Глубокие корни

               
               
               


Увидев на краю поля бригадира, Алексей остановил трактор, посидел с минуту в кабине, слушая гудение мотора, затем пружинисто выскочил из нее и по рыхлой пашне направился к Михаилу Ивановичу. Так звали бригадира. Тот, присев на сероватый от прошлогодней травы бугорок, медленно тянул самокрутку и смотрел на приближающего парня.
    -Ну как, втягиваешься? - пожимая руку трактористу, спросил бригадир.
    -Втягиваемся, дядя Миша. Правда, с непривычки руки и ноги затекают.
    -А ты , парень, не напрягайся, держись свободно, не спеши.
    -Я стараюсь, да чего - то не то , да и думаешь, правильно ли я пашу. Выйду, посмотрю, замеряю глубину, вроде нормально, а  кажется плохо.
    -Пройдет это, Алеша. Будешь, как и отец, мастером своего дела. Куришь?
    -Нет, спасибо.
  Бригадир зажег затухшую самокрутку. Лучи весеннего солнца нежно ласкали землю. Воздух над ней дрожал и звенел от многоголосого пения птиц. Ветер шелестел сухой травой, теребил седые волосы бригадира.
    -Ишь дышит, - улыбнулся бригадир и показал на пашню.
    -Кто дышит?, - не понял Алексей.
    -Как кто? Земля! Сколько трудов, пота вложено в эту пашню, чтобы родила она хлеб, - продолжил свою мысль старый бригадир, - твой дед пахал её , затем отец. Хорошие земледельцы были, всю душу вкладывали в работу.
  Алексей молчал. Своего деда помнил смутно. А с отцом провел все детство. Сядет, бывало, на этот бугорок и смотрит как отец пашет. Иногда забирался в кабину, где вечно пахло мазутом, маслами и часами глядел, как под блестящие гусеницы машины бежала навстречу земля. Отец улыбался, хлопал своего Алешу по плечу:
    -В меня пошел. Хорошим трактористом будешь. Ты моя смена.
  Смена!       Сын действительно пошел учится на тракториста в сельское ПТУ, потом уехал в город. Спроси Алексея, чем привлек его город, он  и сейчас  не ответит. Просто с ребятами за одно.
  Бригадир встал.
    -Ну, Алеша, я пошел. Оставайся, не спеши. Твой отец говаривал: ( Тише едешь, дальше будешь). И действительно, он никуда не спешил, а всегда был впереди.
  Минут пятнадцать ещё Алексей сидел молча, подставив ветру лицо. От разговора с бригадиром на душе стало легче, но с тем же на сердце осталась печаль.
  После окончания училища Алексей без малого семь лет пробыл в городе и один только раз навестил родителей. О них он вспоминал редко, а о жизни вообще не задумывался, жил одним днем. И может, не было бы в жизни парня столь резкого поворота, если бы внезапная телеграмма: ( Отец болен). Бросив все, Алексей приехал в родные Рямешки. Опоздал. Дом без отца казался пустым. Все вещи лежали на своих местах, словно ждали хозяина. Пес Буран уныло выглядывал из своей будки. А Алексей часами бродил по двору, по полям, где прошло беззаботное детство, на одном из них увидел трактор. Он сиротливо стоял в борозде. Бригадир сказал Алексею:
    -Можно сказать, за рычагами умер твой отец, как танкист в бою. Сердце подвело. Он ведь ещё в войну был ранен. А передать трактор некому. Часто отец вспоминал тебя: вот мол, не смог привить сыну любовь к земле и пашу.
  Алексей ничего не ответил. А придя домой, сказал матери:
    -Мама, собирайся со мной , поедем ко мне , получу комнату, будем жить вместе.
  А она, присев на табурет, поглядела на сына и тихо ответила:
    -Езжай. Сынок, у тебя  все впереди. А у меня все здесь. Понимаешь, все. Ну как же я могу уехать от земли, где росла, босиком бегала, где работал Ваня мой.
  Алексей не стал убеждать мать. Знал, что она права. Вечером вышел на улицу. Деревня засыпала после напряженного трудового дня. Легкий ветерок нес с поля пряные запахи, крики ночных птиц. Из Дома культуры доносилась музыка, смех. У соседнего дома скрипнула калитка, это бывший одноклассник Алексея решил на мотоцикле покататься, воздух вздрогнул от резкого рокота мотора, а спустя несколько минут мотоцикл  скрылся за поворотом дороги. Алексея никто не замечал. Жизнь в деревне текла своим чередом и от этого Алексею было как - то не по себе, грустно.
  Зайдя в комнату отца, Алексей долго молча перебирал его вещи. В тумбочке увидел тетрадь в черном клеенчатом переплете. Алексей стал листать её  и увидел знакомый почерк. Оказывается, это было письмо ему, отец просто не успел дописать его. На листе в клеточку было написано:
    -Алеша,я все думаю над своей судьбой, над твоей. А не сделал ли ты ошибку, уехав из родного дома? Я чувствую себя что- то плохо и боюсь, что в один момент сдам. За себя я не беспокоюсь, а боюсь, что наш род хлеборобов Максимовых пропадет.
  Не успеют весенние сумерки сгустится, прокричать петухи полночь, как на востоке алая полоска наливается, ширится, тает темнота и из за леса поднимается алый диск солнца. Алексей всю ночь так и не прилег, а когда утром пришел на кухню, увидел у плиты мать. Она стояла опершись на сковородник. В печи жаром полыхали угли и освещали ее сухонькое морщинистое лицо. Из глаз медленно скатывались светлые капли. Пахло кисловатым тестом, а на столе румянилась горка оладий.   
  Утерев передником лицо, мать повернулась к сыну:
   - Собирайся, Алешенька, да садись за стол, пока оладушки горячие.
  Алексей подошел к матери. Обнял ее за плечи и тихо сказал:
     -Спасибо мама, но я никуда не поеду.
    Как это не поедешь?
    -А вот так , остаюсь дома.
    -Да ты что? Какая муха тебя укусила? Мне - то тут горевать, а тебе жить надо.
     -Мам, а зачем горевать? Будем вместе жить. Собери - ка мне обед, а я сяду письмо писать.
  Мать ничего не поняла, но переспрашивать не стала, а сложила в пакетик оладьи, налила поллитровую бутылку молока и все уложила в отцовскую сумку. Алексей подал заклеенный конверт матери.
     -Снесешь его на почту. Я здесь заявление написал, чтобы с работы уволили и выслали расчет, а я иду в поле.
   Хлопнула дверь. Мать опустилась на табуретку. Из ее глаз вновь брызнули слезы, только это были слезы радости.
  Ровно рокотал мотор. Под блестящие траки гусениц бежала земля. Позади оставалась ровная полоса черной свежевспаханной земли.