Крик жизни

  - Вася! Где ты? Ау! – звонко раздался девичий голос в лесной тиши. -Ау, ау,- ответило эхо  и снова тишина, звенящая, наполненная таинственными ночными шорохами. Она давила на уши, отчего становилось страшно и зябко.
   Клава посмотрела кругом, прислушалась. Тихо. Вершины могучих сосен уходили далеко- далеко в темное небо, усеянное тысячами  перемигивающихся звезд.
 - Вась, я боюсь! – еще раз крикнула девушка.
  Совсем рядом из кустов вышел парень в белой косоворотке и пиджаке, накинутом на плечи.
 - Боишься. А еще говоришь, летчиком буду. С таким сердцем только гусей пасти, - шутливо заметил парень.
 - Буд -то сам не боишься,- обиделась девушка и тут же улыбнулась.
  Парень и девушка, взявшись за руки, стали спускаться  к реке. Клава сняла туфли: мокрая роса приятно охладила ноги. С речки несло ночной прохладой. Луна быстро бежала в тихой глади воды. Девушка первая вскочила в лодку и счастливо рассмеялась. Подошел Василий. В руках он держал букет белой сирени.
 - Возьми, это тебе, - протянул он цветы.
 - Спасибо.
  Вася сильным движением оттолкнул лодку и они поплыли по лазурной глади реки. Тихо всплескивали весла. Чуть-чуть скрипели уключины. Девушка сидела на корме, молча перебирая букет. Волосы ее падали на лоб, на плечи, отчего смуглое лицо с карими глазами становилось еще красивее.
 - Русалка, спой что-нибудь, - попросил парень.
  Клава тихим грудным голосом запела.
Василий перестал грести, словно боясь, что вспугнет песню. А голос Клавы звучал , набирая  силу и несся над водным простором.
 - Клава, я хочу сказать, -  чуть слышно произнес Василий, прямо смотря девушке в глаза.
 - Не надо, Вася, я знаю.
 - Нет. Надо, надо. И я скажу всем, что…
Через минуту, пугая лесную тишину, раздалось:
 - Слушайте, я люблю, люблю тебя, Клава!
  Где-то далеко, далеко проохало парню в ответ эхо. «Люблю, люблю, лю, лю,у»!
                *****

 15 августа 1943 года взвод во главе со старшиной Русаковым был вызван к командиру полка Сидоренко.
 - Ребята,- обратился к солдатам седоватый полковник,- наша разведка  в прошлую ночь узнала, что немцы с высотки Н уходят к своим. Нужно сегодня же взять высоту  и там ждать подкрепления. Как ваше мнение, товарищ Гуревич? – обратился полковник к молодому сержанту.
 - Приказ будет выполнен, товарищ полковник.
 - Тогда, братцы, как говориться, с богом. Помощь людьми оказать не могу, а  гранаты будем доставлять.
  До высоты добрались благополучно. Немцев на ней не оказалось. Лишь на вершине пролегала глубокая траншея, обложенная мешками с землей, да по флангам пустые блиндажи.
  Медленно занимался августовский рассвет. Темное небо, усыпанное бесчисленными звездами, бледнело, заря все разгоралась и разгоралась. Солдаты, собравшись в кружок, тянули самокрутки. Только молодой парень, вчера прибывший во взвод разведки, нервно поглядывал в сторону немцев.
 - Идут! – негромко крикнул молодой ефрейтор.
  Солдаты проворно разбежались по своим местам. Группа немцев, ничего не подозревая, поднималась по склону. Василий снял предохранитель и навел мушку на грудь солдата с железным крестом.
  Вот они -  сытые и холеные.
Рукава засучены, фуражки в руках, за спинами болтаются автоматы. На ногах сапоги с широкими голенищами. Десять пар глаз внимательно следили, как гибнут молодые стебли пшеницы. Василий от волнения закусил губу. Так близко немцев он еще не видел. На мгновение ему стало жалко их. Он  опустил ствол ручного пулемета. Но тут перед глазами встал тот зимний  бой, когда вот такие же немцы безжалостно косили мирных жителей. Он вспомнил, как, обезумев от раны, на снегу валялась девушка. Да и вообще, зачем они идут сюда? Что им надо здесь? И тут, словно электрическая искра, прошла по телу солдата : « Они идут убить меня».
  Василий  приподнял ствол пулемета. В утренней тишине звучно раздалась пулеметная дробь. Лицо парня с железным крестом на груди исказилось: десятки пуль впились в его широкую грудь. Постояв с секунду, он рухнул в рыхлую пашню. Через мгновенье все было кончено. Минуту постояла еще тишина, а потом весь фронт, разбуженный пулеметной очередью, проснулся. В небе заохало, засвистело, появились черные клубы дума. Немцы тем временем, узнав, что русские заняли очень выгодную позицию, решили во что бы то ни стало овладеть ею. Первый снаряд разорвался в 20 шагах от траншеи. Осколок со скрежетом врезался в замок пулемета. Гуревич, оглушенный взрывом, упал на дно траншеи.
   Пятнадцать минут обрабатывали немцы высоту. Тишина наступила неожиданно. Не веря себе, что остался жив, Гуревич сел, ощупал ноги, руки, почесал пальцами волосы, огляделся. Перед глазами предстала страшная картина. Там где полчаса назад зеленела молодая поросль пшеницы, дымились воронки. Рядом что-то шептал раненый старшина Русаков. Василий встал и медленно побрел вдоль траншеи.
  Из оцепенения вывели крики команды. Враг снова шел в атаку. Василий вытащил из блиндажа ящик осколочных гранат. Вот  они снова идут, но уже не как хозяева, а прижимаясь, боясь поднять головы, на ходу  строча из автоматов. До траншеи оставалось шагов 50. В этот момент из траншеи вылетело несколько гранат. Они разорвались как раз в гуще цепи. Вскоре немцы повернули назад. Вася подошел к Русакову. Тот молча смотрел в голубое небо. Гуревич приподнял голову друга и дал несколько глотков живительной влаги. Тот открыл глаза. Он узнал сержанта и тихо спросил:
 - Вася, как дела?
 - Плохо. Все кроме меня вышли из строя.
 - Вася, слушай, дай мне пистолет.
  -Зачем?
- Всякое может случиться.
- Ты прав, - ответил старшина.
  В блиндаже забренчал телефон. Сержант взял трубку.
 - Живые есть? – послышался в трубке голос комбата.
- Есть, товарищ капитан.Здоров я один.
- Гранаты есть, раненые есть?
- Есть гранаты, раненые тоже есть.
- Ночью за ранеными приползут санитары, а ты Вася, гранатами отмахивайся. Подкрепление на подходе.
  Разговор прервала новая атака немцев. Потеряв около двух десятков солдат, они откатились назад. За день было отбито шесть вражеских атак. Подходил к концу второй день неравного поединка. Отбито за весь бой тринадцать атак. Солнце медленно клонилось к закату. Потянуло вечерней прохладой.
  Василий сидел, прислонившись к холодной стенке траншеи. Голова его была обмотана грязной тряпкой, ворот порванной гимнастерки расстегнут. Связного сегодня не было, гранаты кончались. Связь прервалась. Сержант молча протирал пистолет, оставленный старшиной Русаковым (тот с помощью санитаров уполз к своим). В пистолете было два патрона. После бессонной ночи клонило ко сну, и Василий задремал. Вдруг сквозь сон он услышал: «Рус, сдавайся!». Василий поднял голову. На бровке траншеи стояли три немецких  солдата. Инстинкт самосохранения вывел Василия из оцепенения . Он схватил что- то в руку и запустил в немцев, а сам резким движением отпрянул за выступ траншеи. Автоматная очередь запоздала, только на рваной гимнастерке появилось несколько новых дырок. Смерть вновь прошла мимо солдата. Немцы приняв булыжник за гранату, отпрянули в сторону и больше не решались штурмовать высоту втроем.
  Не улеглась дрожь у русского солдата после этой «приятной встречи», как немцы показались вновь, но не трое, а полный взвод. Они бежали кучей, что- то крича. Спотыкаясь на неровностях пашни, воронках, о трупы, строча из автоматов. У кого не дрогнет  сердце при виде этой пьяной, озверевшей до тупости толпы головорезов. но Василий не дрогнул. Сжав до боли зубы, он выполз на бровку траншеи.
  С обвязанной головой и высоко поднятой над головой гранатой пошел он навстречу своей смерти и бессмертию. В воздухе свистели пули.  Вот одна  обожгла ногу, другая бок, а он шел и шел. Немцы остановились. А он приближался и и приближался к ним. В его крепко зажатой руке зловеще блестела в лучах заходящего солнца граната. И тут свершилось то, что мы называем подвигом. Граната разорвалась в толпе фашистов.  В воздух полетели вместе с землей рваные куски человеческого мяса. Одновременно с  разрывом гранаты прозвучало: «За Родину!». Оставшиеся в живых немцы повернули назад. Василий плашмя рухнул в рыхлую пахнущую перегноем землю.
   Очнулся он от того, что кто тряс его за плечи. Василий открыл глаза. Над ним склонилось родное и близкое лицо взводного  Степанова.
 - Вася, жив?
 - Жив, друг, только шкуру в нескольких местах продырявили. Где наши?

 - Наши там, - ответил Степанов и показал на запад. – Ушли вперед.
  Вдали слышалась пулеметная трескотня. Это наши части брали деревню Вороново   и форсировали речку Назь.
  Вскоре сержант разведки Гуревич в новенькой гимнастерке с орденом Красной звезды на груди  вновь шел в первых цепях наступающих.

                ...               

  На берегу реки Мологи в городе Пестово стоит небольшой голубой домик. Около дома садик. Здесь живет Василий Гуревич  с женой Галиной и сыном Николаем. Когда он вместе с сынишкой приходит на берег реки, тот спрашивает:
 - Папа, а что у тебя с глазом?
 - Болит, сынок.
 - Давно?
 - После того, как вражеский осколок попал.
 - А как он попал?
 - Быстро. Не успел даже и моргнуть, а вообще-то долгая история.  Пойдем  домой, футбол лучше смотреть.
  Когда Василий рассказывал о себе, я не утерпел и спросил:
  -А где Клава?  -Погибла она, -вздохнул Василий и пошел к домику.