Кержацкий характер

С Лёшкой я продолжал дружить, Мишка от этого не переставал страдать, а мама моя слов не находила когда Лёшка приходил к нам в гости. Летом вдруг обнаружилось, что все айские пацаны плавают хуже городского Лехи, а заядлый рыбак и охотник Мишка Ощепков вообще не умеет плавать. До сих пор! На реке Лёшка не уставал нас обоих подкалывать:
- Один не может Затон переплыть, а другой даже Лужу! Я Днепр переплывал, слышите, салаги!

На песчаном пляже было полно пацанов. Вызов звучал для всех оскорбительно, но возразить любому из нас было нечем. Мне страшно жалко было Мишку и я повёл его на Тёплую Лужу, - так звали мы обмелевшую старицу Катуни на острове против сельмага. Здесь малышня училась плавать: по-бабски, по-собачьи, на-рукопашку, по-татарски, по-флотски и на спине. В Луже вода тёплая, а в протоке ледяная, со дна бьют родники. Ребятня носилась через остров из Лужи в Протоку и обратно.

 После Лужи родники обжигали всё тело. Визг такой стоит, что аж на улице слышно. В родниках надо остыть до синевы, чтобы всё тело от холода дрожало, самое время бежать обратно в Лужу. Вернёшься раньше – не сможешь почуять всю прелесть преображения. Продрогшая ребятня кидается в Тёплую Лужу как в кипяток. Именно так это преображение всем телом ощущается.

В Тёплой Луже я попытался преподнести Мишке все основы поведения человека на воде в тех местах, где глубина с ручками. В Тёплой Луже вода по пояс, на Затоне у края по горлышко, дальше с ручками, а на середине вообще дна не достать. Мишка побарахтался немного и заявил, что всё освоил и мы  вернулись на Затон. Там пацаны как раз орла делали. Выскочишь из ледяной воды, падаешь на горячий песок и делаешь орла. Надо растопырив пальцы, положить свои руки на грудь и плюхнуться на песок. Песок прилипнет к мокрой груди, а на месте рук и пальцев возникнет узор – орёл с расправленными крыльями. Лёшка продолжал нас, орлов, подначивать: „Подумаешь, родники! Да я ваш Затон шесть раз переплыву, салаги!“ Тут подошёл Мишка и ляпнул: „А я семь!“

Все вскочили. Каждый знал, что Мишка зря слов на ветер не бросает. Отговаривать его было бесполезно. Лёха протянул Мишке руку: „На спор! Слабо тебе!“  Кто-то из пацанов разбил их руки и вся толпа пошла у берегу. Пловцы плюхнулись в воду.  Лёха кроет саженками уже обратно, а Мишка всё ещё скребётся на-рукопашку ему навстречу.

Мне было наплевать на Мишкину победу - лишь бы ноги судорогой не свело, лишь бы не начал тонуть, спасать ведь придётся! Не пережить ему такого позора! Тишина. Стоим смотрим. Молча переживаем. Лёха переплыл Затон в шестой раз, вышел из воды и лёг в сторонке на песок. Лежал, не оглядывался, всей шкурой чуял, что Мишка сможет. Не помню на что они спорили. Кажется, ни на что. Просто так. 

Лёха успел уже на солнышке обсохнуть, а Мишка всё не сдавался. Его стали уговаривать на ничью, чтобы выходил из воды и не артачился. Нет же поплыл на седьмой раз. Я проклинал Лёшку, я проклинал себя и всех, кто был на пляже...
- Семь!- хором выдохнули обалдевшие от удивления пацаны.- Мишка вылазь, хватит!
Мишка мог выйти из воды на том берегу и Затон не переплывать, его  можно обойти, но нет же, поплыл обратно, в восьмой раз. Доплыл, вышел из воды, побрёл в ту сторону, где песок был всего горячее и плюхнулся обессиленный на него.