Басня

Рассказал мне эту историю человек не публичный. Поэтому я вынужден вести рассказ от первого лица.
Итак.
Учился со мной в 3-ем классе мальчик по имени Коля, фамилия у него была Ребров. Худощавый, стройный, ходил такой чистенький, аккуратненький, не хулиган, не драчун. Голос у него был с приятной хрипотцой.
Учился Колька неважнецки, хотя, вроде бы и старался. И произошел с ним казус – готовый сюжет для детского комедийного киножурнала «Ералаш».
Нахватал Ребров двоек по «Родной речи» (был раньше такой предмет в начальной школе).
Проходили басню И. Крылова «Кукушка и Петух». Учительница Елена Алексеевна сначала прочитала выразительно басню, и объяснила её мораль, а потом задала на дом ребятам выучить басню наизусть. А Коле сказала:
- Тебя, Ребров, спрошу первым, пора исправлять свои «хвосты», так ты уж постарайся, будь добр.
Николай закивал головой в знак согласия и счастливый вприпрыжку помчался домой, с уверенностью, что в лепешку расшибется, ночь спать не будет, а хорошую отметку заработает.
И вот подходит урок «Родной речи». Елена Алексеевна, как и обещала, первым вызвала Реброва. Колька одернул гимнастерку, сорвался с места и через секунду, лихо повернувшись на каблуках, замер у доски.
Класс впился глазами в Кольку и затаил дыхание. Колька слегка откашлялся в кулак и неуверенно, с характерной хрипотцой в голосе, немного заикаясь, объявил: Б-басня: «Петушка и Кукух». На минуту в воздухе повисла пауза, а потом класс так и покатился со смеху. Ребята бушевали. Елена Алексеевна несколько раз сильно ударила указкой по столу и восстановила порядок. Учительница погладила Кольку по стриженой голове и сказала: «Не расстраивайся. Прочтешь на следующем уроке, а пока садись и послушай, как будут отвечать твои товарищи».
После 4 класса Колька переехал с родителями в другой район города и доучивался уже в другой школе.
. . . . . . . . . . . . . .

Дело было в начале девяностых. Какой-то ловкий кооператор организовал в нашем районе выездную торговлю овощами.
С утра приходила машина, на обочине тротуара рабочие монтировали палатку – выгружали товар, а вечером торговлю сворачивали и уезжали. Заправляла всем хозяйством продавщица Любаша.
С Ребровым я столкнулся по дороге на работу, он был у Любаши, как говорится на подхвате, рабсила, одним словом. Любаша отпускала товар и одновременно руководила Николаем: «Коль, подай то, Коль, убери это». Дело спорилось. Без всякого злорадства, посмотрел я на этот слаженный дуэт и подумал про себя: «Ну, прямо-таки «Петушка и Кукух».
Ребров, узнав меня, обрадовался и, смущаясь попросил взаймы денег, ясен пень – на опохмелку.
- Колотун со вчерашнего бьет, веришь – мотор на ходу вырубается, – то ли жаловался, то ли оправдывался Николай.
Я поскреб по сусекам и передал ему несколько купюр.
- Коль, без возврата, сам бывал такой, сегодня я тебя выручил, завтра ты меня – сказал я, чтобы избежать излияний благодарности. Он потряс мне руку, и я двинул на работу.
Реброва я встречал еще не раз, он крутился всё там же, у овощной палатки. Бросив на ходу парочку дежурных фраз, мы разбегались краями. Проходя в энный раз мимо точки, вместо Кольки я застал другого грузчика.
- А Колян где? – спросил я Любашу.
- Нет его.
- Он что в отгуле?
- Ага «в отгуле», на том свете.
- Это как? – опешил я.
- Дуба дал Колян, что не понятно? – девять дней скоро. Ему пить нельзя было, у него же гипертония 2 степени. Он как Верочку похоронил – жену-то, в прошлом году от рака умерла, с тех пор, считай не просыхал. Сколько раз ему говорила: «Завязывай с этим делом, хочешь Ромку сиротой оставить?» Он только отмахивался: «Не твоё дело, Макаровна…»
- У него сын что ли есть?
- Ромка, 11 лет, я же говорю.
- Как случилось-то – стал я выпытывать у Любы подробности.
- Да ты что ко мне прикопался, - вдруг взъелась на меня Любаша. Потом сменила гнев на милость.
- Пришел в последний раз Колька на работу. Уже бухой. Все за сердце хватался. Стал поднимать ящик с яблоками и упал. Я «скорую вызвала». Приехали быстро. В реанимации не откачали. Обширный инфаркт…
Обширный инфаркт в 39 лет! Мне стало не по себе.
Да, видно после учительницы Елены Алексеевны больше уж никто не гладил Кольку по голове.
Вот такая грустная басня.