Долина Слоновьих Бивней

                «И как я тебе расскажу про тропический сад,
                Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…
                Послушай… Далёко, на озере Чад
                Изысканный бродит жираф».
                Н.С.Гумилёв


   Авиалайнер стремительно промчался по взлётной полосе и быстро набрал высоту. Ещё несколько секунд, и он бесследно растворился в яркой полуденной синеве летнего неба, а ему на смену уже выруливал следующий аэробус, чтобы в свою очередь также взлететь и исчезнуть, следуя по заданному маршруту.

   Десятки самолётов, карусельно кружа, неустанно исполняют сейчас свою работу в столичном аэропорту. С ними вместе, неотделимо, тысячи людей: пассажиров, пилотов, диспетчеров, работников наземных служб, охранников, таксистов, куда-то идут или едут, спешат, суетятся, звонят на ходу, и очень похоже, что только один из них - он, Светлояров, никуда не торопится. Стоит себе спокойно у огромного, во всю стену, окна на третьем этаже аэровокзала, откуда открывается панорамный вид почти на всю лётную площадь, и,чуть покачиваясь с пятки на носок в своих любимых замшевых мокасинах,непринуждённо созерцает картину торжества прогресса современного воздухоплавания,заложив руки в карманы потёртых джинсов. Хотя, откровенно говоря, самолёты ему никогда особо не нравились. Сидеть в кресле несколько часов подряд на высоте десяти тысяч метров под непрерывный гул двигателей, то и дело бороться с приступами мышечных спазмов в животе при попадании в «воздушные ямы» и сознавать, что в этот момент ты по сути полностью беспомощен, потому что никакой опытный экипаж не справится со своевольной природой, если ей вдруг вздумается по-настоящему выйти из-под контроля – сомнительное удовольствие, слуга покорный! А вот в поездах, напротив, Светлояров чувствовал себя намного увереннее, особенно с тех пор, когда у него появилась возможность путешествовать классом «люкс» - комфортно покачиваясь на мягких кожаных сидениях уютного купе, не торопясь прихлёбывая ароматный чай и философски созерцая проплывающие за стеклом пейзажи. Ну разве не чудесно?! К тому же в случае чего здесь сохранялась потенциальная возможность дёрнуть ручку «стоп-крана» и вырваться на волю, взяв инициативу в свои собственные руки, причём под ногами оказалась бы надёжная твёрдая земля, а не безысходная пустота кричащего ужаса. Для разделяющих эту точку зрения контраст очевиден.
 
   Всё так, но тогда почему же место для своего чайного кафе он выбрал именно здесь, в здании нового аэропорта, а не где-нибудь на железнодорожном вокзале? «Да потому, что если придётся, уйти отсюда будет совсем не жаль», - так он ответил себе однажды, когда осознал, что в силу возраста отпущенное ему время жизни «после» объективно становится значительно короче времени «до», а посему излишних привязанностей лучше теперь избегать.
  И вот сейчас, свободный от страстей и сомнений, Светлояров спокойно «жил настоящим». Мир вокруг казался ему просто картинкой чужого документального кино.
  - «И провожают самолёты…» - всплыл в памяти мотив песни из далёкого детства и он невольно произнёс это вслух.
  - «…совсем не так, как поезда» - прозвучало вдруг за спиной.
  - Простите, вы что-то сказали? – Светлояров удивлённо повернулся на голос.
  - «И провожают самолёты совсем не так, как поезда». Думаю, сегодня слова этой песни были бы такими. Пароходы, увы, перестали быть актуальными, - ответил ему незнакомец. – Но, простите, ради бога, я, кажется, вам помешал. Извините, пожалуйста, - и мужчина вежливо кивнул, чуть коснувшись края элегантной шляпы кончиками пальцев правой руки. В левой он держал небольшой портфель.
  - Да, раньше шлягеры и правда имели действительный смысл, в отличие от новомодных, - согласился с ним Светлояров и поспешно добавил: - Не стоит извинений, вы мне совсем не помешали. Скорее, наоборот.
  - Наоборот? – в свою очередь удивился его неожиданный собеседник.

  Несмотря на летний день, мужчина был одет в распахнутый светлый плащ стиля «трэнч». Под плащом - серый костюм, голубая рубашка и галстук в тон, на голове фетровая шляпа. Как будто сошёл с экрана ретро-фильма середины недавно ушедшего века, но выглядел при этом вполне органично: крепкая фигура, прямой взгляд, доброжелательный и цепко-внимательный одновременно, крупные, чётко выраженные черты лица, коротко стриженые тёмные волосы. В довершение к общей картине - вопреки расхожей моде тщательно выбрит. Запах дорогого одеколона при этом не ощущался явно, но подразумевался, безусловно. В целом новоявленный персонаж производил очень благоприятное впечатление, но при этом сразу чувствовалось, что при необходимости он может, также вежливо улыбаясь, весьма уверенно и на своём настоять. А может и вовсе не улыбаться – жёсткие складки у рта выдавали привычку не только отдавать команды, но и добиваться их надлежащего исполнения.

  Многолетний опыт научил Светлоярова оценивать людей в доли секунды, и интуиция сейчас подсказывала: «Опасаться не стоит, человек культурный, достойного круга и вполне адекватный, контакт допустим». Светлояров ответил:
 
  - Вы сказали прямо в унисон моим мыслям. Я часто вспоминаю слова этой песни, когда смотрю на улетающие самолёты. Потому что уходящий поезд – это как будто живая тянущаяся нить, которая не рвётся сразу, трепещет, вибрирует, так и зовёт отправиться следом. А самолёт, реактивный ревущий металл, ну что о нём скажешь? Прошлую чудесную птицу сменил безликий конвейер. Его провожающим чаще всего и не видно совсем: уход на регистрацию, сданный багаж, прощальная фраза и всё, точка, упавший занавес, закрытая страница – словно нажимаешь кнопку отключения монитора. Game is over – simply good-byu! Согласитесь, мы ведь даже письма теперь перестали писать. В лучшем случае, только СМС-реплика после прилёта: ОК+смайлик, и всё. Исчез романтизм, торжествует практичная проза. От этого иногда становится грустно. Вы не находите?
   - Согласен, - кивнул нежданный собеседник. – Эра компьютеров и скорость полётов нам многое дали, но и забрали не меньше. За блага прогресса мы часто платим мимолётностью чувств и калейдоскопом желаний без памяти. Раньше люди сравнивали течение жизни с бегущей водой, но бег нас самих стал с тех пор гораздо быстрее, и самолёты опережают теперь даже время. Например, здесь сейчас день, а у меня дома – уже давно вечер. Когда доберусь, для меня сразу наступит «завтра», а для вас всё ещё будет «вчера».
  - Вы так издалека?
  - Да, север Восточной Сибири. В столицах лето ещё, а у нас наступает уверенно осень, на подходе дожди, а с ними ветра, холода. Отсюда, кстати сказать, и экипировка моя, - он шутливо сдвинул шляпу на затылок и помахал полой плаща. – Однако пока что чертовски жарко! Хотел вот выпить чаю до регистрации, да мест в кафе нет. Жаль, хороший чай в жару – первое средство.
  - Ну, эта проблема легко разрешима, - Светлояров широким жестом указал на вход в кафе «Чайный аромат» напротив. – Прошу!
  - Увы, все столики заняты, - пожал плечами мужчина.
  - Для нас места точно найдутся, идёмте! – настоял Светлояров.

   В кафе было всего несколько столиков, и они действительно все были заняты, кроме одного, совсем небольшого, почти незаметного в углу из-за стойки, но и там уже стояла табличка «Извините, заказано». Светлояров уверенно проследовал именно туда и, убрав табличку, радушно пригласил:
  - Располагайтесь, пожалуйста!

   Гость с явным облегчением снял шляпу и плащ, повесил их на вешалку рядом со столиком, потом, секунду помедлив, освободился и от пиджака. Ослабив узел галстука, с видимым удовольствием уселся напротив входа и с интересом огляделся вокруг: удобные плетёные стулья, низкие полированные столики цвета тёмно-красной вишни, намекающие на приватность раздвижные бамбуковые перегородки, из невидимых динамиков негромко позванивают струны сямисэна, за стойкой - вежливо-улыбчивая девушка восточного типа, за ней на стеновых полках ожидают выбора посетителей многочисленные образцы чая в стеклянных банках.

  - Здесь красиво! Приятный контраст с внешней сутолокой, - закончив беглый осмотр, одобрительно сказал гость, устраиваясь поудобнее.
  - И выбор чая отменный, прошу заметить, - ответил Светлояров. – Вы какой предпочитаете?
  - Сейчас я бы выпил традиционный «Сенча», очень пить хочется, ну а потом для послевкусия какой-нибудь оригинальный сорт будет весьма кстати. 
  - Тогда позволю предложить японский «Жемчужная роса».
  - Это же знаменитый «гёкуро», если не ошибаюсь?
  - Да вы настоящий знаток, отрадно слышать! – Светлояров был немало удивлён. – В таком случае вам у нас точно понравится, мы получаем «гёкуро» прямо от производителя, из первых рук. Разумеется, качество гарантировано.
  - Так вы – управляющий этого кафе? – догадался его визави.
  - Берите выше! – Светлояров не отказал себе в лёгком тщеславии. – И управляющий, и хозяин в одном лице, - и шутливо добавил: - Дабы правая рука была в полном согласии с левой.
  - Я тоже предпочитаю всё держать под личным контролем, - согласно кивнул мужчина и спохватился: - Простите, я не представился – Кузнецов Сергей Сергеевич, директор прииска «Золотинка», к вашим услугам.
  - Светлояров Александр Иванович, очень приятно.

  И новые знакомые продолжили дальнейший разговор о чайных пристрастиях, причём Кузнецов на самом деле проявил недюжинную осведомлённость в этом вопросе.
  - Откуда такие глубокие познания? – поинтересовался Светлояров. – Мне-то положено всё знать о чае по роду занятий, но ведь ваша работа предполагает компетентность совсем в других сферах, куда более практических, не так ли?
  - Моим первым учителем на производстве был южноафриканский инженер, потомок настоящих английских аристократов и первых бурских поселенцев, - ответил Кузнецов. – Умнейший человек, эрудит и профессионал высочайшего класса, я многому у него научился. Английское стремление к правилам этикета удивительно сочеталось в нём с чисто буржуазным голландским прагматизмом. Он часто повторял: «Кофе – напиток бизнесменов, чай - выбор мудрецов. Торопись медленно! В поединке двух тигров чаще всего выигрывает обезьяна, наблюдающая за их схваткой с вершины горы». Я был его прилежным учеником, и поэтому предпочитаю принимать только заранее взвешенные решения. Ну а размышлять, действительно, полезнее за чашечкой философского чая, кофе же лучше пить во время прямых переговоров, когда нужна энергия для убеждения оппонентов. Вот как-то так.
  - Ого, да у вас прямо научная база под стиль руководства подведена!
  - А как же! Мы в Сибири хоть и «живём в лесу, молимся колесу», да высоких материй тоже стороной не обходим. И, кстати говоря, шляпу носить меня тоже мой первый босс приучил, - Кузнецов хоть и шутливо, но уважительно указал на упомянутый предмет своего гардероба, висящий на вешалке. – Он был убеждён: «Джентльмен, который умеет носить перчатки и шляпу, просто обречён на успех. Стиль притягивает средства!» Теперь же и я утверждаю – это работает!
Собеседники весело рассмеялись совсем уже по-приятельски, атмосфера за столиком становилась всё более дружелюбной.
  - Долго работали за границей? – продолжил расспрашивать Светлояров в развитие темы.
  - Пять лет, сразу после окончания питерского Горного университета. Первые три года в ЮАР, потом два в Боливии. Отец отправил поучиться уму-разуму для начала.
  - А он не боялся, что вы совсем за границей останетесь?
  - Мы с ним об этом вполне конкретно поговорили, - просто ответил Кузнецов. – Батя был директором нашего прииска ещё с советских времён, у нас вся семья в горном деле, и дед, и прадед на золоте. Когда я заканчивал последний курс обучения, уже начиналась эпоха перемен и стало возможным дальние страны увидеть. Отец прямо сказал: «Выбор останется за тобой! Времена в державе нашей настанут сложные, перемены грядут непонятные, но помни всегда, что для русского стать англичанином, немцем или американцем не просто паспорт сменить. Голос крови у нас особенный, и разум должен от сердца идти». Знал он, что говорил. Посмотрел я на белый свет, поначалу устроился очень даже неплохо, работа в ведущих компаниях нравилась, но вместе с тем как-то очень я там душой уставал, и жизни радоваться всё время на чужом языке оказалось довольно странным и неудобным, постоянно домой тянуло. А потом пришло время по-настоящему долги отдавать: в «лихие девяностые» отец выстоял и сохранил прииск, но его плата за это – два тяжёлых инфаркта, один за другим. Прииск стал тогда уже нашим семейным бизнесом, и пришлось мне, как старшему, срочно бразды правления на себя принимать. Долг всегда платежом красен. В семейных делах - тем более.
  - Вернулись без сожаления?
  - Не скрою, без колебаний не обошлось. Но, знаете, уже в ЮАР мечта у меня появилась. С годами окрепла, много я думал о ней, и когда вдруг пришлось выбирать, понял – это судьба!
  - Вернулись в Сибирь за мечтой? И это в наше-то время? – Светлояров не смог скрыть невольного сомнения в голосе.
  - Именно так! – ответ Кузнецова прозвучал даже с некоторым вызовом. – Я ведь не просто в Сибирь ехал, я домой возвращался. Ехал и думал: «Почему мы, русские, умеем побеждать там, где сдаются и отступают другие, а вот просто спокойно и радостно жить так и не научились? Жилы рвать в бесконечной борьбе – это по-нашему, но, врага победив, о людях своих потом толком и подумать не можем. С боку на бок, кое-как: стены ставим – крыша сползает, крышу поднимем – ворота упали. Ракеты в космос, а в деревнях вёдра на коромыслах, и так во всём! Как в песне Высоцкого: «Траву кушаем, век на щавеле, скисли душами, опрыщавели, да ещё вином долго тешились, разоряли дом, дрались, вешались…» Горько, обидно до слёз, - лицо Кузнецова исказила вдруг болезненная гримаса, однако он, тут же справившись с волнением, страстно продолжил: - Но ведь мы же можем совершенно иначе – русскую Америку от Аляски до Калифорнии малым числом два века держали, да ещё как держали – форты наши там и сегодня стоят! А Камчатка, Дальний Восток, Забайкалье, вся Средняя Азия – неужели всё в прошлом? Много я передумал об этом и решил хотя бы на нашем прииске что-то к лучшему переменить. На простое везенье и голый энтузиазм рассчитывать, понятно, не приходилось, но и особого страха тоже не было. Понемногу дело пошло, как в школе учили: «Дорогу осилит идущий». И знаете… Впрочем, вы, кажется, мне не верите? – увлёкшийся Кузнецов на полуслове остановился, видимо, что-то заметив на лице внимательно слушавшего его собеседника.
 
   - Ну, отчего же, как раз наоборот, весьма интересные вещи вы рассказываете. «Слабее тот, кому везло. А кто боролся, тот железней», - уместной цитатой ответил Светлояров, постаравшись сгладить невольно допущенную им неловкость, но сразу, словно противореча своим же словам, спросил: - А судьба Прохора Громова вас разве не останавливала? Иллюзии – опасная вещь для делового человека. На перекатах Угрюм-реки не одна судьба изломалась, канешь в омут – не вынырнешь. А угрюм-реки, увы, в России повсюду, карма, что ли, у всех нас такая. Простите, конечно, за мой пессимизм, но, согласитесь, оснований для него вокруг предостаточно.
  - Вы не первый, кто говорит мне об этом, - кивнул Кузнецов. – Да, пример этого персонажа убедительный и вполне подтверждённый в реальной жизни, но он же одновременно и наука тому, кто поглубже посмотрит. Ведь что погубило Прохора Громова? По сути, если отбросить мистику о шаманке Синильге, самая обычная жадность. Не захотел он понять простой и очевидной истины: «Если хочешь сохранить главное, научись делиться малым», вот и сгорел от своих же собственных демонов. Это совсем не судьба и тем более не пресловутая карма, это – его собственный фатальный выбор. За то и расплата. И всем, ему подобным – тоже. Третьего не дано.
  - А у вас, значит, получилось? Всё удалось? – с уже нескрываемым сомнением произнёс Светлояров.
  - У меня – получилось! – ответ Кузнецова прозвучал уверенно и твёрдо. – По-моему вышло и этим горжусь! Сами судите. Прежде всего, зарплата моих людей более чем достойная. Посёлок у нас небольшой, но и не маленький – пять тысяч населения. Почти все живут в своих домах с центральным отоплением, канализацией, дороги в посёлке и на подъездах вокруг - асфальтированы, новая школа, больница с полным штатом врачей. Есть, за что работать! Отсюда и сплочённость коллектива, у нас трудятся целыми семьями, и брать сезонных рабочих мы уже несколько лет перестали. И ещё очень важно – деньги деньгами, а без красоты человеку нельзя. Никак нельзя! К примеру, название нашего прииска «Золотинка» откуда пошло? Ведь это целая история, почти легенда. Вот послушайте: прииск наш старый, еще со времён Александра III, и был тогда к нам из Петербурга от корпуса горных инженеров знатный мастер направлен, он у нас и первую золотопромывочную машину поставил. Так у него дочь-красавица была, рыжая – как солнце летом. Он её ласково «Золотинкой» звал, души не чаял. Сам был человек открытый, обходительный. Дворянин, но с простым народом ладить умел, понапрасну не чванился, не зазнавался. Фельдшера из города привёз и за свой счёт много лет содержал, а «Золотинка» учила грамоте и рисованию всех, кто хотел, бесплатно. Главное – умели они к человеку по совести отнестись, с добром и вниманием, за что и уважала их вся округа. Вот в память о хороших людях название в наших местах и осталось. Мы традиции старых времён тоже не забываем. Восстановили церковь с колокольным звоном и полным иконостасом. Девятнадцатый век, живая история! А в краевом центре у нас даже свой скрипичный оркестр есть – «Виртуозы поющих струн», для одарённых детей. Недавно на всероссийском конкурсе его признали одним из лучших. Обходится всё это, конечно, немыслимо дорого, но и результат налицо, за последние три года ни один человек из посёлка не уехал, наоборот, многие назад возвращаются. Думаю, скоро придётся о новых домах подумать, семьи-то растут и людей прибывает.
 
  - Выходит, вас можно и в самом деле поздравить с воплощением мечты?! – Светлояров был весьма удивлён услышанным. – Неужели всё именно так, как рассказываете?
  - Было именно так, и вот недавно стало иначе, - вдруг помрачнел Кузнецов. – Проблема у нас возникла, будь она неладна. Я за решением приезжал, да не вышло совсем ничего. Возвращаюсь с пустыми руками и что делать, не знаю. Весь многолетний труд под угрозой. Пожалуй, впервые я в тупике, - последние слова прозвучали явным диссонансом к только что произнесённой торжествующей речи, и было похоже, что это вынужденное признание вырвалось неожиданно и для самого Кузнецова тоже, он явно был сейчас в замешательстве и очень расстроен.
  - Могу я узнать, что произошло, если это не секрет, разумеется? - осторожно осведомился Светлояров.
  - Какой уж секрет, - по-прежнему мрачно ответил Кузнецов. – Об этом все новостные каналы несколько месяцев только и говорят. Предстоит строительство нового магистрального газопровода, и основная трасса будет проложена как раз в нашем регионе. На первый взгляд, это очень хорошо: инвестиции, рабочие места, развитие территории. Но вот беда – в зону будущей трассировки попадают места залегания двух месторождений золота, очень перспективных для прииска. Запасы там относительно небольшие, однако для наших масштабов вполне существенные, причём учитывая, что существующие россыпи мы практически дорабатываем. Ввод новых площадей для нас жизненно необходим или через пару лет производство просто остановится. Парадокс, но увы – технический и социальный прогресс региона для нас конкретно означают скорый упадок и гибель посёлка, поскольку сохранять прежний уровень жизни станет невозможным.
  - И что же вы предприняли? Решили использовать какой-нибудь обходной манёвр?
  - Да, очень на то надеялся, - с горькой усмешкой подтвердил Кузнецов и печально вздохнул, откинувшись на спинку стула: - Пытался прощупать вопрос о получении лицензии на опережающую отработку этих месторождений, прошёл все инстанции, но ничего не добился – везде отказ.
  - Разумеется, иначе и быть не могло, наверняка вы и сами это заранее осознавали, - Светлояров постарался облечь свой уничтожающий вердикт в возможно вежливую для разговора форму, но тема была слишком болезненной. 
  - Вам легко говорить, а за мной жизни людей! – мгновенно вскипел Кузнецов. – И почему мой план был таким уж неудачным, позвольте узнать?
  - Да потому что ваши истинные намерения ясны как на ладони: получить лицензию и как можно быстрее начать работы, потом использовать это как основание для переноса трассы или хотя бы претендовать на получение компенсации от упущенной выгоды, верно? Но в такой масштабной игре, как газовый бизнес, подобные ходы на федеральном уровне просчитывают заранее, поэтому отказ был априори неизбежен. Атакой в лоб тут ничего не сделаешь.
  - И что же, сидеть и смотреть, как дело всей жизни прахом пойдёт? Нужно было попытаться бороться, заявить о себе, что-то сделать, хотя вы правы, конечно, стратегия выбрана так себе, от безысходности, не более, - признал Кузнецов, тон его был уже совсем не запальчивым, и в голосе прозвучала нотка даже какой-то обречённости. – Столько положено сил, бессонных ночей, годы труда, работа сотен людей – и вдруг точно в стену упёрся, ни входа, ни выхода, прямо злой рок!
 
  - Если врага нельзя победить, можно постараться сделать из него союзника, - дипломатично произнёс Светлояров.
  - Что вы хотите этим сказать? – озадаченно спросил Кузнецов, но взгляд его тут же стал ясным и острым, сибиряк, ещё секунду назад разочарованный и обмякший, вдруг весь подобрался и, подавшись вперёд, прямо спросил:
  - А вы бы как поступили?
  - Магистральный газопровод в тайге – это строительство насыпей, гидротехнических сооружений, подъездных путей, площадок обслуживания, обводных коллекторов и потребуются для этого тысячи и тысячи кубометров песка, тонны щебня и бутового камня, верно? Значит, потребуется где-то всё это брать, причём чем ближе к трассе, тем лучше. И тут весьма актуальным становится вопрос, кто будет иметь права на …
  - Месторождения общераспространённых полезных ископаемых, - медленно, с расстановкой произнёс Кузнецов.
  - Лицензии на разработку которых выдаются местными властями…, - развивал дальнейшую мысль Светлояров.
  - …а там я для всех свой человек! - подхватил Кузнецов.
  - И отсюда прямо вытекают контракты с газовиками на поставку строительного сырья, а потом можно подумать об организации работ по дальнейшей охране газопровода от пожаров силами местных (это вы уже, конечно, поняли) структур и текущему обслуживанию, ну вот вам и почва для будущего партнёрства. Часть производственных сил прииска можно будет переориентировать на новые направления, уменьшив тем самым нагрузку на существующую золотодобычу, чем де-факто продлить сроки отработки ваших месторождений ещё на несколько лет. Это, в общих чертах, главная стратегия, ну а тактические ходы вы определите сами исходя из развития событий. Потенциально такой план более конструктивен, но действовать надо быстро, проектирование газопровода явно уже началось. Как говорил старина Элам Харниш: «Время не ждёт!», помните?
  - Конечно, кто же из нас не читал в детстве Джека Лондона! – окрылённый Кузнецов довольно потирал руки, мысленно уже включаясь в развернувшуюся перед ним панораму будущих конкурентных сражений, но вдруг, как будто что-то припомнив, внимательно посмотрел на Светлоярова и, улыбнувшись, сказал:
  - Послушайте, а ведь я вас теперь точно узнал. Ну как же, «Время-не-ждёт», ваше любимое присловие во время телеинтервью – вы тот самый Светлояров Александр Иванович, президент инвестиционной корпорации «Северная звезда», правильно?
  - Ого, страна ещё помнит своих героев, - без особых эмоций сказал Светлояров, и, пожав плечами, равнодушно заметил: - Это всё в прошлом, теперь я – вольный философ, хотя и не без забот о хлебе насущном, как видите.
  - Простите, что снова невольно вторгаюсь, но очень уж необычно увидеть вас здесь. Всё-таки уровень управляющего кафе и ваша прежняя должность очень разнятся, - Кузнецов извиняющимся жестом приложил руку к груди, но взгляд его по-прежнему выдавал живой интерес к судьбе собеседника: - Я хорошо вас запомнил по прежним выступлениям на канале «Бизнес сегодня», вы всегда высказывались очень свежо и оригинально, но потом вдруг куда-то исчезли. И, кажется, без вас «Северная звезда» тоже неожиданно быстро слилась с другим холдингом? Однако я продолжаю быть излишне любопытным, простите ещё раз, оставим эти вопросы.
  - Думаю, нам стоит выпить ещё по чашке чая, - секунду помедлив, ответил ему Светлояров. – Откровенность за откровенность, и мне после вашей истории теперь как-то неудобно ничего не сказать о себе.

   Когда принесли свежий чай, Светлояров начал уже свой рассказ:
  - Мой уход с поста президента стал тогда неожиданностью для многих. На первый взгляд, прямых причин для этого не было: бизнес на взлёте, авторитетный престижный пост, стабильный коллектив молодых энергичных сотрудников – готовый объект журналу Forbes, хоть сразу на обложку! Однако при этом вдруг оказалось, что столь успешная карьера сопряжена с целым сонмом обязанностей, которые с течением времени стали меня весьма тяготить, в начале незаметно, а потом всё сильнее и сильнее. Вершины успеха я внешне достиг, а вот удовлетворения от успеха не получилось. Знаете, как злая детская шутка: тебе дают конфету, разворачиваешь – а это просто фантик, внутри пустота и слышишь хохот довольных собой приятелей. Раздражение понемногу нарастало, и любой пустяк уже с утра мог надолго испортить настроение. Состояние неприятное, но в целом привычное для современного горожанина, я счёл это просто временной хандрой, накопившейся усталостью, и поскольку термин «эмоциональная депрессия» не признавал и не признаю в принципе, поступил вполне традиционно для таких случаев - взял недельный отпуск. Поехать решил куда-нибудь подальше, и по совету приятеля улетел в Танзанию, а там отправился в знаменитый национальный парк Серенгети.

  Прибыл, устроился в комфортном Vip-бунгало, и в первый же день, прогуливаясь после обеда по территории, мимоходом заглянул в живописную сувенирную лавку. Вот тут-то мне и попалась на глаза одна любопытная вещица…, - Светлояров сделал паузу, - сейчас я вам её покажу, это важно!

   Он вышел из-за столика и через пару минут вернулся:
   - Смотрите!
  Вещицей оказалась прогулочная трость из полированного красного дерева с металлическим наконечником. Набалдашник в виде головы слона был сделан тоже из дерева, только другого, тёмно-коричневого цвета. Кузнецов с любопытством повертел трость, внимательно разглядывая бегущую по ней витиеватую резьбу. Сразу было заметно, что, несмотря на явно дорогую древесину, трость не была показным сувениром и ею активно пользовались: наконечник сильно потёрт, везде виднелось много мелких царапин.

  - Ничего необычного не замечаете? – спросил Светлояров.
  - Вещь не только красивая, но и вполне практичная, удобная при ходьбе и вы её точно в шкафу не хранили, - начал вслух рассуждать Кузнецов.
  - Да, верно, дорог и тропинок мы с ней немало прошли, но смотрите внимательнее, секрет в другом, и он перед вами - мягко настаивал Светлояров.
Кузнецов немного подумал:
  -Пожалуй, вот набалдашник ещё необычный – голова у слона выполнена очень тщательно, но почему-то нет бивней. Ведь это же не слонёнок, а вполне взрослый слон. Может, так просто удобнее пользоваться или я ошибаюсь?

  Светлояров удовлетворённо и загадочно улыбнулся в ответ:
  - Продавец в лавке, старик весьма экзотичного вида, тоже спрашивал, что я вижу в этой трости. И я, также как вы, заметил отсутствие бивней. Оказалось, подмечено верно, и тут зашифрована целая легенда. Вот послушайте: когда старый слон понимает, что его земной путь на исходе, он покидает родные места и уходит в тайную долину, откуда ему открывается волшебная звёздная дорога в безбрежное небо. Его бренное тело сливается с травами и цветами, кости обращаются в камни, и только могучие бивни остаются нетленной памятью об ушедших слоновьих предках.     За много веков тысячи бивней, одни за другими, сложились в белые пирамиды, и немало людей – охотников за слоновой костью, пытались найти туда дорогу, да только алчным и злым путь туда недоступен. Долина эта окружена неприступными скалами, ревущими водопадами и непроходимыми джунглями, окутана чарами древнего волшебства и тайнами надёжных заклятий. Увидеть долину сможет только тот человек, который по доброй воле решит отказаться от земных богатств, отринет прочь из души зависть и жадность, и, лёгкий как птица, поднимется в небо, но потом обратной дороги в суетный мир для него уже больше не будет. До сих пор никто из людей так и не решился пойти на такую жертву ради неведомых звёзд, поэтому путь в Долину Слоновьих Бивней и поныне остаётся закрытым, - Светлояров остановился и замолчал.

  - Легенда красивая, спору нет, но я так и не понял, почему…, - немного помедлив, Кузнецов деликатно прервал наступившую неожиданно паузу.
  - Так ведь это ещё совсем не конец, - встрепенулся Светлояров и продолжил:
  - Как понимаете, трость эту у старика я сразу же и купил, хотя он, увидев мой интерес, сразу заломил за неё откровенно немыслимую цену. Говорил при этом, конечно: красное и эбеновое дерево, ручная работа якобы самого знаменитого резчика, единственный экземпляр - одним словом, старый плут решил облапошить доверчивого белого богача без зазрения совести, и при этом сам-то в Долину Слоновьих Бивней точно не собирался, но я и не думал торговаться, тем более, высмеивать россказни хитреца. Понимаете, я мысленно увидел это загадочное место словно бы наяву, и мне очень захотелось, чтобы торговая сказка-приманка получила хоть какое-то материальное подтверждение. И представляете, на следующий день во время сафари я и вправду увидел чудо!
  Это был стандартный для Серенгети прогулочный маршрут: посмотреть на животных в их естественной среде обитания из открытого джипа в сопровождении рейнджера-гида. Если удастся, сделать несколько фотографий крупным планом и, вернувшись домой, гордо повесить снимки на стену в виде трофея. Поначалу наша экскурсия не складывалась, животных было хотя и много, но близко к себе они не подпускали. Гид, извиняясь, заметил, что в последнее время визиты особенно участились, гости вели себя довольно шумно, и звери, вероятно, устали от излишнего внимания.    

  Только ближе к вечеру наконец повезло – совсем рядом с дорогой в зарослях акации мы увидели одиноко пасущегося жирафа. Он совершенно не обратил внимания на машину, и, грациозно склоняя шею, продолжал неторопливо обкусывать листья с колючих веток. Похоже, наше появление его нисколько не беспокоило. Прямо за ним ярко-красным пожаром пылало заходящее солнце, и силуэт жирафа как будто врезался в картину уходящего дня. Всё было просто и вместе с тем пронзительно, отчаянно красиво – обычными словами не передать, душа просила иного выражения чувств. Спасибо, память не подвела, подсказала: «И как я тебе расскажу про тропический сад, про стройные пальмы, про запах немыслимых трав - послушай, далёко, на озере Чад изысканный бродит жираф», помните, знакомо вам?
  - Честно говоря, в поэзии я совсем не силён, - честно признал Кузнецов, но согласился: - Сказано, действительно, замечательно и увидеть такое своими глазами, да ещё в настроение, настоящее чудо, вы правы.
  - Это стихотворение Николая Степановича Гумилёва. Так и называется – «Жираф». А ощущение чуда осталось со мной навсегда, и знаете, хотя слонов мы тогда и не встретили, я всё время чувствовал – они где-то рядом, и Долина Слоновьих Бивней не сказка, не выдумка. Если сможет ожить написанное больше века назад стихотворение, то почему бы тогда и легенде не сбыться? Ведь я же сам действительно видел: «изысканность» жирафа не просто поэтичная метафора, а реальная сущность Серенгети. Такие дела…, - Светлояров задумался на секунду, погладил ладонью трость, и, аккуратно поставив её у подлокотника стула, продолжил далее:
   - Вернувшись домой после африканского вояжа, я первый рабочий день начал, как обычно, с просмотра делового расписания на ближайшую неделю. Я предпочитаю делать это сам, не полагаясь на секретаря. Так вот, изучая очередность предстоящих мне совещаний, заседаний, деловых встреч, конференций и прочего, вдруг спросил сам себя: «А для чего это всё?» Ведь я уже и так имею всё, к чему раньше стремился. Комфорт и прочный достаток, безусловно, важны и приятны, но ведь плата за это – вся моя жизнь, жёстко расписанная с утра и до позднего вечера: чужие люди, громоздкие документы, обязательные звонки, натянутые нервы, бессонница, транквилизаторы и стимуляторы – и над всем этим постоянное «должен, обязан, востребован». Деньги дают силу, но сила эта уходит на то, чтобы оставаться в игре, правила которой регламентируют абсолютно всё, даже импровизацию и фантазию игроков самого высокого уровня, причём они этого или не понимают, или не хотят понимать. И если игра однажды закончится, и обвалится, рухнет, исчезнет мой любимый финансовый идол, то что же останется и что получу я взамен? Ответ вышел кратким: лишь пустоту и усталость, досаду и грусть. Странное это было чувство – сидеть вот так за столом и смотреть на себя со стороны удивлённым и разочарованным взглядом. Тот бизнес-порядок, который я сам же и создавал, вдруг оказался и не порядком совсем, а безвыходно замкнутым кругом, манящим и призывно блестящим для многих других, но абсолютно безжалостным и равнодушным к своему создателю, то есть ко мне самому. Знаете, в столичном Музее Изящных Искусств есть картина импрессиониста Поля Синьяка «Песчаный берег моря в Сен-Бриаке». Пейзаж простой: обрывистый склон, кромка прибоя, безлюдный пляж, крохотные домики деревушки вдали. Покой, спокойствие, тишина – идеально для релаксации, как мне раньше казалось. Я даже репродукцию этой картины в кабинет заказал – помогало расслабиться в течение дня. Раньше, до поездки в Танзанию. Теперь же, наоборот, этот сюжет вызвал чувство обиды: вот, даже обычный песок неизменно останется на картине и ещё многие годы спустя будет таким же спокойным и безмятежным, а я свалюсь вдруг с инфарктом-инсультом прямо на очередном совещании и весь мой итог: официально-печальные речи, шикарный памятник и «вечная память»? Но на самом деле и этого не дано – через несколько дней займёт моё место кто-то другой и «мир не заметит потери». Конечно, смешно и глупо обижаться на очевидность, тем более - неизбежность, но что мне с того? Ведь я-то уже никогда не увижу ни жирафов, ни моря, ни прекрасных картин. Потому что времени на всю эту красоту у меня просто не будет, как и не было раньше. Положение, знаете ли, обязывает быть всегда на посту.

  Светлояров остановился и,видимо, вспомнив свои прошлые мысли, весело улыбнулся:
  - Но не стал я по итогам раздумий тоскливо вздыхать, «посыпая голову пеплом», и добровольно тащить ярмо это дальше тоже не стал! Простите за тавтологию, но песок Сен-Бриака переполнил тогда «песочные часы» моей жизни, и настало время перемен. На следующий же день я экстренно собрал внеочередной Совет директоров корпорации и объявил о своём увольнении. Без объяснения причин, по личным обстоятельствам. Сами посудите, выносить на всеобщее обсуждение мысли о древней легенде и какой-то картине было бессмысленным. Я ушёл, не слушая возражений, перевёл все свои активы в расходные деньги и отправился путешествовать. Мобильный телефон отключил, впервые за много лет. Чувство внезапной свободы было непривычным и вначале даже немного пугающим, но я быстро освоился в новом статусе, и быть незаметным оказалось очень даже приятным.

  Странствия я начал с острова Крит, прожил там пару месяцев, переезжая с места на место, потом перебрался на материковую Грецию, затем – Сербия, Хорватия, Италия, южная Франция, Мальта, Испания, Португалия. Я не стал шиковать в дорогих отелях, жил в маленьких семейных пансионах, обедал в тавернах и уличных ресторанчиках, ужинал часто только овощами, сыром и хлебом. Удивительная это вещь - простая еда: свежий хлеб, оливки и бокал белого вина, и при этом в каждой стране всё это всегда вкусно по-разному, честное слово! Шумных компаний я сторонился, много читал, бродил пешком по окрестностям и часто уходил на многие километры. Моим единственным спутником была вот эта самая трость из Серенгети, и она мне хорошо послужила! Идёшь по тропе как первооткрыватель и за каждым поворотом обязательно встречаешь что-то новое, непривычное: то ущелье, то горный ручей или укромный фруктовый сад, потом вдруг видишь маленькую церковь, слышишь колокол старой часовни, а там покажется и виноградник, и оливковая роща – так и открываешь мир вокруг без конца и начала, пока не устанешь и не опустится вечер. А в больших городах – музеи, картинные галереи, концерты в готических соборах, дома старых улиц под черепичными крышами… Да, вот было время, - мечтательно вздохнул Светлояров, вспоминая. – Однако даже при моём экономном подходе деньги, увы, таяли удивительно быстро. Всего через год пришлось возвращаться обратно, но прежней жизни я уже не хотел. С остатком средств открыл вот это  кафе и - вуаля, сижу здесь сейчас перед вами!

  - И что же дальше?
  - А дальше как раз всё более-менее ясно: кафе почти не приносит прибыли, три-четыре месяца, максимум – полгода и придётся закрываться, конкуренция скидок на отсутствие оборотного капитала и возраст не делает.
  - И вы так спокойно об этом говорите? – Кузнецов был непритворно удивлён.
  - Знаете, жизнь в созерцании научила ценить настоящее. У меня небольшая квартира в спальном районе, под окном – лесопарк, чистый воздух без смога и видно высокое небо. Согласитесь, это редкая удача для мегаполиса. И ещё: недавно мне повезло, на распродаже купил восьмитомник Игоря Эммануиловича Грабаря «История русского искусства», очень редкое, прекрасно иллюстрированное издание. Буду читать, размышлять о прекрасном и смотреть, как на ветру качаются сосны. Может, научусь сочинять стихи, например, японские хокку или танка. Время покажет.
  Кузнецов изумлённо и недоверчиво смотрел на безмятежно сидящего перед ним человека – никак он был не похож на ещё недавно успешного, крупного бизнесмена, ну никак не похож.
  - Интересную историю вы мне рассказали, - после некоторой паузы проговорил сибиряк, причём его чуть нахмуренные брови выдавали ещё и какую-то невысказанную мысль.
  - Что, не верится? Не похоже на правду? – подзадорил его Светлояров.
  - Дело не в достоверности, - ответил его визави. – Чувство душевной усталости, опустошения, сомнения в правильности своего дела хорошо знакомо и мне. Бывает, так хочется бросить всё к чёрту и податься куда-нибудь в глушь, подальше от дураков и судьбы. Мне причины таких перемен вашей жизни в целом понятны, вот только в плане на будущее явный изъян и анахорета-отшельника из вас, извините, не выйдет.
  - Почему вдруг?
  - По закону сохранения энергии, которая, как известно, никуда не исчезает, а только переходит из одной формы в другую. Вы говорили о созерцании? Так вспомните, как морские волны наступают на берег, и как приливы сменяют отливы. Вот идёт большая волна, набегает на скалы, бессильно откатывает назад, но возвращается снова и снова – и что же мы видим? А то, что берег постепенно сдаётся натиску моря, камень всегда уступает воде, и бесполезно спорить с природой вещей. Так будет и с вами: однажды вы дочитаете свой восьмитомник, подойдёте к окну и, посмотрев на мир, снова решите испытать его на прочность, а заодно и себя самого. Тот, кто однажды был на вершине, в пещеру уже не вернётся. Укрыться на время, чтобы набраться сил – да, это возможно, но только на время, не навсегда. Перефразируя классика: рождённый летать ползать не сможет, потому что крыльям нужен полёт. И поэтому вот что я вам предлагаю: приезжайте к нам на прииск! Мне будет очень нужен такой соратник, как вы. Совет ваш только что помог решить проблему, которая казалась безвыходной. Никому из моего окружения это и в голову не могло прийти, да и мне самому – тоже. Идея весьма интересная, оригинальная, спору нет, но вот реализовать это на практике будет очень непросто. Одно дело – таёжная золотодобыча, тут всё знакомо, другое - кабинетные войны. Да ещё когда с той стороны – газовая Корпорация, их крючкотворы в бумагах так закопают, никаким золотом не расплатишься. А с вашим опытом да старыми связями я с ними на равных побьюсь! Решайтесь – я сейчас не просто акции-облигации, как раньше, живое дело предлагаю! В общем так, - Кузнецов решительно хлопнул ладонью по столешнице, - вот вам моя визитка, подумайте и обязательно приезжайте. Уверен, не пожалеете! А сейчас мне пора, начинается регистрация рейса, - и улыбнулся: - Ещё подарю на память мой старательский афоризм: пусть переменчива капризная удача, дорогу к ней ты выбираешь сам! Кстати, в поисках дороги в Долину Слоновьих Бивней серьёзное честное дело на чаше весов может помочь не хуже вашей магической трости. Итак, спасибо за чай, но я не прощаюсь, до встречи! – его рукопожатие было решительным и крепким.

  …Светлояров ещё посидел у чайного столика в одиночестве, размышляя о предложении Кузнецова. Потом неторопливо встал и вернулся к окну в зале ожидания, где начинался этот нежданный разговор со столь неожиданным финалом. «А может, и вправду рискнуть? Но ведь это опять всё сначала, нервы, бессонница и валидол… Или он всё-таки прав, и это действительно вызов судьбы, неизбежность, необратимость, как разобраться?»

  На аэродроме продолжалась прежняя круговерть взлетающих и приземляющихся самолётов, которым не могла помешать тонкая пелена начинающегося мелкого дождика. Вскоре оконное стекло покрыла лёгкая сетка из микроскопических капелек, и облик внешнего мира стал словно размываться невидимой кистью, чуть подрагивающей от внешних вибраций. «Как будто туманное «сфумато» итальянских картин времён кватроченто», - сам себе мысленно прошептал Светлояров.
             - Осень уже на дворе, - напомнил мне тихо дождь,
               стекая каплями по стеклу.
             - Неужели закончен мой путь? -
               сердце томится печалью.
  «Надо же, я и вправду стихи уже сочиняю», - ещё вчера эта мысль могла бы стать для него весьма приятной, хотя и не без самоиронии, но вот теперь Светлоярову недавняя философия его незыблемой отстранённости показалась какой-то неловкой и даже почти неуместной. А тут ещё прямо напротив окна появился очередной воздушный посланец с надписью на борту «Сибирские авиалинии». Название хорошо различалось, несмотря на дождь. Сравнение со знаком судьбы становилось совсем уже очевидным.  И ведь было весьма возможным, что именно в этом взлетающем перед ним лайнере сидит сейчас Кузнецов и всерьёз размышляет, как спасать «Золотинку» и уклад жизни сотен приисковых людей, а он остаётся здесь в своём любимом одиночестве, благополучный и бесполезный, чтобы и дальше изо дня в день спокойно тратить так быстро текущее время. По сути, даром.
  Светлояров провожал взглядом улетающий самолёт и чувствовал, что его привычку путешествовать только поездами придётся, скорее всего, поменять. Ну, хотя бы на время. Например, в направлении особо отдалённых северных территорий.
 
  …Через месяц пассажиры московского рейса, только что совершившего посадку в аэропорту столицы таёжного края, с любопытством наблюдали, как один из самых известных в регионе людей – директор прииска «Золотинка», лично встречал прямо у трапа одного из прибывших – невысокого седого мужчину в дорожной одежде. Всю дорогу этот человек ничем особо не выделялся, занимал обычное место в «эконом»-классе и лишнего внимания к себе не привлекал. Но судя по тому, с каким уважением его приветствовал Сергей Сергеевич Кузнецов, для большинства местных людей бескомпромиссный и властный начальник, фигурой гость явно был совсем не простой. Да уже и сам факт персональной встречи был явным тому подтверждением.
Приглашая Светлоярова в машину, Кузнецов поинтересовался то ли в шутку, то ли всерьёз:
  - А где же ваша знаменитая трость, Александр Иванович? Думаете, здесь не понадобится?
  - Для будущих странствий оставил, - усмехнувшись, ответил ему Светлояров. – Полагаю, для вечной мерзлоты она не очень годится, а дорога в Долину Слоновьих Бивней меня пока подождёт. Ну а у вас какая сейчас обстановка, видимо, время не ждёт?
  - Да, именно так, как вы говорите: «Время не ждёт!» Строительство трассы газовики планируют начать раньше прежнего срока, и нам нужно срочно активировать все намеченные решения.
  - Тогда едем сразу на прииск и о делах поговорим по дороге.
  - Вот это уже по-нашему, едем!
  Директорский «джип» стремительно помчался к прииску, обгоняя по трассе автобусы и медлительные грузовики. В жизни Светлоярова начиналась новая, северная глава.
   …В это самое время на другом конце света в «далёкой жаркой Африке, центральной её части» стадо слонов двигалось к водопою. Стоял сезон засухи, и путь предстоял неблизкий. Во главе стада шла старая самка, за ней несколько слоних и молодых самцов, рядом, стараясь не отставать, спешили маленькие слонята. Немного поодаль держались взрослые слоны с огромными бивнями и среди них два старых, закалённых в годах ветерана. Они хорошо знали, что неподалёку отсюда начинается путь в Долину Слоновьих бивней, но и не подумали туда повернуть. Все – и старые, и молодые, упорно старались выжить на залитым безжалостным солнцем пути. Однако выжить также намеревался и львиный прайд, неуклонно стремившийся по следам слоновьего стада. И отставший, измученный жаждой слон или того лучше, выбившийся из сил слонёнок был бы для изголодавшихся хищников весьма желанной добычей. Разумеется, свой взгляд на происходящее имела и стая гиен, внимательно наблюдавшая за перемещением львов и слонов с окрестных холмов.  Стаю вполне бы устроили как останки поверженного слона, так и раненый в схватке лев, одолеть которого скопом гиенам будет уже не сложно.

  Каждый отстаивал своё по праву рождения, жизнь и в африканской саванне, и в северной тайге была мало похожа на волшебную сказку. Добро и зло, сплетённые  в сложный узор обстоятельств, то и дело менялись местами. И всё-таки время нарушить заповедную тишину Долины Слоновьих Бивней никому пока ещё не пришло. Долгий путь в мирах зверей и людей продолжался для всех своим чередом.
Неизменным оставалось только предвечное Небо…

  P.S.
  Кафе «Чайный аромат» вскоре после смены владельца закрылось. Теперь там продают всеми любимую шаурму и обычный чай в одноразовых пакетиках. Новому хозяину некогда размышлять о высоких философских материях и сущности бытия, потому что он слишком занят делами текущими.
Что поделаешь, ничего удивительного – бизнес есть бизнес.


г. Чита
25.10.2021 – 31.01.2022