История одной вилки

История эта очень туманна, опутана сетью интриг и заговоров. Она длинной цепочкой событий тянется к нам из прошлого века, неся в нынешнее столетие свою страшную тайну…

Однако начну по порядку.
Мой папа родился за два года до начала Великой Отечественной войны в деревне Слободка Кашинского района Калининской (ныне Тверской) области. Там он вырос, оттуда и ушел служить во флот на 3,5 года. Демобилизовавшись, отец оставил отчий дом и поехал жить в Ленинград, где успешно нашел себе работу, а также познакомился с моей мамой.

Конечно же, эта парочка влюбленных неоднократно навещала папиных родителей, каждое лето приезжая в отпуск в Калининскую. Конечно, отец хвастался моей маме и главными достопримечательностями своей Родины - близлежащими красивейшими городами, такими как Калинин (ныне Тверь), Калязин, Кимры, Кашин, последний из которых является одним из старейших городов России. И, конечно, они с мамой не раз посещали заведения общепита в этих городах, во время своих прогулок. Кафе и ресторанов в советское время было не так много, как сейчас, но они были, и кормили в них весьма недурно. В одно такое кафе в городе Кашин мои родители наведывались чаще всего, поскольку Кашин находится ближе к отцовской деревне. Туда прямо из Слободки ходил регулярный автобус, и все слободчане катались в город за продуктами, по делам, на работу, на вокзал и пр.

Да, мои мама с папой посещали это, наверное, чуть ли не единственное в городе кафе, проводили там свои романтические посиделки за бутылочкой красненького и тарелочками салатов, рассказывали о себе, признавались в чувствах к друг другу. После чего, сытые и довольные, ехали обратно в Слободку, везя папиным родителям разные продукты и товары, которые в самой деревне купить было негде.

А потом, в 1977 году в Ленинграде родился я – любознательный плод их любви и мира. Рос я мальчиком послушным, поэтому меня с двух лет родители стали на всё лето отвозить в деревню, к бабушке с дедушкой. И вскоре Слободка для меня стала вторым родным местом, после Ленинграда. С июня по август я рос на бабушкиных кашах и пирогах, а с сентября по май прозябал в городе на Неве, ходил в садик, потом в школу.

Как-то раз я заметил, что дома у мамы вдруг появилась любимая вилка. Кушать она любила только ей. В истерику она, конечно, не впадала, если вдруг нечаянно брала другую, но мне строго-настрого говорила: «Запомни, Алёша, это моя любимая вилка. Когда буду просить принести вилку, неси мне именно её. Я люблю ей кушать. Вот смотри на ней написано слово». А написано, а точнее вручную выбито на металле было слово «КАФЕ». Но читал я тогда еще плохо, и смысла не понимал. Да и когда стал понимать, мне было до этого слова, как до лампочки. Ну, КАФЕ и КАФЕ, и пусть. Главное - это «мамина любимая вилка»!

И однажды в конце лета, когда забирать меня из деревни за мной прибыл папа, мы с ним поехали в Кашин посмотреть на местном рынке мне новые штаны, так как старые я за лето все истрепал. И, сделав все покупки, мы с папой зашли перекусить в то самое кафе. Как я помню, мы заказали там по солянке в горшочках, и по пюре с тефтелями. Ну, там, компот, хлеб - это понятно. Было безумно вкусно, и я понял тогда, почему мама с папой раньше часто сюда заглядывали.

Так вот, когда нам принесли столовые приборы, то я увидел, что на ложках и вилках, и даже на ножах было выбито слово «КАФЕ». Точно так же, как на «маминой любимой вилке». Дети - они ведь по натуре очень внимательные к мелочам, и я точно определил, что вилка у нас дома и вилки здесь – «родственники».
Долго я не раздумывал, и в прямо в лоб громко спросил тогда у отца: «Пап, а почему здесь тоже есть "мамины любимые вилки"?». Папа вдруг поперхнулся, строго посмотрел на меня и сказал: «Кушай, Алёша, не отвлекайся. Такие вилки продаются во всех хозяйственных магазинах».

Но я смотрел потом в хозяйственных магазинах – не было нигде больше таких вилок! И ни у кого в гостях я потом тоже их не видел. Даже в школьной столовой и то вилки были совершенно другие - без надписей. Я долгое время гордился тем, что у моей мамы была такая уникальная вилка, какие есть ещё лишь в одном месте - в далёком городе Кашин!

Моей мамы, как, впрочем, и папы, уже давно нет - они умерли, как в конце-концов умирают все люди. Но «мамина любимая вилка» всё ещё существует, ведь по негласному наследству она перешла мне, и теперь она – «моя любимая вилка»! Я храню её, как зеницу ока!

Может быть, когда-нибудь я ещё раз поеду в замечательный город Кашин и зайду в то самое кафе... но уже за «моей любимой ложкой».