Chivas Regal

— Итак, вы утверждаете, что вы, чисто случайно, шли ночью мимо строящегося дома, и перед вами упало тело гражданина Зверева, сброшенное с четырнадцатого этажа?

У меня опять новый следователь. Любопытно, куда делся предыдущий? Или опять из столицы спустили указания подобрать сотрудника поактивнее, организовать работу, повторно допросить... Душат, в общем. Какой это раз? Пятый? Или шестой?

Первый следователь выдержал три полноценных прессинга от «заинтересованных лиц», после чего каким-то образом слился. Второй — хитрый, на пенсию сбежал. Этот третий. Интересно, он понимает, в какую гниль угодил начальственной милостью? Его же со всех сторон шпынять станут, требуя результата, а подозреваемый у всей полиции один — я. И тот не пришей кобыле хвост. Дрянь из меня подозреваемый, с таким в суд стыдно идти, там пальцем у виска покрутят. И это все понимают, просто никто не осмеливается взять на себя решение о приостановлении дела до лучших времён. Слишком у приятелей покойного сильные связи. Потому и ходят кругами, имитируя хоть какую-то деятельность.

— Гражданин следователь, — я стараюсь держаться ровно, без эмоций. — Мне этот вопрос задавали множество раз. Опера, их начальники, адвокаты потерпевшего, родня потерпевшего, следователь, который был до вас. Не обошли стороной и подсадные стукачи, приставленные ко мне в камере, куда, при полном попустительстве суда и прокуратуры, я был помещён за то, что якобы выражался на улице нецензурной бранью. Я не имею к случившемуся никакого отношения и не знаю, сбросили его или он сам прыгнул. Данный факт зафиксирован видеонаблюдением, расположенным на стройплощадке.

— Надо же, какое совпадение! Ни до, ни после, а именно перед вами!

— Да. Так всё и было. Шёл, думал о своём, и вдруг — бац!

Для убедительности хлопаю в ладоши. Странно, человек в форме не дёрнулся, а на прошлом сработало. Смешно тогда получилось.

— Куда шли?

— К женщине. Познакомились на сайте знакомств, начали встречаться. Я периодически оставался у неё дома. Планировали съехаться... Её четырежды допрашивали, адрес есть в материалах дела. Через стройку короче всего, особенно в моём положении.

— А вы поднатаскались в терминологии, — желчно заметил сидящий напротив мужчина в форме. — Так и сыпете...

Пошляешься ты с моё по этим кабинетам, и не захочешь — научишься.

— Приходится. Я уже одиннадцать месяцев, как в подвешенном состоянии из-за этого случая. Работу некогда искать. Через день дёргаете.

— Причины вам известны.

— Известны, — врать мне незачем. — Андрей Зверев в своё время был моим другом и компаньоном по бизнесу. Судьба нас развела.

— Проще говоря, он вас кинул, отжав всё.

Ага, значит, читал ты протокольчики, не поленился.

— Можно сказать и так.

— И вы затаили злобу.

— Простил, — усмехнулся я, открыто глядя следователю в глаза. — Больше семи лет прошло.

— И ногу простили?

— Простил.

Не верит он мне. Да и хрен с ним.

— Вы утверждаете, — следователь откинулся на спинку кресла, — что гражданин Зверев организовал ваше похищение и силой заставил переписать на него ваше недвижимое имущество и прочее, оставшееся после раздела вашей с ним фирмы. Подавали на него заявление.

— Утверждаю.

— Почему? Я ознакомился с тем делом. Оно приостановлено до установления лиц, причастных к совершению преступления. При чём здесь потерпевший?

— Организовано по его наводке. Доверенности заверял его нотариус. Колено мне прострелили по его приказу. Лично потерпевший не присутствовал, общался со мной по громкой связи телефона.

— Это ничем не подтверждено. Можете пояснить, почему?

— Денег занёс вашим коллегам, — честно ответил я, с удовольствием наблюдая за дрогнувшими желваками мужчины в кителе. — Он об этом на каждом углу хвастался.

— Ну, знаете...

— Знаю. И знаю, почему мне прострелили только одну ногу.

— Почему?

— После умышленного банкротства фирмы Зверевым я сгоряча ляпнул, что мечтаю ему копыта переломать. В своём кругу ляпнул, но кое-кто оказался сукой и донёс.

— Выбирайте выражения.

— Хорошо. Потерпевший мне этого не забыл и решил наказать, забрав последнее. Ногу изувечил для памяти. Мог и грохнуть, но желание поиздеваться оказалось сильнее. Он тогда чётко сказал, по громкой связи: «Пока одну. Чтобы помнил, кому можно угрожать, а кому — нет».

— Череп вам пробили тоже по его приказу?

Я инстинктивно дотронулся до шрама на голове, под которым обитала пластина из хирургической стали, прикрывавшая лишнюю дырку.

— Нет. Или да. При мне он этого не приказывал. Допускаю, инициатива исполнителей.

— Почему допускаете?

— Меня выбросили на улицу возле больницы. Привезли в качестве акта милосердия. А с ударом... скорее всего, хотели оглушить, но переусердствовали.

— Или...

— Мне ничего не объясняли.

— Зверев, при этом, делал вам подарки, — следователь, сменив тему, вопросительно изогнул бровь, как бы желая вникнуть в причины такой благотворительности.

Что ж, расскажу, мне не жалко.

— Делал. Каждый год, на День рождения, присылал бутылку виски. «Chivas Regal» двенадцатилетней выдержки.

— Недорогой?

— Кому как. Для меня — памятный сорт. Мы купили именно такую бутылку с нашей первой совместной прибыли.

— Н-да... — до сидящего напротив дошла вся подоплёка подарков. — И теперь вы, скопив кое-как на комнату, живёте в общаге, перебиваетесь случайными заработками.

— Совершенно верно.

— Что же вы до такой степени не поделили?

— Деньги.

— Много?

— По моим нынешним меркам — очень. По меркам потерпевшего Зверева — пустяки. Речь шла о контракте по госзаказам. Я сомневался в порядочности государства и категорически возражал. Зверев, наоборот, рвался заполучить выгодный, по его мнению, кусок. Забегая вперёд, скажу — он оказался прав. Там действительно открылся небольшой Клондайк для узкого круга причастных лиц. На этой почве и разругались. Денежная тема прошла мимо, я выглядел трусом и перестраховщиком.

— Поэтому он решил перевести активы на себя?

— Об этом тоже указано в протоколах, включая обстоятельства и механизмы мошеннических операций. Да, прошляпил, доверял до последнего, — в неизвестно какой раз предупредил я резонный вопрос. — Расстались плохо.

Придумали б что нового спросить. Надоело одно и то же рассказывать.

— Чем не повод для мести?

Огорчаете, гражданин следователь, службу служите без выдумки, без огонька. Как же всё уныло.

— Повод. Только я простил. Жены он у меня не уводил, родителям не гадил. Наши разборки остались нашими разборками.

— А где ваша жена?

— Нигде, — пожал я плечами. — Не успел жениться.

— Всё равно, — не унимался мужчина в форме. — Оказаться на улице, будучи выброшенным из приличной квартиры в центре города, лишиться всех накоплений...

— Бандиты помогли. Зверев с ними дружбу водил. Часто об этом упоминал. Поначалу думал — хвастается для крутости образа, оказалось — правда.

— И всё-таки...

— Гражданин следователь! Мою биографию почти за год разобрали до молекул. Наружное наблюдение ходит по пятам. В комнате наверняка жучки, а телефон на прослушке. Все финансовые дела вывернуты наизнанку и по моим доходам любой поймёт, что киллера мне не нанять. Я почти бомж с инвалидностью, периодически питаюсь просрочкой, собранной на помойках у супермаркетов. На меня наезжали из службы безопасности покойного, возили к высоким начальникам. Меня били в кабинетах, требуя признания. Но я не имею никакого отношения к смерти потерпевшего, — у следователя мутнеют глаза.

Кажется, он осознал, с кем придётся долго и скучно возиться. Понагнетаю:

— Я не представляю, зачем Зверев полез в строящийся дом. Мне неизвестно, как он обошёл камеры видеонаблюдения и как вообще туда попал.

— Был похищен из собственного автомобиля за полчаса до трагического события. На подземной парковке. Личная охрана обезврежена тремя неизвестными. Навели оружие, связали, заклеили рты, и укатили, — любезно напомнил мужчина в форме. — Вы понимаете, что это чистой воды убийство?

Какие же в полиции все однообразные...

— Квалифицируйте, как хотите. Моё алиби тоже проверено посекундно. Из общаги шёл на виду, не скрывался. Заходил в магазин за конфетами для женщины, там меня запомнили. Потом шёл через стройплощадку. Так что я не знаю, что там случилось со Зверевым.

— И указывать на то, чтобы искали других недоброжелателей, не будете? — с ехидцей бросил следователь, желая потеребить мне нервы.

— Нет. Это ваша работа, не моя.

— Странный вы.

— Нормальный. Пообтесался.

Процессуально-независимый человек поморщился.

— Что вы почувствовали, когда прямо перед вами упал Зверев?

— Я не видел, кто конкретно упал. Там освещения почти нет. О личности потерпевшего узнал впоследствии от сотрудников полиции. Самостоятельно к телу не подходил, сразу связался с органами. Факт звонка зафиксирован.

— Всё равно не понимаю, — обличённый властью мужчина подошёл к окну, посмотрел на улицу. — Почему вы пошли через стройку? Там грязь, мусора полно. Вы готовы являться к женщине в испачканной обуви?

И про это меня спрашивали, неоднократно.

— Вы там были? — отвечаю вопросом на вопрос. — Конкретно в те дни?

— Нет.

— Тогда поясню. Стройкой я называю огромный пустырь, образовавшийся после сноса старой швейной фабрики. Это территория в несколько гектаров, где до сих пор активно возводятся высотки. Целый квартал, со своим торговым центром и парковками. На момент падения Зверева там только начинали работы, а обходить... — покосился на простреленное колено, на трость, прислонённую к стене, — более километра.

— А ограждение? Любое строительство положено ограждать!

— Я как раз отлить зашёл. Там тропинка натоптанная, люди постоянно ходят, вернее, ходили — тот дом достроен и ограждение расширилось. Неудобно. В заборе был отогнут лист профнастила, боком вполне можно пролезть. По этому поводу проводили трасологическую экспертизу. Рисовали план моего передвижения. Где стоял, как перемещался, где топтался. Видеосъёмка это подтверждает.

— Почему вас не задержала охрана? Или ссать на промплощадке — в порядке вещей?

Занервничал гражданин следователь. Ещё недавно за чистотой языка следил, а вот поди ж ты, позволил себе.

Отвечаю тупо:

— Я же ничего не воровал. За что меня задерживать?

— Или наоборот? Сторож умышленно не заметил?

— К нему вопросы.

— Вам говорили, что случилось со сторожем?

— Да. Его треснули по затылку и связали, когда я находился в магазине. На опознании он на меня не указал. Кто-то другой постарался.

Обречённо вздыхая, следователь оторвался от созерцания улицы и вернулся в кресло. Устал он со мной, бедолага.

— Вы не находите странным тот факт, что сторожа связали, а видеонаблюдение оставили включённым? — предпринял очередную попытку надавить логикой человек в форме.

— Нет.

— Объясните?

— Не могу. Я этого не делал.

— Да знаю я! В объектив попал некто резвый, крупный, с двумя полноценными ногами!

— Вот видите. Я ни при чём.

— Всё с вами понятно.

Звучит грозно, многообещающе, но сколько раз я это уже слышал? Со счёта сбился... Впрочем, я и не считал. Зачем?

***

Сегодня следовательский кабинет отнял у меня четыре часа жизни. Мелковато. Раньше восемь как за «здрасте» улетало, а то и десять-двенадцать. Устали служивые. Вымотались.

Наконец, зашуршал бумагой принтер, на стол легла кипа листов, в которых ничего нового и которые пойдут в очередной том дела пустопорожней макулатурой, призванной показать работу всевозможным проверяющим.

Пусть развлекаются, раз больше заняться нечем.

Оказавшись на улице, я медленно спустился по ступенькам, до боли сжав губы. Улыбку давлю. Правоохранительная система снова утёрлась, не сумев ничего доказать хромому полубомжу с самостоятельно взращёнными зачатками юридической грамотности.

А как старалась, как старалась...

Мне приятно. Правда. Была бы она живой — снял бы перед ней шапку. В знак уважения за проявленное усердие. А ещё я карманы на одежде зашил. Чтобы ничего не подбросили. Пока не понадобилось, но и не навредило.

И, как всегда после общения с властью, захотелось предаться воспоминаниям. Потешить самомнение, компенсировать потраченное время.

***

Полетать Андрюха Зверев отправился с моей подачи. Да. Для этого всего лишь понадобилось семь лет откладывать деньги, собирая их, где придётся. Хотя, чего это я на себя наговариваю? Зарабатывал, дорогое моё правосудие, я их зарабатывал.

Всё началось с первой бутылки виски, присланной бывшим компаньоном. Как сейчас помню. После больнички к родителям не поехал — устал смотреть на мамины слёзы. Арендовал на последние койку в бараке, жрать нечего, простуженный, денег нет — всё пролечил, и тут курьер. Как нашёл — без понятия. Нате вам, презент от доброжелателя.

Соседи по жилью — такие же бичи с временными заработками, как и я, обалдели. Обычно, палёную водяру хлестали по вечерам, растворимой лапшой закусывали, и вдруг — виски.

Предложили распить.

Я на дыбы встал. Не пойла жалел, от обиды. Андрюха меня добил этой бутылкой, с дерьмом смешал. Сижу, сопли на кулак от бессилия наматываю, а сосед, сантехник по призванию и изгнанный семейством алкаш по натуре, предложил бартер (он отчего-то решил, что я наркоту больше бухла уважаю) — обмен «Chivas Regal» на коробок анаши. Имелось у него. Кавказцы какие-то с ним рассчитались.

Пока я тупил, сосед сунул мне дурь, содрал пробку с бутылки и пустил её в общее пользование. Там нравы дружеские царили, с лёгким извратом. Пока трезвые — каждый себе на уме, от других таится. Видят выпивку — мир, дружба, стакан, любовь до гроба.

Наркоту я продал на следующий день возле техникума. Продешевил, конечно, но со студентов много не возьмёшь. Да и хрен с ней. Главное, я понял, чем мне заниматься.

Не наркотой, нет. Организацией.

Для этого пришлось выскрести последнее. Дал рекламу «Подсобные работы», телефон одолжил у кого-то из барачных мужиков. Много их собралось, арендаторов коек, и почти каждый умел работать руками, пить до посинения, но не умел общаться с заказчиками. Почему — ума не дам, однако при расчётах они блеяли, мялись, а потом с непередаваемой злостью крыли матом обманувшего их барыгу.

Мне проще. Успел в переговорах натренироваться, да и рука у меня лёгкая, везучая — так многие говорили.

Я понемногу строил свой маленький бизнес. Постепенно подобрался к ремонтам, но больше сдавал мужиков в аренду прорабам, чем светился сам.

Чуял — помнит про меня Андрюха Зверев, присматривает. Потому и таился до последнего, покупал одежду в секонд-хенде, чтобы не высовываться. Попутно копил.

С коечниками у меня ожидаемо не заладилось. На очередной пьянке я получил в рыло за то, что всю работу делают они, трудовые люди, а я сливки снимаю. Про то, что вся организация на мне, разумеется, никто и не вспомнил.

Пришлось раскошеливаться, перебираться в общагу. Мужики, выйдя из запоя, приходили просить прощения, точнее, предлагали подкинуть им шабашку, но назад не звали. Да я и сам бы не пошёл. Разные мы.

«Chivas Regal» принесли на новое место жительства...

По счастливому стечению обстоятельств я приобрёл комнату в этом же общежитии. Убитую в хлам, зато за бесценок. Поклеил обои, притащил диван, обжился, стал ещё больше скрытен. Призадумался о «дружеском» присмотре.

Наступила пора менять сферу деятельности. Я должен жить бедным, радовать компаньона.

... Следующим моим бизнес-проектом стало экспедиторство. Та самая работа, где ответственность большая, а платят копейки. За два года я сменил множество третьесортных конторок, согласных сотрудничать с инвалидом и обожающих задерживать зарплату. В итоге добился своего, нашёл заведение по вкусу.

Выбор пал на обычную посредническую шарашку с двумя директорами, двумя секретаршами и вечной текучкой молоденьких менеджеров, ненадолго увлечённых идеей вкалывать за процент. Занималась эта богадельня металлопрокатом. Брала железо с оптовыми скидками на крупных металлобазах, продавала с наценкой, оставляя себе разницу.

Моей задачей считалось сопровождение автомобилей заказчиков по городу — далеко не всегда весь ассортимент лежал в одном месте. Ну и следить за сопутствующей документацией, куда же без неё?

В ходе переездов я, как человек словоохотливый, знакомился с водителями, снабженцами и мелкими производителями с периферии, из экономии лично приезжавшими на погрузку. Слушал, запоминал, кто чем дышит, и регулярно получал предложения «устроить подешевле за откат».

Приезжающие ведь не дураки, они видели, что у фирмы из своего только громкое название да старые столы для персонала. Особенно мне нравился уничижительный термин «посры», которым неизменно награждали моих директоров с менеджерами после долгих очередей на погрузку и откровенно паскудную заботу о клиенте.

А ещё с этой конторой сотрудничал пожилой дядя, трудившийся до развала СССР какой-то шишкой на заводе и умудрившийся вывести все мало-мальски дорогие инструментальные стали в личный гараж. Как правило, это был кругляк в чёрной смазке с крайне заковыристыми маркировками. Судя по справочнику — сплошь титаносодержащий и безумно дорогой.

Сам дядя предпочитал исключительно наличные взаиморасчёты, отказываясь светиться перед налоговой. Более того, он даже требовал, чтобы к нему приезжали на отдельно нанятой ГАЗели. Впрочем, тут я его понимал. Гараж располагался в кооперативе, на фуре там не развернёшься, а кругляк, в подавляющем большинстве, нормально грузился вручную.

Короче, лишился этот гражданин своего пенсионного фонда. С моей помощью и без всяких моральных терзаний. Он украл у народа — у него украли ворованное. Это жизнь.

Титаносодержащие железяки уехали на юг, где их с радостью взяли за полцены и без вопросов (зря я, что ли, контакты налаживал, трясясь в убитых МАЗах и КамАЗах), карман пополнел на изрядную сумму, а дядя ещё долго бегал к директорам с секретаршами, требуя помочь в поисках вора. Сотрудничал он только с ними, поэтому больше ему бегать было не к кому.

В полицию страдалец, понятное дело, идти постеснялся. Упарился бы объяснять, откуда в обычном гараже столь ценные предметы.


 А виски всё приносили...

Из посреднической шарашки я ушёл через пару месяцев. Сдуру пожил у родителей, послушал вздохи мамы о моей хромоте, подсчитал капиталы. Мало.

Требовалась новая идея. И она, как часто случается, подвернулась неожиданно.

Долго изучая сайты по продаже недвижимости — меня заинтересовала тема риэлторства как приличный источник дохода с минимальными вложениями — я натолкнулся на интересное объявление о продаже дачного участка в призаповедной зоне.

Продавал его какой-то ушлый деятель, даже в телефонном разговоре напоминавший слизкого угря, и, разумеется, посредник. Точного адреса он мне не назвал, но я, хорошенько погуляв по дачному кооперативу, нашёл нужный клочок земли. Красиво там... и богато. Справа и слева — дорогие коттеджи с газом, светом, всеми удобствами. Даром что записаны как дачи, а так — приличный поселок с асфальтом, шлагбаумом на въезде и повышенной плотностью видеокамер на квадратный метр.

Воодушевившись, нашел хозяев, от которых с удивлением узнал, что посредник, помимо комиссионных, ещё и к цене неслабо прикрутил, мечтая поиметь с одной сделки дважды. Быстро купил. Оформил на соседа по общаге — человека донельзя пьющего и донельзя порядочного, сделал доверенность на своё имя.


И вновь «Chivas Regal».

Следующие три года я благоустраивал участок. Убрал старые деревья, снёс ветхий домик, насадил ёлочек, можжевельников и прочей ландшафтной чепухи, засеял газон. Всё делал лично, вот этими вот руками. Получилось красиво.

Попутно неплохо зарабатывал, оказывая услуги по мелким садовым работам на территории кооператива.

К примеру, сезонная обрезка деревьев — дело несложное при должной теоретической подготовке, но муторное. Нужно карабкаться по сучьям, пилить, таскать обрезанное, слушая вопли хозяек: «Не зацепи клумбу» или «А кто мелкие ветки будет убирать?», организовывать машину для вывоза, вновь пилить для компактности при погрузке, и так далее.

Мало кто берётся, чтобы не просто пилой поелозить, а от «А» до «Я», со всем сервисом. Я брался, несмотря на вечно ноющую, негнущуюся ногу. Заодно знакомился с обитателями дач — бизнесменами средней руки, понемногу становясь среди них привычным дополнением к комфортной загородной жизни.

Одному из них я участок и продал. Посчитав, что большей красоты не добиться, я аккуратно предложил его определённым лицам в возрасте как вложение в будущее детей.

Люди с деньгами, при всей деловой зубастости, часто сентиментальны в домашних условиях, особенно под старость, и мысль, что отпрыски поселятся неподалёку, а значит, внуки будут у них почти каждый день, очень им понравилась. Тем более, достойной земли вокруг почти и не осталось. Если продавали, то сразу с домом и очень дорого. Но дом всегда приятнее строить под себя, а выкупать и сносить — слишком накладно.

Участок улетел за очень, очень приличные деньги, практически принеся тройную прибыль. Немало этому поспособствовали и ёлочки — ухоженность всегда идёт в плюс к цене.

Так что сумма меня изрядно порадовала, особенно в части душевных метаний. Всё это время я сомневался в правильности капиталовложения, периодически впадая в прожектёрство и маниловщину. Давил, конечно,  сомнения на корню, но с сожалением.

Бизнес требует времени, а это значит — Андрюха узнает, что я снова поднимаюсь. И не простит. Он мне этого ни разу не сказал, но я знал — не простит. Ему однозначно нравилось в общагу бутылки посылать, если через столько лет не забыл. Нравилось видеть меня на социальном дне, наблюдать, как я барахтаюсь.

«Chivas Regal», бля...

Ещё через полгода нужная сумма была у меня на руках. Дело оставалось за малым.

***

Самым сложным в подготовке Андрюхиных полётов оказалось... никогда бы не подумал — отодрать кусок забора из профлиста. Края там людные — через снесённую фабрику население мигом протоптало удобную дорожку, по которой здорово срезало путь из своего окраинного района к станции метро и проспекту. По ночам откручивал саморезы, трясясь от страха. Но ничего, справился.

Остальное — больше механика, чем выдумка. Женщину подобрал на сайте знакомств, через личные сообщения выяснив район проживания. Пара свиданий, мандарины детям, и вот у меня появляется вполне официальный маршрут мимо заранее присмотренной стройки.

С исполнителями тоже заладилось, подчёркивая древнюю мудрость о том, что хорошая подготовка — половина победы. Они же нездешние. Джигиты с юга. Приехали, уехали, им местные расклады по барабану. Тем более, за такие деньги... С южанами помогла всё та же общага. Имелись в ней люди со связями, из тех, что полжизни по тюрьмам сидели, но на безбедную старость скопить не смогли из-за особенности характера. Предпочитали аскетизм во всём, лишь бы имелась крыша над головой, водка, закуска, и на мелкие радости хватало. Они и обстряпали мероприятие, взяв на себя процесс согласования и гарантийные обязательства.

Кто, что, как — не признаюсь даже под страхом смертной казни. Одно скажу — пять лет мосты наводил. Но навёл, договорился.

С распорядком дня Андрюхи тоже никаких сложностей, если достаточно долго следить за его тачкой в определённом месте — за пару кварталов от охраняемой высотки премиум-класса. Во сколько приезжает, когда уезжает.

Примерный семьянин. По будням — работа-дом, дом-работа. В субботу — ресторан с приятелями, в воскресенье — ресторан с женой, парк с детишками. Кого ему бояться, уважаемому в области человеку, меценату и личному другу губернатора? Разве что специальных органов, но он и с ними в ладах.

Из-за бесстрашия и попался.

От воспоминаний о финале моей эпопеи стало сладко, точно халвы покушал. Люблю переживать этот момент.

— Что, Андрюха, — говорю я сам себе, потому что он меня, с высоты недостроя, услышать не может. Дважды чиркаю зажигалкой, подавая условный знак. — А помнишь, что ты сказал после того, как ногу прострелил?

Признаться, мне до тошноты хотелось воспроизвести ту самую сцену в деталях, чтобы бывший компаньон меня слышал, дрожал и понимал, чем всё закончится. Но я не решился. Опасно. Мы с исполнителями не настолько близки, точнее, даже незнакомы, чтобы доверять друг другу слушать свои разговоры.

— А я помню. Дословно, — продолжаю наш диалог в одиночестве. — Ты напоследок сказал: «Выбрось меня из своей жизни». До сих пор не понимаю, отчего ты так предложение построил? Мог же проще выразиться... «Забудь обо мне», или «Не попадайся». Так проще и более угрожающе. А ты — «Выбрось». Ну, как скажешь... Выброшу. Полностью. Всё для тебя, дружище.

Как падало тело — я не услышал. Оно просто шмякнулось неподалёку, превратившись в мешок, полный поломанных костей и прикрытый сверху дорогим костюмом.

Кто скажет, что после мести не становится легче — скажет правду. Но лишь отчасти. Легче не становится, это верно, зато появляется ощущение законченности большого и важного дела, сродни возвращённому с процентами крупному долгу. Вроде бы и отдал почти всё, что имел, и радоваться нечему, когда вспомнишь, сколько переплатил, а умиротворяет.

— Что, Андрюха, проиграл? Проиграл, несмотря на то, что за последние годы разбогател до неприличия... Я мог бы нанять снайпера и давно решить вопрос одним выстрелом, но так не интересно. Интереснее было выполнить твоё пожелание, напоследок посмотреть на тебя своими глазами. Считаешь, зря потратил годы? — отчего-то снова нашло поговорить. — Считай как хочешь. Плевал я на деньги. Пока по больницам лежал — переосмыслил многое. И ценность цифр в том числе. Ты меня не понимаешь... Наверное, хочешь сказать, что переберись я в другой город, начни всё заново, уже был бы обеспеченным инвалидом, лечился бы у европейских врачей? Возможно... Только не угадал ты. Мне хотелось доказать тебе, да и себе — чего душой кривить — что я тебя уделаю. Как видишь, уделал... хотя видеть ты вряд ли можешь. Не веришь? А и правильно. Ответ на поверхности. Я такой же злопамятный гандон, как и ты. Я хотел победить — я победил. Так что подумай, пораскинь оставшимися мозгами... В общем, будь здоров, не кашляй. Пора прощаться. Мне ещё полицию вызывать и по допросам ходить. Там тоже будет весело, но я готов. С удовольствием похожу, не сомневайся. Хер они мне что докажут... А за помин я тебе на могилку принесу. У меня много чиваса скопилось, так и не попробовал твои подарки.

И запомни. На прощанье. У людей с дыркой в черепе такая каша под волосами бродит, что лучше её не пробовать. Это известно любому психиатру, а больше всего тем, кто не до конца порвал с реальностью. Мы умеем прятаться.

***

Воспоминания закончились. Пора идти в общагу, отдыхать и праздновать очередной проигрыш системы, которая так беспокоится о состоятельных гражданах. Хороший день. Как и многие другие за последние одиннадцать месяцев. У меня вообще, на редкость удачный год, будет что вспомнить.

Но иногда, в минуты несвойственного мне благодушия, я думаю: «Зверев, как бы всё повернулось, не пришли ты мне ту поганую бутылку виски?»

Честно скажу — не знаю.


(*) Поср — производная от слова «посредник»