Ягода кулацкого дерева. Глава 48. 1974 год

  Всю ночь не спалось. Лезла в голову всякая суета. А когда уснула, буквально под утро, то приснился гул в комнате, шум за окном. Что за ночь попалась? Так и проснулась с шумом в голове и красными глазами. Выглянула в окно, что в спальне, метнулась к тому, которое на кухне. Никакого шума. Огляделась. И в хате тихо. Внуки спят, лишь       посапывают. И Сенечка-преподобный накрылся с головой. Слышно, как выдувает мясистыми губами пузыри. Неужели этот что натворил? Сон-то не к добру. Ночью поздно из клуба припёрся. Не доведи, Господь! А если с Васей что случилось? Молодой ведь солдат! А в морфлоте там все крепкие. Хотя, Васи тоже  палец в рот не клади – отхватит. С Катей? С Лёней? Так эти только вчера были. Оставили свое «ополчение» и уехали.

     А в голове всё-таки гул и шум не проходят. «А, не проходите? Сейчас я вас  метлой  оттуда попрошу, в савок положу и в ведро выброшу!» Приготовила «детям» завтрак, пожевала корочку хлеба, запила водой и – через балку. На свинарнике она в своей стихии! Там и сны быстро забываются, развеиваются: новорожденные поросята, как комочки, свиноматки, точно цистерны с водой, хряки – и свинарник носом может опрокинуть.

     Мело поземку. Глаза забивало «крупой». Морозно. На дне балки из-под снега торчали оголённые кусты шиповника. Воробьи на ветвьях расселись. Шла и думала: «Как в жизни всё устроено? Летом этими кустами не налюбуешься – зелёные, цветут, ягоды краснее утреннего солнца, а пришло время, то есть, зима, и – пора на отдых. Как и мне. Ой, что я болтаю? Я ведь лишь на пенсию ушла. А отдых – это далеко не пенсия. Он, ещё неизвестно, когда придёт. Придёт, Вера, придёт. Ко всем придёт. Как говорится в детской сказке: «Дайте только срок – будет  вам и белочка, будет и свисток». Э, что ты, дорогая, мусор гоняешь из одного угла в другой! Тебе ещё предстоит детей поднять, внуков, хотя бы поженить, что ли». А мысли всё лезут в голову, лезут. Казалось, что залетали в одно ухо, которое со стороны ветра, а вылетали – в другое…

     На свинарнике, как всегда, шумно. Малышня скаучит, взрослые ходят и – ох, ох, ох!  Стонут, будто больные. А свинарки  чистят  баз да  гоняют их с места  на  место: «Посунься! Розляглася, як бариня!». «Так, Машенька, давай звидси!». Вера Васильевна в ту минуту и  сама не против бы помочь подругам  запарить дерть, наносить соломы. Пока, мол, Инка и Гапка будут работать в базу, она побегает  по проходу и мысли развеет. Но встреча со  свинарками резко изменила её планы.

     Разговор начался, как всегда:

     -Как дела, труженицы?

     Инка:

     -А! Яке у хворого здоровья?

     -Не пойму, ты к чему?

     Гапка:

     -А ви що, не чули? У Гриши – похорони.

     -У Гриши? Кто там мог умереть?

     -Дружина. Хто ще?

     -А-а-а! Бедные дети! Так и не дождались, чтоб мать  выправила их во взрослую жизнь.    Это им уже по сколько? Сыну, кажется, семьнадцать. В мореходке учиться. А дочь на три года меньше. Да-а-а! Короче, подружки, пришла вам помочь, как говорится, за здравие, а
придётся уходить – за упокой. Кто Грише поможет? Там ведь надо гробом заниматься,  дежурить у покойницы, обед готовить…

     На обратном пути завернула домой. Там уже все поднялись. Сенечка-преподобный  орудовал у кастрюли с гречневой кашей, обильно поливая её молоком, которое мать ежедневно покупала у селян для внуков. А внуки лишь потягивались да тоже поглядывали в сторону кастрюли с кашей.

     -Так! Проснулись? Ну-ка, давайте к рукомойнику!

     Без особого желания подошли. Ибо приказ бабушки не может быть не выполненным. У  старшего внука рука потянулась к соску  оцинкованной емкости. Поднял его. Оттуда  вырвалась холодная струйка воды, которая коснулась пальца.

     -Ба! Она холодная!

     -Хоть глаза промойте! А то и кастрюлю не увидите.

     -Холодная!

     -Давайте, давайте! Золотые  мои  внучки! Я вас люблю. Мойте глазки. Вот как бабушка помрёт, так вам и останется швейная машинка. Будете играться.

     -Ба! А когда вы помрёте?

     О, стимул сработал.

     -Скоро, мои родные! Скоро!

     Накормила, приказала Сенечке-преподобному смотреть за ними, а сама ушла. По пути встретилась  с  невесткой - Светой. Та шла в контору. Хоть и в декретном отпуску, а уже с   нового года начала работать. А что делать? Сверху требуют: хоть ты в декрете, хоть в  отпуску, всё равно вопросы мелиорации надо решать. Ведь в этом году, хочешь ты этого, не хочешь, проект оросительной системы района должен быть составлен.

     Шли до конторы вместе.

     -Как там ваш сынок?

     -Ничого. Повненький. Смокче добре.

     -А Костя что?

     -Костя? Коли протверезие, турбуеться, де  б  выпити, коли напьеться, мучиться, як би з циею справою порвати…

     На выходе из конторы встретила Гришу. Он уже заказал и, соответственно, ждал, когда столяра изготовят гроб, крест. По его внешнему  виду, знаете, не скажешь, что он потерял близкого человека. Всё такой же бодрый, живо разговаривал, даже на анекдоты срывался. Правда, одергивал себя. Как-никак, похороны. Ну, его  тоже можно понять. Из 19 лет совместной жизни, лишь три-четыре, сам говорил, прожил, как все мужчины. Остальной отрезок времени жил, как бобыль - сила есть, а тратить некуда.

     Но об этом он сейчас не говорил. Просто, читалось по нём. А говорил он совсем о другом. О том, что на поверхности.

     -Слышали, тетя Вера, как Райкомовцы опять сами себя наградили? Не верите? Зайдите в контору, послушайте.

     -Я читала, Гриша. То - за соревнования.

     -А они что, мясо  выращивали? Или зерно? Лучше б все те награды раздали   колхозникам. А то, смотрите вы на них, председатель Райисполкома, его зам, редактор газеты. Гребут под себя. И всё потому, что сами составляют списки…

     Когда погрузили на машину гроб, крест, пошли пешком. В дороге разговаривали, планировали предстоящую работу по дому. Приближаясь к разъезду, стало видно, что гроб и крест стоят под стеной вертикально. Значит, засучивайте рукава, уважаемые, и – за дело. А работы, судя по ситуации, будет много. Тут ведь всё запущено. Столько лет не было в доме женских рук. А вот дворовое хозяйство выглядит внушительно. Дом большой, ухоженный. Широкий двор. В нём – два сарая. Мотоцыкл с коляской стоит. Помнится, всё лето возил траву, сено для коровы, кролей, гусей, кур. Гриша – хороший хозяин. Только трудно одному, утомительно.

     -Заходите, Вера Васильевна. Начнём хозяйничать.

     В доме пусто. Сын в Одессе – пока приедет, дочка – у бабушки, в другом селе, надо  ехать, чтоб привезти. На топчане лежала покойница. С виду, как всегда, полная, круглое, миловидное личико. Только бледное. И глаза - закрыты…

     Земля тебе пухом!