утро

Утро. Солнце только-только  касается верхушек деревьев, но уже светло, словно и не наступала короткая, как комариная песня, ночь.  Предчувствуя зной, цветы раскинули как можно шире свои лепестки, наслаждаясь едва уловимой прохладой июльского утра. Чуть поодаль от реки, что зеркалом отражает предрассветные мгновения неба, со свойственной только им важностью, кружили вороны, сотрясая своим криком округу,  и ловко уклонялись от гоняющих их сорок. Вновь, видно, близко подобрались к гнезду, вот и приходится теперь кружить, дабы не попасть под удары,  озверевшей от такой наглости, черно-белой стаи.   Суетливо, но, только кажется,  как-то нехотя, со всех сторон появляются и другие обитатели. Разгоняют по кустам и травам, не укрывшихся после ночи, комаров и мошек реактивные стрижи, ласточки грациозно, словно в танце, также набивают брюшко, попавшими им на пути насекомыми. Ондатра вывела весь свой выводок из норы, чтобы молодняк немного погрелся под лучами восходящего солнце, а сама внимательно глядит по сторонам, чтобы в случаи опасности мгновенно спрятаться обратно. Как мифический страж, на кочке рядом, расположился куличок, поджав одну лапку под себя, он словно стойкий оловянный солдатик на посту, и отдыхает, и начеку одновременно – ничто не ускользнет от него, сразу подаст сигнал. Поэтому  мать-ондатра нет-нет, но бросит на него свой взгляд, вдруг что увидел, а она не заметила.
 
Неожиданно сумбурную и немного сумасшедшую идиллию прервал шелест прошлогодней травы вперемешку с шумом свежей, хрустнула переломленная ветка, всё вмиг затихло. Одним всплеском весь выводок ондатры растворился в мутной глади прибрежной воды, вспорхнул кулик, разрезая криком, упавшую неожиданно тишину. Из травы показалась длинная тонкая палка, следом, словно повис в воздухе, но, не отставая от палки, показался кусочек  сосновой коры, и только приглядевшись можно заметить, что он привязан к ней.

А вот и главная причина тревоги, это смуглый, немного сутуловатый мальчонка лет пяти. Медленно, но уверенно и с завидным упорством, пробирался он сквозь густо поросшую траву, что возвышалась над ним словно лес. В одной руке он нёс большое ведро, что было немного меньше его самого, а второй держал ту самую палку, которая оказалась удочкой и по всей видимости принадлежала кому-то постарше, потому как, казалось, своей тяжестью влекла нашего рыбака из стороны в сторону. Но вот и берег. Мальчонка поставил ведро кверху дном, положил удочку рядом, огляделся вокруг. По тяжелому вздоху его стало понятно, чего ему стоило добраться сюда. Солнце всё выше, и потому медлить нельзя, рыбак сбил босой ногой немного земли у кромки воды, оголив корни травы и обнажив переливающиеся колечки туловища дождевых червей. Схватив одного из них, он положил его в руку и пару раз громко хлопнул в ладоши.  Червяк замер и напрягся, будто все его мышцы враз окаменели. Мальчик тем временем размотал леску на удочке,  взял крючок и стал насаживать на него червячка.

И вот он, тот самый момент, когда одно движение рукой, что держит удилище,  в сторону реки, приводит к небольшому всплеску водной глади, мгновение и вновь она словно зеркало неподвижна. Натянулась леска, чуть-чуть погрузился в воду поплавок, и снова наступила тишина.

Утро. Настоящее. Живое. Ничто не способно нарушить эту гармонию тишины и шума, ну разве что крики в деревне, видно потеряли кого-то…