Праздник кончился. 2

Праздник кончился.
2.

   Чтобы у читателя возникла перед глазами картинка целиком, а не сидел он, уставившись в единственный фрагмент, изображающий уже знакомый ему образ безобразного Васьки, торчащего на пороге, придётся обрисовать вкратце и остальных действующих лиц, слава богу с лицами у них всё в порядке, а также обстановку комнаты и её атмосферу. Перейти к следующей сцене и непосредственно к диалогу, то есть от описательной части к содержательной.
   Морда Василия, не всё то страшное, с чем ещё нам придётся встретиться по ходу рассказа. С мордоворота я начал, хотя о нём и говорить не стоило вовсе, не принеси он нам то странное известие, взбудоражившее широкую общественность. Васька был той волной, докатившейся к берегу нашей тихой гавани, плеснувшись на него и затихшей. Тем не менее волна вынесла на берег закупоренную бутылку, внутри которой содержалось послание с большой земли. Часть бутылок с разным содержанием поступала к нам через этого посланца, в роли связного между нашим маленьким уголком, осколком мира, с большим миром.
   Мы уставились на силуэт в дверном проёме.
- Заходи, чего торчишь в дверях – наконец-то произнёс кто-то из нас.
   Мы не актёры, не обучены театральному мастерству, а потому ничего из себя не изображаем. У нас были свои жизненные университеты. Теперь, находясь на краю мира, перестав играть роли, живя сегодняшним днём, каждое сказанное нами слово имело вес, а не только форму и звучание, и если возникала пауза, что случалось чаще, чем произносились слова, то и она имела форму, вес и множество значений, на осмысление которых и требовалось время пока пауза длилась. Длится она могла сколь угодно долго, пока не оформится следующая мысль и не молвится веское слово. Замечу на правах автора, что пауза – явление вневременное, а потому всегда длится вечность.

   А кто тогда находился в комнате? Кажется, все были в сборе, собравшись на ужин после трудового дня. Михалыч. Егорыч.  И кто-то ещё. Был же третий…  Ах, ну да, и я разумеется – Георгий Кузьмич. Себя, автора, помню, но всё время забываю, как персонажа. Мы выпивали, понятное дело. Ну, как обычно. Утром ни-ни, днём некогда, а вечером сам бог велел расслабиться. Алкоголь к тому же расширял сознание, и беседа велась нами спокойно, размеренно, степенно, глубокомысленно. Жизнь научила нас философствовать. Выпивкой мы не злоупотребляли, только здоровья ради, для расслабления или анестезии при сильной физической и психической боли, и вот же, для создания философского настроения. Добавлю (или повторюсь, я склонен к повторам), что алкоголь служит нам антидепрессантом и принимается в профилактических целях от различных инфекций, в том числе от ковидлы. Поскольку выпивали регулярно, то оно превратилось в ритуал, в котором нам было комфортно. Люди, на которых алкоголь действовал возбуждающе, превращая их в буйных, исключались из нашего общества. Как? По-разному бывало. Об этом промолчу. Есть и у нас свои скелеты в шкафу.
   Работаем мы без выходных, а когда «срочные заказы», то и сверхурочно, по ночам. Никакого рабочего времени, учёта норма/часов, графиков, планов. Возникла необходимость, поступил «заказ» - вперёд и с песней. У нас честность. Если кто заболел, пусть лечится, заставлять его выходить никто не будет, но каждый понимает, что дружба и товарищество подразумевает высокий уровень ответственности, поэтому никто не филонит, не хитрожопит. Такие не задерживаются, ищут другие места кормёжки и для ночлежки.
   Все трое из «бывших». Что значит «бывший» будет уточнено чуть позже, хотя что тут не понятного. Вкратце – бывший раньше кем-то, а теперь в настоящем ставший «настоящим собой». Васька, как я уже раньше отметил, являлся связующим звеном, а заодно и осведомителем. Нас было четверо, но в прошлом году помер Макарыч. Он из нашей компании был самым возрастным, за 70. Земля ему пухом. Достойно его провели.
   Мы в мир возвращаться не собирались. А вот мир к нашим услугам обращался практически ежедневно. Спрос на услуги рос. Платили хорошо. Но оказались мы здесь не ради заработков и не по своей воле, а по стечению обстоятельств. Есть же кто-то в небесной канцелярии, кто отвечает за человеческие судьбы. До момента нашей встречи у каждого судьба была разной, а когда в беседах все выговорились, и не по одному разу, о своих перипетиях, то неожиданно выяснилось, что в принципе наши сценарии были написаны как по одному лекалу. Разные только детали, а при тщательном анализе обнаруживается много общего. И вот собранные вместе в этом месте мы осознали, что отныне и судьба у нас одна на всех. Есть над чем поразмышлять. И то, что казалось странным стечением обстоятельств, оказалось общими закономерностями, тенденциями, принципами, на которых крутился социум. Деваться нам было некуда, социум выдавливал нас неумолимо, ограничивал в правах, отторгал. И вот мы здесь.

   Мы сидели выпивали и закусывали, обсуждали житьё-бытьё, его превратности, случайности, совпадения, затрагивая и философскую проблематику. Времени для размышлений и рассуждений у нас было предостаточно. Днём, по обыкновению, работали мы молча, и в перерывах молчали, понимали друг друга в своей профессиональной деятельности с полувзгляда, по мимике и жестам, мы даже думали одинаково в момент рабочей ситуации. Несколько лет действуя плечо в плечо, штык ко штыку, научишься чувствовать и понимать другого человека, как себя, тем более, если вы стали не только партнёрами, но и друзьями. Общаться приходилось лишь с начальством и клиентами, но и оно большей частью с нашей стороны было молчаливым. Выслушаешь распоряжение или просьбу, кивнёшь в знак согласия так, а если не согласен – эдак. Как заправские психологи мы могли выслушать кого угодно. И уже вечерами, во время ужина или после, начинались наши монологи и диалоги, изредка возникали даже споры.
   Наша жизнь протекала довольно однообразно, но нас это нисколько не тяготило, не удручало, мы привыкли к простым схемам поведения, к простым решениям, упростились дальше некуда, научившись довольствоваться малым и необходимым. Дальше – только дзэн. Или могила. Но сравнивая своё положение и существование с Васькиным, невольно чувствовали себя счастливчиками. Так что он нам был необходим не только как повод для выпивки и посредник, но и в качестве дна существования. И он, и мы были на дне, в одной компании, но качество было чуть различным. Нам так, всё ещё, казалось, чисто подсознательно. Конечно, это тоже было очередной уловкой эго. Но, ё-моё, у Васьки не было даже этого эго. Вот какой это был человек. То ли с бзыком, то ли в дзэне.

- И чё? – прозвучала реплика Михалыча.
- Вот так-то, мужики, праздник кончился – повторил Васька уже спокойным голосом, хлопая в недоумении глазами и одновременно руками себя по бёдрам. - Ну да ладно… - и он прошёл к столу, присел в углу и принялся разглядывать разносолы. – Услышал слухи, и решил вам сообщить об этом. Может, что-то важное, если сам президент об этом речь толкает. Может, захотите обсудить новость.
- Выпей, поешь, раз уж прискакал, - проявил и я признаки гостеприимства, и плеснул ему 50 грамм в пластмассовый стаканчик. Бери, что видишь на столе, угощайся, сегодня у нас был богатый клиент. Выкладывай подробности. Ибо краткость твоя не информативна, лишь звук пустой. О чём таки речь? Что за праздник? Для кого закончился? Егорыч, глянь заодно в отрывной календарь, что там в праздниках было накануне и что намечается в ближайшее будущее, и в астрологический календарь загляни.
- Если честно, то я хрен его знает. Говорю же, президент выступил, чин чинарём. Подвёл какие-то итоги. Только народ взбудоражил. Но видимо им это зачем-то нужно. Многие-то и не подозревали ни о каком особенном празднике, в котором, как оказывается, все жили. Не ощущалось. Мне-то всё равно, мне каждый день праздник, так что я ничего не ощутил и меня ничего не лишили. А людям чего-то жалко потерять. Сами не знают, что потеряли, а жалеют. Ругаются. Многие рассчитывали, что праздник случится для них в будущем. А оно вон как обернулось. Праздник-то профукали, даже не заметили, не ощутили его атмосферы. Был праздник! Раз президент говорит. Оставаясь неощутимым и незаметным. А потому и не оценили. А теперь – всё, нету! И запричитали люди. И оценили, когда потеряли.
- Твоюжмать, которая бросила тебя! Как связно и бойко ты излагаешь, Василий! Ты где и когда такому языку научился, если и в школу не ходил толком? Раньше за тобой не было замечено подобного красноречия. Во даёшь!
- Да с кем же мне общаться, как не с вами. У вас и научился. Сижу слушаю на ус наматываю, - ответил он, наминая курицу-гриль.
- А Васька слушает, да ест. Молодец! – похвалил его Михалыч. – Продолжай, Васёк своё изложение.
- Да вроде ж всё и сказал. Слышал, скептики ёрничают, что праздник кончился не начавшись. А кто-то с ними не согласен. Загадали людям загадку, вот как я вижу. Самое смешное, что нашлись и те, кто уже успел поблагодарить правительство и президента за праздничное прошлое и за суровую, но честную правду о настоящем. Говорят, что власть поступила мудро, заявив во всеуслышание горькую правду, которая лучше сладких иллюзий. Политологи утверждают, что это констатация свершившегося факта, некое завершение исторического этапа. Не то, чтобы я понимал, о чём они говорят, но как запомнил, так и вам рассказываю.
   Мы молчали. Поводов было много взять паузу.
Пауза длилась вечность.