8 Картина

   
       Хотел купить Костя табуретки на кухню, сидеть не на чем. А купил картину.
   Долго на нее смотрел. Идет на работу - смотрит, идет обратно - смотрит.
   Неделю ходил, не выдержал, купил. Думал, как бы от жены так незаметно повесить?
   Чтоб не сразу увидела, а то шибко ругаться будет - ведь на табуреткины деньги.
       Может за шкаф, там не видно - правда пыли много, может испортиться, такие
   деньги! 500 рублей. Да и не видно, ни жене не видно, ни Косте. На свет нужно,
   на свет.Продавец- художник говорил:
       - Эта синяя голова беседки хорошо смотрится в утреннем предрассветном
   тумане.
       Представил, в каком тумане он встанет, если Клавка это увидит.
   Может на лоджию, а жене сказать , что с этого дня сам белье вешать будет.
   Нет, моя догадается, заподозревает в предрассветном тумане, думал Костя.
   У меня жена, как гвоздь, все напервой знает, вычислит, догадается, в душу
   залезет, все вытряхнет, потом соберет,что нужно, остальное выкинет, выжмет как
   тряпку и спросит:
       - Ну, что еще сегодня натворил?
   Такую картину не спрячешь.
       Жена во вторую смену - время есть. Позвал соседа гиппопотама Федю. Тот с
   детства очень любил геометрию и всегда повторял:
       - Все должно быть по чертежу!
   Поэтому форму своего живота называл логарифм "F" - а проще любил поесть и вы-
   пить. Сначала в квартиру входила вершина параболы - точка "А" - пупок живота,
   вылезающий из под расстегнутой рубашки, потом основание параболы - Федькина
   грудь и резинка от трусов, потом уж и сам Федя.
       _ Да-а - сказал он ныряя взглядом вглубь беседки, мечтая увидеть в ней
   что-нибудь съестное - Картина великовата! Может ко мне? Пока Клавка успокоить-
   ся? Ну, потерял ты табуреткины деньги,  пропил, наконец! Ах, забыл, не пьешь
   ты!
       С досады он хлопнул по точке "А" своего логарифма.
       - Я с собой принес, закусь есть?
       - Есть - задумчиво произнес Костя - Нет, Федя, не в закуси дело.
       - А в чем? 
       - В совести, Федя. Не могу я прятать то, что в совесть запало.
       - Совесть, совесть - наливая себе стандартные сто пятьдесят - сказал
   Федя - Посмотри, на кого ты стал похож? Заела она тебя, за-е-л-а! Даже беседку
   твою поставить некуда.
       Вернулись к картине.
       -Синяя! - добавил Костя.
       - Ну, синяя, синяя, как нора крысиная. Боишься ты свою телку. Чего боишь-
   ся? Ладно вот я, есть что прятать! - показывая на остальные пол бутылки -
   А ты, непьющий, язвенник, детей нет, гости не ходят, кроме меня. Ну, на фига
   ей эти табуретки? А вот мы сейчас лежа будем обозревать эту картину.
       Лежа, Костя, видится лучше. Оказывается по теории левый глаз у человека
   видит иначе, чем правый. Ты ложись, ложись! Факты надо проверять практически,
   а теория пусть только за нами поспевает.
       Картина лежа стала действительно выглядеть иначе. Пропали рыжие листья
   деревьев, обвивающий калитку вьюн, усталые облака, плывущие мимо этого забро-
   шенного сада, но появились совсем другие ощущения.
       Синяя беседка стала напоминать "Спутник", уносящий Константина с Федором
   куда-то в небытиё, в космос.
       - Ты смотри, смотри, Костя! - лежа на его плече восторженно говорил Федя -
   и стол наш, это как щит от внеземных цивилизаций, защита от инопланетян,
   входящих в наше земное пространство.
       Он стащил со стола скатерть, пока не упали остатки закуси и водки на пол,
   поймал на лету, допил и рассуждал дальше:
       - Вот мы с тобой, Костя, здесь летаем над миром в "Спутнике"- синей бесед-
   ке. А там людишки бедные бегают. Шабуршаться. Ловят последние куски счастья
   от разбитого нами с тобою метеорита. Слышишь шаги? Они даже летать-то не мо-
   гутА только хо-дят! Позорище, для всякого нормального, увидевшего с полета
   какую-то там Италию! Сапог на карте! С небес, с космоса!
       Федю занесло далеко, так далеко, что он не увидел входящую в квартиру
   Клаву. Сапоги "Италия" прошлись несколько раз мимо лежащих в космическом про-
   странстве, то есть на полу, Феди и Кости.
       Она посмотрела на картину, ругнулась по-женски, села на что попало, не
   найдя табуреток, и сказала:
       -Я же тебе у прошлый раз шкандыбачила, а ты не понЯл? Русло реки моей,
   впадающее в любовь!
        Где табуреты?
   Костя понял, что влип с этой картиной навсегда, как очкарик Шура в гудрон.
       Резво встал и сказал:
       - Это все он! Федя! Силой отнял деньги и купил картину.
   Федя отяжелел от предательства. Ему и так было тяжело от выпитого, а тут еще
   от предательства. Ведь все свое, закусь только его!
       Встал. Вернулся в нормальное положение "Спутник" - обычная беседка, даже
   внутри ничего, только воздух один. Набрав в легкие его остатки Федя выпалил:
       - Не любит он тебя, селедка луженая!
   Клаве в итальянских сапогах как будто этого только было и надо.
       Одев верхнюю часть картины на нижнюю челюсть Феди, порвав на куски синюю
   беседку - мечту мужа, она поняла, что переборщила.
       На Костю было страшно смотреть!
   Федя был с треском выгнан и вдогонку ему летели вместе с сапогами остатки
   полотна с четырьмя рейками от картины.
       Клава и Костя сидели рядом на полу, за неимением табуреток, целовались и
   обнимались, как в молодости, плакали, что у них не было детей.
       Костя говорил, что купит ей новые сапоги из Сицилии, она говорила, что
   купит ему новую картину, даже с двумя синими беседками.
       А наутро пришел Федя со вчерашними сапогами, принес им три табуретки,
   они молча сели, попили чаю, посмеялись над вчерашним и чуть ли ни одновре-
   менно сказали:
       - А картину все-таки жаль...


                2012 г.

 

















         












 











  \