Глава15 Асекеево. Люди тех дней

Иван Степанович Хабаров.

Он любил быструю езду. Бывало, солнечным, морозным предновогодним утром промчится мимо нашего дома холеный, резвый, буланой масти конь, запряжённый в лёгкие саночки. Седок, в чёрной бекешке, отороченной серым каракулем, и в высокой  папахе из этого же каракуля, развернёт лихо на всём скаку, так что серебряная снежная пыль взметнётся из-под полозьев, и осадит своего любимца Бурана у дверей нашего домика.
 Иван Степанович Хабаров, директор зерносовхоза в Заглядино. Высокий, статный, с серыми умными, чуть прищуренными глазами, с глубокими продольными складками на щеках у рта. Он в предпраздничные дни никогда не приезжал с пустыми руками. То с кульком  муки, а то и с куском копчёного свиного окорока. Вот тогда у нас, эвакуированных всего села, бывал настоящий пир.
 
  В прошлом Иван Степанович был наркомом путей сообщения, только я не уяснила, то ли СССР, то ли РСФСР. В тридцать седьмом году был репрессирован и сослан в Якутск. Там чуть не погиб, работая в одном ватнике на лесоповале в пятидесятиградусный мороз. ВЫходила местная жительница, Татьяна. Перед войной его  реабилитировали, восстановили в партии, предлагали высокую должность в Москве, но он отказался и остался директором зерносовхоза. Жена в Москве отреклась от него после ареста. Простить ей этого он не смог. Их сын погиб в первые дни войны на фронте. Женился на той Татьяне, простой деревенской женщине, что спасла ему жизнь. Заботился о ней, до войны покупал ей красивую одежду. Она  полюбуется, примерит и спрячет в сундук, а сама наденет что попроще, повяжет голову косынкой, натянет фартук и садится перо щипать, лишь бы руи не оставались без дела. Иван Степанович пытался приобщить её к чтению, но так и не смог, смирился с этим. Детей у них не было. Он обязательно привозил нам  книги, у него дома была богатая библиотека. Помогал эвакуированным  всем, чем мог. Мама, будучи  председателем женсовета при военкомате, через него  выписала для семей фронтовиков торф на торфоразработках. Так решилась у эвакуированных проблема с отоплением. Он же договорился, чтобы на сыроварне для детей выделяли сыворотку, творог, а на сахарозаводе --патоку.  Мама сама на телеге ездила за этими продуктами. Кто-то среди эвакуированных пустил слух, будгто бы мама получает ещё сметану и масло, но забирает это себе. В дороге маму с продуктами ожидал целый пикет. Разъярённые женщины потребовали, чтобы она показала всё, что везёт.
 
 --Смотрите сами,--мама сошла с телеги, отошла в сторонку. Женщины переворошили всю телегу. Ничего не нашли. Мама распахнула пальто, сказала:
--А теперь обыскивайте меня.
Смущённые женщины, пряча глаза, стали извиняться. Маме, конечно, было очень обидно, но на матерей с голодными детьми зла не держала.
В другой раз, из небольшой рощицы, мимо которой проезжали мамины сани, выскочила с лаем  свора беспризорных, одичавших собак. Испуганная старенькая кобылка пустилась в галоп. Мама с трудом удерживалась в подпрыгивающих на замёрзших колдобинах санях. У самого села собаки вот-вот почти уже нагоняли. Лай собачьей своры услыхали в военкомате, здание которого находилось на краю села. Выскочил дежурный с винтовкой и бросился навстречу. Лошадка промчала сани мимо него. Он стал стрелять в воздух. Стая повернула назад. С тех пор маму в поездках за продуктами сопровождал с оружием кто-нибудь из служащих военкомата.

Иван Степанович очень любил своего коня и очень берёг его. Но когда на нашем огороде созрел картофель, запряг Бурана в телегу, чтобы помочь женщинам перевезти мешки с картошкой. Сам погрузил их в телегу. Когда двинулись в путь, увидел, что коню тяжело,всю дорогу шел сзади, и даже на неболших буграх подпирал телегу плечом,  опасаясь, что конь надорвётся. 
 Он очень много сделал для семей фронтовиков, эвакуированных. . Незадолго до окончания войны мы реэвакуировались, а он так и остался жить со своей Татьяной в Заглядино.

  "Немка."
 Местные татарки  уважали мою маму и любили заходить к нам пообщаться. Как они понимали друг друга, не зная языка? Общались с помощью жестов. Часто заходила к нам "немка", так прозвали глухонемую от рождения, сорокалетнюю женщину. Небольшого росточка, худенькая, щупленькая, но какая-то вся тёпленькая, она приходила, кутаясь в длинный халат на вате, садилась у печки и начинала "рассказывать", сельские новости  за прошедший день, что нового на фронте.
 Её жесты и мычания были так выразительны,  мы  понимали всё, ею "сказанное".  "Немка" очевидно владела даром предвидения, потому что обведёт четыре раза по кругу, показывая пальцем на солнце, а затем "проговорит": "Паф! Паф!" -и разведёт руками, что означает: через четыре года война закончится. Так и вышло.

            Досий Семёнович Талисман.
 
 В Асекеево был старый,  заброшенный клуб с кинозалом, похожим на большой амбар с земляным полом. Иногда там крутили кино, которое привозили из Бугуруслана. Во всё остальное время  на дверях висел большой замок, ключ от которого  хранился у дочери тёти Клавы, Валентины, которую по комсомольской линии обязали выполнять функции заведующей клубом.
 Но однажды на дверях его появилось большое красочное объявление, извещавшее, что в клубе  открыта  фотография, и приглашающая молодёжь записываться в  кружок художественной самодеятельности.
 Мы, школьники, конечно,  ринулись туда.  В одной из  комнат увидели оборудованную фотографию. Посреди комнаты были установлены экран с натянутой простынёй, перед ним -- фотоаппарат на высокой треноге. В углу на табурете стоял  баян в чёрном футляре. За небольшим столом  сидел пожилой человечек с головой увенчанной копной вьющихся мелкими кудряшками пышных волос, с большим, горбатым носом и выпуклыми карими глазами. На подбородке у него красовалась глубокая ямка. Откуда он появился, никто из нас не знал. Но он сразу же развил бурную деятельность. Старый сельский клуб ожил. Теперь там постоянно звенели детские голоса, звучала музыка. Этот человечек оказался мастером на все руки, был "и швец, и жнец, и на дуде игрец".  Откуда -то появились краски, картон.  Любители  рисования под руководством Досия Семёновича нарисовали декорации в виде раскидистых деревьев, которые разместили на сцене в кинозале, у стен  между окнами в самом зале. Была составлена программа праздничного концерта. Мы у него  пели и хором, и в сольных номерах, и танцевали, и маршировали под музыку, и стихи читали. 7 Ноября состоялся наш первый концерт. Пришло много людей из соседних сёл. Зал был переполнен, не хватало скамеек, Зрители стояли,
сидели прямо на  полу в прходе и перед сценой. Но успех был  огромный. Все номера принимались на "бис". Я пела песню военного времени "Наташка", о девочке, помогавшей партизанам и расстрелянной  фашистами. Меня заставили  повторять три раза. Говорили, что многие женщины во время исполнения плакали. Это было моё первое сольное вокальное выступление. То, что у меня есть голос, первым и обнаружил Досий Семёнович. Этот человек сумел скрасить в то тяжкое время войны жизнь жителей села и не только нашего, а и соседних с нашим.
             Она из Ленинграда...

  Наши три семьи не всё время жили  вместе. Сначала от нас отделилась тётя Нина с Лариской. Она сняла отдельный домик в центре села. А потом тётя Клава с Валентиной, когда миновала угроза оккупации, уехали в свою Собинку.
 В осаждённом Ленинграде открылась "дорога жизни", и пришло известие, что маму тёти Нины вывезли, и она едет к дочери в Асекеево. За женщиной, пережившей блокаду в Ленинграде, послали в Заглядино к поезду грузовую машину. Кроме дочери,
поехали сам военком и врач, Анна Григорьевна Клёцкина. Когда её привезли сбежалось всё село. Старую женщину на руках внесли в дом, сама идти она не могла. Мы с мамой тоже пришли помочь. В доме было тепло натоплено, нагрета вода для купания. Сняли с неё одежду и пришли в ужас. Это был живой скелет. Все косточки выступали отчётливо на теле через тонкую потемневшую кожу. Посадили её в корыто, осторожно обмыли, укутали и уложили в постель. Тут потянулась к дому вереница жителей села. Женщины несли кто пару яиц, кто масло, банку молока, кусочек мяса. Одна татарка привела молодую козочку и отдала её тёте Нине. Так каждый день приносили, что могли. Постепенно всем селом, никто не остался безучастным, с
 помощью врача, вЫходили измождённую голодом пожилую женщину. К весне она уже самостоятельно могла вставать с постели, греться возле дома на солнышке.

                Нефтяники из Азербайджана

 Ещё в 1937 году  на территории области началась добыча нефти.  В военное время    особое значение приобрёл трест "Бугурусланнефть"ставший вторым Баку. С вводом новых скважин добыча бугурусланской нефти возросла в десять раз. В очень короткий срок был построен первый газопровод Бугуруслан-Куйбышев. Сюда были направлены опытные нефтяники из Азербайджана. Приехавших рабочих селили в наспех построенных бараках. Как же тяжело досталась этим южным людям оренбургская зима. Многие не привезли с собой тёплую одежду. Ехали ещё в летнюю пору, и, хотя им выдавали валенки, ватники и шапки-ушанки, это  плохо спасало от лютых морозов. Помню, ходили они по селу, закутанные в то, чем  только можно было утеплиться, вплоть до женских шалей, вязанных платков. Но особенно тяжко было с продовольствием.  Их обеспечивали пайками, в которые  из мясных продуктов входила в основном свинина. Азербайджанцы, как и татары, в большинстве своём мусульмане и свинину не едят. Им, при том, что работали на морозе с утра до вечера, со скудным питанием, да ещё без мясного, было голодно. Правда, из Азербайджана жёны и родственники присылали посылки в основном с сухофруктами.
  И вот по выходным дням только и слышишь по улицам :"Рыс (рис), миля (мыло), кишь-мишь (изюм), курага (сушёные абрикосы), сахирь, мясо!" Это всё из домашних посылок и из своих пайков они меняли на баранину, хлеб, которого даже по рабочим карточкам им не хватало. Как-то мама испекла мне с собой в школу из купленной у татарки муки лепёшку. Она ещё лежала на сковороде. Мимо проходил рабочий нефтяник со своим товаром. Мама позвала его в дом, чтобы купить мыло. Он вошёл, увидел на плите мою пышку, и со словами : "Это лапешка?"-- схватил, мы ахнуть не успели, быстро, быстро стал заталкивать в рот. Продал кусок хозяйственного мыла, но за то, что съел мою лепёшку, подарил мне кулёчек кураги.
 Тяжело этим людям досталась первая зима, но потом многие из них, поселились в домах у татарок, женились на овдовевших во время войны, стало легче .