Часть 9. Паранойя против Разума

1. Разум

- Как съездил? - спросил я.
Мы, было, начали гулять по бульвару, но пошёл дождь. Не ливень, но неприятно, когда промокает замша туфель. Поэтому спрятались под аркой и пили пиво, пряча его в бумажных пакетиках. Санкции против алкоголиков докатились и до нас.
Гук не выглядел особенно счастливым - но это понятно: с момента возвращения прошло уже четыре дня и пять ночей. Многое происходит и за более короткий отрезок времени.
- Нормально. Встретили хорошо. Собрались, посидели.
- А она?
- А!
Он махнул рукой.
Я кивнул, сделав понимающее выражение лица.
Кстати, вот странно - в интернете сейчас полно разного рода "фейсов" и прочих картинок, отображающих эмоции. А "понимающего" выражения нет. Иначе бы я описал бы это действие одним словом. А в реальности мало же просто выразить понимание общей фразой - необходима соответствующая физиономия.
- я в поезде подсел на глюки. Странно, что они до меня раньше не доходили.
Вот как. Глюки. Мышцы моего лица изменили фазы - сейчас я был весь олицетворение недоумения.
- Ты чего? Ну, глюки же. "Смысловые галлюцинации".
- А-а! - выдохнул я облегчённо.
С Лёвы станется - он запросто мог слопать какую-нибудь таблетку ради эксперимента. Алкоголизма ему мало - он практикующий теоретик. Хочешь знать - опробуй на себе. Наверное, на планете мало веществ, которые он не попробовал бы. От конкретной подсадки его спасало одно - любовь к Женщине. Не всякий раз новой, но это помогало. Гук не просто любил женщин - он уважал их. Очень редкий тип мужчины.
Я тоже люблю,  и уважаю, вижу в них человека. Но я - тоже Homo и ничего иже мне не чуждо. Майолика, как говорилось в прошлой главе. Теория, сходная с ощущением майского дня, наполненного пробуждением жизни, в конце которого (дня) обязательно разразится гроза. Моих недоумений, претензий, желаний. Наверное, поэтому я до сих пор один, не женат.
Гук, кстати тоже, но по другой причине. Он считает, что недостоин. Что он сборище порока, главный из которых - любовь к женщинам. Сделать счастливой женщину невозможно, если ты не идеален с точки зрения избранницы. А он - нет, не тот, кому ставят стелу с надписью "Ideal Man". И пока очередная его возлюбленная не сподвигнет его стать будущим памятником - он не испортит жизнь ни одной. Гукеминизм.
"Бляха муха, нам по сорок с косточкой, а мы ищем оправдания своему желанию объять необъятное".
Мысль влетела неожиданно и ошарашила простотой.
- У них есть песня - "Разум когда-нибудь победит". Я услышал её по-новому в поезде. Сначала на радио, потом скачал. Зацепило знаешь что? Смысл. Точнее, множественность смыслов. Фраза - проста, как две копейки. А смыслов - Вселенная. Галактика. Вот что ты подумаешь, услышав это?
- Разум победит, и мы бросим бухать, - сказал я, не задумываясь. - Ведь мы понимаем, что это не на пользу. Лучше спорт и режим. Не сидеть в чате до вырубания.  Беречь тело - носитель нас. Да?
- Да.
Лёва задумчиво посмотрел в банку с пивом.
- Это хорошее понимание, правда. Это я упустил.
Он поднял голову и взглянул в пустоту.
Это такое состояние, когда собеседник уходит в свои мысли. Со стороны это выглядит остекленевшим взглядом и очень серьёзным выражением лица. Кстати, и таких фейсов нет в интернете. Там больше дурацких, простых для понимания и ярко выраженных - гнев, возмущение, радость, хохот,  улыбочка. Те же смайлики, но ставшие мемами.
Ты смотришь на собеседника, ушедшего в свои мысли, и думаешь - вот же. Сейчас он/она - настоящее. То, кем он/она - на самом деле является. Человеком, ушедшим в себя, на рандеву с единственным во всей галактике понимающим.
Кстати, просто наблюдение. Есть люди, которые красивы даже в этом остекленевшем состоянии. А есть те, которые отталкивают своим выпадением. Взгляд в одну точку. Движения на автомате. Отсутствие реакции на внешнее. Даже иногда страшно. До тех пор, пока ты не всмотришься (благо, им не до твоего взгляда, они живут сейчас в другом мире) и не увидишь, что он, ушедший в себя твой собеседник, сейчас тот, кто он есть.
Это и есть Майолика - умение видеть человека. Таким, какой он на самом деле. Точнее, не просто видеть - решить для себя, насколько этот человек близок тебе тем, какой он, когда такой. Когда настоящий.
- Я услышал эти слова и до меня дошло. Это песня о тоске человека, который потерял и ничего не может сделать, чтобы вернуть. Потому что знает, что разрушит этим жизнь другого человека.
Я, было, открыл рот, возразить, но Лёва перебил меня.
- Пожалуйста, не начинай спор. Я знаю, что ты скажешь - идеальных нет, любовь - дикобразна, иголки и сглаживание углов. Дай закончить мысль.
Я сомкнул губы и кивнул. Продолжай, мол.
- Так вот. Разум когда-нибудь победит. Возьмёт верх над чувством, которое деструктивно уже. Оно не греет. Оно впихивает тебя в депрессию, тоску и прочие нюансы тёмного. Раскрывает твою душу для демонов. Делает тебя слабым и безвольным.
Он затянулся и поморщился. Неприятно курить фильтр истлевшей за время словословия сигареты. Я достал из кармана пепельницу в виде луковицы карманных часов и щёлкнул крышкой. Удобная вещь.
Я очень не люблю людей, которые, докурив, отщёлкивают красиво бычок в ближайшую лужу или просто бросают на асфальт. Особенно, если до урны - перейти дорогу или пройти метров десять. Это воспитание. Я понимаю. Или просто кидают, непотушенным, в урну, что чревато возгоранием и мерзкими миазмами сгорающего мусора.
Кстати, прочёл недавно: "люди часто спихивают неудачи на гороскопы, схождения звёзд, фазы лун, превратности судьбы. И редко кто задумывается о том, что это - издержки воспитания". А я слабовольно прохожу мимо. Я боюсь конфликтов. Наверное, если я доживу до глубокой старости, то я, наконец-то, решусь делать замечания. Но не будет ли поздно?
Имею ли я право злиться на тех, кто мусорит?
Недавно я пошёл с мусорным пакетом со своего пятого этажа в соседнюю арку, где стоят бачки городской коммунальной службы. И по привычке по дороге собирал всю гадость, оставленную соседями и гостями нашей "парадной": вытряхивал пепельницы, упихивал бутылки из-под колы и жесть банок пива, скидывал макулатуру рекламы. Просто потому, что однажды вошла в меня мысль: хочешь изменить мир - начни с себя. И, ловя под порывами ветра уже во дворе упаковку от чипсов, болтавшуюся меж стен "колодца", поймал (извините за тавтологию) себя на мысли, что ненавижу этих людей. Не всех, конкретно, а именно этих, бросивших. И сразу следом другая мысль - я изменяю мир, меняя себя. Я собираю мусор, брошенный другими - мне не сложно, а элементов энтропии в отдельно взятом дворе становится меньше. Я молодец, чего уж там. Но ведь при этом во мне рождается недовольство человечеством. Не проще ли пройти мимо, равнодушно - и тогда в душе не будет этого чувства. Деструктивного, как говорит Гек. Что более разумно, что победит?
- Спасибо, - сказал Гук и уместил фильтр сигареты в жесть. И продолжил:
- Вот все говорят: "Возьмись за ум, делай правильно, поступай по уму". Логично говорят, чего уж там. Но если разум сам отключил функцию миссии тебя на земле и вступил в симбиоз с сердцем?  Как тогда быть?  И вообще, что нами движет в этом мире?
- То есть, ты не хочешь победы разума. Потому что это холодный расчёт и железная логика, так?
- Не совсем.
Лёва сделал глоток из пакетика и поморщился.
- Нагрелось. Гадость. Может, выпьем свежего в тепле?
Я пожал плечами - мне было всё равно. Но не удержался от ехидного вопроса:
- Тобой сейчас что руководит - разум, сердце или душа?
- Жажда выговориться, не простудившись, - почему-то сердито ответил Гук.
И мы пошли в сторону ближайшей кафешки. Точнее, побежали, потому что дождь прочёл наши мысли и усилился.
***
- И что? Какие ещё смыслы?
Мы ждали заказа. Курить - нельзя. Досадно. Разум победил. Курение - вред. Плевать, что над городами висит смог дыхания механизмов. Курение - враг.
- Ну, во-первых, Разум когда-нибудь победит. Этакий вселенский глобальный, понимаешь? Он уже побеждает - люди теперь не живут сердцем. Время не то.
- Это да. В объявления о помощи уже мало кто верит.
- Не только в этом дело. Люди уже просто не верят друг другу, разучились.
- Я бы сказал иначе. Научились неверию, - перебил я его.
- Научились?
Гук хмыкнул.
- Да это всегда живёт в человеке - недоверие. Со времён Адама и Евы. Из-за чего их изгнали из рая - помнишь?  Они не поверили Создателю, что вкушение яблока познания приведёт их в хаос души. Ведь как они там жили у себя в саду? Ели, спали, спаривались. Миловались, забот не знали. А создавшему их - не поверили. Не дошло до них, что он говорит правду, понимаешь? Неверие всегда жило в людях. Во все времена.
- Не буду спорить.
Нам принесли заказ. Мы обрадованно стукнулись холодненьким и окунули носы в пену.
- А не плохие у них пельмени тут, - прошамкал Гук, жуя.
- Ага, - подтвердил я, отправляя в рот большую порцию мясного салата.
Мы ещё выпили и погрузились в процесс наедания. Это примерно полтарелки в молчании. Когда надо угомонить вкусовые рецепторы, переполнить их ощущениями до невосприимчивости. Тогда они запросят пощады и можно будет откинуться, довольно фыркнув, сделать большой глоток и закурить.
А, чёрт. Курить нельзя.
- Как ты можешь пельмени запивать пивом? - спросил я. - Это блюдо хорошо под крепкое.
- А как ты можешь совмещать пиво с травой?  - парировал Гук. - Она же живая.
- Кто? - изумился я.
- Петрушка. Всё в мире живое и чувствует. Ты разве не знаешь такую теорию?
Он рассмеялся.
- Всё, что рождает Земля - как планета - живое. И она тоже - мыслящая.
- Обладающая разумом, - поддакнул я.
- Именно. И вот.


- Знаешь, я, кажется, понял, как люди становятся эгоистами. Не всё глобальное человечество, а ищущие. Всё дело в штампах. Нет. Не в них. Штампы - это связь эго и эгоизма.
Человек удовлетворяет своё эго. Хочет, например, счастья всем. Но, так как все-все разные, его не понимают. Масса причин - не верят, ожидают подвоха, разочарованы, просто другие, зашоренные. И эго обижается на мир. Оно думает - кому, нахрен, нужна моя любовь и моё желание быть нужным? У глюков, кстати, есть строчка в разуме - болезнь безупречности - от неё и спиваются. Ты хочешь быть нужным и добрым. Всем. Но это невозможно. И приходит разочарование. И эго покрывается панцирем цинизма и злости. На непонимание и неприятие твоих желаний, искренних, бляха!
Гук выдохнул в конце тирады и схватился за бокал.
- И эго становится эгоизмом? Замыкается на себя?
- Именно! Уходит в безграничность самостийности. Один на один со вселенной. И тогда тебе никто не нужен, совсем. Зачем? Всё равно не поймут.
- Монолог Печорина, герой нашего времени, глава княжна Мэри, - усмехнулся я.
- Что, правда? Лермонтов так и написал?
- Не так. Более доходчивее литературно. Но суть та же.
- Офигеть. Это правда?
- Лёва! - обиделся я.
- Да нет, что ты, я верю. Просто это... Невероятно.
- Чем?
- Да всем.
 Он замолчал и остекленел в точку на столе.
Я аккуратно допил и кивком привлёк внимание официанта. Потом жестом попросил счёт. Юноша кивнул понимающе.
- Знаешь, Май. Меня щас накрыло понимание. Вдруг. Я часто читал о том, что все чувства пережиты уже людьми. Задолго до нас. И написано об этом множество. Но вот сейчас, когда ты сказал, что подобное написал Михалюрич... Это ведь получается, что эта проблема не просто вечна - она неистребима. И человек всегда одинок.
- Ага, - поддакнул я. - Так и есть. А то ты не знаешь.
- Знаю. Но это же страшно. Получается, мне никогда не встретить ту, которая поймёт меня, всего, со всеми моими тараканами.
- Ага, - снова кивнул я. - Никогда.
- Как так?
Он поднял голову. В глазах блестела влага.
- Лёв, ну так. Это невозможно.
- А вторая половинка? Та, что именно половина твоя?
- Анриал, - цинично сказал я. - Не знаю, как разум, но эгоизм победит точно.
Если честно, мне надоели его стенания. Потому, что просто надоело. Устал.
- Гад ты. Эгоист.
Он допил и отвернулся демонстративно.
- Я пожал плечами и стал изучать счёт, который принёс юноша-официант.
Мы, несмотря на количество выпитого и съеденного, счёт всегда делили пополам. Я смотрел в цифры и пытался сосредоточится.
- А ведь разум - это и есть эгоизм. Точнее, порождение разума.
Лёва печально пробормотал эти слова. И мне стало его жалко. И себя тоже, конечно. Потому что моё эго давно покрыто панцирем с приставкой "изм".

2. Паранойя.

- Мне она сказала, наутро: "Я хочу, чтобы ты был моим - это эгоизм от сердца. Но ты не тот, кто будет моим счастьем - это разумно. Понимание себя. Тоже проявление эгоизма". С тех пор я заболел. Болезнь совершенства. Невозможно быть идеальным, если тебя таким не видят, понимаешь?
Мы сидели у Гука на кухне, и пили водку под омлет с луком, бородинским хлебом, салом и маринованными огурцами. Решили продолжить. Настроение выпало таким. И приехали к нему.
- А зачем ты к ней с эгоизмом полез? - спросил я, выдувая плотную струю дыма, которая пиявкой присосалась к потоку воздуха.
У Гука было хорошо - можно было курить в вытяжку. Это мобилизовало. Потому что встать, нажать кнопку, и стоять, выдыхая дым в гудящее отверстие - это требовало сил. Сложно ведь, согласитесь, встать и пойти курить, когда такой разговор. Хочется сидеть, размахивая огнём сигареты и щурясь от дыма.
- А-а, - махнул рукой Лёва, чуть не перевернув банку с огурцами. - Я у всех спрашиваю. Мне понять хочется.
- И многое понял?
- А я и не понимаю, если честно. Сколько людей, столько и определений. Но её - меня просто вышибло. Оказывается, бывает и так.
Он задумчиво взял кусочек сала и зажевал его. Я залил окурок водой из крана, выбросил его в банку к мокрым собратьям всех мастей-брендов и впал в анализ. Если точнее, то размышления мешались с воспоминаниями.
Последний раз об эгоизме, как движущей силе всего, я писал в своей Книге. Это у Стругацких была синяя тетрадь - у меня был планшет. Двадцать первый, мать его, век. Технологии прыгнули, сознание не изменилось.
У меня было очень много разлапистых мыслей о природной и психологической сути этого явления. И оправдания, которые отталкивалось от "эго", и противоречивых прочерков осуждения. Я бы сам очень хотел разобраться в этом. Может быть, это даст новый толчок творчеству. Я был в жёстком творческом кризисе, если честно.
- У них в песне, у глюков, есть ещё такие слова - "счастье без крайности - мне бы к ней прикоснуться", - сказал неожиданно Лёва, прервав задумчивое молчание двух нетрезвых друзей.
- Прикоснись и налей. Что мешает? - попытался пошутить я. - Вот же она.
Гук недоуменно посмотрел на меня.
- Ты что, не понимаешь, о чём я?
- А, да ну тебя, - сказал я и разлил сам. Рука дрогнула и часть коллекционной (как уверяет производитель золотом на контрэтикетке) водки пролилась на клеёнку.
- Ерунда, - сказал я. - Высохнет.
- Не-е, - протянул Лёва. - Мы ща проверим качество.
Он нащупал зажигалку и щёлкнул ею. Поднёс трепещущий огонёк к лужице.
Мы затаили дыхание.
Жидкость молча приняла подарок. Почти невидимое синее заплясало по поверхности.
- Выключи свет, - шепнул Лёва.
- Ага.
Я осторожно встал и спиной попятился к выключателю у двери. Нащупал его и погрузил кухню в темноту. Синее пламя на столе обрадованно явилось во всей красе.
Была ночь. Плотные шторы не пропускали звёзд и фонарей.
Я сел и случайно нажал локтём на кнопку запуска на телефоне.
"Расскажи мне о своей катастрофе", - ворвалось в тишину. Нежным понимающим голосом. Гук вздрогнул и посмотрел на меня. Я не менее испуганно ответил ему тем же недоумением. Не срослось сразу, что звуки может издавать посторонний предмет. Очень уж неожиданно.
«Я приду среди ночи, если так это нужно. Не знаю, найду ли подходящие строки. Но обещаю, что буду внимательно слушать» .ударами по рифам и барэ. Вдруг так в тему.
- Блин.
Лёва уставился в трепещущий огонёк.
- Гуккель, ты чего. - тронул я его за плечо.
- Погоди.
Он взял свою рюмку и вынул из чашки с чаем ложечку.
- Послушай, как хорошо. Ночь. Огонь на столе. Слова в душу. Это же, блин... Слов не подобрать. Она так спела сейчас.
"Я знаю, чужие ошибки не учат. А время жестоко и вовсе не лечит. И весь мой накопленный жизненный опыт Возможно, окажется вдруг совсем бесполезным.
- Не лечит, вот оно. Не лечит время ни ран, ни ошибок. Лакирует, да.
Он набрал в ложку из рюмки водки и сунул её в затухающий огонек.
- Лёва? - встревоженно спросил я. - Эй?!
- Тсс.
Он осторожно поднял ложку с перебежавшим огоньком.
- Вот, видишь? Синие. Как её глаза.
Взяв другой рукой рюмку и наклонив её, он начал переносить пламя, что-то бормоча.
Я прислушался. Он подпевал.
"Где-то есть огонь, который нас согреет. И милосердный свет сияющих звезд".
- Вот, - восторженно сказал он, подняв рюмку. - Зажёг.
- Круто, - восхитился я.
- _ Ну а то ж, - улыбнулся Гук. - А сейчас я выпью эту синеву. Волью в себя и развяжусь с ней. Надоело. Устал. Измучил сам себя, понимаешь? Ведь где-то есть тот дом, где мы всегда будем желанны? А?
- Эк тебя зафлёрило-то.
- Не важно. Я пью напиток забытья.
- Лёвик, там огонь, - предупредил я.
- Отстань. Я сам его зажёг, я знаю. Сам и погашу в себе.
С этими словами он зажмурился, выдохнул и влил в себя единственный источник света на тёмной кухне. Стало темно.
Я нажал на кнопку телефона, зажигая экран.
Лёва обалдевши смотрел в стену напротив. И ещё у меня почему-то двоился в глазах.
- Всё. Я выпил синеву неба её глаз, Май, - вдруг отчётливо сказал он и уронил голову на локти, лежащие на столе.
Я выпил свою рюмку. Закурил. Пофиг на вытяжку. Щас докурю, встану, открою форточку, уговорю Лёву пойти лечь спать нормально и сам завалюсь.
Лягу и буду думать о том, что не рассказал ему о песне "Паранойя" группы "Оля и монстр". Которая поразила меня не менее сильно, чем Гука его глюки с разумом.
Точнее, буду думать о том, что лучше всего в состоянии расставания с любовью пытаться понять женщину. А это именно то, что я всегда пытаюсь донести до Лёвы с его "гукеминизмом". Пойми другого, попытайся, услышь, встань на его место - и тебе станет легче. Ты будешь лучше знать, что делать.
А утром я проснусь раньше его. Приведу себя в порядок. Похмелюсь. Сделаю бутер с селедкой, налью рюмку водки, приду, разбужу его, заставлю выпить, и включу ему песню этой осени. Со словами "И стоит лишь отвернуться. И небо уже другое. И все, что казалось бесспорным - поставлено под сомненье. А нимбы бледнеют и гаснут. И трепет по капле уходит. Осталось совсем немного. И ты совершишь отреченье".
Как раз ту песню, что звучит сейчас, пока я курю, а он спит на самом мягком - своих руках. Мой друг, Лёвин Гук. Смешной и потерянный. Ищущий и уставший. Моё отраженье.