, значит, дома. А время до поезда строго нормировано. Пару минут на разговор. Как самочувствие, как домашние дела? Переодевается и - за работу. А работа в селе такая – уборка, стирка, прополка. В её  руках всё гудит, всё кипит. Не найдёт мать «щелочки» в её плотном графике, чтоб поговорить. Однажды ходила, думала и спросила о наболевшем:

     -Катя! Помнишь, я тебе письмо в Харьков писала? Ну, после поездки в Кадиевку. Так ты мне скажи: ты его сразу получила? Не смотрела на дату?

     -Как не помнить? Помню, конечно. Его через месяц после отправления принесли. Директор вызвал Лёню и отдал. Сказал, что, мол, по ошибке к нему попало.

     -Через месяц, говоришь? Значит, директор прочитал!

     -Не знаю. Но по конверту видно, что переклеивали.

     -А я, дура, всё там расписала. О родстве, о лесоповале…

     -Вы думаете, Лёню из-за этого исключили?

     -Что гадать? И так видно! Прочитали, перепроверили через органы и - Лёня, на выход. Прости меня, дочка! Дура я старая!

     -Ма, ну, что вы!

     После паузы:

     -Сидела бы, баба, на  свои 12 рублей пенсии да шила людям платья, а за большие дела нечего браться. Кишка тонка. Эх, как Николай Павлович сообразил, что мне до полного счастья не хватает швейной машинки? Это – моё!
   
     Машинка  машинкой, а на  свиноферму  бегала. Хромала. Осенью, например, узнала, что Инка за 9 мес. вышла в передовики. По колхозу, конечно. Парторг, хоть и не бегает к ней, но выдвигает. А выше – там уже место «забронировано» Ириной Сирой. У неё -- 30!  До её уровня Инке не дотянуться. К тому же, она пока, считай, одна. Что с тех  напарников возмёшь? Ей дали Степана и Семёна. Тех, что – рахитные. Колхоз собирается направить их на ветеринарные курсы, так чтоб поднатаскались. Ребята, конечно, послушные, трудолюбивые, но – новички. Ещё и физически, считай, калеки.

     Вот и старается Вера Васильевна, чтоб свиноферма не раструсила на ухабинах жизни то положительное, что достигнуто не без её участия.

     -Пометь себе в памяти, Инка. Надо ходить и надоедать бригадиру. Пусть ищет свиней племенной породы. А с этих – толку…

     Инка:

     -Я, титка Вира, и так все роблю, як ви мене повчали. Каши  даю тильки з концентратами, молоко, обрат, прогулянки, догляд.

     -А на породность, милая, обрати внимание…