7. А вот над этим я как раз и размышлял

            
Эту историю мой друг Исфандияр поведал мне безо всякого удовольствия.
— С сожалением вынужден тебе сообщить, — со вздохом начал он, — что свалившиеся  с неба деньги исчезли из бездонных карманов Ходжи Насреддина точно так же, как и появились. За балагуром и неунывающим насмешником числился грешок. Он иногда любил поиграть в кости. Большого навара это занятие ему не приносило. И проиграв однажды заработанные праведным трудом, что с ним случалось довольно редко, четыреста таньга, он поклялся никогда больше не предаваться этому манящему пороку.
Дальше мне приходилось буквально по чайной ложке выдавливать из него каждое слово. Посему, я ограничусь своим пересказом.
***
У читателя, воспитанного на нравственных постулатах Аллаха, может возникнуть вопрос, с чего это невежественный сочинитель намекает на то, что правоверный мусульманин, каковым безусловно являлся наш герой, добывал для поддержания живота своего деньги неправедным способом?!
По этому поводу отправляю любознательного читателя к знатокам, проживавшим в славную эпоху султана Алаадина Кей-Кубаду, которые со знанием дела утверждали, что Насреддин в бытность свою бывал философом-циником, настоятелем мечети, судьёй, острословом, балагуром, но…
Более подробно о его жизнеописании может поведать верный служитель дервишеского ордена Абд аль-Кадир Джейляни.
Именно он поведал миру, что однажды летним вечером в чайхане, ведя неспешную беседу о сущности тридцать восьмой суры Корана, Ходжа искоса поглядывал на азартно метавших кости игроков, точнее на игрока, который после каждого выигрыша возносил хвалу Аллаху, пряча за пазуху звенящие серебром монеты.
Внутренний голос Насреддина предупреждающе произнёс: «Не суйся в этот богопротивный кружок. Они каждый вечер обирают доверчивых простаков. Вовлекают в игру, дают возможность выиграть несколько монет и пускают по миру. Случается без чалмы и халата. Останешься с носом».
Насреддин только отмахнулся от назойливого советчика. И чем дольше продолжалась его благочестивая беседа, тем сильнее овладевало его искушение – попытать счастья. Всего один разок. А там пан или пропал. Выиграет – тут же покинет чайхану. Проиграет – тем более.
Он не догадывался, что это была та самая группа цыган, которым он сплавил халат кази.
После третьего выигрыша он посмеялся над непрошеным советчиком. Войдя в азарт, тут же поставил на кон всё и…
Проигрался.
Внутренний голос поостерёгся позлословить по этому поводу, а зря. Мог бы предупредить, что горячо любимая теща, она же – мать его жены, встретит его не с пиалой обжигающе – острой шурпы, а…
Впрочем, лучше всего послушать, что она скажет сама.
И у неё не задержалось.
— Явился, наконец, драгоценный зятёк, с которого моя дочь день и ночь пылинки сдувает, вместо того, чтобы огреть его палкой по спине. Ведь он охотнее проводит время с подушкой и одеялом вместо того, что бы взвалить на себя вязанку саксаула, притащить её в дом и разжечь под очагом. Или ты думаешь, что плов или шурпу можно приготовить с помощью пустословия, которым ты развлекаешь таких же бездельников, как и ты? Моя дочь надорвалась, тягая саксаул на себе.
Ходжа Насреддин приготовился дать старой ведьме отпор, но вспомнив о катастрофическом проигрыше, только вздохнул.
— А – а – а… нечего сказать, зятёк? Тогда скажу я. Отправляйся сей же час за луком, морковкой, приправой для плова. Иначе я тебе куска сухой лепёшки не дам. Надеюсь, ты не спустил в чайхане денежки от продажи халата? Потому, как от денег, полученных от кази, не осталось ни гроша.
Ходжа Насреддин подхватил мешок и, понурив голову, вышел за калитку. Бесцельно брёл он по пыльной дороге, размышляя, где бы перехватить хотя бы десять таньга, как вдруг заметил у самой кромки лёгкую изгородь, ограждавшую чей-то огород. Чего там только не было… лук, морковь, петрушка, укроп, помидоры, огурцы, тыква… всего не перечесть. Не раздумывая, он перемахнул через изгородь и принялся набивать мешок всем подряд.
Его настолько увлекло это занятие, что он не сразу обратил внимание на то, что кто-то похлопывает его по плечу. Раздосадованный он обернулся…
«Тебе же сказали: принести всё, что нужно к плову. Набрал и шёл бы себе восвояси. Зачем ты, к примеру, прихватил тыкву? — раздражённо прошептал внутренний голос».
Но Ходже было не до схоластических споров. Зачем, почему?
Он и сам не знал, отчего его так прорвало? Никогда в жизни он не был охотником до чужого добра.
И на тебе.
Но хозяин огорода так благожелательно смотрел на него, что Насреддин тут же со слезой в голосе прерывисто произнёс:
— Ты не поверишь в мой рассказ, о, владелец этого изобильного огорода. Не поверишь…— и он утёр глаза краешком своего халата.
Отчего же? — благожелательно ответил тот. — Я внимаю тебе, о, честнейший из всех мужей, кои когда-либо встречались на моём пути.
К чести Насреддина, об этом надо сказать прямо, он покраснел.
На владельца огорода изменение цвета лица невольного похитителя никак не подействовало. Он прекрасно понял, кто стоит перед ним. Ему было чрезвычайно интересно, как признанный балагур вывернется из этой ситуации.
Насреддин приободрился.
— Я бы и сам не поверил, скажи мне кто-нибудь, что подобное было возможно. Но это произошло.
— Так что же всё-таки случилось?
— Иду я себе по дороге по неотложным делам, как вдруг именно в этом месте поднялся страшный вихорь. Ты, конечно же, этого не заметил? — с надеждой спросил Насреддин.
— Не заметил, — успокоил его огородник. — Я в то время находился в другом месте.
— Так вот. — Ухватился за последнюю фразу Ходжа. — Это вихорь перебросил меня через твою ограду. Чтобы меня не унесло за пределы кишлака, я начал хвататься за всё, что попадалось под руку. Веришь ли ты моим словам, о, благородный слушатель?
— Верю каждому слову, — со всевозможной серьёзностью, с трудом скрывая смех, успокоил его огородник. — Мне только одно непонятно: каким образом то, за что ты хватался, оказалось аккуратно сложенным в мешке.
— А вот над этим, — заметил Ходжа, — я размышлял как раз в тот момент, когда ты похлопал меня по плечу.
— Это бы и меня повергло в изумление, — согласился с сочинителем незатейливой истории владелец огорода.
— А сейчас… — поспешно нагнулся к мешку Ходжа Насреддин, — с твоего позволения, я аккуратно уложу эти аппетитные дары природы на место. И с большим сожалением распрощусь с таким интересным собеседником.
— Оставь, — утирая набежавшую слезу, сквозь искренний смех вымолвил владелец огорода. — Я был свидетелем того, как обчистили в чайхане тебя цыгане. Забирай мешок и ступай домой с богом.
— Но я обязательно с тобой рассчитаюсь, о, самый благородный и добросердечный из всех кишлачных огородников. Клянусь Аллахом! — воскликнул Ходжа и торопливо зашагал к своему дому.
А ну как этот добродушный чудак передумает.
— Не сомневаюсь, — улыбнулся ему вслед доверчивый собеседник.
Дома восторженные женщины благожелательно встретили Ходжу и отправили отдохнуть на любимую крышу, пока подоспеет плов.