Ягода кулацкого дерева. Глава 59. 1985 год

Так Вера Васильевна и не выровнялась. Ни за осень, ни за зиму, ни за весну. А в марте уже прямо сказала Сенечке-преподобному:

     -А! Что хочешь, то и делай!

     В смысле, с огородом. В смысле, что она уже туда не пойдёт. А Сенечке это и надо  было. Он наспех слепил между  сараем и огородом что-то, вроде балагана, привёз откуда-то несколько металлических двухсотлитровых  бочек для приготовления жидкости из куриного помета и - пока готовит землю. Ждет-не дождется, когда наступит пора посева арбузов. Они ведь теплолюбивые. Бывает  на  огороде не постоянно, а лишь наскоками. Основное время дня – на работе. Работает в серьезной  организации. Автопарк. А там – режим. Рейс за рейсом. Бетон, песок, прочее.

     В один из майских, солнечных, но ветряных дней приехала Катя. Привезла бабушке письмо от внука. А у неё  теперь, как назло, при воспоминании об Андрюше, сердце щимит и ноет. «Господи, чем провинился перед тобой, Вера Васильевна, этот кристально чистый и добрый человечек? Зачем ты ему стала поперёк дороги? Внучок мой! Я тебя люблю больше всех на свете! Прости мне!» Жадно читала  текст письма, написанный его невыработанным ещё, почти школьным почерком и ругала себя. А его-то рядом нет. Но, наверное, чувствовал на расстоянии,что бабушка будет переживать, и успокаивал её. «Не волнуйтесь за меня и не плачьте, бабушка. У нас хороший старшина. Летом на  учения поедем, на полигон. Сейчас готовимся. День в день оттачиваем на плацу строевую песню: «Вьется, вьется знамя полковое, командиры – впереди, солдаты – в путь!» Так  клёво, бабушка! Болтают, что пехота – это нечто унизительное. А мне нравится. Старшина  меня  ценит. Так, что  не переживайте, бабушка. Будьте здоровы. Я вас люблю!»

     Так и ходила потом с этими  словами: «Будьте здоровы. Я вас люблю». Сделает шаг и опять: «Будьте здоровы. Я вас  люблю». Догло  так  повторялось, пока Катя не     расшевелила разговорами.

     -Что-то Володи Василенко не видно. То часто  встречался, а теперь нет. Как там у него в семье дела?

     -Не встречаешь  потому, что не  ездит на  машине. Завгар  он теперь. А дома у него – дай Бог, чтоб у каждого так было. Детям уже по третьему десятку. Разлетелись из гнезда. Работают. Письма пишут...

     Но разговор как-то не клеился. То обрывался, то паузы удлинялись. А всё потому, что в душе у матери неспокойно. На дворе – ветер, а там, наверное, ураган. Больше ходила, разговаривая, взмахивала руками. Потом всё-таки села на кровать, как часто это делает: одна нога свисает, другая торчит в сторону окна. И повело её на откровенность.

     -Знаешь, дочка! Как я помру, сожги  всю мою одежду. Чтоб не было, как у Насти Тесленчихи. Её платьями до сих пор ещё моют полы да сушат на заборе. Не хорошо так, дочка! Мне это не нравится. Сожги всё к черту!

     -Ма! Опять о смерти?

     -Знаешь, дочка! У меня внутри что-то произошло. Что? И сама толком обяснить не могу. Что-то надломилось. Чего-то не хватает. Чего-то хочется. Слушай, дочка, полезь, наверное, в погреб, достань кислых огурцов. Так на кислое тянет!

     Катя всегда была послушной. Выполнила просьбу матери. Огурцы в литровой банке стояли строем, так смотрелись. Она с таким аппетитом съела один. А потом легла, повернулась набок, сказав:

     -Будешь уходить, не буди меня.

     Уснула Вера Васильевна и больше, как позже выяснилось, не проснулась. Когда Катя, по вызову сельчан, приехала повторно, то первое, что бросилось в глаза, это  стаи пионов под окнами. Странно! А утром она почему-то их не заметила. Да! Как и предсказывала, умерла в период цветения пионов, А они благоухают! Будто радость ощущают. Нет, то не радость! То они готовятся, чтоб с почестями и любовью проводить Веру Васильевну в последний путь. Ведь это она дала им жизнь. Она с сапкой  ходила – рыхлила, с лейкой – поливала. И теперь они отдают долг.
   
     Первыми в хату пришли её подруги. С помощью Кати помыли, переодели, поклали в гроб. Глазам своим не верили, как она, считай всю жизнь, работала с одной ногой? И,  главное, никогда не жаловалась и, как говорят на селе, не ныла. В гробу она лежала гордо. Чувствовалось, что долг свой она исполнила перед отечеством, перед детьми и внуками. Седая, как научный работник. Лицо желтое, обескровленное. Глаза закрыты. Господи! Неужели это ты, Верочка, в юности бежавшая из дому, чтоб не выдали замуж за нелюбимого? Неужели это ты, Верочка - коновод  одной  из шахт  Донбасса? Неужели  это ты, Вера   Васильевна, всегда добивавшаяся высоких показателей в свиноводстве? И как так сталось, что тебя, простую, скромную свинарку, всё село звало Верой Васильевной, а не Верой, Веркой, как тут принято? Заслужила? Да, да, заслужила! Вот так! А если и не удалось тебе сорвать самую большую звезду с неба, то тут ты не причём. Пусть это зачтётся тем, кто умело тобой манипулировал - «веснушчатым», «пирипилённым яйцам», «как вас  там» и тэ дэ, и тэ пэ. Господи, прости эту добрую, скромную женщину, рабу твою, за все её грехи!  Она  старалась, она  хотела, чтоб всё  было хорошо. Прими её, пожалуйста, на том свете без всяких там ненужных бюрократических процедур…

     На похороны приехали дети, внуки. Как она там прошла свой путь – криво ли, ровно, но продолжать его придется им. Ух, какая поросль! Собралось много народу. Всё село.       Отсутствовал лишь председатель колхоза. Будет он, мол, по свинаркам ходить! Прислал парторга. Стоят люди. Молчат. Мнут в руках головные уборы. Слезы сами текут. Сенечка-преподобный сидит в машине. Время от времени к нему подходят сельчане, заглядывают в кабинку, затевают разговор. А он им – о  своем, наболевшем: завтра, мол, привезу  сюда тёщу, поставлю новый забор, засажу всё арбузами…

     Поставили гроб в кузов автомашины, которой управлял Володя Василенко. Ударил   духовой оркестр. Его, кстати, заказал в городе Лёня. Он вообще – умница! И крест там изготовил, и ленты закупил. Выстроились в колонну, а шлагбаум не пускает. А ведь существует обычай: пройти с покойником по селу. Что ж, пришлось ехать и идти по  огороду. А венков на машине и в руках полно! Потом пошла череда траурных  речей. Потом – опускание гроба. Каждый сыпанул в яму по горсти земли…

     А Катя набрала чернозема в платочек. Принесла домой, сходила с ним в церковь. А св- ященник, как принято, провёл  ритуал. Уже на третий день она исполнила предсмертное пожелание матери. Выкопала за сараем яму, вынесла туда всю её одежду и подожгла. Двое суток тлело и горело. А она переворачивала…

     Вот и всё, Вера Васильевна! Нет тебя больше на этой земле! Ты с честью дошла до черты, отмеренной тебе Богом. А после неё, по сценарию бытия, начинаются миры иные...