Руский язык Ч. 5 Язык руси коми

(болею, при сборке файла надо ещё проверить, а так читайте, мин нет)

Руский язык

Часть 5 “Язык руси коми”

(Кстати, - неправильно это, в смысле само название этой Части. Потому как не было никакой такой руси у коми, как и коми у руси. В мысле чего-то оно такое конечно же было, но было только это чего-то вовсе даже и не так, как нас этому раньше учили. А всё потому, что так мы имеем дело с процессом формирования языка, у которого как и вообще у процессов чётких границ по определению быть не может, если только одни ограничения. Более того, сам этот процесс формирования языка совсем даже нелинейный в отличии от линейных Процесса Осознания и той книги, с помощью которых мы здесь и пытаемся его осознать. Проще говоря, если это вообще и возможно, то исключительно в пределах возможностей наших сознаний, - кстати, а у вас с ними, в смысле с возможностями ваших сознаний, дела вообще как обстоят? Вы хоть чувствуете, как сложно сейчас вам придётся? Уверены, что сами-то точно потянете? А если нет? Ведь никто и не говорил, что будет легко. А потому приготовьтесь, мы так уже начинаем.)

Ещё раз, так мы имеем дело с границами, а они к Действительности имеют отношение постольку-поскольку, а потому их по возможности следует вообще избегать. А иначе вместо осознания того или иного знания мы только и будем заниматься его демаркацией, чтоб случайно потом чего не перепутать.

Например, когда это всё начиналось полтора десятка тысяч лет назад, самыми что ни на есть руси у коми были зыряне. А сегодня, -  какие же они руси?! Если никаких таких руси вот уже несколько тысяч лет как нет и в помине, в то время как зыряне - вот они, до сих пор живут рядом с нами. Потому в нашем случае правильно говорить не о носителях знаний руси зырянах, которые давно уже (несколько тысяч лет) как сами знаний руси вовсе даже и не носят, а говорить о самой той совокупности знаний руси, которая однажды с ними и возникла. Ведь она в отличии от зырян с тех самых пор никак не менялась, а как это и вообще положено любой совокупности знаний, всё только развивалась. (Примерно как у дерева могут вырасти только новые ветви, но вот чтобы новое дерево, то так не бывает, нет.)

Ещё раз, - процесс передачи генетической информации и процесс  передачи знаний, это не один и тот же процесс, чтобы совпадать им полностью. А потому здесь мы будем рассматривать один процесс, -передачи знаний руси, - на фоне уже другого процесса - передачи генетической информации коми, что безусловно будет гораздо правильнее, чем если рассматривать их вместе как один процесс.

Итак, объединение “кам” похоже возникло в Древнем языке по следующей схеме, - сначала устойчивое сочетание {”а” “м”} образует объединение “ам”, где “а” это знание звучания “сигнал знания присутствия “а”, а “м” это суть Древнего языка [М] со значением [принадлежащий мне, говорящему]. Это объединение и сегодня в первозданном своём виде присутствует в английском языке в качестве артикля “am” с соответствующим значением. (Напоминаю, предки англичан в ту пору, - это примерно 20-15 - 10-5 тысяч лет назад, - жили в этих самых местах.) Далее из устойчивого сочетания {”к” “ам”} образуется объединение “кам”, где значением знания звучания “к” было [человек “к”]. В смысле это были человеки, которые в своей речи предпочитали значению [человек] задавать в соответствие знание звучания “к”. И делали они это совсем не просто так, а потому что. Потому что их образ жизни как и формирующийся в их коллективе национальный признак совместности уже несколько отличались от аналогичных в других коллективах. Проще говоря, знания (в том числе и звучания) в их коллективном сознании относительно других коллективных сознаний уже тогда были разными.

(Кстати, у знания звучания “к” в языке руси происходит детализация его значения несколько похожая на ту, что произошла в нём до того у значения знания звучания “с”. А “несколько” потому, что хоть результаты этих детализаций и были одинаковыми, - и у знания звучания “с”, и у знания звучания “к” в итоге возникло в языке руси по два значения, - сам ход этих детализаций был у них разным. Причём случилось всё это тогда, когда в Языке кроме контекста “слово” ничего (в смысле контекста “предложение”) больше и не существовало. Собственно такие вот результаты детализаций и формировали тогда необходимость в создании контекста “предложение”, для того чтобы такие (на два значения одно знание звучания, в смысле омонимы) значения с его помощью в языке разделить. (В смысле с помощью контекста “предложение” избежать двузначности в Языке, которая в нём ну никак недопустима.) У знания звучания “к” в результате детализации, как я уже говорил, возникли значения [человек (”к”)] и [принадлежность (человеку) “к”]. Причём “принадлежность (человеку) “к” в большой степени тяготела тогда уже даже не к самому человеку, а к дому, в котором он жил. В контексте “предложение” использовалось уже только последнее значение - [принадлежность (человеку) “к”], в контексте же “слово” использовались ещё оба.

Одновременно формируется и объединение “ак” для выделения элемента из его множества. Причём, похоже, в языке руси оно так (”т-ак” - !) является заимствованным, потому как (”к-ак” -!) более ему (точнее тем знаниям связи, что в нём уже были) соответствует обратное объединение, а именно “ка”.

Ещё раз, - оба эти значения возникли у знания звучания “к” тогда, когда никакого такого контекста “предложение” в Языке и близко не было. А был единственно тогда возможный контекст, а именно “слово”, в котором мы и находим оба этих значения знания звучания “к”.

Например, это самое значение [принадлежность (человеку) “к”] у знания звучания “к” мы находим в языке руси в названиях всех тогдашних домашних животных (напоминаю, значение [домашний] предполагало в то время непосредственное проживание того или иного животного в доме без разницы, хотел этого сам человек или нет): “кошка”, “курица”, “коза”, “корова”, “крыса”, “конь”, “кролик”. Или в объединениях, знания из структуры значений которых так или иначе связаны со знаниями из структуры значений объединения “дом”: “кол”, (“колобок”), “кад(ка)”, “кер(ка)”, “ковш”, “кладь”, и т.д. Что интересно, со временем знание “человек” конкретизируеся, а потому и сами его значения в некоторых контекстах Языка теряют смысл. (Например, это было тогда уже и ежу понятно, что по настоящему говорить могут только человеки, чтобы каждый раз так потом не использовать в своей речи сочетание “человек сказал”, если вполне уже было достаточно только “сказал”.) В Действительности в речи это выглядело как непроизношение знания звучания “к” в тех объединениях, где его значение никакой такой необходимости уже не имело, или, более того, могло внести только путаницу, например, - “клещи” - “лещи”, “knife” - “найф” (здесь русскоязычная транскрипция английского знания звучания), и т.д)
В соответствии с тогдашними знаниями связи языка руси множественная форма “кам” звучала как “ками” (”кам(ь)ы”). А в результате детализации знаний звучаний “к” и “а” в языке руси более правильно становится говорить “коми”, а не “ками”. Потому как значение, что следовало из “прочтения” знания звучания “коми” гораздо более уже соответствовало Действительности, чем то, что следовало из “прочтения” знания звучания “ками”. (Ещё раз, - менялась Действительность, а потому и не мог не меняться Язык.) В частности в структуре его значений было уже не только знание множественности соответствующих человеков, но и знания, что были они уже объединением (коллективом), и так уже жили общим домом.

Топоним “Кама” образовался тогда, когда в Языке было “ками”, но ещё не было “коми”. И произошло это в языке руси, потому как произошло в соответствии с его знаниями связи, - “Кама” - “Кам-а” - [(признак действительности река) возможностью которого является принадлежность “а” (земле) кам]. Проще говоря, “Кама” и никак больше иначе могла называться у руси река, которая протекала по земле кам.

Ещё раз, всё это происходит тогда, когда детализация значения [человек/(его) место] ещё не произошла окончательно, в смысле это было тогда одно только значение, а вовсе не два как сейчас, - [человек] и [место]. Связано это с тем, что человеки тогда ещё кочевали, а это значит, что где были они, там было и их место. С формированием оседлости происходит и детализация значения [человек/(его) место] уже на два значения, потому как теперь человек не обязательно мог быть там, где он и жил, он очень даже мог быть и в другом месте.

В те времена, 15-10 тысяч лет назад, район залежей каменной соли представлял собой подобие Вавилона (кстати, попробуйте “прочитать” на досуге значение “Вавилон”, похоже, что строился он в своё время с опорой на знания руси) на Урале, так много собралось тогда там “разноязыкого” (с разными диалектами древнего языка) народа. Непосредственно в местах залежей соли и рядом обитали коллективы древних людей, которые знали соль, использовали соль, и так от неё уже зависели. Другое дело, что занятие солью было для этих коллективов хоть важным и необходимым занятием, но при этом было оно всего лишь сопутствующим, совсем даже не жизнеобеспечивающим, нет. В смысле без него все эти человеки запросто в случае чего могли и прожить, в отличии от таких жизнеобеспечивающих занятий как охота, ханты, рыболовство, собирательство (ботничество), земледелие. Ведь без занятий связанных непосредственно с добычей пищи прожить в те времена было невозможно, в то время как соль при необходимости  всегда можно было заменить золой. А значит и без самого занятия по добычи соли в крайнем случае тоже вполне можно было обойтись.

Большего всего в коллективных сознаниях накапливались те знания, что были связаны с занятиями, которыми в этих коллективах занимались чаще всего и больше всего, т.е. связанных с жизнеобеспечивающими процессами. А они, жизнеобеспечивающие процессы, уже тогда в разных коллективах были очень даже разными, отсюда и языки у этих коллективов так тоже были уже очень разными.

(Кстати, любое искуственное знание гораздо проще заимствовать уже готовое, нежели изобретать его самому (в отличии от естественного, его можно только заимствовать). А ведь вместе со знанием признаков сразу всегда заимствуются и соответствующие им знания звучания. А потому, если мы и встречаем сегодня значение [северный олень] с очень похожими на “хор” знаниями звучаний от Англии и до Чукотки (”харт” и “кораны”) , то это вовсе не значит, что когда-то предки англичан и чукчей обязательно встречались, нет. Это значит, что знание ”северный олень” они в своё время заимствовали из одного и того же источника, в нашем случае этим источником были ханты ёх. Представляете, - человеки уже в ту пору могли жить в тысячах километров друг от друга, а до этого и никогда потом не встречаться, но быть при этом носителями одного и того же знания! )

А что в таком случае говорить о признаке действительности “соль”, которая совсем даже не (признак действительности) “северный олень” (обладает в отличии от него другими свойствами, а потому никуда так не разбегается и всегда находится на одном и том же месте)? Уже только из этого её свойства следует, что знания о ней древние человеки могли получить из одного только источника, - места, где она и находится. Другое дело, что получать эти самые знания древние человеки могли уже очень по разному. Но даже не это сейчас для нас главное, а то, что подобное её свойство (нахождение в одном каком-то месте), предполагало в последующем централизацию всех процессов, так или иначе с ней связанных. Проще говоря, при определённых условиях (росте количества сознаний и возможностей у них до некого определённого уровня) не могло не произойти (а оно и произошло) формирования некого же коллективного сознания основанного на совокупности знаний связанных с признаком действительности “соль”.

И это был по сути первый коллектив, который в качестве признака совместности использовал не столь жизнеобеспечивающее занятие как процесс добычи непосредственно пищи, а процесс хоть и связанный с самой пищей, но несколько уже опосредованно. Вот сама такая опосредованность этого процесса и позволила коллективу, который им и занимался, на первых порах обходиться без национального признака как такового. Настолько, что все прочие коллективы выделяли сам этот коллектив и его представителей уже по одному из его профессиональных признаков, - а именно по признаку действительности “лопата”.

Так ханты называли представителей этого профессионального коллектива производным от их хантийского знания звучания “сар” - [лопата], образованным в соответствии со знаниями связи их языка и соответствующим значением, - “саран” - [(мужик/действие) с лопатой]. Но так как значением самого этого знания звучания в их языке было и есть [коми], т.е. соответствующее название соответствующего же представителя коллектива, а вовсе даже не то, что и следует из его “прочтения”, то сама такая подмена значений у них в языке могла быть только в одном случае, если само это знание признака в их язык прежде было заимствовано.

Ещё раз, - как только то или иное знание (признака) заимствуется в тот или иной язык, то его знание звучания в соответствии со знаниями связи тех языков сразу же образует в нём огромное же количество производных с соответствующими значениями. Отличительной особенностью заимствованных слов в языке является то, что они имеют в нём одно только единственное значение, а именно то, с которым его в этот язык и заимствовали. И значения всех его производных (знаний звучаний образованных с использованием знаний связи) в этом языке тоже строятся исключительно только на этом его значении. В то время как в языке, где само это знание признака (значение) и сформировалось, для соответствующего ему знания звучания будет не одно какое-то значение, а целая структура значений определяемая как [то самое единственное значение и всё то, что так или иначе с ним связано]. А это значит, что значения всех его производных могут в нём очень даже между собой отличаться.

Более того, из самого этого знания происходит ещё одно важное следствие, а именно, - это ханты заимствовали знание признака [лопата] у зырян, но только никак не наоборот. А те в свою очередь, получается, заимствовали его у коми, но это только при условии, что  так мы за коми их тогда считать уже не будем. В любом случае вы никуда не денетесь и вам таки придётся в некоторых контекстах рассматривать коми не как некий единый коллектив со своим национальным признаком, нет. А выделить из их числа некую же профессиональную группу, которая занималась исключительно тогда добычей соли, а значит и была связана со знанием признака [лопата и всё то, что так или иначе с ней связано]. А потому те же коми для называния этого профессионального коллектива и его членов использовали производное от “зыр” - [лопата], образованное уже в соответствии со знаниями связи их языка, а именно “зыряне” - [(мужики) с лопатами].

Таким образом и хантыйское знание звучания “саран”, и знание звучания коми “зырян” соответствовали абсолютно одному и тому же знанию признака, а именно [мужик/(действие) с лопатой]. Неизбежная разница знаний звучания одного и того же значения (знания признака) в разных языках объясняется разным фонетическим составом этих языков и разными же знаниями связей в них. Проще говоря, при заимствовании знания “зыр” - [лопата] у коми, ханты в соответствии со знаниями связи и фонетическим составом своего языка не могли назвать его ничем иным, как знанием звучания “сар”.

(Кстати, в подтверждение существования у объединения “зыр” именно этого самого значения [лопата и всё то, что так или иначе с ней связано] мой рассказ от первого лица как жителя того контекста, где всё это когда-то и происходило.

Ещё в прошлом тысячелетии, когда никаких таких телевизоров не было и в помине, и устная речь уже потому повсеместно сохраняла свои диалектические различия, среди нас, детворы, очень были употребляемы тогда для этого контекста такие устойчивые слова и выражения, как “зырь!”, “позырить”, “пошли позырим”. Значениями их соответственно были [смотри!], [посмотреть], [пошли посмотрим]. Вроде ничего особенного, если бы не одна тонкость, - значение [зырить] тем отличалось от просто [смотреть], что обязательно требовало какой никакой, но предварительной подготовки. В смысле позырить в отличие от посмотреть сразу никогда не получится. Для этого надо перед тем, как посмотреть, как минимум надо что-то проделать. Например куда-то сначала сходить, а там уже только и посмотреть (собственно отсюда устойчивое сочетание {пошли позырим}). Даже, если “зырить” употреблялось и не в составе устойчивого сочетания, а отдельно, то оно в любом случае как минимум по умолчанию предполагало “пошли”.

Причём здесь [лопата]? Да ровно при том, что в русском языке существует ещё и другое устойчивое выражение, - {зри в корень} - [смотри в корень]. Так вот, чтобы зрить (смотреть) в корень, его (корень) предварительно следует откопать, - а вот это и есть “лопата”! И здесь мы таким образом упираемся в судьбу значений вообще. Оказывается, что со временем происходит изменение контекста, где знание того или иного признака используется, с “зыр” то же самое и произошло.

Когда оно было в контексте коми, то в структуре его значений [лопата и всё то, что так или иначе с ней связано] использовались знания “лопата” и всё то, что так или иначе с ней (как с признаком Действительности) было связано. А потому та же глагольная форма “зырить” подразумевала [откопать (лопатой), чтобы посмотреть, что там вообще есть]. В смысле так зыряне, искали месторождения соли в том числе, т.е. так они их зырили. Это знание со временем попадает в наш, Руский контекст, где никаких таких залежей соли нет, а, следовательно, зырить особенно-то и нечего. Потому из структуры значений “зырить” в том числе пропадает знание “откопать”, - нет признака в Действительности, значит со временем не будет и знания о нём в Языке (коллективном сознании). А потому значением его становится только [смотреть], с тем лишь отличием от самого “смотреть”, что у “зырить” для того, чтобы посмотреть, прежде что-то надо обязательно ещё сделать (сходить посмотреть, залезть в сумку посмотреть, вообщем сделать, что-то, без чего потом посмотреть будет просто невозможно).

А дальше судьба у знания звучания может сложиться очень даже по разному. Так в нашем (где я и живу) контексте сегодня “зырить” уже и не встретишь - в структуре его значений не осталось вообще никаких таких знаний. А если и остались в ней какие знания, то так она с ними полностью напоминает структуру значений уже другого знания звучания, а именно “смотреть”. Т.е. так в Языке возникает многозвучность, - это когда одному и тому же значению соответствуют два разных знания звучания, - явление, которое нетерпимо вообще ни в каком языке. Следовательно одно из знаний звучаний в нём обязательно надо “убить”.
Сам этот выбор, какое именно знание звучания следует “убивать”, происходит очень по разному, на то он и выбор. Причём “убивается” именно только одно какое-то знание звучания, а отнюдь не его производные. А потому, “зырить” как [раскапывать лопатой, чтобы потом посмотреть] в русском языке давно уже нет, а вот его производные такие как “зрачок”, “прозрачный”, “зритель”, “невзрачный”, и т.д. с соответствующими значениями в нем до сих пор ещё есть, - а почему бы им в нём и не быть? - они-то никакой такой многозвучности в руском языке уже и не образуют. )

Ещё раз, - примерно 15 тысяч лет назад в контексте месторождений соли на Урале в ходе дальнейшей централизации процесса добычи и доставки каменной соли начинают взаимодействовать языки ханты и коми, в результате чего возникает профессиональный язык руси ([мужиков, возможностью которых является их принадлежность “у” соли]), более известный тогда как язык зырян, человеков, которые непосредственно соль тогда и добывали. Руский же язык, как язык соответствующего коллективного сознания со своим же национальным признаком начинается складываться только после окончания эпохи последнего оледенения, т.е. никак не ранее 10 тысяч лет назад, в результате тех геологических и климатических изменений, что тогда здесь и произошли.

В это время самих знаний признаков с соответствующими им знаниями звучаний и знаниями связей в том же зырянском языке всяко не могло быть более нескольких сотен. (Забегая вперёд подскажу, лично я нашёл таких пересечений в обоих языках чуть более двухсот (производные не считаем).) А это значит, что так мы можем говорить об общности (совпадении) тогдашнего словарного запаса языка зырян со словарным запасом языка руси примерно этак четверти на три. А это в свою очередь подтверждает тот факт, что тогда это были языки одного и того же коллектива, с одним и тем же национальным признаком совместности, но его члены предпочитали уже заниматься абсолютно разной деятельностью, одной из которых и была добыча и продажа соли.

(Кстати, чтобы вам понять, насколько в таком коллективе всё могло быть запутано, а потому так вовсе даже не способствовало взаимопониманию его членов, приведу следующий пример.

В профессиональном коллективе зырян, добытчиков соли, накапливаются знания, которые ведут к детализации знания звучания “(св)” и соответствующего ему значения. Чего ещё даже близко не было и быть не могло в языке коми. Проще говоря, у знания звучания “в” в языке руси формируется ещё одно, уже интегрированное значение, а именно [вода]. Это значение - [вода] - меньше всего соответствовало тогдашнему значению знания звучания “в” языка коми, тому гораздо более соответствовало значение знания звучания “л” Древнего языка. А потому зыряне начинают массово, в контекстах где это и требовалось, заменять в объединениях языка коми знание звучани “в” на знание звучания “л”. Так в языке коми возникает чередование “в” и “л” в объединениях. И вот здесь происходит уже интересное.
Ещё раз, - с одной стороны, у всех прочих коми (кроме зырян)  не было тогда соответствующих знаний, чтобы осознать причины подмены в объединениях знаний звучаний с “в” на “л” без смены при этом значений у самих объединений. С другой стороны, они безусловно понимали, что человеки, которые на подобные замены в их языке способны, обладают уже гораздо большим знанием, чем те, которые не способны. Так в направление первых в соответствии со знаниями Древнего языка они сформировали объединение “л(ь)уд(ь)”, а в направлении вторых объединение “вуд(ь)”. Значением первого было [(признак действительности “человек”, который в своей речи использует знание звучания) “л” (вместо “в”), возможностью которого является принадлежность коллективу (д)]. А значением объединения “вудь” было [(признак действительности “человек”, который в своей речи использует знание звучания) “в”, возможностью которого является принадлежность коллективу (д) ].

(Кстати в “кстати”, - напоминаю, в те времена встречали совсем даже не по одёжке, она как раз у всех тогда была одинакова, а именно по особенностям речи. А потому в значениях объединениий “л(ь)уд(ь)” и “вуд(ь)” используются именно сами знания звучания “в” и “л”, а вовсе не их значения. Причём самих таких коллективов “л(ь)уд(ь)” тогда было вовсе даже не один (кроме зырян ещё и англичане, например), а потому уже тогда использовалась только его форма множественного числа, которая без изменений дошла и до сегодняшних дней, - “люди” - “л(ь)уд(ь)ы”. Форма же его единственнного числа дошла до нас только в его производных, - “людин”, “людак”.

Спрашивается, - Какому языку все эти объединения принадлежат, если известно, что объединение “л(ь)уд(ь)“ образовано в соответствии со знаниями связи Древнего языка, производные его формы единственного числа “людин” и “людак” имеют абсолютно одинаковые значения, но одно - “людин” - образовано в соответствии со знаниями связи хантыйского языка, а другое - “людак” - со знаниями связи языка коми, оба используются в языке руси, и признак, которому они соответствуют, существует только в языке руси (англичан пока не считаем, слишком уж они гордые)?

Я привёл вам этот пример с одной только целью, чтоб наглядно показать, что любой язык, это явление отнюдь не линейное, чтоб посредством “обычной линейки” (в нашем случае это книга) его можно было запросто потом “измерить” (осознать).) 

И в этом плане безусловно интересны объединения языка руси (а потом и Руского языка) “баламут” и “балагур”, образовавшиеся из устойчивых сочетаний, соответственно {ба ла гур} и {ба ла гур}. Значение первого соответствовало человеку из своих, который, в своей речи считал возможным использовать знание звучания “л” вместо “в”, сам при этом плохо представляя где это возможно и зачем. Значение второго соответствовало безусловно человеку умному (потому как “г”), который само собой там, где это и было надо, использовал вместо “в” знание звучания “л”. Согласитесь, даже сегодня значение [балагур] для нас, русскоязычных, более уважаемо, чем значение [баламут].

(До “кучи” здесь можно привести ещё и такое устойчивое выражение русского языка как {вот не надо мне здесь ла-ла} с тем же самым значением [вот не надо мне здесь говорить непонятно]. А что значит объединение “балалайка”, я думаю, вы сможете определить уже сами.)

То же самое и в отношении значений объединений “люди” и “вудь”, - подтверждаю лично, что значения производных “вудь”, а именно “вотяк” и “вотянка” (как они такие вообще возникли, это отдельная большая увлекательная история, а потому и не здесь) в конце ещё прошлого тысячелетия имели настолько уничижительные собствоенные значения, что были запрещены к использованию в официальных средствах информации. С “люди” же и его производными ничего такого не было, потому как люди среди человеков завсегда уважались. Причём настолько, что со временем стали соответствовать одному и тому же значению, - ну очень, тем более тогда, всем человекам хотелось быть уже людьми.)

Чтобы лучше понять, что именно и как являлось для обоих - зырян и руси - языков общим, правильно будет сравнить у них одинаковые знания звучаний и знания признаков (значения). Чтобы так понять, почему в этих языках порой у одних и тех же знаний звучаний могут быть разные значения, и наоборот, - у одних и тех же значений могут быть очень даже разные знания звучаний. Не поняли ничего? Тогда включайтесь в сам процесс, а там уже точно поймёте. Но прежде, -

Ещё раз, - случайности на то и случайности, чтобы возможности  им быть существовали в том или ином процессе всегда. В нашем же случае мы говорим не о каких-то еденичных совпадениях (знаний звучаний, знаний признаков, знаний связи), а об их подавляющем количестве вообще для языков, который мы здесь и рассматриваем (языков зырян и руси). С таким их количеством относительно самих языков все эти совыпадения уже никакие такие не случайности, а именно что закономерности для этих языков, их суть. Что лишний раз подтверждает общность их происхождения и некоторое время совместного их существования, прежде чем они окончательно разделились уже на два языка, - Коми и Руский. 

Итак:

“А”

С этим знанием звучания мы вообще ничего никогда не узнаем, потому как оно есть вообще во всех языках (а это всё равно, что ни в одном из них его нет) с примерно одинаковыми в них значениями. Это сигнал присутствия “а” Древнего языка, который древние человеки издавали, чтобы обозначить себя или место себя в качестве  своего собственного присутствия. В зависимости от контекста и сопровождавших его мимических и жестовых составляющих он мог иметь очень даже тогда разные значения. Со временем, когда сопровождавшие его составляющие ушли из того или иного языка, и из них осталась только звуковая составляющая, у него в этих языках появляется вполне конкретное значение, свойственное только именно этому языку. Само его значение в том или ином языке гораздо лучше установить по его в нём производным, потому сразу переходим к одному из его производных в языке коми-зырян, а именно, -

“Абу”

С “разбега”, что называется, узнать сегодня это слово вряд ли у вас получится, но я вам помогу, - в русском языке существуют такие странные слова, - “абы”, “бы”, “кабы”, - которыми вы безусловно пользуетесь, но сами значения которых вы ни чуть-чуть не осознаёте (примерно как при дыхании вы не задумываетесь каждый раз, как это надо делать, всё происходит как-то само собой). А всё потому, что слова эти очень и очень древние.

Понятно, что так мы имеем дело с объединениями Древнего языка, в которых участвуют сигнал присутствия “а” и суть [Б] (знание звучания “б” со значением [быть]). Чередование “ы” и “у” вообще характерно для этого контекста местности (Урала), - “ы” предпочитали носители, скажем так, уральских знаний Древнего языка, а “у” предпочитали носители алтайских знаний Древнего языка. (Самый простой способ отличить одни от других, это посмотреть значение сути [С] у них в языках, - в уральских языках значением сути [С] является [соль], в то время как в алтайских языках её значением является [вода]. Чёткой границы по разным причинам здесь нет и быть не может, потому следует очень аккуратно применять само это знание.) Глубоко вдаваться в сами эти знания сейчас мы не будем, а потому здесь лишь замечу, - со временем в Руском языке у знания звучания “у” формируется значение [принадлежность “у”] с которым оно используется и в контексте “слово”, и в контексте “предложение” (в смысле и в объединениях, и по отдельности). У знания звучания “ы” в нём формируется значение [(признак) множественности], с которым оно используется только в контексте “слово” и только на конце объединений.

Язык коми я не знаю совершенно, а потому лишь привожу здесь дословно значение в нём объединения “абу” данное ему Павлом Саввоитовым, -

- Абу, - безличный глагол и наречие нет, не. В сложение с другими словами означает отрицание, напр. абувесjкыд, неистинный, ложный, фальшивый. Абусjорнiтом, безмолвие. Абусjорнiтысj, не говорящий, безмолвный. Абуылын, недалеко, и т. под., - (Зырянско-русский словарь, 1850г.)

А потому из-за этого своего незнания я предлагаю порассуждать о таком значении “абу” в языке коми тем, кто сам язык реально знает. Я же, как носитель русского языка, порассуждаю здесь о значении “абы” в русском языке.

Сразу замечу, что для определения столь общего значения знания звучания “абы” одного только абзаца маловато, как минимум для этого необходимо несколько страниц. Но я ограничен здесь самим форматом книги и темой, а потому я полностью самих (структур) значений у интересующих нас слов здесь не раскрываю, а ограничиваюсь только теми знаниями из них, что нас интересуют в первую очередь.

Итак, объединение “абы” (да “кабы”), как объединение “а” с “бы”, используется в русском языке в начале соответствующих сочетаний, - ”(к)абы ты пришёл”, “(к)абы пришёл ты”. Но только не “ты (к)абы пришёл”, “пришёл ты (к)абы”, “ты пришёл (к)абы”, и т.д. В то время как без “а”, т.е. когда оно ”бы”, оно никогда в русском языке в начале объединений не используется, сравните, - ”ты бы пришёл” и “пришёл бы ты”, но только не “бы ты пришёл” и “бы пришёл ты”. Т.е. те слова, что стоят впереди “бы” в сочетаниях, на самом деле так стоят вместо знания звучания “а”, которое присутствует в объединениях “абы”, уточняя (конкретизируя) таким образом значение самого сочетания в зависимости от контекста, - “ты бы пришёл” = “а бы пришёл”, “пришёл бы ты” = “а бы ты”. Попробуйте поменять порядок слов в этих сочетаниях, и, если вы носитель русского языка,  вам почему-то станет так немного неуютно, - “бы ты пришёл”, “бы пришёл ты”.

Связано это с тем, что Руский язык изначально формировался как многоконтекстный язык. В смысле все эти коми с их языком с соответствующими знаниями связей были для него совсем даже не единственными его носителями. А так как у многих носителей языка руси значения знаний связи (”порядок” в частности) в их родных языках порой бывали относительно друг друга с точностью до наоборот, то они и придумали с помощью знания звучания “а” и знания связи “порядок” выделять в объединениях и сочетаниях языка руси именно тот признак, роль которого в них являлась основной. Например во фразе “Ты завтра придёшь” роль значения “ты” в сочетании потому основная, что место нахождения его знания звучания в самой фразе в начале.

Употребление же “а” перед ”ты” саму роль его значения только усиливает, так нам становится сразу понятно, что именно “ты”, а ни кто-то ещё вместо него завтра придёт, - “А ты завтра придёшь.” Причём при использовании соответствующей интонационной составляющей для придания этой фразе вопросительной формы, - “А ты завтра придёшь?” - это усиление здесь как нельзя кстати, так мы понимаем, что в данном случае нас интересует именно “ты”. Поэксперементировав с разным порядком объединений в самой фразе, мы обнаружим, что “а” с этим его значением может быть только в начале фразы, и, более того, в зависимости от контекста оно может заменять любое из его (контекста “предложение”) объединений, - знание связи несомненно полезное для многоконтекстного языка, когда собеседники могут в точности не знать ни значения того или иного знания звучания, ни самого знания звучания, ни оба их вместе, а потому при первой же необходимости у них будет возможность заменить его в своей речи на “а”.

Ещё раз, в данной книге у меня не стоит задача разобрать весь язык коми, или объяснить вам весь Руский язык, нет. Это тем более так, что столь огромного знания я сегодня ещё знать просто не могу, потому как сегодня его ещё просто нет, а формировать же его в одиночку трудно и долго, потребуется время. Задача здесь гораздо скромнее, - показать те принципы по которым формируется вообще Язык, чтоб посредством знания их вы уже самостоятельно смогли проследить изменения в формировании значений и соответствующих им знаний звучаний того или иного признака в том или ином языке. Потому слова вроде “баба”, “батя”, и т.д. я здесь пропускаю, - значения их слишком просты и понятны, чтоб вы могли разобраться в них сами. И наоборот, слова Древнего языка вроде “би” (”бi”) - [огонь], не разбираю совсем, - сам разбор в виду его сложности займёт здесь как минимум несколько страниц, а потому он такой для нашего формата здесь просто не нужен. Здесь же я остонавливаюсь исключительно на примерах, которые интересны нам с точки зрения осознания знаний формирования Руского языка.

Например в нашем случае мы можем однозначно утверждать, что объединения “абу” и “абы” возникли практически в одном и том же языке, потому как с использованием одних и тех же знаний связи. А это значит, что никакой такой большой разницы между коллективными сознаниями коми и руси тогда практически не было, как, возможно, и самих таких разных по национальному признаку совместности коллективов тогда ещё не было. Проще говоря, так из знаний Языка мы можем получить сегодня такие знания, какие никаким другим способом сегодня получить уже невозможно.

При этом напоминаю, что всё это, судя по конструкции самих объединений, происходит в Языке, когда в нём только-только оформился контекст “слово” со всеми его приставками и суффиксами, и только-только начинал формироваться контекст “предложение” уже со всеми его окончаниями. Поэтому нет ничего удивительного в том, что для формирования контекста “предложение” древние человеки использовали примерно похожие (но только не те же самые, нет) знания связи, что уже были тогда в контексте “слово”, - Зачем заново изобретать колесо, когда оно уже есть? Вполне можно сделать похожее, но несколько уже другое.

Ещё раз, - главное для Языка, это совокупность его знаний связи, которые и образуют его структуру. У каждого языка это какая-то именно только его структура, почему он собственно и есть оригинальный, не похожий ни на какие другие языки, язык. Это, как его “скелет”, на который при желании можно потом “нанизать” любые знания признаков с их знаниями звучаний. Что за “зверь”, в смысле язык, в итоге так получится, зависит теперь только от них, знаний связи. (Я уже где-то здесь указывал, что знания связи английского языка позволяют ему быть информативнее русского языка, уже с его знаниями связей, примерно на 15%. Сразу предупреждаю, рассматривать сам этот факт в категориях “хорошо” или “плохо” неправильно, он просто такой существует, его следует только изучать, ничего больше.) При том, что знания признаков абсолютны, потому как зависят исключительно только от наших органов чувств и Сознания. В то время как знания звучаний относительны того языка, где и используются.

Прикол весь здесь в том, что знания связи (во всяком случае контекста “слово”) в своё время рускоязычные в большинстве своём получили от ханты. А они предполагают местом знания звучания “сигнал присутствия “а” конец объединений. В то время как контекст “предложение” начал формироваться у руси уже в языке (с участием языка) коми-зырян, знания связи языка которых предполагают местом знания звучания “сигнал присутствия “а” начало объединения. Потому,  по большому счёту, слов начинающихся на “а” в руском языке сегодня быть бы и не должно. А те, что всё же в нём есть, так получаются заимствованными, от тех же коми (зырян), например.

Прежде чем двигаться дальше, мой вам совет, - научитесь находить в языке то, чего там нет, но должно было бы быть обязательно, вам это здорово поможет в дальнейшей вашей исследовательской работе. Проще говоря, всегда учитывайте все возможности того или иного языка, что у него вообще уже есть, поясню.

Представьте, что перед нами стоит очень простая задача, а именно, - придумать язык с одной только целью, считать посредством его всё новые признаки Действительности, что в ней постоянно появляются, и ничего больше. А для этого нам будет достаточно десятка звуков (знаний звучаний), два-три знания связи, и вот, - язык “Счёт” у нас так готов! И всё было бы вообще замечательно, если бы однажды при изучении такого языка мы вдруг не столкнулись бы с ситуацией, когда сразу бы за “6” в нём следовало “8”, а далее всё шло бы опять по порядку (в смысле дальше всё следовало бы тем знаниям связи, что и есть в этом нашем языке “Счёт”, - вот только, как оказалось, нет почему-то в нём “7”). А то после “29” начинается сразу “40”, а далее опять по порядку (в смысле так пропал уже целый десяток двузначных знаний звучаний начинающийся с “3”). Проще говоря, в таком нашем языке “Счёт” в отдельных его местах со временем появились некие “дыры”, которых в нём быть никак не должно. (О том, что “дыры” есть в языке безусловно, как и о том, что быть их там не должно, мы узнаем в том числе по тому, что за “16” в нашем языке “Счёт”, как это вообще и положено (в соответствии со знаниями связей, которые в нём есть), следует “17”, а только потом “18”. Как за “26” идёт “27”, а потом “28”, и т.д., - а вот “7”-то за “6” один чёрт так нет!) А ведь они, дыры, в любом языке всегда есть обязательно!

Причина появления “дыр” в любом языке одна и та же, и она  проста и очевидна, - знания звучания, которых сегодня в том или ином языке почему-то нет, а в соответствии с контекстом самого языка они в нём быть должны, - эти знания звучания безусловно когда-то в нём были, но только однажды они из него попросту исчезли. А всё потому, что перед этим исчезли из Действительности знания признаков, которым они соответствовали, - не стало знания признака в Действительности, значит со временем (пока существует последний носитель этого знания) исчезнет и знание (звучания) о нём из Языка. Но о некоторых из них “память” в самом языке могла сохраниться (и сохранилась) в виде их производных.
 
Но вернёмся к нашим баранам, в смысле к знанию звучания “ад”. Если за хантыйский язык я спокоен, - в нём нет ни соответствующего знания звучания (”д”), ни соответствующего знания связи (”а” впереди объединений), а значит и “ад” в нём быть не могло никогда, то язык коми у меня вызывает вопросы, - в нём есть и то и другое, но “ад” нету (- Назло врагам, на радость Родине, ох и люблю я слово “нету”! А потому перестаньте уже мне твердить, что “нету” нет в русском языке, - есть, и ещё как есть!) тоже! - Почему так?

Единственный ответ, который может здесь быть, напрашивается сам собой, - да, безусловно, когда-то знание звучания “ад” с соответствующим значением в Языке коми было, просто не могло не быть. Другое дело, что само это знание звучания вслед за соответствующим ему знанием признака, которое вслед за самим признаком, которому оно и соответствовало, очень даже быстро из коллективного сознания коми, как и признак из их коллектива, исчезло вообще. В смысле настолько быстро из него исчезло, что возможно никаких таких его производных за то время, что оно в нём было, образовать в нём (языке коми) оно так и не успело. (Успело, как минимум одно из них мы потом здесь рассмотрим.)

В то время как в том же английском языке для этого объединения “ад” возникает и таким образом в нём сохраняется уже целая куча его производных: hades, bad, mad, add, had, и т.д. Или в руском языке, где соответствующего знания связи (”а” в начале объединений) никогда не было, а были лишь только сами эти звуки “а” и “д”, и где, получается, знание звучания “ад” с его тогдашним значением является так заимствованным, оно при том при всём образует в нём множество производных: “(сз)ад”, “лад”, “пад”, “адам”, “запад”, и т.д., существующих в нём и сегодня.

Чтобы понять, почему это так, следует разобраться с самим признаком, которому это объединение и соответствовало. С “ад” это тем более легко, что сегодня только ленивый так или иначе представляющий христиан, или всех, кто с ними связан, не знает о самом этом признаке “ад”. Понятно, что доверять верующим, которые всем знаниям, что могут быть в этой Жизни, предпочитают исключительно только те, что основаны на Механизме веры, нельзя ни в коем случае. Но при этом вполне надо себе осознавать и тот факт, что на пустом месте эти знания тоже возникнуть не могли, тем более у верующих, сознания которых ни на что подобное просто не способны (в противном случае так они были бы уже не верующие, а неверующие). В смысле в основе их лежат крупицы реальных фактов (знаний, как реализованных когда-то возмозможностей), которые в этом поэтическом бреде христиан и иже с ними верующих под названием “ад” нам оследует бязательно разглядеть. Тем более, что от одного из адов (похоже одного из первых вообще на Земле) я сегодня неподалёку живу, - так мне, что называется, и все карты в руки!

Ад, похоже, это по началу была землянка, которая естественным образом возникала в результате процесса добычи соли как выемка под землёй. Для этого контекста местности эта выемка была как пентхаус для нас сегодня, - лучшего здесь места для проживания древним человекам тогда желать было просто невозможно. Смотрите,

- постоянная естественная собственная температура внутри, всегда не ниже +4C° (и это при морозах снаружи до -50C° и более);

- устойчивость к любым атмосферным воздействиям (не рушится под ветром, не пропускает его внутрь, более того, внутрь не проникают даже дождь и снег, не подтекает вода);

- долговременность, - такие выемки могли существовать десятки, а может даже и сотни, лет после их попутного основному процессу создания;

- здоровый, более того, бактерицидный воздух внутри, нет паразитов;

и т.д., в смысле одни только плюсы у этого жилища перед теми, что тогда уже вообще могли быть. Поэтому не удивительно, что занять ад старались именно те, кто его в своё время и выкопал.

Понятно, что со временем, с одной стороны, древние человеки накапливают так достаточно знаний, с другой стороны, меняется сам контекст этих знаний, чтоб однажды в аду им уже и не жить. Ад таким образом как признак в Действительности однажды перестаёт существовать, а вместе с ним из языков (в которых они до этого  были) со временем уходят и знания звучания с ним связанные. Это чтоб однажды вернуться туда, но уже с несколько другими у них значениями.

А столь разное количество производных “ад” в разных же языках, говорит нам о том, что их носители очень по разному этим самым признаком тогда вообще пользовались. Так у меня возникает впечатление (а чтоб это было не впечатление, а реальное доказательство, слишком много пришлось бы мне здесь написать, а этого нам сейчас особенно и не надо, а потому здесь только впечатление и ничего больше), что те же коми в отличии от тех же зырян (руси), сами в аду никогда и не жили, - так, видели ад издалека, но вот чтобы самим в нём жить, так это нет, ни в коем случае.

(Кстати, о том, где тогда могли жить коми, мы можем судить по существованию у них в языке очень странного объединения, а именно “алачуг”. Странность его в том, что абсолютно такое же объединение с тем же самым его значением [лачуга] существует и в русском языке. Отличаются они, как вы вероятно заметили, только соответствующими знаниями связи, - коми, скажем так, как бОльшие в душе англичане, ставят “а” впереди, а руси в конце этого объединения. Говорить в таком случае, как это делает Павел Саввоитов, о каком-то таком заимствовании из русского языка в язык коми этого объединения, занятие очень и очень сомнительное. Тем более, что само его значение (знание признака) при этом он толкует достаточно поверхностно. С другой стороны не заметить этого его замечания тоже нельзя, потому что так мы имеем дело с границами. А всё потому, что наиболее вероятная версия его происхождения предполагает использование правиЛА, - “ЛА чуг”.

Потому как дом ханты называется “чум”, но из знаний связи Древнего языка следует, что так называться он может только для тех, кто в нём живёт. Для всех остальных он будет только “чуг” - [[”ч”], возможностью которого является принадлежность “у” ханты]. Значением “ч” в Древнем языке было [искусственно разведённый огонь], в отличии от “о”, одним из значений которого было [естественной огонь (жар, тепло, и т.д.)]. Таким образом чум, это был искусственно разведёный огонь закрытый лёгкой постройкой от действий непогоды и удержания тепла. Присутствие модуляции “ЛА” в “лачуг” говорит о том, что признак, которому оно соответствует, безусловно похож на “чум” (”чуг”), но при этом несколько от него отличается.

Итак, - [(а)лачуг] (в языке руси это было [лачуг(а)] - О.Г.) - диал. шалаш из гнутых берёз, покрытый брезентом или дёрном (Большой коми-русский словарь, FU-LAB), но это сегодня. Давайте же представим, как мог выглядеть данный признак действительности тогда, когда никакого такого брезента в том виде, что мы его знаем сегодня, просто быть ещё не могло.

Ещё раз, - в соответствии с основной версией “чуг” является объединением Древнего языка, и при желании мы даже сможем его “прочитать”. В то время как из конструкции объединения “брезент” следует, что оно могло возникнуть много позже “чуг”, т.е. совсем недавно, если бы не одно “но”, - с арабского дословно “брезент” переводится как “канабис”, в смысле “конопля”. А конопля была по разным причинам вообще самой распространённой культурой в контексте Урала. И уж тем более самой любимой (наряду с ячменём) культурой у коми, - это знание следует из знаний их языка. (Поверьте, никаких таких “ананасов” у них в языке близко нет, а вот значений образованных от признаков “конопля” и “ячмень” у них в языке более чем достаточно.) Зная, что именно конопляные волокна использовались двести лет назад для изготовления первых брезентов, давайте представим, как мог выглядеть лачуг уже тогда.

Итак, для лачуга использовались рядом растущие небольшие берёзы (в отдельных источниках я встречал указания, что это могли быть и осины, но здесь надо смотреть, - берёзы никогда не растут промеж осин и наоборот), верхушки которых наклонялись к единому центру и так связывались. Образовавшийся шатёр из деревьев покрывался циновками из конопляных волокон, поверх которых укладывался дёрн. Допускаю, что перед укладыванием дёрна циновки предварительно промазывались глиной для влагостойкости и дополнительной крепости. Из всех инструментов данная технология требовала только лопату (костяную), но никак не топор (каменный), которого тогда просто могло ещё и не быть. Такое сооружение получалось достаточно прочное и долговременное, похоже, что могло просуществовать оно как минимум несколько лет. (А больше тогда было и не надо, человеки тогда ещё кочевали.)

Таким образом подведём итог: из языка коми следует, что жили тогда они в лачугах, в отличии от зырян (руси). Ошибка Павла Саввоитова вызвана даже не отсутствием чётких границ, а самой возможности им вообще быть в языке коми. )

С “ад” в языке руси всё происходит несколько иначе, а причина в знании связи их языка, в соответствии с которым руси правильно было произносить само это объединение Древнего языка как “да”. Похоже, что исчезновение признака “ад” из Действительности только способствовало преобразованию его значения в форму утверждения в  языке руси. Само же знание звучания “ад” возвращается в Руский язык (уже не в язык руси) как заимствованное знание, потому как с несколько иным у него значением, нежели тем, что следует из его “прочтения”.

Далее мы находим в словаре языка зырян древнее знание звучания “ай” со значением [отец/мужик/самец]. В Руском языке это знание звучания согласно его знаниям связи звучало “йа” и значило [я]. У тех же предков англичан это было “ай” со значением [я]. И здесь я ровным счётом не хочу ничего больше добавить, кроме того, что всё это знания одного и того же контекста, и, следовательно, не взаимодействовать они в нём просто не могли. Другое дело, что сегодня ровным счётом никто ещё вопросы этого взаимодействия вообще никак не изучал, чтоб о них можно было бы здесь потом говорить. (А если и изучали, то сами эти работы оказываются настолько засекреченными, что о них никто ничего и не знает, во всяком случае я таких публикаций нигде не встречал.) А потому так я прекращаю дозволенные мне речи, в смысле рассуждения на уровне гипотез.
Значение очередного объединения, а именно “бур”, вы раскроет сами. Не потому, что я такой вредный, нет, - а потому, чтоб напомнить вам, для чего есть у нас вообще голова. Она вам точно понадобится, чтобы ответить на вопрос, - “Как так получилось, что в структуре значений объединения “бур” Руского языка и языка коми знание “коричневый (цвет)” и близко не присутствует, - его там попросту нет, - в то время как в русском языке в структуре значений “бур” других (кроме “коричневый”) знаний уже просто нет?” При том, что вы (как носитель русского языка) абсолютно точно уверены, что знаете, какого именно цвета бурый медведь, но при этом точно так же не уверены, что знаете какого цвета бурёнка, - а вы видели однажды целиком коричневую корову? Думайте, там интересно, уверен, что если вы осилите это знание до конца, то результаты вас порадуют обязательно.

Следующее объединение, которое представляет для нас несомненный интерес, это конечно “ва”, значением которого в Древнем языке было [река]. Оно интересно нам тем, что образовано в том числе со знанием звучания “в”, которое в русском языке используется в контексте “слово” с интегрированным значением [вода] и в контексте “предложение” со значением [принадлежность “в”], рассмотрим же их оба.

Знание звучания “в” со значением [направление движения] возникает в языке ханты ещё в контексте “слово”. Именно в таком своём виде оно и приходит в язык руси, - “вон”, “вот”, “Тверь”, “вера”, и т.д. (”йэр” - “ер” - [место в лесу], - дословно [место,  возможностью которого является (где живёт) всё равно какой (любой) самец/зверь]). Позднее, с развитием контекста “предложение” значением его в нём становится [принадлежность “в”], или, как предпочитают говорить лингвистики, [предлог “в”].

У самих ханты, если и была “вода” в структуре значений “ва”, то очень и очень опосредовано. В смысле значение “ва” они воспринимали примерно так, как мы сегодня воспринимаем условие задачи, - [”(из пункта Б) в (пункт) А”], т.е. [”в А”]. Потому как реки для них тогда были в первую очередь возможностью для движения, в смысле дорогами, и только в очень последнюю очередь они были уже сами “вода”. Знания же звучаний знаний признаков в языке у ханты, структуры значений которых безусловно содержат знание “вода”, в большей степени тяготеют к алтайском сути [С] со значением [вода]. И абсолютно ни в каком таком виде они не содержат уральскую суть [В] со значением [вода].

А всё потому, что уральская суть [В] с интегрированным значением [вода] похоже формируется здесь на Урале, в том числе не без помощи коми, в среде руси в первую очередь. Именно в языке коми объединение “ва” ничего кроме [вода] и не значит, - не путешествовали тогда стало быть коми, а сидели на одном только месте и кроме как для получения воды и рыбалки больше никак ва вообще не использовали.

Существование бъединения “вад” стало для меня неожиданностью. Потому как впервые я “столкнулся” с ним несколько лет назад, когда устанавливал происхождение топонима “Вятка” в русском языке. Всё сходилось, и так я устанавливал всю последовательную цепочку изменений знаний звучаний с их значениями в русском языке до сегодня известного нам “Вятка”, но это только при условии, что до этого в Руском языке обязательно существовало объединение “вад” с соответствующим значением. В смысле самого этого объединения я тогда ни в Руском, ни тем более в коми языках не знал, потому как тогда мне вполне было достаточно знания, что когда-то в них оно обязательно должно было быть. А это значит, что было оно там точно, даже если сегодня его в них и нет. Потому я и не счёл тогда нужным его в сегодняшних языках коми и руси искать.

Всё изменилось, когда я его обнаружил уже в процессе работы над этой Частью. Порадовался конечно (примерно так, как когда обнаружил Пудвай на том самом месте, что и следовало из “прочтения” его значения), - если бы не его значение, оно оказалось для меня неожиданным. В соответствии со знаниями (словарями) современных лингвистиков “вад” было [вязким, топким болотом (озером) в лесу, (- почему-то обязательно!) с лебедями]. Я согласен, что значения только и делают, что в Языке постоянно меняются. А потому ничего удивительного нет в том, что однажды тот же большой добродушный медведь, например, так становится только коричневым. С [”вад”], получается, случилось нечто похожее. Единственное, что смущало и так побуждало продолжить мои поиски дальше, так это отсутствие в его знании звучания “ль”, только с ним оно и могло быть [болото]. Привыкший в принципе не доверять лингвистикам с их фантазиями, я обратился к первоисточникам. И один из них (конкретно Павел Саввоитов) меня утешил, - значением “вад” ещё двести лет назад было [трясина (зыбкое место)]. И оно полностью сопадало со значением, что следовало из его “прочтения”, - [(место как признак действительности) возможностью которого является движение (человека) в ад (под землю)].

Ещё раз, - именно “вад” называлось в языках Руси и коми место, где человек никуда больше не мог двигаться, кроме как под землю (его просто туда засасывало). Другое дело, что подобные места всегда находятся рядом с болотами и небольшими лесными озёрами (в смысле так они являются сопряжёнными признаками), потому расширения самого этого значения в языке нам оставалось только ждать, что со временем с ним и случилось.

Примерно в том же духе можно было бы продолжать и дальше, проблема в том, что новых знаний связи вы так уже не получите. А ведь только они действительно и важны. Это как если бы я учил вас считать до бесконечности, - всем всё уже понятно, а я считаю, и считаю, и считаю всё дальше. Гораздо интереснее вам будет самостоятельно проверить те знания, что вы сейчас получили. А потому предлагаю для начала определить первоначальные (это когда они в языке только-только сформировались) значения объединений вроде “верный”, “старик”, “вежа” (”невежа”), и далее на своё усмотрение. Я же подведу итог этой главы.

Язык руси коми начинает формироваться как язык зырян, профессиональных добытчиков соли. При этом и зырян, и всех прочих коми тогда объединяло наличие у них общего национального признака совместности. Руский же язык формируется уже на основе языка руси одновременно с формированием у них своего собственного национального признака совместности.