Часть II. Глава 25. Ранение

В дверях все остановились как вкопанные: на полу лежала Сара, а на Саре прилёг небольшой, старый, Яшин шкаф, стоящий в коридоре. В руке пани Ленивкер была зажата трубка, из носа текла струйка крови.
– Что стоите? Быстро снимите с меня этот шкаф! Доця, нам надо ехать в больницу – наш Юрочка там. Ранили его! Слава Богу!

У Леи мгновенно отнялась речь, как было не раз в момент стресса, а мужчины осторожно сняли шкафчик с тела Сары Абрамовны и поставили его на место. Сары Абрамовна приземлилась не очень удачно: лицом. На лбу сразу выросла огромная шишка, колени и нос были разбиты в кровь. Когда ей по телефону сообщили о ранении товарища Ганько, у Сары Абрамовны закружилась голова, и она опёрлась на этот старый Яшин шкаф, который уже давно надо было выбросить. Но, то ли все забыли об этой никому не нужной мебели, то ли рука не поднималась, всё же он был Яшин, – шкаф стоял в коридоре и держался на честном слове: у шкафа была надломлена ножка.
Арик подложил под эту ножку палочку, чтобы шкаф не свалился, но на Сарино еврейское счастье он таки упал в самый не подходящий момент, подмяв под себя главное сокровище «Кабачка». Таким образом, Лея оставалась единственной уцелевшей особью в этой не убиенной семейке. 
– Лея, доця, только не плачь: Юрочка ранен, но не смертельно. Сказали, что надо благодарить Бога, и что Юрочку представят к награде. Мишенька, дай Бог Вам здоровья, мальчик мой! Это Вы спасли его! Дай Бог здоровья вашим детям и детям их детей!
– Сара, мне сейчас будет плохо с сердцем, – произнесла Дора и хотела опереться на шкаф, но все вместе закричали «Не-е-е-ет!» Дора присела на стул, Фира побежала за водой. Арик вызвал такси, Сара с Леей  оделись и хотели уже было поехать в  больницу, но их догнал Кацман.
– Сара Абрамовна, я поеду с вами, – сказал мужчина.
– На что вы мне там сдались, Марк Моисеевич? – спросила Сара, накидывая шубу.
– Я, всё-таки, мужчина, а вдруг вам нужна будет чисто мужская помощь? – спросил в ответ Марк Моисеевич. – К тому же, это, простите, была моя ваза. А в этой вазе была вся моя жизнь…
– И чем вы со своим гипсом нам с Леей поможете?
– Я поддержу вас морально! Мы же с вами почти одна семья!
– Пгостите, но я тоже поеду с вами. И это не обсуждается. Он и тогда был гегоем, им и остался, – сказал Миша и тоже стал одеваться.
– Подождите! – вдруг закричала Рохл. – Невеста не бросила венок! Это плохая примета!
– Рохл, тебе не всё равно, кому попадёт этот венок? Тебе лишь бы прыгнуть, – съязвила тётя Фира, указывая на большую грудь Яшиной сестры.
– Так, все незамужние дамы, то есть Фирочка, Дора и ты Рохл встали в ряд! – скомандовала Сара. Минута на построение. Софа и Мила – в орбитраж. Кто поймает букет, та следующая выйдет замуж. Рохл, правильно я сказала?
– Правильно. Ты тоже встань. Ты тоже не замужем, – сказала Рохл Саре.
– С твоего позволения, мне замуж рано. Я замужем. Пока ещё… – ответила Сара.
Одетая Лея молча отвернулась и с силой швырнула букет назад, который приземлился прямо на лицо следившей за полётом букета Рохл. Отплёвываясь и поправляя причёску, Рохл сняла букет с физиономии и, торжественно раскланявшись, спросила:
– Нет, вы мне скажите, почему все свадьбы такие одинаковые: женятся люди в спешке, а потом оправдывают этой спешкой свои ошибки! Деточка, ты мне смяла всю мою красоту!
В это время подъехало такси и Марк, Миша со скрипкой, Сара и Лея в свадебном плате помчались любовью лечить своего героя.

По приезду в больницу их попросили немного обождать: Товарищу Ганько-Ленивкеру зашивали рану. Лея молчала и что-то всё время про себя бубнила. Марк и Миша тихо говорили о чём-то своём мужском. Сара металась от одного поста к другому, пытаясь выяснить что-либо у медсестёр. Она увидели, что по коридору идёт Йосиф Израилевич Плоткин: он шёл из туалета с бледным, как у поганки лицом. Сара схватила его под руку и потащила в тёмный коридорчик, поманив за собой всех остальных.
– Ну, Уважаемый Йосиф Израилевич, быстро рассказывайте, что там произошло! – строго сказала Сара Абрамовна.
– Не стоило уводить меня далеко от туалета, Сарочка. У меня на нервенном стрессе образовалась диарЭя, простите.
– Что у вас образовалось Йосиф Израилевич? – спросила Сара не потому, что не знала, что такое диарея, а потому что понос Плоткина – это было не главное события дня.
– Сарочка, это медицинский термин! При женщинах неприлично произносить народное название этого заболевания. 
– Ну и чёрт с ним. Не томите! Видите, на девочке лица нет!
– На мне его тоже нет! Хорошо, я расскажу! Только не надо на меня кричать! На меня сегодня кричали все, кто только мог, начиная с Бройлера, заканчивая следователем.
– Плоткин, не тяните кота за хвост!
– Бог с Вами, Сарочка… Меня использовали, как презерватив, простите, а потом исследовали и выбросили в мусорное ведро! Всё, не напрягайте лоб, уже рассказываю! Мне позвонил Бройлер, простите, Сруль Йосифович, и сказал, что хочет забрать эту вазу и подарить мне другую, ещё лучше, чем эта. Поскольку мой телефон был на прослушке,  о чём позаботился товарищ Ганько, я сказал, как меня научили: «Конечно, дорогой Сруль Йосифович!» И от себя добавил: «Я с радостью поменяю вам эту вазу на другую!»
– А зачем вы от себя что-то добавляли, если вас не просили? – спросил Кацман.
– Я в детстве играл в театральном кружке! Чтобы он ничего не заподозрил, я решил показать к этому мерзавцу своё хорошее расположение! А он как раз таки заподозрил. И сказал, что приедет не через два часа, как хотел сразу, а через час. Я очень растерялся: вазы нет, и я не был морально готов к свиданию с этим говнюком. Простите.  Но милиция сработала очень быстро: ваза была на месте через полчаса, засада в виде двух сослуживцев товарища Ганько, сидели в другой комнате. Скажите, Сара, зачем вы надели на жениха Яшины брюки, если у него был потрясающий костюм?
– При чём здесь брюки, Плоткин! – заорала Сара.
– Тише, Сара Абрамовна! Нас сейчас выгонят отсюда. Таки брюки оказались причём. Когда появился Бройлер, ваш Ганько выскочил из укрытия, то есть из туалета, где он сидел и читал газету, и забыл застегнуть ремень. Я всегда говорил, что в туалете не надо читать: в туалете надо думать! Яша был немного толще Юрия, согласитесь, и штаны сползли с товарища Ганько именно в тот самый момент, когда он крикнул: «Руки вверх! Гражданин Шлакбаум, вы арестованы!»
– И что? – спросили все одновременно.
– И ничего: Шлакбаум вытащил пистолет, Ганько, запутавшись в штанах, упал навзничь, и лежал, как навозный жук, пока Бройлер в него стрелял.
– Стоп! – закричала Сара. – Это почему это наш Юрочка был как «навозный жук»?
– Ой, Сарочка, я вас прошу: вы видели, как падают эти жуки? На спинку. И не могут сами перевернуться. Пока из комнаты выскочили те два шлемазла, которые сидели и играли в карты, Бройлер успел выстрелить, а его дружбан кинулся на Юру с ножом.
– А Юра что? – хором спросили все.
– Лежал, запутавшись в штанах ваш Юра. Потом снизу набежала милиция и повязали Бройлера и второго преступника.
– Я не понимаю, почему они не могли сразу прийти и схватить его!
– Хотели с поличным взять, прямо на вазе, – ответил Плоткин.
– На моей вазе,  – добавил Кацман.
– Я вам так скажу: вашему Ганько очень повезло. Не знаю, как такое могло случиться, но пуля попала в какую-то железяку, срикошетила и только поцарапала ему грудь: железяка лежала в нагрудном кармане пиджака. Боже мой, какой был костюм! Это был лучший из всех сшитых мной костюмов! А вот ножевое пришлось зашивать. Слушайте, а это правда, что паскудник Бройлер собирался идти в политику?
– Правда, Йосиф Израилевич… Мало того, что он еврей, он ещё и бандит! Убийца, цорес на всю его голову. Господи, пусть он превратиться в лампу! Пусть у него в заднице вырастет капуста и пусть он после этого писает щами! Пусть…
– Сага Абгамовна, а что значит, пусть он пгевгатиться в лампу? – деликатно поинтересовался Миша.
– Так у нас говорят, Мишенька: пусть он днём висит, а вечером горит, гад!
– Ну, про щи всё ясно, – задумчиво произнёс Кацман.
– Насчёт политики, Сарочка, я вам так скажу: что бандит, что политик – практически, одно и тоже… С маленькой разницей…
– Интересно, с какой? – спросил Кацман.
– Это я сказал, не подумав. Нет между ними никакой разницы… Простите, мне надо бежать! – бросил Плоткин уже на ходу и побежал до туалета.
В эту минуту из операционной вышел врач, и вся компания рванула к нему.
– Это вы невеста героя? – спросил врач Лею. Лея упорно молчала.
– Она, доктор, но говорить вы можете со мной, – ответила за Лею Сара.
– Вот, возьмите! – сказал врач и вытащил из кармана осколок снаряда с молитвой «Шма», подаренный Мишей. – Это спасло ему жизнь. Иначе, хоронили бы его в свадебном костюме…
– Нет, – прорезался голос у Леи.
Все посмотрели на неё.
– Что нет, Лея? – спросила Сара.
– Не хоронили бы в свадебном. Он прожёг свадебные брюки. А дырка спереди. Я видела, – сказала Лея и заплакала.
– Может, вы, невеста, хотите увидеть вашего героя? – спросил врач.
–  А можно? – спросила Лея, подняв на него свои красивые, заплаканные, зелёные глаза.
– Он сейчас спит. После операции все спят. Но вы можете посидеть рядышком со своим счастливчиком... Я распоряжусь, – сказал врач и развернулся, чтобы уйти, но, сделав пару шагов, остановился. Повернувшись, он посмотрел на эту странную компанию и произнёс:
– Не знаю, кто его родители, но вы можете им гордиться! Отличного парня вырастили!
– Я – мама! – с гордостью сказала Сара. – Спасибо, доктор,
Через минут десять к ним подошли Юрины друзья из участка. Они обняли Сару, поблагодарили за товарища Ганько, и тоже остались ждать новостей.
Через час Юра пришёл в себя и, увидев Лею, сидящую в красивом, свадебном платье, возле кровати, заплакал…
– Ничего, Юрочка. Мама быстро тебя на ноги поставит. Ты теперь наш, родной нам. Ты теперь Ленивкер! Мама никому тебя в обиду не даст.
–  А Миша где? – спросил тихо Юра.
– В коридоре стоит. Там все.
– Позови, Лея. Я хочу ему спасибо сказать…
Лея вышла в коридор, подошла к Мише, обняла его крепко, потом молча взяла за руку и повела в палату. Миша сел на край стула, держа в руках футляр со скрипкой.
– Миша, спасибо… Брат…  – тихо сказал Юра.
– Я пгосто отдал тебе долг… – так же тихо сказал Миша.
– Ты когда уезжаешь?
– Чегез день. Я позвонил своему имгесагио и сказал, что у меня бгат ганен. Так что завтга я пгиеду к твоим и сам сделаю тебе «Бахш». Знаешь, что такое «Бахш»?
– Нет…
– Это плов бухагских евгеев! Моя Гашель делает.
– Кто?
– Ну, Гашель! Ой, жена. Ну, ты понял, что я эту букву не выговагиваю.
– Сделай… Я никогда не ел «бахш»!
– Ну, мы поехали, ладно? А то тебе нельзя пегенапгягаться… До завтга… Бгат…
Миша поехал в гостиницу, а вся компания вернулась домой. Кацман наотрез отказался ехать в гостиницу и поехал к Ленивкерам: ему было хорошо с этими людьми. Он впервые за много лет почувствовал себя частью большой, такой странной, но такой замечательной семьи.
«Как жаль, что я не успел познакомиться с Яшей!» – подумал он, подъезжая к дому и поперхнулся: возле подъезда стояла его Галя…


Продолжение: http://proza.ru/2022/02/05/925