Часть 6. Словообразования

- Я недавно перечитывал написанное. И вот что прочёл.
Я смотрел на Гука, Лёва смотрел на меня. Мы оба стояли посреди леса, по щиколотку во мху. Мха была изумрудной, целая поляна моха.
Да, я осознанно допустил в последнем предложении грамматическую неверность. Мне так кажется красивее - смагардовые полотна мхи. Или моха. Привлекательнее, понимаете?
- И что? - спросил Гук, отмахиваясь от кружившей живности.
- Ща, пару сек.
Я вынул из внутреннего кармана куртки планшет и примерно минуту потратил на поиск нужного файла. Потом ещё две на нахождение нужного предложения. Потом ещё пол, то есть тридцать секунд, на бурчание по поводу чрезмерной утолщённости кончиков пальцев, замёрзших и потому жмущих не те кнопки меню. Гук топтал изумруд.
- Вот. Слушай.
Я откашлялся
- "Стоял полусвет. В отличие от полумрака, полусвет придает уверенность в том, что всё будет хорошо. Поэтому..." Ну, это не важно, дальнейшее. Мне понравилось - по-настоящему понравилось, как я это придумал. Я читал...
- Дай скажу, - перебил меня Гук. - Скажу то, что ты хочешь донести, можно?
Я поморщился и хлюпнул сапогами, переминаясь в полуболотной зелени.
- Ну? Интересно.
Хотя было обидно, конечно. Я очень не люблю людей. Они бесцеремонны. Они врываются в разговор со своим важным, как им кажется, сообщением. В этом есть что-то детское (“я покакал", слышите?), но тем не менее, не простительное. Как пример - стоят двое, беседуют. И тут приходит человек. Именно человек, целая вселенная. И он несёт сообщение. То, что кажется неимоверно важным именно для него. И говорит: «Я пришёл. Обратите на меня внимание».
Нет, конечно, он так не говорит, он доносит это сообщение какой-нибудь глупостью, вроде "Я вчера видел фильм".
И - всё. С ним приходится считаться, потому что он пришёл и оборвал беседу. Порвал тонкую нить, которая связала двоих встретившихся чуть раньше. И своей вселенной обрушил моё солнце размышлений на мою луну идей, и осколки её разнесли в прах города моих мыслей. И приходит злость. А самое обидное - в этой злости дохрена интеллигентской стеснительности, воспитания, рефлексии, и поэтому - огромная обида. На самого себя, потому что не можешь оборвать на полуслове это ненужное событие - приход третьего, невоспитанного и самовлюблённого. Точнее, можешь, но - не сможешь. Интел хренов, обидеть боишься. И эта ненависть к себе, которую ты не пускаешь внутрь (как можно ненавидеть себя? Абсурд) выливается в раздражение. Погода дрянь, люди - сволочи, смысла в жизни - нет.
Его и так нет, а тут ещё и это... Хрень полная.

Но Гук - друг, и мы вдвоём. Поэтому я смирился и сказал:
- Ну? Интересно?
И он ответил.
- Ты просто ищешь. Хочешь быть единственным. Неповторимым. Точнее, первым. Тем, кому подражают. Завидуют. Копируют, называют первооткрывателем. Поэтому играешь в недопустимость, на первый взгляд, сочетания слов, которые, слившись, открывают новый смысл. Вот возьмём твой процитированный "полусвет". Противоположность известному словообразованию "полутьма", устоявшемуся, вошедшему в словари. И ты думаешь, что открыл новое слово. И даже, боясь, что тебя неправильно поймут, даёшь ему тут же определение - то, что может вселить надежду. Это хорошее слово, правда. Очень многогранное и даже омоним к слову "куртизанки". Беда в другом: всё украдено до нас, даже эта моя фраза - цитата из "Операции Ы". Нет ничего нового в свете. Так говориться в Библии?
- Не знаю, - сказал я. - Я не знаком с этим наследием человечества.
Я скис. Залимонился. Принял подобие прямоходящего лаймообразного - сверху внешне толстая кожа (на деле - тонкая кожура), внутри - кислота, не разъедающая лишь потому, что это моя химическая лаборатория. Которая, кстати, может вырабатывать желчь. Которая выплёскивается на человечество.
Но Гук - желчестоек. Он просто не принимает всерьёз обращённый на него негатив. Внешне, по крайне мере. Я очень завидую этому человеку. Он представитель собственного учения - желчестоик.
- Вот и зря. Почитай. Ты агностик, значит, религия - твой недруг. А его надо знать. Чтобы оперировать.
- К чему?  - тускло спросил я. Настроение схлопнулось в чёрную дыру апатии. Даже холодящая вода болота не грела уже желания выбраться в светлое пятно сухой травы.
- К свету, мой друг! Устремимся к нему, выбравшись на сухое место. Один хрен, грибов нет. Даже мухоморов.
И мы побрели к ближайшему просвету, чтобы утвердившись в сухости бытия, выпить гадкого, но согревающего напитка, незаслуженно носящего название города в регионе Пуату-Шаранта, Франция.


24-26 сентября 2014 г.