Фараон. На фронтах Первой Мировой

Я неторопливо шел к селу, за мною поминутно оскальзываясь ковылял грузный фельдфебель и двое солдат. Навстречу мне двигалась группка мужчин.Понурые, с опущенными плечами и мрачными щетинистыми лицами  под обтрепанными по краям шляпами.Глаза их смотрели потерянно,перебегая с дороги на дома,с домов на толстого фельдфебля,на штыки солдат,на меня.Как будто их взляду было неприятно все,что они видели,а найти что-то пригодное для рассматривания никак не получалось. 
-  Кто это ?- крикнул я ведшему их  молодому губастому солдатику в огромных сапогах с винтовкой и примкнутым штыком .
- Гавреи –отозвался он
 – И что ты с ними ?
- Велено так, препроводить на счет разъяснения подозрительности.
-Ну веди – разрешил я ,у меня своих дел,хоть кому отсыплю.
Я ходил по белым,чистым домам,пачкая сапогами белые половики с красно-синими узорами и пинками выгонял на улицу растерянных мужиков. Лица бабского пола меня не интересовали. Селяне, вислоусые золотоволосые русины с блеклыми голубыми глазами, неохотно выходили и строились у хат.Все были в белых тулупах, в целых рукавицах,в добротной обувке. Все голодные, с голодным всегда легко. Я крикнул ,что тех ,кто отработает мне шесть часов на легкой работе накормлю солдатским кулешом,дам хлеба и тютюна.Но что делать не сказал. Оживились мои русины, начали подобострастно докладывать,что два дня не ели, что вынесли всё австрияки,когда уходили за реку и хлиб и тютюн и цукер вынесли и скот угнали, что обижают их мадьяры,люди дикие и жестокие . Я их заставил построиться в походную колонну,даже почти и не бил... почти,так,насовал по рожам кулаком,для знакомства и разрешил колоть мадьяр вилами,где только увидят,поставил во главу строя фельдфебеля в арьегард двух солдат и повел к мосту. Седьмой день мы валандались на этом проклятом поле ,седьмой день вырубали из ледяного панцыря примерзшие к земле и друг другу трупы и части трупов и отдельные конечности и просто куски какого то мяса. На второй день никто не оставался.Хорошо,если первый дорабатывали.Извозившись в гниющей тягучей мертвечине,многие и есть то не могли.Брали тютюн,сахар и уходили.А на утро их и сыскать нельзя было. Сперва мы сгоняли жителей ближних сел ,потом пришлось отходить от моста на несколько километров.То же станет и с моими русинами. Завтра их в селе не будет.Разбегутся по родне, да попрячутся по овинам , кто куда  залезет,что бы не таскать руками текущее и распадающееся прихваченное холодом желе в австрийской форме.А заставить своих солдат копаться в отстающей от костей плоти с прилипающими к рукам какими то прожилками,я и не пытался.Не хотелось стать еще одним ледяным холмиком на этой равнине.  .Но пока мы всех не захороним ,мне отсюда не выбраться,вот и сгонял я селян работать за еду...У них и мысль не возникла,что я не в своем праве, а если и делаю такое,то должен платить по  тарифу о воинских захоронениях. Война,она как-то очень быстро отменяет установленные десятилетиями порядки и нормы. У меня погоны,петлицы,винтовка - я царь и бог ,венец творения,демиург и повелитель.Я могу ударить,обобрать,застрелить любого селянина.И я не буду перед ними отвечать.Возможно,я буду отвечать перед своим командиром,возможно.Но не факт .  Но да ладно . 
Австрияки отступали здесь к реке.Мы их сильно потрепали и они ринулись сюда,к мосту,к надежде уйти за реку.Вырваться из окружения,вырваться и сбежать оставляя в нащих хищных челюстях клочки кожи и мяса. Много их скопилось здесь, очень много. Наверно,управление войсками было утеряно,наверно была паника и неразбериха.А может и прозвучал самый страшный на войне приказ.Приказ превращающий армию в испуганное стадо-"Спасайся кто может " вот они все и ринулись сюда,хотя выше и ниже по течению реки были и другие мосты и переправы.Но все поперлись прямо сюда! Тысячи и тысячи ,пехота, артиллерия, тыловые службы, медики, связисты,кавалерия,понтонные части,автомобильные войска и штатские,штатские,штатские. Украинцы и поляки,русины и евреи. Мужики,бабы,дети. Все устремились к мосту, все надеялись на спасение. Только вот под фермами большого моста уже были заложены пироксилиновые шашки. Наша полковая разведка хорошо сработала и мост взлетел на воздух. Кто-то пытался прыгать в холодную воду и тонул, а большинство просто молча стояло опустив руки под холодным дождем и ожидало свою судьбу. Известно,что загнанный в угол враг не сдается,дерется до конца. Поэтому, мы рисковать не стали.Подогнали бронепоезд и начали планомерно перемешивать их с землей,постепенно сгоняя к реке. А дождь всё шел. А потом поле схватило морозом, и оно выглядело очень странно,все в ледяных фигурах, там торчит ледяная рука,указывая в небо, и напоминая о Высшем Судие,там обледенелое тело уткнулось головой в землю,то ли молясь, то ли пытаясь спрятаться,торчащие лошадиные ноги  с оторванными копытами,оторванные конечности и тела,тела смерзшиеся друг с другом в богохульной противоестественности напоминающей совокупление мертвецов на протяжении нескольких километров.Не одному мне так показалось...это я про совокупление. Содаты тоже смеялись.
 Русины начали потихонечку откалывать трупы от земли и таскать к ямам на холме.Таскали вчетвером один обледенелый труп,постоянно оскальзываясь и отворачивая от него морды.Иногда,отрывалась рука или нога и русин падал и труп падал. Так они до вечера мало что успеют,прикинул я,а завтра разбегутся,а других найду ли, нет ли, не известно.Деревень то тут не так чтоб много. Нет,так нельзя.Я оттолкнул молодого сельского олуха, отбивающего каблуком примерзший к земле рукав австрийской шинели.- Вот смотри ,как надо.  Схватил покрепче рукав шинели и выступающий ворот и дернул.Труп на удивление легко оторвался,я потащил его,на земле остался силуэт тела из вмерзшего в лед кровавого мяса. Я отшвырнул тело за ворот и рукав.Мой молодой русин попятился, попятился,повернулся и побежал. Я вышел на дорогу оттерев до красна руки первым снегом и отчистив от кровавой слизи сапоги мокрой пожухлой травой .Война ! Война ! Ага ! Милости прошу на войну ! Горы трупов навалить то легко,а вот попробуйте их потом закопать. Попробуйте расчистить завалы, выправить рельсы завязанные узлом, собрать и уложить шпалы.Это все тяжелее, чем строить наново  на ровном месте. А я это делаю. Не один,конечно,но делаю. А людей, убитых людей кем заменить.Что бы вырастить одного такого русина,который утекает сейчас во все лопатки в свое село надо двадцать лет времени и горы пищи. А убить его легко. И очень быстро его убить можно. И мост легко можно разрушить и поле трупами завалить так,что мы неделю его разобрать не можем.  Не понимаю я эту войну,не понимаю её глупость. Может кому то хорошо от неё ? Нет ответа,хоть кричи и на поле молчат австрияки,не отвечают!И я не отвечу,мне то совсем худо тут. Только я подумал это,как смотрю, идет по дороге толпа людей. Все ободранные,не смотря на холода, в сюртуках да пиджаках,пальто или шубы ни на ком нету.Женщины в кофтах,да в шалях комнатных .Видно,холодно им.На руки дышат. Дети опять же. У кого в руках корзины, у кого тюки, двое тащат на носилках старика, кто то толкает тачку с вещами,кто то волочит маленькую тележку.Юноша,почти мальчик,прижимает к груди скрипичный футляр .- Ага – подумал я и крикнул фельдфебеля. Он подбежал.С другой стороны дороги подтянулись солдаты охранения.
Опросили мы беженцев,оказалось это евреи идущие в Россию, в большинстве своем торговцы,но есть и  маклеры,аптекари,музыканты, повара. Я их всех объявил “Подозрительными” и начал дознание.А на время оного обязал захоронить все трупы ,за что они ставятся на половину солдатского довольствия,а по завершению захоронения,то есть дознания ,будут препровождены мною до расположения наших позиций где уполномоченные лица рассмотрят вопрос об их депортации. Они сгрудились и заговорили между собой.Потом от них отделился высокий, очень худой и сутулый мужчина.Он сказал – Пан хорунжий будет доволен. Но они не могут спать на улице.Женщины и дети. Старики.Они не выдержат.Пан хорунжий должен иметь сердце. Я ответил – Женщины,старики,дети по домам в селе. Мужчины в лабазе под присмотром солдат. Он сказал.-Пусть пан хорунжий не сомневается, если пан хорунжий им поможет уйти в Россию,то как бы бедны они не были они найдут,что ему подарить и даже штабс-капитаны будут завидовать пану хорунжему.   Сейчас,я сижу в кресле ,наблюдаю за ходом работ, а они стараются,эти евреи,действительно стараются. Их повар пытается сделать из говядины что то приличное,а молодой музыкант наигрывает пронзительные и грустные мелодии на скрипке и после каждой наливает мне в рюмку зубровку из фляги своего отца.Прям все больше чувствую себя фараоном. И знаете что … я всегда говорил, эта война очень удобное дело .