Последняя охота

         Геннадий Васильевич приехал сюда, на охотничью базу, в середине октября. Сегодня ему исполнилось 62, и ему хотелось отметить свой день рождения каким-то необычным образом. Друзей у него уже не осталось («иных уж нет, а те далече»), супруга была в санатории, поэтому он приехал сюда один. «А что, если устроить закрытие личной охоты и отметить это событие на охотничьей базе?», - подумалось ему. Вероятно, это будет его последняя охота, вопрос о закрытии всех охот давно назрел. Сказано – сделано. А почему он приехал именно на базу – так ведь именно с охотничьей базы, правда, не здесь, а в селе Пристань-Почта, и начиналась его «охотничья биография» три десятка лет назад. И не охотиться он приехал сюда – это так, для маскировки – на самом деле, он приехал за воспоминаниями.

В охотничьем домике, почти новеньком, никого не было, и это понятно: утка уже давно ушла, и рассчитывать на трофей не приходилось. Геннадий Васильевич, или Геша, как его раньше называли друзья-товарищи, обошел помещение, уже заметно выхоложенное, смахнул пыль со стола и стульев, прибрал ружье и рюкзак и занялся печкой. В углу он обнаружил стопку сухих поленьев, ведерко с водой и топор. «Правильно – отметил он – так  водится у охотников. Живы еще традиции». Взял топор и пошел к сараю, где были аккуратно сложены  березовые чурки, расколол несколько штук и понес дрова в дом. Из сухих полешек приготовил щепы для розжига, из принесенных поленьев наковырял ножом немного бересты – и через минуту в печке уже весело потрескивал огонь. Только сейчас он почувствовал, что в доме не холодновато,  а очень даже холодно. Но скоро веселая печка справилась с первой своей задачей – в комнате потеплело, и вторая заданная печке задача также перешла в стадию завершения – на плите зашипел чайник с водой, также подготовленный предыдущими искателями приключений, чтобы пришедшие гости могли поскорее согреться. Геша насыпал в большую кружку заварки и сдобрил это все заранее позаимствованным у приятеля на даче смородиновым листом, наконец, залил все это кипятком – чай готов.

На столе вскоре оказался нехитрый походный ужин: хлеб,  протертое  с чесноком сало, луковица, колбаса, огурец. Совсем не неожиданно появилась маленькая фляжка с коньяком и специальная стопочка-наперсток, специально для коньяка. В комнате стало смеркаться, но Геша не стал включать свет, а перебрался к печке, устроив из свободной табуретки «походный столик» прямо перед топкой, из щелей которой пробивались красноватые блики огня и разливался неповторимый аромат березовых дров. Выпил рюмку коньяку, закрыл глаза – и вечер воспоминаний начался. Прямо как у великого А. Пушкина: «И тут ко мне идёт незримый рой гостей, знакомцы давние, плоды мечты моей».

Охота – это страсть, и живет эта страсть, вероятно, в каждом человеке, просто одним удается почувствовать пробуждение и силу  этой страсти, кому-то раньше – кому-то позже, а кому-то и вовсе – никогда. До того памятного дня Геша прожил уже три десятка лет, даже и не подозревая о существовании в себе склонности к этой напасти, которая, пожалуй, ближе даже к болезни.

В таинства охоты его посвятил сосед по коммунальной квартире и хороший друг Виталий. Он теперь – полный профессор, преподает механику в Оклендском университете (Новая Зеландия). Просто, как-то в конце 70-х, поздней осенью (думаю – также в середине октября) он позвал Гешу с собой поохотиться вместе на уток в деревню Пристань-Почта (это километров 60 вниз по Оби). С ранней юности Виталий – страстный охотник, стрелял великолепно. Выехали в пятницу на рейсовом теплоходе, вечером были уже на базе.

Сезон закончился, северная утка уже прошла, местная чуть позже также снялась и отправилась в южные страны (говорят, в Индию). Так что рассчитывать можно только на какого-нибудь подранка, не способного к дальнему перелету. Клиентов-охотников на базе не было, поэтому они  оказались здесь совсем одни. Быстро затопили печку, поужинали («с вином», конечно) и начали уже  засыпать – ведь вставать нужно рано. Вдруг их разбудил стук в дверь – «Кого еще принесло?» - подумалось Геше. А принесло, как оказалось, очень интересную личность. Он представился весьма галантно: «Саня». Охотник как охотник, только мордуленция у него плутоватая, глазки хитрющие и манера говорить – это просто восторг. Выглядело это примерно так (передаю один из его рассказов почти дословно). «Был я здесь на прошлой неделе. – АГА! (сразу вызывает интерес у слушателей). – Тогда так же никого на базе не было – утка уже улетела. Вышел я утром на озеро – АГА! (при этом тон загадочный, заговорщицкий), смотрю – АГА! (совсем уже заинтриговал), а на озере-то никого и нет, ни уток, ни охотников». То есть в каждой байке, коих у него было немерено, он держит слушателя постоянно в напряжении (АГА!), а развязка сюжета – попросту никакая. Вот вам и АГА! Они с Виталиком насмеялись вдоволь и много лет еще вспоминали этого случайного соратника по охоте. АГА!

Геша улыбнулся этому веселому воспоминанию, открыл дверцу печки и подбросил в топку пару полешек  – из топки пыхнуло жаром от раскаленных углей, послышалось легкое потрескивание от занимающихся дров и потянуло неповторимым ароматом горящей березы. Он выпил еще стопочку коньяку, теплая истома разлилась по телу, и воспоминания оживились.

Утром они с Виталиком отправились на озеро, прихватив на базе лодку. Тащили ее берегом, благо заиндевевшая трава позволяла лодке скользить свободно. Минут через 20 подошли к озеру. Так и хочется сказать здесь – АГА! И оказались в этакую пору совершенно одни – сезон охоты закончился, на озерах почти сплошь стоял лед, тонкий еще, глянцевый, прозрачный, только посередине озер кое-где оставались полыньи. «Как в детском рассказе о Серой Шейке», - подумалось Геше. Озеро оказалось совершенно пустым. И тут Виталик обнаружил, что он забыл фотоаппарат на базе – а им уж очень хотелось оставить для истории несколько фотографий. Короче говоря, Виталик отправился за аппаратом, доверив Геше ружье.

И вот, только Виталик ушел, из камышей напротив Геши на не затянутый еще льдом плес выплыла утка – вероятно, подранок, который не смог улететь со своими собратьями на юг. Да, тут-то в начинающем охотнике Геше и проснулся охотничий азарт: то есть он разом потерял разум. Подстрелил он эту живность сразу и легко, а дальше – в голове туман, возникла идея – необходимо срочно достать эту добычу (непонятно: почему срочно?), для этого он пал (именно – пал!) в лодку и стал пробиваться к этой несчастной добыче, ломая лед. И только когда достал эту первую в своей жизни утку, он понял, что все его действия последних 15 минут – сплошная истерия, что он попросту от азарта потерял способность более-менее здраво размышлять. Короче говоря, охотничий азарт нашел в  нем для себя благодатную почву и расцвел затем пышным цветом. Вернувшийся Виталик поздравил Гешу «С полем!», как это принято у бывалых охотников. На обратном пути Виталик, отличный стрелок, «взял» зазевавшегося на речке крякаша-селезня – охота удалась. С этой поры Геннадий Васильевич «заболел» охотой: вступил в охотничье общество, приобрел ружье, стал выписывать журнал «Охота и охотничье хозяйство». Первое время он «упражнялся» в «охоте по перу», то есть один – два раза выезжал на открытие охоты на утку, не столько за добычей, сколько  за впечатлениями. По птице он стрелял, мягко говоря, неважно и основное удовлетворение получал от приготовлений к охоте и от вечерних ужинов с бесконечными рассказами бывалых охотников.

Один раз в жизни ему довелось охотиться на глухаря. В тот год в области впервые за много лет была разрешена осенняя охота на боровую дичь, в том числе – и на глухаря. Путевки можно было оформить на месте. Так что в середине сентября они с Виталием отправились на охотничью базу в деревне Нижняя Каменка (это середина Караканского бора). За несколько дней до этого по области прошли сильные дожди, и они не стали рисковать: добрались до поселка Ордынское и на пароме перебрались (вместе с машиной!) до села Нижняя Каменка, где и находилась  охотничья база. Уже под вечер нашли избу егеря – он встретил их неприветливо, будучи занят какими-то домашними делами под пристальным надзором и беспрестанными указаниями своей супруги. Он явно не был расположен к оформлению путевок. И тут Виталик нашел остроумный выход из ситуации. Он завел какой-то достаточно абстрактный разговор, в конце которого очень дипломатично ввернул: «да, у каждого генерала дома есть гораздо более главный генерал» (намекая на жену егеря). На что та быстро клюнула и приказала мужу: «Так, прекращай разговоры и выписывай путевки, и побыстрее». Тот беспрекословно и быстро выполнил приказание «генерала» – все сделал в несколько минут.  «Так, – завтра в 7 утра едем на летний глухариный ток. Так что, не проспите (это, наверное, чтобы лишнего не выпили за ужином), я зайду утром» - заключил он и вернулся к начатой ранее работе. Оформив документы, Геша с Виталиком поселились в уютном охотничьем домике, с чистенькими занавесками и простынями. Виталик тут же насмешил Гешу – он плюхнулся на кровать, не раздеваясь, со словами: «как здорово, и никто не помешает лежать прямо в ботинках», – как будто прежде именно это и мешало его существованию в обычных условиях. Наутро они вместе с егерем (тот объяснил, что он не имеет права оставить охотников без присмотра при этой охоте) выехали на глухариный ток, где в густом еще утреннем тумане собралось на поляне около десятка молодых петухов – огромных птиц, заметно крупнее домашнего гуся. Оказывается, в жизни глухарей случаются так называемые «ложные тока» – это как тренировочные лагеря для молодых глухарят. Они собираются компашками штук по 10 и учатся выступать друг перед другом. Зрелище забавное: эти еще подростки, не опытные и глуповатые, весом «всего» по паре килограммов, пытаются разыгрывать из себя опытных бойцов. Они ходят по поляне, что-то там бормочут, красуются друг перед дружкой – чисто «дворовая шпана», только не дерутся.  Про осторожность они не только забывают, но еще и не знают, что это такое, поэтому машину подпускают метров на 20 – 25.  Результат: за несколько минут, не выходя из машины, охотники  убили одного из них (умышленно пишу «убили», потому что настоящие охотники обычно говорят «взяли» или «добыли», приложив все свое искусство, – но в этой охоте это было именно убийство беззащитной твари). Удовольствия от такой охоты – ну, никакого. И первый раз ворохнулось в душе сомнение: а хорошо ли это, отнимать жизнь у живого существа ради забавы.

Вспомнилась одна из последних охот в Чулымском районе. Знакомый егерь отвез Гешу на озеро Каяк, где у него стоял свой собственный (!) охотничий домик с печкой и спальными местами для 6 человек. Они надеялись дождаться здесь северную утку, которая вот-вот должна была здесь пролетать в своем долгом и трудном пути к южным странам.
Вечернее знакомство с озером было самым наиприятнейшим – огромное зеркало воды с многочисленными островками камыша. Геша разместился в хозяйском «скрадке», искусно сооруженным из веток и камыша. Первое, что он увидел – это был лебедь, который величаво плавал метрах в 500 у противоположного берега. Геша взял с собой не только дробовое ружье, но также и карабин с оптикой. В результате он имел возможность наблюдать в прицел, как эта могучая птица плавно кружилась по водной глади, изредка наклоняя голову, чтобы сорвать какую-либо веточку водоросли. Да, впечатлений масса, а с добычей – не очень. Все же  он ухитрился подстрелить двух уток со странным названием «чомга». Бывалые охотники презирают этих уток, называя их "погаными". Вернувшись уже в темноте, они с егерем растопили печь, поужинали, и начались разговоры, рассказы – почти до рассвета.

А на рассвете они снова были на озере. И этот рассвет запомнился Геше на всю жизнь. Дело в том, что некоторое количество северной птицы действительно остановилось ночью на озере для отдыха – также у другого берега, видимо, чуют опасность на этом. И среди них была большая стая гусей. А это очень шумные ребята, так что в утреннем тумане стоял невообразимый гомон – видимо, какие-то гуси не хотели еще просыпаться, а вожак их будил и стыдил, а может быть, просто они сетовали на предстоящую дальнюю дорогу. Наконец, появилось солнце, как раз напротив Геши – огромное, в утреннем тумане кроваво-красное. И тут же он увидел над головой четырех лебедей, летящих так низко, что можно было разглядеть их оперение. И крик лебедей – пронзительный и очень неприятный. Он никогда прежде вообще не видел лебедей, а потому любовался этим зрелищем, как заколдованный. Туман рассеялся, гуси – утки улетели, а новых так и не было видно.  Вдруг вдалеке опять послышался крик гуся – почему-то гуси любят подавать голос на лету. Он вгляделся – метрах в 100 от него пролетал какой-то странный гусь, с какой-то алой грудью. Он посмотрел на него также и через прицел – точно, грудь его была красная. Так ему довелось увидеть редчайшую сегодня птицу – краснозобую казарку. Только к вечеру на него налетела небольшая стайка северных «гоглей» - но стрелок он никчемный, и вреда особого им причинить не сумел, взял только одного.

Доводилось ему стрелять и перепелов. Как-то раз в конце сентября они с Виталиком выехали в Коченевский район, в деревню Федосиха. Постреляли немного тетеревов на жнивье и вдруг, в сумерках наткнулись на выводок перепелов. Перепела – маленькие птички, взлетают стремительно и при этом умеют резко менять направление полета, так что стрелять их непросто. Они добыли 6 штук и тут же, на жнивье устроили стоянку и заварили из них супчик. Никогда ничего более вкусного ему не доводилось пробовать. Супчик ароматный, наваристый, а мясо перепелиное – нежное  и мягкое. Короче говоря – деликатес.
В комнате стало уже совсем темно, дрова в печке прогорели и превратились в угли, но от дверцы уже не тепло шло, а прямо-таки жар. Геша добавил в топку несколько поленьев, и пламя оживилось, отблески стали ярче, и в комнате стало совсем тепло. «Все-таки, человек обязан своим существованием огню» - сделал философское заключение Геша, и выпил еще одну стопочку. Неожиданно тропинка воспоминаний свернула с осенней охоты на охоту зимнюю.

Зимняя охота оказалась важнее всего для убеленного сегодня сединами Геннадия Васильевича. Этому способствовало также то, что его начальник и друг – Эрнст – был страстным охотником. Под его началом они сколотили целую охотничью банду, человек в 10, и выезды зимой на заячью охоту стали регулярными и обязательными. Только командировка или болезнь освобождали от обязанности каждую субботу в 4 утра стоять на углу дома, дожидаясь машины. Выезжали они обычно в Ордынский район, точнее – на его границу с Коченевским районом, в район деревень Федосиха – Филиппово – Рогалево. Ездили на автомобиле – вездеходе ГАЗ-66, под тентом которого была практически та же температура, что и на улице, только ветра не было. Так что в сильные морозы перетерпеть дорогу в 4 часа бывало непросто. Но – охота есть охота. «Охота пуще неволи» - гласит народная мудрость.

Для Геши в этих охотах самым важным была даже не охота сама по себе, с ее азартом, а первые минуты после выхода (точнее, вылезания – выпадания окоченевших тел) из кузова автомобиля. Занимается рассвет, все вокруг белым – бело, тишина такая величественная, что даже дыхание перехватывает, и какое-то необычайное, всеобъемлющее чувство свободы.  В эти торжественные минуты ощущаешь себя частицей мироздания, чувствуешь себя Божьим творением – великим! ВОЛЯ!!

А дальше – работа, тяжелый труд. Они охотились «загоном», то есть делились на две группы, и одна («загонщики») выпугивала дичь, с треском пролезая сквозь заросли кустарника, а вторая группа («номера») перекрывала возможные пути бегства для злополучной живности. Затем «загонщики» и «номера» менялись ролями. Со стороны это выглядело забавно – несколько взрослых вполне мужиков лезут с треском через заросли, при этом кто-то поет, кто-то матерится, кто-то гавкает и воет. Но эффект был всегда – как только шумнешь посильнее, так сразу какая-то живность выскакивает, и впереди слышатся выстрелы. Работа «загоном» - очень тяжелая, но продуктивная:  пустыми они никогда не возвращались,  обычно приходилось по 2–3 трофея на нос.
В комнате уже сильно стемнело, и единственным источником света теперь стал только отблеск  пламени из неплотно прилегающей дверцы печки. Геша подбросил еще полешек в топку, отхлебнул уже немного подостывший ароматный чай. «Все-таки, самый лучший запах чаю придает смородиновый лист» – подумалось ему. И вечер воспоминаний продолжился. Перед мысленным взором Геннадия Васильевича проплывали лица друзей – товарищей, деливших с ним тяготы охоты. А тяготы эти были иногда очень и очень значительными, а воспоминания о таких охотах поэтому были очень яркими.
Однажды он в конце сезона, стоя на «номере»,  он классически добыл тетерева. Дело было так. Только пошел загон, как там, у загонщиков началась стрельба. Это было необычно, поскольку загонщики, как правило, вообще не стреляют из соображений безопасности – можно попасть в «номера». Он стоял на пригорке, и вдруг увидел, как вдоль низинки, прямо на него летит тетерев. Геша грамотно взял упреждение, выстрелил – и тетерев упал прямо к его ногам. Это называется «королевским выстрелом».  И снова он почему-то пожалел о содеянном: летела себе прекрасная птица, с лирообразным хвостом, с красными бровями – признаком готовности к весенним боям. И вот она лежит бездыханная, отдавшая свою жизнь ради мгновенного  удовольствия  охотника. Геша даже поежился от этих совсем не охотничьих мыслей.

         Вспомнилась ему сверхудачная заячья охота. В тот день утро было морозное, и, как это бывает в предвестие теплой почти весенней погоды, ветки всех деревьев были опушены инеем, отчего издали они просматривались, как в тумане. В третьем загоне Геше выпало стоять «на номере», он выбрал место среди трех маленьких колков. Поскольку яркое солнце слепило его, и его белый шелковый комбинезон сверкал в этих неистовых лучах, он зашел немного за крайний куст и «окуклился», как говорят. Совершенно неожиданно для себя Геша увидел, как в лучах солнца, уже почти весеннего, иней на ветвях куста тает и превращается в капельки воды, и эти капельки искрятся и переливаются всеми цветами радуги. И ярко заблестели ягоды калины, гроздь которой была совсем рядом. «А ведь только середина февраля, - подумалось ему, - и надо же такое!». Издали послышался шум загона: голоса, треск кустов, крики. Неожиданно прямо перед ним из соседнего колка возник, как призрак, заяц. Сел и стал осматриваться. Зайцы выскакивают всегда неожиданно, обязательно садятся боком к выбранному направлению, чтобы осмотреться и убедиться в безопасности движения. Короче говоря – название «косые» им принадлежит весьма заслуженно. Геша выстрелил – и успех. Загон пошел, и – о чудо, один за другим с разных сторон стали выскакивать зайцы.  В конце зимы зайцы избегают путешествий по глубокому мягкому снегу, и у них образуются постоянно действующие тропы – и бежать легко, да и укрыты они в этих тропах-траншеях прилично: местами тропы настолько глубокие, что скрывают зайчишку полностью.. Оказалось, что Геша очень удачно перекрыл сразу несколько таких заячьих троп, встал на этаком заячьем перекрестке.
        Стрельба у него удалась – ни одного промаха.  Он взял сразу 5 штук, и всех с первого выстрела и всех – чисто, без подранков. В пылу азарта у него мелькнула мысль: а хватит ли у него патронов? Дело в том, что патронташ ни на номер, ни, тем более, в загон он ради экономии сил никогда с собой не брал (лишняя тяжесть), а несколько патронов рассовывал по карманам своего роскошного белого комбинезона. Но патронов в этот раз хватило, ибо количество зверья всегда конечно, бесконечна только глупость охотника, подогреваемая азартом. По окончании загона друзья-товарищи шумно выразили свои восторги  «подвигом» Гоши. Наконец, азарт прошел, и снова ворохнулся в душе скворчонок: «А хорошо ли это – загубить пять душ для сомнительного удовольствия? Хоть и заячьих, но живых душ!». Но это быстро прошло в звуках хвалебных возгласов сотоварищей.
   
Самая драматичная охота связана у была с Искитимским районом. Дело было в начале ноября, перед ноябрьскими праздниками, но мороз стоял уже хороший – около 30 градусов. Они выехали на автомобиле УАЗ – 452 института «Гидроцветмет». Точнее говоря, собирались выехать. За водителя у них  в этот раз был начальник отдела снабжения института Саша Шадрин, хороший парень, но не профессиональный шофер. Он поставил машину на ночь под окном своей квартиры, и она напрочь замерзла. Более часа он пытался ее завести, грел факелом – и уговорил-таки «старушку». На Морском проспекте он подобрал Гешу с Эрнстом и Виталиком, уже изрядно замерзших и потерявших всякую надежду (ведь это – 70-е годы, мобильников еще не было, и сообщить о состоянии дел Саша не мог, и они не могли узнать, в чем дело, вот и ждали больше часа, уже почти не надеясь на удачный исход).
Путь охотников лежал в деревню Китерня, где у Саши были родственники, а потому можно было остановиться на ночлег. Да и зайчишка там бывал «обычен», как пишут в охотничьих изданиях. Доехав до Бердска они вынуждены были остановиться, поскольку с машиной происходило что-то странное – чихала, дергалась, короче – швах. Но не возвращаться же – ведь охота – это святое дело. Затащили машину в автохозяйство на окраине Бердска, где мастера обнаружили первую беду: оказывается, Саша, прогревая машину факелом, «прогрел» огнем и бензонасос, стеклянный колпак которого от резкого перепада температур лопнул. Колпак заменили, и они  продолжили путь. Как потом оказалось, это была не единственная рана, которую Саша нанес машине своим факелом. К вечеру они добрались уже почти до деревни и решили испытать: а есть ли зайчишка? Пробежались по одному колку и за 10 минут добыли пару штук. Радости охотников не было границ, и они, предвкушая завтрашний успех, поехали на ночлег. И здесь им также несказанно повезло: хозяева только что закололи кабанчика и пригласили их отведать «свежанинки». «Свежанинка» – это замечательное блюдо, которое готовится из теплого еще мяса и печени животного на сковороде, причем это все не столько жареное, сколько тушеное. На «свежанинку» обычно приглашают соседей и родственников, потому сковороды для этого используют огромные (у нас была емкостью не менее ведра, я думаю). И все это употребляют, конечно же, с изрядным количеством спиртного. У охотников, как водится, был с собой спирт, и они с гостеприимными хозяевами его быстро прикончили, после чего те уже ночью подняли с постели продавщицу местного магазина и купили у нее еще несколько большущих бутылок какого-то вина (не марочного, конечно). Сковорода опустела, и хозяева предложили загрузить еще одну, но Геша, чувствуя неимоверную сытость,  запротестовал, чего Виталик не простил ему, наверное, до сих пор. Далее они с Виталиком решили идти в клуб, где почему-то еще играла музыка, но ноги не смогли донести их далее крылечка, и они охотно согласились на предложение хозяев поспать.
А утром началось. Машина отказалась заводиться, поскольку снова изрядно подзамерзла (будучи «под керосином», они не позаботились об ее прогреве ночью). А день-то уже праздничный, деревня ликует. Нашли тракториста, бывшего изрядно уже «на кочерге», и он таскал машину трактором по улицам, таскал, таскал – и все-таки завел. Они срочно погрузились и выехали на охоту. А охоты-то и не оказалось, видно накануне они взяли все, что в этих местах было. Изрядно намаявшись, они решили возвращаться домой. Но – машина снова не заводится. Бились с ней до темноты, а потом решили: двое (Эрнст и Саша) пойдут в деревню за подмогой, а Геша с Виталиком остаются в машине, не то чтобы охранять, а просто у них не было сил топать километров 7-10. Просидели они в холодной машине не более часа и поняли, что в этой железной коробчонке можно замерзнуть насмерть. Решили разжечь костер. А из чего? Сушняка под снегом не видно, решили валить березу недалеко от дороги. Валили они ее, промерзшую насквозь, не менее часа, только топор звенел – и согрелись, аж до пота. Потом так же долго разделывали на поленья длиной полтора – два метра. Потом сложили поленья одно на другое, повдоль, Получилось что-то вроде эвенкийского таежного костра «нодия». С разжиганием костра также проблемы – сухих веточек найти невозможно, а береста, которую они использовали в качестве «запала», прогорала быстро и безо всякого толка. А мороз крепчал, хотя в процессе рубки березы они этого и не слишком-то замечали. И все-таки, «если долго мучиться, что-нибудь получится». Под утро костер разгорелся, и они вытянулись вдоль него по обе стороны, для лучшего проникновения тепла к телу расстегнули свои куртки – и уснули крепким сном. Как выяснилось потом, рядом с ними на рассвете пробегала лисица – чуть их не затоптала (это уже шутка).

Их разбудил Эрнст, который приехал с груженой углем машиной (чтобы легче справиться с подъемом перед деревней). И дотащили злосчастный УАЗик до механических мастерских, где работали молодые, толковые ребята, несмотря на праздничный день, не пьяные. И ребята эти очень быстро нашли еще одну, самую страшную рану от Сашкиного факела – оказывается, он умудрился пережечь высоковольтный кабель, идущий от катушки зажигания к распределителю. Поскольку нужного провода в мастерских не оказалось, протянули обычный медный провод, машина с благодарностью завелась, и они добрались до дому уже без приключений. Так что, в этой охоте добрыми словами можно помянуть только незабываемый вкус «свежанинки».

С лисами у Геши особые счеты. Лишь дважды он имел возможность подстрелить этого красивого и хитрого зверька, и оба раза ничего не вышло. Первый раз это было в начале зимы, на озере Убинское (разумеется, не на самом озере, а на его берегу). Они поехали на электричке, так что груза у них было не много. Ночью разразилась оттепель (да и вообще морозов еще не было настоящих). По жребию на первый загон они с Виталиком пошли на «номера». Подошли к опушке колка, одному надо было идти через болотину на другую сторону опушки. У Геши на ногах резиновые сапоги, а у Виталика – валенки. Так что вопрос о том, кому переходить не замерзшую еще болотину разрешился сам собой – Геше, конечно. Только пошел загон – и прямо на Виталика выскочил здоровенный лис. Виталик выстрелил, лис подпрыгнул и исчез за пригорком, Виталик за ним.  Через пару минут он вернулся, держа добычу в руках. Стрелял он очень хорошо.

В другой раз они поехали не на охоту даже, а просто испытать только что купленный коллегой Виталика ЛУАЗик (это полугрузовой вариант «Запорожца» или, как его сегодня называют, «Таврии»). Очень маневренная легкая машина высокой проходимости. Отправились в любимую Федосиху. Поскольку ехали не на охоту, ружье взял только Геша - так, для порядка. Испытания прошли успешно, машина великолепно резала наст, пробиралась через сугробы – короче говоря, машина показала себя с наилучшей стороны. И тут в этой троице взыграл охотничий азарт – ведь ружье-то имеется! Решили сделать несколько небольших загонов, хотя втроем – какой это загон. Загонять выпало Геше, и стало быть, он был без ружья. Он издалека обошел колок и приготовился к тому, чтобы продираться через заросли. И вдруг, прямо на него выходит лисовин, здоровенный, красивый. Именно выходит, спокойно, не торопясь. Видимо, ребята заходили на номера не слишком тихо и немного вспугнули его. Однако, шум от них был не большой, поэтому лис бежал легкой размеренной трусцой, бежал прямо на Гешу. Оставалось метров сорок – наилучшая дистанция для стрельбы (для того, кто имеет ружье). Геша  шагнул вперед и развел руки в стороны, показывая лисовину, что опасности для него от Геши нет никакой. И ведь тот понял это – пробежал в его сторону еще метров 10 – 15, спокойно повернул на 90 градусов и так же спокойно побежал далее, временами останавливаясь и оглядываясь. Так что, лисиц Геше не удалось добыть ни разу. Видно, не судьба.   

С зимней охотой у Геши связано также очень теплое «гастрономическое» воспоминание. Была середина февраля, закрытие охотничьего сезона. Мороз стоял сильный, около 30 градусов. Они отработали свой урок, добыли норму – и, замерзшие и усталые, погрузились в машину. И тут Веня Арапкин достает из рюкзака большой термос из нержавеющей стали (эти термосы только что появились в Академгородке, появились – и тут же исчезли, охотники и рыбаки разобрали). «А вот вам бор-р-р-щеца гор-р-р-яченького!». У Веньки забавный говор: говорит он медленно, отчетливо и произносит «Р» раскатисто, как ребенок, только что освоивший этот сложный звук. И вот, на морозе Веня наливает охотникам в миски (специально взял для всех, суконец, да еще и вместе с ложками) горячий борщ – это было как в сказке. Вокруг трещит мороз – а тут горячий борщ!

С приходом «перестройки» охота Геши прекратилась надолго. Здесь масса причин: и трагическая гибель организатора и вдохновителя банды Эрнста, и тяжелые финансовые времена, и потеря Гешей работы и связанный с этим вынужденный «свободный полет», и потеря друзей, и нарастающие годы. Несколько раз он выезжал один в окрестности Академгородка, но это не столько охота, сколько тоска по охоте: добычи не было, хотя всплески азарта возникали, но чаще возникали сомнения – а хорошо ли это, лишать жизни своих соседей по этой чудесной планете – беззащитное зверье.
Огонь в печке совсем погас, однако запах березовых дров еще убаюкивал охотника. Он не стал добавлять в печку дров: воспоминания притомили охотника, он перебрался на кровать и уснул, не раздеваясь. Во сне он опять видел розовую гладь озера, белых лебедей, и единожды увиденную краснозобую казарку, точнее – целую стаю казарок, вытянувшуюся клином. Но – странное дело, он не хотел стрелять по ним, ему  хотелось полететь вместе с ними! И кричать также тревожно, как они.
Проснулся он поздно, было уже совсем светло, когда он отправился на озеро. А там – АГА! – никого и ничего нет. Постоял, полюбовался на противоположный берег в лучах утреннего солнца. Возвращался он берегом реки – чтобы продлить расставание, и шел медленно и осторожно, как и положено на охоте. Неожиданно совсем рядом взлетел задремавший селезень. Геша выстрелил, как тогда Виталик, и надо же – «взял» крякаша. Тот камнем упал в прибрежный камыш. И снова ворохнулся в душе скворчонок: «Зачем же я сделал это? Убил на взлете. Ведь у него впереди была целая жизнь» – почему-то с тоской подумал Геннадий Васильевич. И вдруг совсем неожиданно: «Также вот и меня подстрелила на взлете окаянная перестройка. У меня тогда тоже был творческий взлет: результаты моих работ были признаны в стране, и даже за бугром. И вот на тебе: все рухнуло в одночасье». И снова об охоте: «Зря я не отпустил этого селезня на взлете – пусть бы  жил себе да радовал уток. Ну, нет, с такими мыслями с охотой надо завязывать навсегда, и чем скорее – тем лучше» - подумал он и решительно зашагал к базе. Не доходя до базы с полкилометра, он поднял ружье и «отдуплетился» в воздух. «Ну, вот теперь уже точно всё. Решение принято» - подумал он и с легкостью на душе прибавил шаг.