Кротовое ущелье - Рассказ

Это первый рассказ из запланированного цикла - "Кротовое ущелье".

Х

Если вы спросите меня, поддавшись неотступному любопытству, где находится это злосчастное и овеянное столь пугающими баснями место, то я непременно поведаю вам.
 
По россказням старых скотоводов и виноделов из Уртмола, узкая расщелина, шириной чуть больше пятидесяти метров и протяженностью не меньше тысячи, прорезает высокий скальный хребет рядом с поселением Уртмол. Затерянный хуторок разместился на пологих склонах низовья рядом с Муфолкским нагорьем. Сказочные луга, изобилующие многолетними растениями, протянулись вдоль громадных горных нагромождений. И если ехать вдоль реки Митлут по двадцать шестому шоссе, и после внушительного здания санатория повернуть на мост, то скоро вы увидите табличку рядом с гравийной дорогой, которая щербатой лентой убегает вглубь лесополосы. Свернув на эту старую двухколейную просеку, вы через полчаса тряски по ухабам прибудете к милой деревушке. Селение небольшое, всего сорок пять семей. По последним данными переписи проживает там чуть больше ста человек. Многие уезжали из буколической юдоли от унылости и каких-то фантастических мечтаний об урбанистических красах. Некоторые, уже зрелые самодостаточные жители, покидали обсиженные места ради работы в промышленных районах столицы. Наслушавшись разных краснобаев, толкующих о заоблачных перспективах мегаполиса и небывалых шансах на успех, жители оставляли родные края. Делали они это ради мифической мзды, ожидающей их в нагретых промышленным паром городах. Дома их оставались на попечении родственников, друзей, соседей. Они старались содержать их в пригожем состоянии, но хозяйство требует довольно пристального внимания и времени. Месяца два еще тороватые жители могли бескорыстно исполнять роли кастелянов покинутых ради зыбких мечтаний жилищ, но не больше. Через довольное количество времени все бесхозные дома превращались в утлые хибарки, куда некоторые от ряда неудач возвращались, а остальные так и оставались пустовать, приютив в стенах своих пыль, плесень и смрад.

Кротовое ущелье находилось рядом с домами двух семей. Семья Адистеров и Линфотеров. Просторная делянка и небольшая рощица отделяла ущелье от их домов. К хребту можно было подойти по коровьей тропе, но не прямо. Миновав рощу, вы попадали на широкую прогалину, откуда за хилыми деревцами вы невольно приметили бы зияющее устье расщелины. Само ущелье выглядело угнетающим, ребристые стены изнутри были стылыми, то тут, то там, словно штурмбретты торчали острые выступы. Говаривали, что во время ополченческого восстания в расщелине без вести пропал отряд мятежников. Они зашли с южной стороны, отступая от окружающих их федеральных войск, и так и не вышли с другой стороны. Так же, много слухов ходило о том, что место проклято, и всякий кто туда войдет, станет одержим злым духом. Местная детвора постоянно околачивалась у устья расщелины, споря о том, кто осмеется туда зайти и пройтись вглубь. Смельчаков было мало. Один раз дальше всех ушел сынишка Верстеров. Щуплый мальчуган прошагал аж целых пятнадцать шагов. Ниже лесной чащи жила семья, у которых был ребенок инвалид с клинодактилией и немного отстающий в развитии. В округе дети судачили, что бедный мальчик убежал и спрятался в расщелину, играя в прятки, и его руки превратились в уродливые клинья.

Ровно два года назад статейка в развлекательном журнале об этом ущелье вызвала бурный ажиотаж. Почти год уединенную фермерскую деревушку наводнили разномастные стяжатели славы. От репортеров мелкотравчатых газет и до солидных писателей. Приезжали так же и эксперты в области эзотерики и журналисты, охочие до всяких забористых историй, даже пару медиумов. Приманило сюда и писателя, по имени Нил Омарк, который со всей серьезностью и присущей деятелем слова фразистостью, утверждал, что подобные места его вдохновляют. Он разбил неподалеку от ущелья палатку и провел там почти четыре дня. Одному Богу ведомо, какие медитации он там практиковал.
   
Афелл Адистер – коренной турдианин жил в неприметном доме, с двускатной крышей, и по местным меркам содержал большое хозяйство. Было у него сорок голов овец и шесть коз, две коровы и куры. Озорного сына с вьющейся копной волос, звали Имрин. Мальчику было девять лет, и он был влюблен в дочку резчика по дереву Калема Линфотера, жившего по соседству. Их дома находились на окраине села у широкого всполья. Место лакомое для скота. Обычно коровы и овцы отгонялись выше по склону и там они привольно могли пастись.
 
В то осеннее утро 1967 года, Имрин проснулся рано. Отец уехал в город, чтобы помочь сестре с винной лавкой. Ее муж преставился три дня назад, а делами руководил при жизни он. От природной бесшабашности, тетя не удосуживалась справляться об их маленьком предприятии, в то время когда муж здравствовал. И вот в трудную минуту, ей понадобился прыткий ум, который сможет разобраться в долговой книге и разных учетных бумагах.

Поспешно попрощавшись, Афелл отбыл в город. Имрин знал распорядок, ведь он постоянно с отцом возился, пособничал ему во всем, так что оставлять хозяйство на попечение весьма юркого и ответственного сына Афелл не побоялся. Да и обстоятельства были срочными, и время на раздумья у него не было.

Жена Афелла – худосочная дочь мельника с карими глазами, – за годы брака не давала повода усомниться в своей пригодности как хранительницы дома и очага.
 
Раздав указы и наставления по уходу за имуществом, Афелл уехал.
 
Проснувшись Имрин умылся, выковырял из глаз сонушки, и сел за стол. Мать в переднике пыхтела у плиты.

- Мам! Я могу надеть шляпу отца?
- Она тебе великовата, сползет на глаза, и врежешься куда-нибудь – строгим голосом ответила мама.
- Опять вареные яйца… - кручинно потупился перед столом Имрин
- Ешь и не перечь.
- Приготовь макароны в молоке, пожалуйста.
- Не вредничай, ешь и дуй быстро в коровник, отгони овец и коз на пастбище.
- Ладно
Смиренно произнес Имрин.

У отца мальчика была акубра, Имрину она безумно нравилась. Отец хранил ее в шкафу. Всю ночь он воображал, как он шагает через ковыльные поля в этой шляпе. Ему казалось, что в ней он будет выглядеть весьма выспренно и дерзко. Словно член разбойнических банд. Но отец не разрешал ему ее надевать, это коробило его непомерно. Когда он услышал, что умер дядюшка Клопп – муж тети, и увидел, что отец в тот вечер стал упаковывать свой рюкзак, он стыдливо начал грезить об отъезде отца. Ведь в таком случае у него будет доступ к заветному головному убору. А о несговорчивости матери и непреклонности ее характера он не успел подумать. Все-таки детский ум, неожиданно воспламенившийся открытой возможностью, не успел досчитаться таких мелочей.
 
Смерть дядюшки Клоппа его, почему то никак не задела. Виной этому было то, что покойный не особо искал дружбы маленького Имрина. В те их редкие встречи, он лишь для видимости мог опрокинуть пару словечек, и потрепать по макушке. И все! На этом их общение обрывалось. Ну а  возможность пощеголять в отцовской шляпе, несомненно, затмило трагедию.
 
Он оделся, застегнул ремешок, подтянул брюки, надел свою ветхую жилетку, и стоял у двери. Мать нахлобучила на его голову шапку с желтым пятном от ожога утюга и снабдила его съестным, чтобы по дороге потрафить его капризному желудку.
 
Мальчик юркнул за дверцу, схватив свои припасы.
 
Элиза вышла вслед за сыном и окликнула его:

- Имрин! – крикнула мать – Смотри за этой дурнушкой Юлой! – так они звали козу с весьма взбалмошным нравом: она постоянно отбивалась от гурта и предавалась каким-то собственным проискам
Имрин, дергая защелку ворот коровника, помотал головой и прокричал:
- Да Мам! Я за ней глаз да глаз… не убежит чертовка! Поверь мне!
- Ты смотри, она резвая, у отца с ней часто хлопоты.
- Управлюсь, мам.

Створка со скрежетом отодвинулась, Имрин сразу схватился за герлыгу, с которой отец постоянно ходил пасти стадо. Из проема первой выскочила Юла, и заблеяла зычно, уставившись своими бессовестными зенками на Имрина, а затем начала куролесить вокруг него. За ней белым пушистым потоком выпростали и остальные. Двор наполнился блеянием. Какофония разнеслась по всей окрестности. Имрин начал подгонять клин овец и коз к невысокой изгороди.

Впереди всех скакала Юла, и Имрин не сводил с нее глаз. Он как зоркий вертухай держал в поле зрения озорно прыгающую козу. Иногда протяжным ором и свистом он давал понять безъязыкому существу у кого кнут и палка.

Открыв длинную калитку, он выпустил стадо. Путь недолгий, нужно идти в верх к седым горам по тропе. На полпути ему придется остановиться, чтобы присоединить трех коз Линфотера и заодно повидать Залли.

Стройная девочка десяти лет, с белоснежным лицом и длинными каштановыми волосами, завидев ее, у Имрина глаза начинали сверкать, а сердце закипать кровью. Она любила гортензии, и Имрин незаметно, словно мазурик, прокрался под окном и сорвал цветок. Мать поругала бы, его, если бы обнаружила его за этим преступным занятием. А отец всегда потакал ему в его попытках ухаживания за юной девочкой. Он сунул цветок под жилетку и потопал за отарой.

Спустя пятнадцать минут, он с шумной колонной достиг забора Линфотеров. Их отец уже вывел коз из хлева, и дожидался когда Имрин подойдет.

Отец и Имрин, исходя из соседской доброты и великодушия, отгоняли за одно и трех коз Калема вместе со стадом на пастбища. С них от этого не убудет, а для укрепления их содружества - это весьма небольшая цена. Да и вовсе, в этой мелочной услуге не крылась какая-то одиозная алчность. Это было просто доброжелательное отношение к соседу. Сам Калем постоянно норовил угостить Имрина сдобой или свежеиспеченной ватрушкой. Бывало, что он стругал всякие фигурки из дерева, и раздавал окрестной детворе. На прошлой неделе он подарил Имрину фигурку льва, вызвав у мальчика безумный восторг.

Когда Имрин подошел, раздвигая герлыгой трясунку, то он звонким голоском произнес:

- Доброе утро, мистер Линфотер.

Калем заулыбался, приветливо стуча зубами, и ответил:
- Доброе Имрин. А что, Афелл не вернулся еще?
- Да, папа видимо задержится.
- Жалко конечно Клоппа, но что поделать, мы лишь люди…

Калем покачал головой. Он был коренастый мужик с легким загаром и бычьей шеей. Лицо плоское, с грубыми скулами, а рот маленький. Одет он был в грубую куртку, похожую на китель. Позади Калема он увидел девочку в комбинезоне – это была Залли – Воплощение его бескрайней любви.
Калем давно уже заметил пронизанные тяготением и смущенной скованностью взгляды, которыми Имрин смотрел на Залли. Для Калема это было любопытным явлением. Он ностальгически возвращался в те наполненные грезами времена, когда он так же смотрел на свою возлюбленную, в будущем ставшей его женой. Смотря на Имрина, Калем непроизвольно видел себя в молодости, а стеснительные подергивания ресниц Залли, его умиляли. Она тоже не скрывая интереса и выходила утром, чтобы принять скромный подарок, который регулярно приносил Имрин.
 
- Привет, Залли. – робко обратился Имрин
- Привет, Имри!
 
По характеру, Залли была более раскованной и слова в узде не держала. Она могла выпалить то, что у нее на уме. Иногда Калем попадал в неловкое положение из-за поведения своего чадо, но эта черта ему нравилась в своей дочери. Именно поэтому он был готов свыкнуться с чреватостью такого поведения.

- Принес мне гортензию? – с неким недовольством отчеканила Залли.

Имрин полез за пазуху и достал белую гортензию, а отара тем временем скучилась вдоль дороги, и бестолково топталась на месте. Некоторые овцы прожорливо срывали зубами стебельки овсяницы, другие бодались или бесцельно блеяли.

Он отдал гортензию Залли. Она приняла ее с заметным торжеством и сразу понюхала. Калем все это время наблюдал за этой маленькой, но умилительной сценой. Своих коз он выпустил через калитку и они слились с остальным гуртом, подголашивая и подхватывая их резвую беготню.

Калем, видя, что ни один из них не собирается что-либо сказать, решил встрять:

- Имрин, твое стадо сейчас расползется.

Мальчик очнулся от нахлынувших чувств и осекся, посмотрел на стадо толпившеюся у кромки дороги, и кинулся бежать. Стадо оторвалась от своего пастуха.

Имрин попрощался на бегу, а Залли помахала рукой и вернулась в дом.

Погоняя стадо, Имрин резко понял, что он не видит Юлу. Треклятая козочка опять улепетнула куда-то. Он остановился и начал озираться. Ковыльные поля могли спрятать в своих ворсистых щетинах что угодно. Он блуждал глазами, пытаясь отыскать неугомонную козу. От досады ему чуть не стало плохо. Остальная часть отары мирно, без каких либо залихватских фортелей, продолжала белым потоком, стройно топать в верх. Чертыхаясь про себя, Имрин пустился в поле. Он подпрыгивал, вытягивал шею и вертел головой, в надежде засечь беглянку.

Без Грома усмирить паратую козочку становилось все труднее и труднее. Гром ¬– их пастушья собака, которая умерла две недели назад от внезапной хвори. Отец похоронил собаку под яблоней у них в саду. Гром имел безупречную натаску и мог угомонить козочку. Его громкого, басистого лая было достаточно, чтобы скотина выстроилась в шеренгу.

Спустя пару мгновений, Имрин увидел беснующеюся чертовку с другой стороны тропы – она выскочила из-за зарослей ивняка и поскакала впереди остальной гурты. Сыпля проклятиями, Имрин помчался за отарой.

Подобрав небольшой камешек, он швырнул его в Юлу и попал ей по крупу. Коза подскочила и заблеяла снова.

- Чтоб тебе пусто было! Безмозглая! – проорал он в след.

Но козе все было нипочём, она остервенело качала головой и наводила среди стада смуту, толкаясь и пинаясь. Остальные от нее шарахались, отскакивали, старались огородиться от шебутной дурнушки.

в попытке утихомирить ее, Имрин еще пару раз камушком запустил в животное, но неутомимый атетоз Юлы не прекращался.

И вот мучаясь с этим диссидентом, Имрин со стадом добрался до верхотуры. Они миновали чащу, (она осталась по правую руку), и впереди, на фоне скальных зубцов, замерцали благодатные луга.

Горные громады окутал туман, который низко проникал в ложбины. Логовины полнились сизым серым дымом, изножья скал словно обулись в белый пух, занавесив все подступы к горной цепи. Имрин шел с гуртом вдоль чащи, оглядываясь на деревья. Кустарниковая поросль густо задрапировала порог чащи. Он неусыпно приглядывал за гуртом, пытаясь не допустить разброда. Самой ненадежной из этой колонны была Юла, и он старался держать ее ближе к себе, синхронно перемещаясь с ней.

Коза пустилась в пляс, и, бычась, начала отдаляться от стада. Имрин бросился за бесенком в теле козы, но это привело ее в еще пущий задор. Она увидела мчащегося на нее Имрина, развернулась и рванула через сплетения бузинника, и исчезла в кустах, мелькнув пушным хвостиком, словно издеваясь.

Имрин нырнул в кусты и начал громко кричать, пытаясь привабить чертовку. В гущине подлеска звонко раздавалось блеянье, фырканье и топот. Он устремлялся за каждым преступным сигналом, но находил лишь помятую падалицу и поломанные стебельки.

Приметив колебания невысокого папоротника, Имрин вприпрыжку пустился туда, где шелестели кусты, надеясь, что коза блуждает там. Но и тут его постигла неудача. Запыхавшись, он остановился и стал переводить дыхание. За спиной услышал блеяние. Мальчик в ту же секунду повернулся и увидел козочку около кедра, воровато моргающую в его сторону. Набрав сил в мышцы, он побежал за ней. Та, конечно же, не стала дожидаться, пока Имрин ее настигнет, и тоже прытко поскакала через можжевельник, оставляя узкий кильватер среди зарослей.

Гоньба продолжалась минут десять, пока козочка не выбежала из чащи на открытую прогалину. Имрин выскочил следом, только с другой стороны, так, чтобы он стоял перпендикулярно козе.

Они обменялись взглядами, и чертовка заблеяла, а он гневно защелкали зубами, проклиная беглянку. Не успел он сделать шаг, как коза пустилась через поле, Имрин побежал в обрез, но сил в ногах уже поубавилось. И в скорости с двужильной скотиной он уже не мог конкурировать.

Только когда он пробежал почти метров двадцать, он увидел боковым зрением скалистую громаду, тени которой покрыли все поле. Он повернул голову и перед глазами вырос зубчатый хребет, который исполином нависающий над прогалиной, черным пятном застилая зеленый ковер.

Затем с ужасом понял, куда бежит коза. Он ухал, орал, свистел, стараясь оттопать буйное животное, отогнать ее от черного устья Кротового ущелья. Но его паническая пантомима не принесла ни крупицы удачи: коза почти достигла устья ущелья.

В ущелье витал туман. Он был очень густой, а чернота ущелья выглядела как кайма вокруг молочного дыма. Туман опускался сверху с острых пик и вершин, словно молоко, случайно пролитое в щель.

Имрин слегка удивился, поскольку туман в ущелье никогда так низко не стелился. Обычно туман витал наверху, и не было в памяти Имрина похожей картины, что он наблюдал сейчас.

Он встал под этой великой природной стеной, наблюдая, как бесстыжая коза убегает к ущелью, и исчезает в смоге бледного полотна.

Кручины горного массива ребрами сползали к земле, и зарывались своими зубьями в мягкую почву. На стенах хило висели кусты и тонкоствольные деревца. Мох оплетал каменные бугры узорчатыми конопушками, а стыдливый мятлик и вереск покачивались, будто остерегаясь гранитной куртины скал.

Имрин томно вздохнул и прошипел:

- Эх, чтоб тебя черт побрал!

В ущелье раздалось блеянье, (или ему так показалось)

- Меня отец убьет, если не приведу ее обратно. – Пригрозил он самому себе. 

Он развернулся, вгляделся вниз и там, на просеке, виднелась его гурта, мирно пощипывающую травку. Все единой спайкой медленно паслись, ожидая своего погонщика.

- Так…  - просипел Имрин, и зашагал к ущелью.

Он знал, что гурта не разбредется, ведь их муштровка не оставляет сомнений. Они и без него могут обойтись.

- Надо было ее запереть, как в прошлый раз! – бурча себе поднос, он зашел в ущелье.

Так и было, Юлу долго держали взаперти, но мать настояла на том, что нельзя животное вот так вот лишать свободы, иначе оно захиреет. И тогда начали ее выпускать, но без Грома с ней управиться было копотливо.

Когда Имрин перешагнул порог ущелья, он очутился в плену молочного дыма. Туман был настолько густой, что он не мог разглядеть почву под ногами. Имрин пробирался размахивая руками и всякими звукоподражаниями приманивая удравшую козу. Плотная завеса тумана исключала возможность увидеть что-либо дальше вытянутой руки. Все пространство было белым, словно саван призрака. «Откуда свет?» - подумал Имрин. «Ведь тут не должно быть света, откуда он?». Прошагав метров сто, Имрин с опаской оглянулся назад.

Тягучий белый дым и ничего больше, все было окутано им.

Он заухал, как сова, и эхо вернулось к нему с другой стороны. Звук вел себя странно в этих застенках.

Пару минут он брел вперед, и затем резко его осенило, какая-то интуитивная безотчетная догадка втемяшилось ему в голову. Он решил дойти до стенки ущелья.

Имрин зашагал, осторожно переставляя ноги, так чтобы не напороться на камушек или булыжник. Через минуты три, он с ужасом, и с какой-то иррациональной паникой, осознал, что он не доберется до стенки ущелья.

Его охватила судорожное беспокойство, его лоб вспотел, воздух из легких рвался наружу, но он продолжал идти. Всхлипы забурлили в его горле. Он начал дрожать, но движение не прекратил.

- Маааам… - чуть ли не плача прошамкал он.

Он шел и шел, но до стенки не доходил. Одна белая мгла вокруг, руку протянешь, и она исчезает.

- Пааааап…. – ухнул он, подавляя в себе всякий крик ужаса и страха.

Звать родителей он стал от безысходной озадаченности и нарастающего отчаяния.

Обреченно остановившись, он опустился на колени и пощупал почву. Она была гладкой, ни одного камушка, даже самого крохотного.

«Что тут происходит?» - шепнул Имрин, взывая немому пространству. Он оглядывался, и его глаза сверкали от слез. Слезы катились по щекам, грудь дребезжала, он зажмуривал глаза и плакал в надежде, что это сон.

Мгла густела и словно чадра, заковывало его в свои объятия. Ему стало холодно, он заново стал щупать землю. На ощупь поверхность была идеально гладкой, словно стекло: ни щербинки, ни пылинки. Он снова и снова тер руку о почву, и поднимал ладонь к глазам – ничего, ни грязных пятен, ни помарок, ни пыли.

- Да что это такое? - плача тер он поверхность.

Найдя в себе смелость и отвагу, он поднялся. Протер захныкавший нос и словно маяк, стал вертеть головой. Питая бесплодную надежду, он искал выход. Он потерял направление, откуда пришел. Куда двигаться? Где ориентир? Ни одной обнадеживающей подсказки.

Вытерев слезы, он двинулся просто по наитию, куда глаза глядят. Протопав добрую сотню шагов, он увидел силуэт, млеющий вдали. Худой силуэт, тень зыбко вырисовывалась на снежном холсте. Вроде человека, он вгляделся, да, человек! там был кто-то! Какая-то низкая фигура. Он с воодушевлением побежал к ней с криками.

Он не подумал о том, что силуэт виден столь далеко, ведь, туман заволакивал все в пределах протянутой руки. От дурмана тщетной немой мольбы о помощи, этот вывод ускользнул от него, как фантомный пар, что обвернул его с ног до головы.

Силуэт был ростом с ним, и Имрин подумал, что возможно - это Аллин - мальчик, живший с бабушкой недалеко от них. Аллин ходил за водой к источнику недалеко от ущелья. Видимо завидел как Имрин с шумом и гамом гонялся за козой, и решил присоединиться.

Имрин с радостью в глазах верещал, окликая его:

- Ээээээй, постой! Я тут! Не уходи.

Он бежал к нему, но видимо из-за обильного тумана, расстояние между ним и незнакомцем воспринималось ошибочно, и силуэт четче не становился.

Минуты две бежал Имрин к незнакомцу, и вскоре он понял, что тот стоит спиной. Единственное, что он не мог разуметь, почему тот не отвечает его возгласам. А! подумал Имрин, звук! Ну да! Звук ведет себя здесь весьма странно.

Вот стоящий шевельнулся. Он повернул голову в сторону, но все равно черты оставались темными. Он не мог разобрать кто это, точно ли это Аллин? Или может быть кто-то другой. А кто может это быть? На ум приходил лишь мальчишка Линфотеров – брат Залли, но тот поменьше ростом.

Абрис начал приобретать более живые тона, Имрин прибавил прыти и через минуту он приблизился уже вплотную к стоящему абрису.
 
- Эй! Ты меня не слышишь? – размеренно обратился он к нему.
- Аллин, это ты? - продолжал он

Силуэт стоял уже так близко, что он мог дотянуться рукой.

Он разглядел одежду: жилетка с торчащими швами, потертая шапка с катушками и желтым пятном ожога.

Он протянул руку и коснулся плеча незнакомца.

Имрин машинально обернулся. Кто-то дотронулся до его плеча.

Но там никого не было.

И незнакомца даже след простыл

Конец.

Спасибо за уделенное время. Благодарю, для меня несказанно радостно питать надежду, что данный рассказ вам понравился.

Марк Крамолин. 27.01.2022