10. Великая Отечественная война

По неизвестным тогда причинам разбор учений был скомкан, хотя работа нашего штаба была признана хорошей. Примерно к 22 часам 21июня был дан отбой, после чего приказано немедленно выехать всем штабам в расположения своих войск. Часам к двум ночи уже 22 июня я, как и другие, возвратился в Соанлахти. Разогрев и попив чай, лёг отдыхать, но уснуть сразу не смог, т.к. после большого физического и умственного напряжения, имевшего место на учениях, да ещё без нормального сна, нервы пошаливали. Я, пытаясь  успокоить себя, стал обдумывать план рыбалки. Дело в том, что ещё до начала учений, подготовив удочки и другие рыболовные снасти, я договорился с помощником начальника разведывательного отделения дивизии Фадеевым Михаилом* воскресный день,    2 июля, провести на озере.   Стал засыпать, как через сон слышу стук в окно и крик: «Вставайте, тревога!»
____________________________
* Ст. лейтенант Фадеев М. погиб в первой половине июля 1941г при рекогносцировке КП в Лоймола.

Раздумывать в этих случаях не приходилось: мы находились на границе. Проснулся, посмотрел на часы. Они показывали около 4-х часов. В окно увидел своего связного, который вскоре исчез. Я быстро собрался, взял пистолет «ТТ»,  полевую сумку и  побежал к штабу дивизии.

Домик, в котором я жил с семьей, находился не более чем в полукилометре, но некоторые офицеры штаба жили ближе, и, когда я прибежал, то они уже толпились около здания штаба. В это время дивизией командовал полковник Федоров. Он через 1,5-2 часа после объявленной тревоги (это было, примерно, в 6 часов утра) собрал нас в Большом зале штаба и зачитал шифрограмму, из которой стало известно, что немцы, после бомбежки и обстрела некоторых приграничных городов, перешли государственную границу, вероломно напав на нашу Родину. Правда, перед фронтом нашей дивизии пока было полное  спокойствие, но впоследствии оно было нарушено и у нас.

Командир дивизии после чтения шифрограммы приказал: «Каждому приступить к выполнению своих обязанностей по военному времени». Мы открыли сейфы и изъяли моб. документы.  Мне ещё в мирное время приходилось вести отчетную карту, на которой были нанесены все боевые порядки частей и подразделений дивизии до ротного опорного пункта включительно*.

Я уже ни в этот день, ни в другие сутки, вплоть до 26 июня, попасть домой не мог. А часов в 10, 22 июня 1941г, в штаб дивизии в Соанлахти приехали командующий 7 армией генерал-лейтенант  Гореленко Ф.Д. и первый секретарь ЦК Компартии КФССР Куприянов Р.Н.  Позднее, Куприянов стал членом Военного Совета 7 армии, а потом и Карельского фронта.

Гореленко и Куприянов хотели выехать на границу в район Корписелька. Командир дивизии приказал мне их сопровождать. Сев в машину генерал-лейтенанта Гореленко, мы вскоре приехали в Корписельку. Нас встретил полковник Бирман, который к этому времени уже командовал 52 стр. полком. Командующий побывал почти во всех ротных опорных пунктах, беседовал с бойцами, командирами. Интересовался поведением противника. К нашему всеобщему удивлению командиры взводов и рот докладывали: «Никакого противника мы пока не видим и не слышим». И действительно,   на   границе была полнейшая тишина.
_______________________________
* В книге Г.К.Козлова «В лесах Карелии». Воениздат, 1962г. На стр.26 приводится копия этой карты.

Почему же финны не перешли границу одновременно с немцами   22 июня? Позже, из показаний пленных выяснилось, что финские войска некоторое время после начала войны не имели приказа о переходе к активным действиям на нашем направлении.

К исходу дня мы возвратились в штаб дивизии. Командарм с Куприяновым зашли к комдиву,  я  доложил о выполнении поставленной  задачи и продолжал выполнять свои обязанности.

Вечером, 26 июня, нам сообщили, что все наши семьи отправлены в Ленинград. Мне тогда, конечно, и в голову не пришло, что встречусь с женой и сыном только через 4 года. Мы удивились тогда тому, что этот эшелон был отправлен не через Петрозаводск, а  через Сортавала и Кексгольм.  Как только эшелон с нашими семьями миновал Сортавала, противник в полосе соседней, 163 стр. дивизии, вклинился в нашу оборону и перерезал железную дорогу. После этого эшелона поезда по железной  дороге уже не шли.  По счастливой случайности наши семьи не попали в лапы к противнику в первые  дни войны.

С 3 июля 1941 года противник стал активизировать свои действия и перед фронтом нашей дивизии. До 10 июля проходили бои с разведкой и с передовыми частями противника на государственной границе.

Главными силами противник перешел в наступление только лишь  10 июля, развернув перед фронтом дивизии части 7 армейского корпуса Карельской армии финнов. А в ходе боев в конце июля только против 52 стрелкового полка была дополнительно брошена 163 пехотная дивизия  немцев. При наступлении на Спасскую губу была введена в бой свежая егерская бригада  барона Лагуса. Следовательно, 71 стр. дивизия особенно в первый период боевых действий, отражала удары мощной главной группировки противника.
 
Следует заметить, что особенностью начального периода войны являлось отсутствие у нас вторых эшелонов и резервов почти во всех подразделениях и частях.  С другой стороны, большая растянутость линии фронта вынуждала развертывать войска в 1-м эшелоне: это не могло не противоречить теории военного искусства. Война сделала соответствующие поправки,  и стало ясно, что надо было прикрывать только основные направления, а главные силы иметь в резерве для парирования всяких случайностей. Об этом приходится говорить потому, что командование дивизии (да и не только дивизии) вынуждено было создавать импровизированные группы и отряды. Причем в те времена без них обходиться было нельзя.

Часто эти меры являлись единственным средством оказания противодействия противнику. Очень часто командование этими формированиями поручалось нам, офицерам оперативного отделения.

В настоящих записках я хочу описать действия одного из сводных отрядов в первый месяц войны, как представляющие, на мой взгляд, некоторый интерес.

К концу июля 1941 года войска 7 армии вели оборонительные бои западнее и южнее Суоярви. Между частями и соединениями образовались большие промежутки, и, естественно, противник пытался использовать их для выхода во фланги и тылы наших войск.
 
Так, например, в конце июля 1941 года штабу 7-й Армии, располагавшемуся в Суоярви, по сообщениям местных жителей стало известно, что в район Вешкелицы и Лумбила проник противник (все пункты юго-западнее озера Сям). Командование 7-й Армии никакими резервами, даже развед. подразделениями, не располагало. Однако прикрыть это направление надо было немедленно, так как оно позволяло большой группировке противника обойти левый фланг и выйти в глубокий тыл  7-й Армии, захватив железную дорогу, идущую от Суоярви на восток.

С целью прикрытия образовавшегося открытого фланга распоряжением штаба 7-й Армии из состава 71 стр. дивизии  был образован сводный отряд, но  никаких резервов не было  в 71 стр. дивизии, поэтому пришлось вывести из боя по одной роте из каждого полка.
 
Так и было сделано: сводный отряд, в составе трех стрелковых рот был сформирован в течение одной ночи. Отряду были отданы одна танковая рота (танки «Т-26» и огнемётные) и батарея 76-мм пушек из состава дивизионной артиллерии. Отряд впоследствии поддерживался бронепоездом. Для оказания медицинской помощи для отряда был организован медицинский  пункт , а для поддержания связи со штабом 7 армии и штабом 71 стр. дивизии имелась радиостанция 5-АК.

Командиром отряда был назначен начальник артиллерии 71 стр. див. подполковник Томмола, начальником штаба отряда – автор данных строк, комиссаром отряда – помощник начальника политотдела дивизии  политрук Ботвин Евгений, начальником снабжения – капитан Чемоданов.

Согласно распоряжению штаба 71сд отряд, посаженный на автотранспорт, вечером выдвинулся от линии фронта через Суоярви в район Вешкелицы. По достижении Суоярви начальник штаба отряда был вызван на КП 7 Армии к начальнику штаба 7 Армии генерал-майору Крутикову А.Н. за получением боевой задачи.
 
Отряд под командованием подполковника Томмола продолжал следовать по указанному маршруту. Задача, поставленная устно по карте, сводилась, примерно, к следующему:
1. Ориентировочно, противник большими силами сосредотачивается в районе Корби-Сельга, выс.150,0 и западнее. Его передовые части форсировали реку Шуя и стремились выйти во фланг и тыл          7 Армии.

2. Сводному отряду на автотранспорте немедленно выдвинуться в район Вешкелицы, Лумбила, сбросить противника с северного берега реки Шуя, форсировать её, и разгромить противника на  противоположном берегу.
3. Отряду, кроме артиллерийского и танкового усиления, в ходе боя, подчинить отдельные разрозненные группы  Петрозаводского батальона народного ополчения, который рассеян противником в лесу.

4. В оперативном отношении подчинить действующий в районе Вешкелицы отдельный горно-стрелковый батальон (командир батальона капитан Ермолаев).
5. Бой отряда поддерживает бронепоезд, который маневрирует по железной дороге от Суоярви к востоку (командир бронепоезда капитан Вознюк).
6. Связь осуществлялась со штабами 71 стр. дивизии и 7 Армией – по радио.

Задача была ясная, но явно непосильная. Все три стрелковые роты были сборные, поэтому командный состав не знал бойцов, а бойцы командиров. Никакими средствами связи, кроме радиостанции 5 АК отряд не располагал. Он не имел никаких средств передвижения, кроме двух автомашин ГАЗ-АА,  в медпункте и в тылу для подвоза боеприпасов и продовольствия. Отсутствовали саперные подразделения и подразделения разведки.
 
Кроме того, личный состав был вооружен в основном только винтовками: ощущался недостаток в автоматическом оружии и минометах.

Все эти и другие проблемы вызывали большие трудности в организации взаимодействия и управления боем.   Самое главное – никто не знал численности, состава и группировки противника, а  также его намерений.
.
Представив себе такую обстановку и условия будущих действий, а также повторив перед  генералом Крутиковым поставленную задачу,  я отправился догонять командира отряда, и доложить о полученной  задаче.
.
Всё делалось на ходу, в ограниченное время. Размышлять  много и долго не приходилось.


Прежде, чем всё принять окончательно, надо было решить некоторые организационные вопросы, а именно:

- три роты были сведены в батальон. Командиром батальона был назначен очень энергичный и храбрый командир сводной роты 52 стрелкового полка ст. лейтенант Тютрюмов (его я знал ещё до войны по совместной службе в 52сп);

- наскоро был сформирован разведывательный взвод. К счастью, нашлось много добровольцев-разведчиков из остатков батальона народного ополчения;

- связались с батальоном капитана Ермолаева, который уже вёл бои с противником;

- уточнили местонахождения бронепоезда

И только после этого командиром отряда было принято решение, а затем поставлены задачи всем подразделениям.

Мне вспоминается такой случай: я и комиссар отряда вышли проверять занятие боевых порядков, но не дошли  до передовых подразделений, а обнаружили чей-то склад боеприпасов и ГСМ, который уже пятые сутки бессменно охранял часовой – боец Ефремов. Выяснилось, что он принадлежал к батальону народного ополчения. Этого храбреца я оставил у себя ординарцем, который шёл со мной по дорогам войны до 22 июня 1942 года.

К утру следующего дня (было это примерно 25-26 июля 1941г), не имея подробных данных о противнике,  но войдя уже в соприкосновение с ним, мы перешли в наступление.

В результате напряженного боя, после неоднократных наших атак противник был отброшен на противоположный берег. Попытки форсировать р.Шуя успеха не имели, так как противник там занял заранее сильно подготовленную оборону. Противник на этом берегу оставил много трупов своих солдат и офицеров, а также боевой техники, особенно ручных пулеметов, которые мы потом использовали. Конечно,  мы тоже понесли немалые потери, но они были оправданы, потому что  первую часть задачи мы выполнили, т.е. отбросили противника с северного берега.

Пока мы занимались  противником в районе Вешкелицы, наша разведка выяснила, что он перехватил железную дорогу севернее Улялега.

Этим самым он создал тяжелые условия для маневра бронепоезда, фактически  блокировав его, а в целом создалась угроза выхода противника на наш левый фланг.

С целью ликвидации этой угрозы отряд предпринял несколько атак, но они были безуспешны, т.к. силы были неравные, да и противником были уже оборудованы (еще до нашего прихода) вдоль полотна железной дороги сильные огневые точки. Мы не располагали артиллерией, способной разрушать их, так как они были типа ДЗОТов. Попытки подавить их огнем танков и имеющейся артиллерией успеха не имели.  Атаки были прекращены.

Через несколько дней подполковник Томмола был отозван в дивизию, а на его место прибыл майор Урбанович, который также вскоре убыл обратно в штаб дивизии. После этого, в первых числах августа 1941 года на меня было возложено и командование отрядом.

К тому времени противник на своем правом фланге временно перешел к обороне. Очевидно, он сосредотачивался для перехода в последующем в наступление крупными силами в общем направлении на Улялега – Лумбила.

 Создавшаяся обстановка вынудила принять такое решение:

1.Отказаться от наступательных действий, так как силами уже ослабленного отряда необходимо прикрыть фронт протяжением до 25 километров.

2.На всем фронте перейти к обороне, не дав противнику возможности выхода во фланг и тыл 7 армии. Особо прикрыть направления:

- на Вешкелицы, силами горно-стрелкового батальона

- на Лумбила, силами сводного батальона.

3. Вести активную разведку на всем фронте.

Мною было написано итоговое боевое донесение командиру 71 стр. дивизии, в котором  была изложена перспектива  дальнейших действий.

 Я  корректив не получил, а это значило, что моё решение, по-видимому, отвечало сложившейся обстановке.

Вскоре противник начал активные действия, переходя  несколько раз в наступление, но благодаря упорству и героизму личного состава отряда все атаки отбивались с большими для него потерями.

В отражении атак большую роль играла артиллерия (впоследствии осталось её мало, так как батарею 76-мм пушек дивизионной артиллерии забрали обратно). Танки и особенно  огонь бронепоезда.

От кого-то я случайно узнал, что перешеек в нашем тылу (восточнее нас) между Сям-озеро и Шот-озеро подготовлен к обороне и уже занимается нашими войсками. Это в наши действия вселило большую уверенность, так как отряд наш действовал в отрыве от своих войск, изолированно и самостоятельно, не имея никаких соседей ни справа, ни слева.
 
В период затишья я незамедлительно решил связаться с перешейком. Этот весьма выгодный рубеж, заранее хорошо подготовленный местным населением, проходил фронтом на Запад. Наш отряд оборонялся впереди этого рубежа фронтом на Юго-Запад, на удалении 12-20 километров.

Оказалось, что этот перешеек был занят батальоном НКВД. К сожалению, забыл фамилию комбата, помню только, что он был в звании капитана.                Он обрадовался моему появлению , потому что и ему приходилось действовать изолированно, правда, он обладал тем преимуществом, что находился в тылу и не соприкасался с противником.

 Я ознакомил капитана с обстановкой на своем участке фронта и ориентировал его о своем маневре. На случай, если противник меня отбросит с занимаемого рубежа, отойду на этот рубеж. Капитана это вполне устраивало.

Таким образом, организовав взаимодействие с батальоном, оборонявшим перешеек, я уехал к себе в отряд. Мы вскоре имели с этим батальоном телефонную связь,  используя  постоянные линии связи, идущие вдоль дороги от населенного пункта Шомба на Вешкелицы.  В Вешкелицах я поддерживал связь с пограничниками, а через них и с  батальоном капитана Ермолаева.

Со своими подразделениями и с бронепоездом связь осуществлялась только личным общением, делегатами связи и пешими посыльными. Все эти обстоятельства обуславливали самостоятельные действия всех подразделений.

В первой половине августа (точной даты не помню) противник, после сильной артиллерийской подготовки перешел в наступление одновременно в направлении  Вешкелицы и на Лумбила. Мною было доложено кодограммой по рации 5 АК в штаб 71 с. д  о том, что противник атаковал крупными силами, ведём неравный бой.
 
Это была последняя кодограмма, потому что начальник радиостанции сержант Васильев А.П. после того, как передал моё донесение, доложил, что питание на радиостанции кончилось. Я решил позвонить к пограничникам в Вешкелицы, т.к. телефонная связь по постоянным линиям ещё не работала.  В телефонной трубке я услышал не тот голос, к которому привык. Кто-то говорил  на ломаном русском языке. Я сразу понял, что к линии подключился  противник, а раз это так, то и батальон Ермолаева уже отходил или отошел, а Вешкелицы захватил противник. Это было на моём правом фланге.

После этого я сразу же попытался связаться с населенным пунктом Шомба, где находился командир батальона, оборонявший перешеек, но и там встретил такую же картину. Я тогда понял, что и слева от меня противник перехватил дорогу, идущую на Шомбу, по которой мы проезжали ещё несколько дней тому назад.

Положение усложнилось:  мой отряд оказался обойденным с обоих флангов, хотя с фронта отражались все атаки намного превосходящих сил противника. У меня оставался единственный выход на случай, если противник отбросит с занимаемого рубежа – это отходить с тяжелыми боями на север и северо-восток через заболоченный лесной район, который не имел никаких дорог.
 
Этот маневр, как уже говорилось ранее, появился в моей голове, когда я узнал и связался с батальоном, оборонявшим перешеек.  Сейчас невозможно было  осуществить это, потому что не было приказа на отход. Это  было рискованно делать, так как только что был получен и доведён до всего личного состава в окопах приказ Верховного Главнокомандующего №270 «Ни шагу назад», который категорически запрещал оставление занимаемых позиций без приказа, а командиры, допустившие это и оставившие технику врагу, предавались суду военного трибунала.

Вот в этих условиях отряд, не имея ни с кем связи, дрался фактически в полу-окружении еще трое суток, не оставляя занимаемого рубежа, нанося противнику большие потери.  Только на четвертые сутки обессиленный отряд с боями, против намного превосходящих сил противника стал отходить на север, а затем на юго-восток к перешейку между Сям-озеро и Шот-озеро.

Отход был организован двумя группами. Одну возглавил комиссар отряда, который вывел в район южнее Эссойла около 100 человек с оружием и боеприпасами; другую – автор этих строк. В этой группе оказались основные силы, насчитывающие более 150 человек, два танка Т-26 и две 76-мм полковые пушки. Отход был начат во второй половине дня и осуществлялся всю ночь в условиях бездорожья и лесисто-болотистой местности. В район севернее Шомба добрались только утром следующего дня. Это было, примерно, в середине августа.

На всем пути противник преследовал наш отряд, поэтому приходилось прикрываться  аръергардами. Батальон Ермолаева, как потом стало известно, с боями отошёл на север в направлении Вохт-озеро.

Откровенно говоря, когда я вышел с остатками отряда в район сев.Шомба с боями, с сохранившейся техникой и со всем личным составом (всех раненых принесли на руках). Я думал,  что будет, ведь я отошел без приказа? Оказалось, что нашего отхода и прибытия ожидали уже трое суток. Я об этом узнал вскоре от представителя штаба 7 Армии майора Сиволапова, который к этому времени был здесь. Он мне передал, что трое суток тому назад ко мне с пешим связным был направлен приказ об отходе отряда с тем, чтобы усилить оборону отдельного батальона на перешейке.  Сиволапов спросил меня о том, получен ли мною такой приказ, я ответил, что никакого приказа не получал. Отряд дрался на занимаемом рубеже,  пока мог. Затем майор заметил, что они слышали в направлении действия нашего отряда продолжительное время сильный бой. На наше существование они уже не рассчитывали, и думали, что с отрядом всё покончено, но оказалось, что мы существуем, да ещё прибыли с танками и артиллерией!  Это было весьма кстати, т.к. батальон, оборонявший перешеек, был вооружен только одними винтовками.

Уточнив боевой и численный состав отряда, я сделал доклад представителю армии. От него же получил приказ передать весь личный состав и материальную часть в подчинение командира батальона, оборонявшего перешеек. Мне и комиссару отряда было дано приказание прибыть в распоряжение штаба 71 с. д. Кроме того, перед нашим отъездом майор Сиволапов передал, что Военный Совет 7 Армии очень доволен действиями отряда, который полностью выполнил задачу, и сказал, что Военный Совет представляет нас к награждению. Были представлены к наградам  многие бойцы отряда.

Мне и комиссару Жене Ботвину было очень жаль расставаться с личным составом отряда, который показал героизм и самопожертвование ради выполнения боевой задачи, да и нами была проделана огромная работа в тяжелейших условиях по сколачиванию отряда как боевого организма.

Распрощавшись со всем личным составом мы убыли в свою дивизию, которая вела тяжелые бои на Суоярвском направлении. Об этих боях правдиво пишет К.К.Воронцов в своих воспоминаниях, в сборнике «Незабываемое», где ему пришлось командовать сводной группой.

Личный состав 71 стр. дивизии, встретив противника на государственной границе, стойко и самоотверженно защищал её. Только после того, как перед фронтом дивизии развернулись намного превосходящие силы противника, по приказу командования 7 Армии, после 10 июля, дивизия отошла на тыловой рубеж (15-18км от государственной границы).

Отход протекал организованно с тяжелыми боями, в которых наносились противнику большие потери и удерживались соответствующие рубежи.