Прощеное воскресение

Каждому живому существу на этом свете отведено свое время: кому-то более позднее, кому-то более раннее. Однако, когда оно все же приходит, родственники и близкие люди покойного устраивают пир с почестями и всевозможными яствами. Неважно, что и сколько в этой жизни довелось сделать умершему, в честь него обязательно накроют стол и выпьют пару рюмок хорошего самогона. Больше всего почитают после смерти пожилых людей: тех, кому было отведено достаточно много времени. Удивительно, но лишь катастрофически малая доля живых существ, преимущественно людей, по всему земному шару умирают от старости; остальные же либо бессмертны, либо гибнут неестественной смертью. Особо ученые мужи называют это эволюцией; наша героиня же видит истинную причину в природе человека.

  Пасмурным туманным днем на по-весеннему слякотную дорогу выехали дрожки. На каждой ямке и бугорке, которые беспрерывно попадались на пути, повозка спотыкалась и неистово громыхала, сопровождаясь сильной качкой и «морской болезнью» у сидевших на дрожках. Пассажирское сидение смердело какой-то дрянью, похожей то ли на запах протухшей за неделю рыбы, то ли на запах, исходящий от разлагающегося мертвого тела. Для легкой открытой повозки оба эти варианта имели место быть – она скорее походила на катафалк, нежели на обычный пассажирский транспорт; других в волости дрожек не нашлось. Худую коротко постриженную черноволосую женщину мутило, однако обстановка, в которой она оказалась ее вовсе не смущала и была, скорее, рутинной обыденностью. С кучером она не обменялась ни единым словечком; угрюмый деревенский мужик внимательно смотрел на дорогу и про себя тихо матерился. Больше всего его пугала мысль о том, что его «кибитка» окончательно увязнет посреди пути, и он не сможет ничего с этим поделать.

Вскоре повозка все же остановилась – лошадь брыкалась и наотрез отказывалась идти дальше. Неспроста это было – грязная дорога вязла, как в болоте, и сильно скомкивалась; было самоубийственно продолжать путь.

- Вылезай! – грубо прикрикнул кучер. – Дальше сама пойдешь, тут осталось-то с две версты дойти.

Пассажирка нехотя вышла из повозки, ухватившись за пятую точку – от долгой неудобной поездки задница больно ныла. Несмотря на такое отношение к себе женщина отнюдь не злилась на кучера и не выражала неудовольствие.

- Иди прямо, - мужик показал пальцем вперед. – В какой-то момент ты дойдешь до большого валуна, а от него будут две дороги. Так вот, поворачивай налево и иди до конца через лесок до самой деревни. Не могу дальше везти, а не то я увязну.

Женщина вежливо поблагодарила кучера и пошла дальше своей дорогой, пока тот пытался развернуть повозку назад. Трудности добраться до деревни ей не составило; одета она была в мужские брюки и длинные резиновые сапожки с плоской подошвой, поверх головы она накинула капюшон и, вооружившись палкой, женщина спокойно дошла, ни разу не увязнув по пути. Пояс ее был увешан склянками, ножичком и церковными свечками. Пахло от нее ладаном вперемешку с кладбищенской землей.

Жители деревни глядели на героиню, как на этакое чудо-юдо. В их мировоззрении не укладывалась женщина в брюках, выполняющая мужскую работу. Из толпы селян вышел старый худощавый мужик с небольшой седой бородкой и, показав свой практически беззубый оскал, недобро поприветствовал ее:

- Ба! А вот и решение наших проблем. Здравствуй, милсдарыня! Меня зовут Войцех, я здешний староста. Прошу в корчму.

В корчме находилась добрая половина деревни. В воздухе стоял такой смрад, что лучше было приходить туда сразу опохмелившимся. Судя по посетителям, они так и делали.

- Благодарю за гостеприимство, Войцех! – не скрывая отвращения, сказала женщина. – Меня зовут Карина, я пришла по заказу Вашего волостного старшины.

- Да я так и понял, что Вы тот самый духолов…

- Духогон, - поправила старосту Карина.

- Завелся, значится, у нас тут морок иль самовила какая, не знаю, - небрежно начал Войцех. – Вы тут профессионал, Вам должно быть виднее.

- И чем же он Вам мешает? – скучающе спросила Карина, скрестив на груди руки.

- Как это чем? – удивился староста. – Присутствием своим хотя бы.

- Ну это не аргумент, - небрежно ответила духогоница, отвлекаясь на улюлюканье и посвистывание пьяных мужиков. Как часто ей приходилось сталкиваться с заказами, в которых ее просили изгнать привидение, потому что оно просто существует. И ладно бы она могла понять пугливых девок, наслушавшихся в детстве страшилок; однако такие заказы она практически не принимала, если только ей не пригрозили собаками.

- Не аргумент, - неодобрительно повторил староста, посмотрев в сторону. – Этот морок скоро совсем без гроша нас оставит: с тех пор, как он появился, деревня моя нищает и голодает.

-  То есть дух деньги у Вас ворует, - недоверчиво подытожила Карина. -  Ну допустим. Мне нужно узнать возможные причины появления Вашего воришки.

- Откуда нам знать, - с нажимом процедил Войцех. – Вы ж у нас профессионал, вот и ищите. А ежели хотите что разнюхать, милости просим – в одной версте от деревни за полем дом, некогда богатый, стоит заброшенный. Вроде как оттуда морока видели. А пока можете переночевать в этой корчме, комнатку мы Вам приспособили.

С этими словами староста ушел, оставив женщину в глубоких раздумьях.  В десяти из десяти случаев в появлении не упокоенного проказливого духа виноваты сами заказчики. Староста нагло врал о своем незнании и явно не хотел идти на какой-либо контакт. Он легко и просто попался на лжи, указав на возможное место обитания морока, потому что обычные люди без проведения должного ритуала не смогут увидеть его, как бы сильно они не старались. Однако точный план на следующий день был определенно обозначен.

- Эй, корчмарь! – крикнула Карина.

- Чего тебе, девка, - недовольно отозвалось из-за дальнего угла огромное жирное нечто. – У нас это, как это… самообслувженье. Сама себе бери, что хошь, только плати.

Карина удивилась такой наглости, но набрала себе всего самого необходимого, оставив денег за продукты с точностью до копейки, однако корчмарь недовольно заверещал, как свинья:

- Эй, девка, а деньги корчмарю за работу кто оставлять будет?!

- Так у нас же самообслуживание, - саркастично ответила Карина и ушла в свою комнату. «Лень да жадность – вот их морок», - эта мысль не оставляла ее вплоть до самого сна.

Проснувшись спозаранку с петухами, женщина в который раз удивилась – никто не работал; вся деревня спала беспробудным сном. Позавтракав в корчме отвратительнейшей кашей, Карина собралась в дорогу. По пути к обиталищу морока она в очередной раз поразилась: поля были практически бесплодные, совершенно не вспаханные и не засеянные. Чем питались жители - непонятно. Разве морок мешает жителям культивировать землю? Разве морок мешает селянам встать рано утром в поисках пропитания и работы? Ответы на эти вопросы казались очевидными, однако Карина не прекращала своего пути – ею двигало любопытство.

Дойдя до заброшенного участка, она раскрыла рот от изумления. Перед ней стоял некогда роскошный трехэтажный особняк из красного кирпича, обнесенный железным забором, однако калитка болталась на одних молитвах. Стены громадного дома слегка заросли плющом и вьюнками; фонтан во дворе не работал и совсем высох. От усадьбы веяло мертвецким холодом, от которого по всей спине пробегали многочисленные мурашки.

Осторожно отворив скрипучую деревянную дверь, Карину обуял неподдельный страх. Этот знак ее порадовал: значит, здесь действительно поселился дух. Обойдя весь дом целиком и полностью, она заметила, что особняк неоднократно посещали мародеры – комнаты пустовали. Ни одной живой души не было в том здании, кроме самой Карины, огромных крыс да черных пауков, которые оплели своими паутинами каждый угол «мертвого» дома. Воздух тяжелел от многолетней пыли и запаха плесени.

Карина вернулась в длинный коридор, где ей больше всего было не по себе. Профессиональная чуйка ее никогда не обманывала. По левую сторону коридора кирпичные стены небрежно выпирали так, будто бы их несколько раз перестраивали. Нарисовав вокруг себя круг и посыпав его по краям солью, Карина расставила вдоль рисованного барьера длинные свечки и подожгла их. Затем она присела и стала смотреть через исходивший из них дым.

Какое-то бледное прозрачное уплотнение бесшумно и небыстро двигалось по коридору. Все больше вглядываясь в дым, Карина замечала, что у призрака появлялись человеческие очертания, которые принадлежали некой возрастной женщине. Вместо головы виднелся грязный череп, из глазниц и ноздрей которого вылезали могильные черви. Скелет женщины был одет в длинное пышное темно-серое платье, разорванное в области декольте. Призрак неспешно плыл вдоль коридора, периодически хватаясь за шею так, будто ему катастрофически не хватало воздуха; иногда дух упирался о стену и не мог пройти сквозь него, что было несвойственно призракам. Женщина-дух тоскливо выла и пыталась «выбраться» через стену. Но у нее ничего не выходило.

Карина потушила свечи и спокойно вышла из круга – этого призрака нечего было бояться. Она понимала, что застрявший в стенах дух несчастной женщины вряд ли причастен в бедах здешнего селения, однако, видя, какие страдания ей приносит дальнейшее существование в земном мире, Карина решила принять заказ и изгнать привидение. Проблема была лишь в том, чтобы вызнать у жителей деревни историю смерти женщины из особняка.

Выйдя из здания, Карина лицом к лицу столкнулась с полненькой старушкой, одетой в длинное черное платье, лицо которой прикрывала вуаль.

- Кто Вы? – спросила Карина. – Неужто Вы пришли наведать хозяйку дома? Забирать там больше нечего.

Пожилая женщина опустила голову и, скорбно вздохнув, ответила:

- Каждый год, в прощеное воскресенье я прихожу на это место, чтобы извиниться перед покойной госпожой. Знаю, этого мало для того, чтобы искупить свою вину перед ней сполна, однако мировая она баба была.

- Ну что ж, проходите тогда, - отошла было Карина от входа, но старушка жестом остановила ее:

- Стыдно мне туда идти. Каждый раз, как я сюда прихожу, подступает ко мне такой огромный ком в горле, а внутри меня такая тоска и страх, что не могу идти дальше.

- Что ж, - вздохнула Карина. – Если хотите искупить свою вину, хотя бы расскажите, чем Вы таким ей насолили.

- Расскажу, - согласилась старушка. – Знаю я про Вас, и, зачем приехали тоже в курсе. Да только могу сказать, что Войцех не проговорит всей правды о том, какое зло мы ей совершили. Молодые были, глупые, не видели границ дозволенного.

Жила в этой усадьбе немолодая женщина. Детей у нее не было, родители давно умерли, мужей всех схоронила. Набожная была и ужасть какая добрая. Жалко ей было наших лентяев, которые последнюю копейку пропьют. Сама такая же была, знаю, о чем говорю. Злоупотребляли ее милосердием: подсобит нам деньгу одну-другую, а мы к ней приходим и требуем в разы больше. Даже у такой добрейшей душеньки теряется терпение, а, быть может, мы ее действительно тогда разорили, не знаю. Когда она нам отказала, вломились к ней всей деревней и стали грабить ее у нее на глазах. Она так плакала и умоляла нас. Войцех тогда совсем озверел и с несколькими мужиками разорвали ей платье и надругались, а затем оторвали у нее фамильные драгоценности с тела. Замуровали в стене, чтобы раз и навсегда замолчала…

С этими словами рассказчица отвела глаза в сторону и, шмыгнув носом, продолжила:

- Фамильные драгоценности продали за бесценок, как и всю награбленную мебель. Все эти деньги мы пропили на ее поминках. Да только с тех пор совсем мы обнищали. Однако Войцеху это на руку было: все время ныл нашему старшине, чтоб деньги подсобил; так и живем за счет других. Да, видать, уже и у старшины нашего терпение лопнуло, раз тебя сюда позвал.

Карина кивнула и озадаченно уставилась на землю.

- Что с тобой, душенька? – озабоченно спросила старушка. – Совсем тебя опечалила своей историей?

- Нет, что Вы, бабуля, - поспешно заверила ее Карина.

- Наверное, не знаешь, как убрать духа? - любопытствовала женщина.

- Да нет, я знаю, - пожав плечами, ответила Карина. – Есть два варианта – мирный и принудительный. Наш кодекс требует обязательно сначала пробовать более мирное решение проблемы.

- Кажется, я понимаю, - кивнула старушка. – Я могу перебороть свои страхи и извиниться перед ней, если будет угодно.

- Одной Вас будет недостаточно, думаю, - озабоченно отозвалась Карина. – Тут нужны все причастные к заварушке лица. Можете с этим помочь, бабушка?

Вернувшись в деревню, Карина наблюдала здешний деревенский быт. Он разительно отличался от других селений, в которых она когда-либо бывала: десять толстых еле передвигающихся мужиков, вовсю пыхтя и жалуясь на больные колени, водрузили большое чучело Зимы, а затем не по обыкновению бодро побежали в корчму; пришедшая с поля молодая девушка горестно ныла, держа в руках пучок замшелой соломы:

- Ой, мама-маменька! Что же мы есть будем, из чего блины печь? Чем-дитяток-то кормить, ой Боже!

- Не печалься, Глашка! – отвечали ей молодые ребята, которые, к слову, вместо какой-либо работы ловили голубей. – Пошли, мы тебе дедовской перцовочки нальем, мигом взбодришься.

- Ой, ну что Вы в самом деле, у меня еще так много дел! – наигранно смутилась Глашка, а затем под шумок сбежала с парнями и больше в этот день не работала.

- Войцех, старый козел, поговорить надо! – закричала старосте шедшая ему навстречу старушка с Кариной, которая после услышанного ею рассказа смотрела на него весьма недоверчиво, прищурив глаза.

- Чегой тебе надоть, старуха? - недобро сверкнув злющими глазами, спросил Войцех. – А Вы чего тут делаете, милсдарыня? Идите, ловите морока…

- Мы не ловим призраков, а их изгоняем, - грозно проговорила Карина. – А Вам лучше мне перестать врать, а не то я передам волостному старшине, какой в действительности морок Вам мешал. Не сомневаюсь, на плахе Вам очень понравится.

Войцех пристально посмотрел на женщин, но ничего не сказал в ответ.

- Приведите всех, кто участвовал в том самом наиотвратительнейшем событии многолетней давности… - приказала было Карина, но староста ее перебил:

- Сегодня конец Масленницы, мы будем сжигать Зиму.

- … в особняк за полем, - договорила Карина. – Раньше придете, раньше начнете свое празднество. Не придете – поеду прямиком к твоему старшине. Усек?

Войцех вздохнул и так же ничего не сказал в ответ.

Ближе к закату толпа далеко немолодых селян, переминаясь с ноги на ногу от страха, выстроилась в очередь у дома, в который некогда они без стыда и совести нагрянули с целью обобрать хозяйку дома, которая и без того отдавала им последние свои деньги по доброте душевной. Замыкал очередь староста, которого вовсе не мучила никакая совесть: стоял он, гордо подняв голову, и нагло смотрел вперед.

Каждый заходил по очереди в коридор, садился в очерченный ранее круг и, положив какую-нибудь свою безделушку, извинялись перед покойницей, кланялись и говорили слова благодарности:

- Прости нас, госпожа, за тот грех наш, который мы над тобой совершили. Всю жизнь помним о нем, на душе совестно. Прими нашу искреннюю благодарность за твое доброе сердце и душу. Покойся с миром, хозяйка!

Покаявшийся выходил из дома и чувствовал на душе неподдельную искреннюю легкость. На глазах у каждого накатывались слезы радости за то, что попросили прощения за свой ужасный проступок, и не было в душе больше тяжести от произошедшего много лет тому назад. Карина так же искренне улыбалась: в ее душе все больше и больше расцветала надежда на хороший исход.

Когда в коридор зашел Войцех, то на минуту обомлел и уставился на ту небрежно выпирающую часть стены, в которую некогда он со своими товарищами заживо замуровал хозяйку дома. Постепенно бледнея в лице, он сел внутри круга, не зная, с чего начать. Его мысли перенеслись в историю минувших лет, однако в душе никакого стыда он не почувствовал. Стоявшая рядом Карина почуяла неладное.

- Ну привет, хозяйка! – нахально заговорил Войцех, гордо вздымая грудь. – Вот, вспомнил, как все было тогда... Не знаю, почему я должен перед тобой извиняться вообще. Это ТЫ меня благодарить должна! А твои финтифлюшки, украшеньица… Стоили-то всего нечего. Тьфу ты!

В воздухе резко потемнело и похолодело. Карина мигом достала зажженную свечу; сквозь дым она увидела, как дух хозяйки, хватаясь за голову, дико выл и стремительно плыл в сторону Войцеха. Тот сидел за кругом, оцепенев от страха, и умоляюще поглядел на Карину. Та в свою очередь встала прям перед ним, достала серебряный крест и направила его в сторону призрака. Хозяйка выла и извивалась от внезапно появившейся и непрекращающейся жгучей боли. Карина достала одну из склянок со святой водой и окропила ею место, где был призрак. Дух присел, царапал костистыми руками на себе одежду и лицо и, отчаянно закричав, окончательно рассыпался в прах.

Коридор наполнило легкостью, в комнату вернулся свет. Староста вышел из оцепенения и почувствовал, как его тело охватил жар с ног до головы.
- Ну и ублюдок же ты, Войцех! – устало проговорила Карина.

Изгнание духа из мира земного вовсе не отменило ночного празднества. Веселая, пьяная деревенщина нажиралась блинов до отвала и водила хороводы вокруг горящего чучела Зимы. Из сеновала доносились громкие стоны.

Лишь двое человек не принимали никакого участия в забавах. Коротко постриженная черноволосая женщина спешно собиралась обратно в город. Ей, как можно скорее, хотелось заполучить денег за заказ.

- Не расстроилась, дочка? – спросила полненькая старушка, помогавшая ей собирать в дорогу необходимые вещи.

- Да нет, - спокойно ответила Карина и многозначительно посмотрела на развлекающихся селян. – Работу свою я сделала быстро, заказ выполнила успешно. Призрак больше Вас не побеспокоит.

- Бывай, дочка! – махнув рукой, попрощалась старушка.

- Бывай, бабуля!

И вот под звуки трескающейся соломы, сеновальных стонов и пьяных праздных песен освещенная кострищем горящего чучела Зимы Карина покидала очередную деревню, успешно выполнив очередной заказ на беспокойного призрака. Поспешно собравшись, продолжила она свой путь, в глубине души оптимистично лелея надежду поймать по дороге какую-нибудь повозку. Но даже понимая, насколько это нереально, она все равно решила уйти из деревни – так не хотелось ей ни единой минуты здесь оставаться.

   «Лень, жадность да гордость – вот их морок», - прибавила к своей ранней мысли женщина и скрылась в ночи.